Дыши

Элитная школа N. Июнь 1995 года. Позднее утро. Еще никогда на него так не орали: всякое бывало, попадались на пути и весьма страшные люди, но никто из них не выражал своего негодования настолько громко. Масахито, сжавшись в комок, не решался даже поднять глаза на своего обвинителя, тот же – учитель по фамилии Танака – на чем свет стоит отчитывал его. Экзекуция продолжалась мучительно долго: Масе казалось, минула вечность с тех пор, как сэнсэй больно схватил его за руку... От ужаса парню хотелось провалиться в ад – там должно было быть если не лучше, то, безусловно, гораздо тише. - Вы хотя бы понимаете, что творите?! – нараспев повторял г-н Танака. – Вы могли устроить пожар, испортить имущество школы! Это грубейшее нарушение «Правил внутреннего распорядка»: вы что, не читали их?! Да еще и прогуливаете! Как вам не стыдно! Может, мечтаете об исключении? Так я могу поспособствовать: школе не нужны столь невоспитанные подопечные! Каждое слово, бросаемое Танакой, с эхом разлеталось по помещению уборной: громогласные выкрики наверняка отлично слышал каждый проходящий по коридору. Улизнуть от неприятного разговора возможным не представлялось, ибо широкая спина сэнсэя загораживала дверь, лишая Масу шанса спастись позорным бегством. Вспотевшая ладонь Коджимы нервно перебирала мятую пачку, сердце подпрыгивало от каждого хлесткого замечания. - Какого черта вы вообще сюда лезете? Вас разве родители не учили, что курить плохо? Если бы вы открыли «Правила...», то узнали бы, что курение в нашей школе разрешено только на специально предназначенной для этого территории и только ученикам старшей школы! Вы уже поступили в старшую школу? Нет? Тогда что это за спектакль, я вас спрашиваю?!! Масахито ничего не ответил, тупо рассматривая собственные ботинки и думая о том, что правый неплохо бы почистить... - Все, хватит, - выдохнул сэнсэй, наконец-то закончив столь пламенную речь. – Называйте вашу фамилию и класс: придется сообщить о вас директору, - и он деловито извлек из кармана ручку и небольшой блокнот. Щелчок обозначил боеготовность пишущего инструмента. - Не надо... пожалуйста... – чуть слышно промямлил Маса. Последняя фраза преподавателя заставила покрыться злобными мурашками: до сего момента новенький искренне полагал, что все ограничиться дежурной «головомойкой»... и вряд ли думал, что это зайдет настолько далеко. - Почему «не надо»? – хмыкнул г-н Танака. – За свои поступки следует отвечать. - Меня... мне... – бормотал ученик, беспомощно хватая ртом воздух. - Ну! – рявкнул учитель. - Коджима Масахито, второй «А», - тихо проговорил побледневший парень. - Другое дело, - одобрительно кивнул сэнсэй, делая в блокноте пару пометок. – Когда директор освободится, чтобы принять вас, я сообщу. И, резко развернувшись, он с видом победителя покинул уборную. Хлопок двери. Маса остался совершенно один. Первоначальный шок постепенно сходил: машинально выкинув в урну злополучную пачку, новенький в панике схватился за голову. «Что теперь будет?..» - липкий страх задушил сознание, но ответа на свой вопрос Коджима не нашел. На ватных ногах покинув помещение, он прошелся по коридору, думая, что за ним кто-то следит: тот, кто слышал о его позоре и теперь станет донимать издевками... Возвращаться в класс казалось немыслимым, так что Маса, быстро взлетев вверх по лестнице, минул еще несколько коридоров и остановился лишь в конце самого запутанного, там, где путь упирался в давно не открываемую дверь, украшенную старым замком, и два небольших окошка в стене напротив. Отдышавшись, новичок справедливо решил, что лучшего места, чтобы привести в порядок мысли, ему не найти: вряд ли сюда часто заходят. Усевшись на самое дальнее окно, Маса грустно оглядел тихий дворик своей новой «тюрьмы». Именно так: тюрьмы. Самой настоящей, откуда не выбраться, где за каждым шагом следят, а за любую даже мелкую провинность сурово карают... Неспроста отец так добивался, чтобы Масу взяли сюда. Вот оно, справедливое наказание для него – колония строгого режима, прикрытая благородным именем «элитная школа». Тюрьма. Масахито ясно ощутил, как на этом слове накопленные горькие чувства начинают пробивать плотину... «Нет, не сейчас», - отругал сам себя Коджима, когда слезы обиды потекли из глаз, но долго сопротивляться парень не смог: через минуту он уже горько плакал там, на окне в дальнем коридоре. Масахито сперва не заметил, в какой момент в его окружении появился еще один человек: увидев страдальца, этот некто сначала смущенно замер, боясь шелохнуться, а затем, набравшись смелости, с безразличным видом подошел к соседнему подоконнику. Но чужое присутствие рано или поздно ощущается, даже если закрыть глаза и заткнуть уши, поэтому Коджима, вздрогнув, оторвал ладони от лица, затравленно взглянув в сторону соседа. Сердце Масахито неприятно сжалось. Это был Ю. Да, именно Ю – тот ненавидимый всеми предатель и псих, человек из его класса, а не кто-нибудь совершенно левый... «Вот же непруха», - мысленно выругался Коджима. - Чего приперся? – грубо брякнул он Юто. – Урок в разгаре. - До конца десять минут. Ничего не случится, если я не вернусь, - спокойно заметил тот. Голос у Ю был тихий и не слишком высокий: вероятно, уже начинал ломаться. Масахито хмыкнул. - Пошел вон. - А ты здесь что, прописался? – в ответ на невежливое указание Тодака лишь хитро прищурился. - Может, и так, - буркнул Коджима, мечтая, чтобы одноклассник прекратил возникать и поскорее исчез отсюда. - Тогда придется подвинуться, - мирно заметил Ю. – Я уже давно забил место, извини, - и, отвернувшись, тихо добавил: - Ты мне не мешаешь. - Зато ты мне мешаешь! – возмутился новенький. - Я не мешаю, я отдыхаю от тварей, что издеваются надо мной, - Юто покачал головой. – Не могу больше, вот здесь они у меня, - и красноречиво показал себе на шею. - И поэтому ты сбежал с урока? – спросил Маса, сам того не желая: фраза вырвалась совершенно случайно, наверное, потому что он подсознательно вспомнил, как прежде нередко оказывался в слишком похожих ситуациях. - Я не сбежал, я отпросился, - ответил одноклассник. – Ты это... – проронил он, переведя на Коджиму серьезный взгляд. – Не думай: никому не скажу. Хотя, наверно, тебе уже донесли, что я предатель... – на последней фразе он явно скис. - Донесли, - честно сказал Масахито. – Не надо было кому-то на других доносить. - Да что ты знаешь? – фыркнул Ю. Его пальцы крепко сжали узкий край подоконника. – Тебя там не было, откуда... - Мир живет слухами, - ляпнул новенький, ничуть не забочась о возможной реакции. – Нельзя подставлять своих. Ты предатель, Юто. - Я не предатель! – внезапно вскрикнул покрасневший Тодака. - Ну да, - хмыкнул Коджима, окончательно убедившись, что лицо перед новым классом он уже, благодаря этому жуткому субъекту, потерял. – Уже мыслишь, под каким соусом подать мое падение? – и злобно добавил: - Была б моя воля, обеспечил бы таким козлам, как ты, вечную амнезию. - С чего ты решил, что я такой? – обиделся Юто, подскочив к Масахито и нервно сжав кулаки. – Ты веришь всему, о чем треплются эти сволочи? Вот и дурак, - его глаза угрожающе потемнели. – Переросток, - тихо прорычал он. - Заткнись, урод! – вспыхнул Маса, не удержавшись и с размаху врезав Ю в ухо. Но хрупкий однокашник не растерялся, неожиданно ответив таким крепким ударом, что у зазнавшегося новичка на секунду потемнело в глазах. Завязалась драка, через мгновение двое учеников элитной школы вовсю мутузили друг друга, катаясь в пыли. Правда, поединок не длился долго: скоро, ловко вывернувшись, с виду куда более слабый Тодака уже сидел на Коджиме, прижимая к полу и замахиваясь для нанесения решающего удара. Вдруг взгляд Ю прояснился, цепкая рука, сжимавшая оппонента, ослабила хватку, а сам одноклассник медленно поднялся на ноги и, отряхнув форменные черные брюки, мирно протянул Масе открытую ладонь. Тот непонимающе моргнул. - Вставай, - еле заметно улыбнулся Тодака. – Не лежи здесь. - Ты... – пробормотал новенький, принимая помощь. - Можешь считать меня кем угодно, - тихо добавил Ю. – Предателем, трусом, психопатом... Но я не буду уподобляться нашим свиньям и бить того, кто меня слабей. - Значит, заметил, - упавшим голосом проронил Масахито. – Что ж это за маразм-то такой... – он устало потер веки, чтобы не выдать жгучей, разрывающей обиды. – За что мне... – его голос болезненно дрогнул, и парень, без сил опустившись на пол, глухо разрыдался. Юто, недолго помявшись, облизал сухие губы и присел на корточки рядом. - Не плачь, - уронил он. - Я не плачу. Я никогда не плачу, - процедил Маса сквозь зубы, нервно размазывая по щекам горячие предательские слезы. - Я правда не скажу, - заверил Юто, положив свою ладонь на плечо однокласснику. – Вот увидишь. Если что, разрешаю меня убить. - У меня больное сердце, Ю, - Маса поднял на него мутный заплаканный взгляд. Кажется, последние слова Тодаки он не слышал. – Я очень слабый, хотя с виду и не скажешь, но теперь ты знаешь сам. И не второгодник: родители отдали в школу позже из-за гребаного здоровья, - и с горечью добавил, дрожа и давясь слезами: - Да меня самого от себя порой тошнит! Слабак я конченный... Юто, если ты сдашь меня этим тварям, мне не жить: я уже проходил сей ад и не хочу больше. - Понимаю, - кивнул Ю. Какое-то время, пока Масахито старался успокоиться, никто из них ничего не говорил. Теплая рука Тодаки – хрупкая, но сильная – покоилась на плече Коджимы, и того не покидало странное ощущение поддержки: незнакомое, но приятное. - Урок закончился, - внезапно констатировал Юто, взглянув на часы. – Сюда вряд ли кто-то припрется: на этом этаже классов нет. Нужно тебе умыться, - предложил он. - Я не могу вернуться... – промямлил Маса, не поднимая глаз. Он уже не плакал, но крупная дрожь иногда пробирала. – Не знаю, что теперь делать, Юто: я в полной жопе. - Почему? – нахмурился одноклассник. - Меня сегодня в туалете за куревом замели и... – запнулся новенький. – Этот тип так орал... Обещал сообщить директору, теперь меня точно вышвырнут из школы. - Будет тебе! – отмахнулся Ю. – Ни хрена не вышвырнут! Может, и директору даже не скажут: чаще всего они лишь грозятся. Кто тебя словил? - Да не знаю я! Гнида какая-то высоченная, бородатая, в очках... - Танака, значит, - быстро прикинул Юто. – Бородатая гнида у нас только одна. Да уж, нехило ты вмазался, - задумался он. – Эта упертая тварь наверняка пойдет к Накамуре... - Теперь мне хана, - скорбно подытожил Масахито. – Директор сообщит родакам... - И что? – вздохнул Ю. – Максимум, что тебе светит за свое поведение – обычный выговор от нашего руководства. Это, конечно, до ужаса неприятно, но терпимо. - Ты не понимаешь, Ю, - простонал новенький. – К дьяволу руководство! Я не хочу, чтобы об этом узнал мой отец. - Да что он тебе сделает? - Он убьет меня. Повисла неловкая пауза. Юто, живущий в весьма демократичной обстановке, где главнейшей карой всегда оставалось одиночное заключение в комнате под назидательное «посиди и подумай», плохо представлял, что такое – страх наказания. И именно его он теперь лицезрел в глазах своего нового приятеля, не зная толком, как в таких случаях следует утешать. - Тебя что, очень строго воспитывают? – негромко спросил Юто. - Нет, но я уже всех достал аллергией на правила, - горестно вздохнул Маса. – Меня из каждой школы выгоняли за то, что не умею себя вести. Устраивая меня сюда, отец сказал, что если я отмочу что-нибудь и здесь, он спустит с меня три шкуры. Мне и так вечно все с рук сходит... Помыслить тошно, что я теперь доверие потеряю! Да и глупо: мне уже 14, у меня два младших брата, а я... Что мне делать, Ю? - Так, будем думать, чем тут можно помочь, - Тодака почесал макушку. - Мне не помочь, - тихо уронил новенький. - Брось, безвыходных ситуаций не бывает, - уверенно отрезал Юто. – А пока я думаю, пойдем в туалет: нужно привести тебя в порядок и все же вернуться в класс, а то кроме курева тебе влепят еще и прогул. И мне тоже. Коджима не ответил, но послушно поднялся на ноги и проследовал за товарищем в ближайшую уборную, где тщательно остудил лицо прохладной водой. Когда они уже возвращались, прямо на повороте внезапно столкнулись с г-ном Танакой. Учитель тут же узнал провинившегося. - А, вот вы где ходите, Коджима-сан! – чуть ли не пропел он. – Почему это вас нет в классе? - У нас перемена, - вставил Юто, но сэнсэй не обратил на него внимания. - Директор как раз готов к разговору, - посмеиваясь, объявил г-н Танака. – Следуйте за мной, немедленно! И, схватив Масахито за запястье, грубо потащил за собой. Тот обернулся, бросив на Ю умоляющий взгляд, и одноклассник, не колеблясь, направился следом. В шикарный кабинет за дубовой дверью они вошли вместе: Юто прекрасно знал, насколько странным человеком был их директор, и не мог оставить неопытного новичка с ним наедине, а просочиться в комнату незаметно для хрупкого парня проблемы не представляло. Г-н Накамура, глава элитного заведения, как раз вальяжно восседал за своим огромным столом, заваленным бумагами, и со скучающим видом подпирал щеку. Это была весьма неординарная личность: все знали, что он, как говорится, «с прибабахом», а потому никто не мог угадать, что он выкинет в тот или иной момент. И хотя директор, будучи еще далеко не старым человеком, сам основал эту школу, сделал ее поистине образцовой, а также являлся талантливым ученым, - как личность он был просто невыносим. По крайней мере, настроение у него менялось, как погода осенью: несчастные секретари готовы были вешаться от его чумных запросов касательно пропажи очередного факса или способов приготовления кофе... В отличие от большинства научных деятелей, г-н Накамура тщательно следил за своей внешностью, обставлял кабинет в духе постмодернизма, носил модельную удлиненную стрижку и одевался в яркие костюмы, больше напоминая шоумена, нежели руководителя элитной школы. Правила написал тоже он, отстояв перед Министерством образования форму западного образца и право курить для старшеклассников: г-н Накамура был заядлым курильщиком. Вот и сейчас в его кабинете царила особая дымная атмосфера, а сам директор, облаченный в шикарный темно-бордовый костюм, дополненный шейным платком, не слишком заинтересованно изучал вошедших. Сильные пальцы, украшенные массивными перстнями, негромко отстукивали только им ведомый ритм. - Накамура-сан, - г-н Танака поклонился. – Это Коджима Масахито, ученик второго «А», нарушивший сегодня утром пункт 6 «Правил внутреннего распорядка». - А, - директор остановил взгляд на побледневшем новичке. – Ясно. Спасибо, Танака-сан, вы можете быть свободны. - Как прикажете, - ответствовал учитель и быстро покинул кабинет. Теперь здесь оставались лишь сам господин директор, белый как снег Коджима да Юто, на которого, кажется, вообще не обращали внимания. - Так, значит, это вы курили в туалете? – лениво осведомился г-н Накамура. Маса от страха проглотил язык и едва держался на ногах. – Ну-ну, понимаю: в вашем возрасте я тоже баловался... – он ненадолго задумался. – Ладно, мне сегодня еще целую кипу документов подписывать: нет времени с вами разбираться. Нарушать правила непозволительно, а курить будете, когда поступите в старшую школу. Надеюсь, это понятно? – директор вздохнул. – Вы уже взрослый человек, Коджима-сан, не буду повторять вам известные истины. Я свяжусь с вашими родителями, пусть они популярней объяснят, как следует вести себя юному джентльмену в элитной школе. Идите. И он с деловым видом потянулся к трубке одного из многочисленных телефонов, не обратив внимания, что Масахито вконец побелел и готов был вот-вот закатить истерику... - Не наказывайте его, Накамура-сан, - внезапно произнес Ю, решительно шагнув к столу директора. Тот сморгнул и как-то непонимающе взглянул на него, точно желая задать логичный вопрос «Кто это?». – Это несправедливо, - добавил Тодака. На последней фразе его голос предательски дрогнул, но парень тут же взял себя в руки. - Почему? – удивленно вопросил директор. - Потому что мы оба виноваты, - выдохнул Ю, прикрыв глаза, точно страшась, что они могут выдать его вранье. - Ну-ка, это уже интереснее, - оживился г-н Накамура, мягко положив трубку на рычаг и соединив в замок руки. – Я вас внимательно слушаю... Тодака-сан, если не ошибаюсь? - Да, - кивнул Ю. – В общем, Коджима-кун, конечно, нарушил правила, но он всего неделю учится в нашей школе и еще многого не знает. Это я подстрекал его, в шутку рассказав, где у нас можно покурить. Поэтому, - он сделал краткую паузу, - меня тоже следует наказать. - Вот так история... – пробормотал директор. – Да как вы-то могли? Ладно еще всякие не в меру разумные личности с вашего потока, но вы, Тодака-сан... – глава школы нахмурился. – И что мне теперь прикажите делать? Обзванивать и ваших родителей? - Не сообщайте об этом никому, пожалуйста, - Ю от волнения сжал пальцы. – Мы уже осознали свою вину и уверяем, что такого больше не повторится, - на этой фразе он незаметно пихнул в бок обалдевшего Масахито – тот, хвала небесам, догадался закивать. - Хм, стыдно, значит, получать по ушам-то? – прищурился г-н Накамура, буквально прочитав мысли Коджимы, от чего бледные щеки последнего покрылись болезненным румянцем. – Ну ладно, убедили, - внезапно директор хлопнул ладонью по столу – и оба визитера резко вздрогнули. – О вашей дурости никто не узнает, но после уроков вы вдвоем перемоете все полы на верхнем этаже второго корпуса. Вопросы? - Никаких, Накамура-сан! Спасибо! – Юто склонился в вежливом поклоне, Масахито тоже поспешил поклониться и поблагодарить директора. - Замечательно, я предупрежу уборщицу, подойдете к ней вечером, - подвел черту тот. – Только смотрите: без фокусов! – деланно строго добавил он. – Завтра с утра самолично проверю, как вы поработали, и если обнаружу хотя бы одну пылинку – будете снова стоять здесь, но теперь уже наблюдая, как я звоню вашим родителям и рассказываю о «примерном» поведении их сыновей. Ясно, господа? - Да, Накамура-сан! – хором выпалили ребята, еще раз поклонившись. - Все, марш отсюда, - цыкнул на них директор. – Голова уже от вас болит. Когда за учениками закрылась дверь, руководитель школы устало вздохнул и, придвинув к себе телефон, принялся решать очередной насущный вопрос. Покинув кабинет, Тодака пулей бросился к лестнице. Растерянный новичок, сморгнув, устремился за ним. - Ю... – позвал Маса, наконец догоняя товарища и хватая его за плечо. – Зачем ты это сделал?! Ты же не... - Так надо, - срезал Тодака и, остановившись, посмотрел на него серьезно и даже мудро. – Я живу по принципам, знаешь, какой из них самый главный? – заметив в глазах Масы немой вопрос, Ю усмехнулся. – Никогда не сдавайся. - Ты псих, Юто, - пробормотал Коджима, не понимая: как можно танком переть ради каких-то дурацких принципов? как можно не думать о себе, черт возьми?!.. Теперь он был почти уверен в душевном нездоровье своего знакомого. Юто ответить не успел: на пороге кабинета их встретил взволнованный Джин, тут же засыпавший целой кучей вопросов на тему, где же они ходят. Полезной информацией в словесном водопаде являлось сообщение о том, что их учитель задерживается на конференции, а потому опоздает – так что ребятам повезло не получить прогул. - Коджима-кун правда особенный! – заметил Джин в финале своего рассказа. – Даже неудачливость Юто не позволила сесть в лужу! Супер! Товарищи переглянулись, Масахито лишь криво усмехнулся своей «везучести», а Ю смущенно опустил ресницы. Но пояснять что-то времени уже не нашлось: в коридоре показалась фигура учителя, и ребята поспешили занять свои места. - ...Маса, - привычное тыканье в плечо минут через десять уговорило Коджиму повернуться к приятелю, буркнув тихое «что?». – Ты не скажешь, где вас так долго носило? – спросил одноклассник. – Сначала ты исчез, потом Юто... Всю перемену пропадали и почти пол-урока... - Ю меня спас, Джин, - серьезно выдохнул Маса, наконец чуть-чуть переварив яркие события сегодняшнего утра. - Что? – нехило удивился Тейшиката. – Как это? Вздохнув, Коджима кратко пересказал приятелю свою грустную историю, заставляя того время от времени вставлять эмоциональные комментарии вроде «да ну!», «ужас!» или «обалдеть!». - Ну, что думаешь? – подытожил Масахито и потер глаза, красные от недавних слез. - Ю может, - проговорил Джин, почесав голову. – Ю принципиален. Маса не нашел, что возразить. - ...Ты начинай здесь, а я буду от окна мыть, - распорядился Юто, выжимая тряпку. – Чертов Накамура, дал нам самый грязный коридор. - Если бы кто-то не влез со своим враньем, этот коридор нам бы даже и не приснился, - недовольно пробурчал Маса, отодвигая ведро с водой. - Если бы я не влез, кому-то другому бы крепко врезали по известному месту, - съязвил его товарищ по несчастью, заставляя Коджиму тихо выругаться и сплюнуть. Какое-то время на этаже раздавались лишь звуки усердной уборки. - А ты, кстати, куда курить ходишь? – внезапно осведомился новенький. - А я не курю, - отрезал одноклассник, деловито работая шваброй. – Идиотская привычка, для слабаков. - Ты правда не жалеешь о том, что сделал? – решился спросить Маса, умышленно пропуская предыдущую обидную реплику: ему не хотелось подраться с Юто еще и сейчас, задержав тем самым уборку до поздней ночи. - Нет, - произнес Ю, не отрываясь от процесса. – Я стараюсь не сожалеть о свершившемся: все к лучшему, по крайней мере, мне бы очень хотелось в это верить. И потом, - он внезапно замер, опершись на швабру. – Своих не бросают. - Но... – подавился Коджима, не ожидавший услышать из уст предателя подобные слова. – Я тебе не «свой». - Все равно, - Тодака равнодушно пожал плечами и вернулся к своему занятию, стараясь не показать, что последнее замечание товарища резануло его. - А правда, что ты мигом перемножаешь двузначные числа? – перевел тему Маса. - Ну да, - буднично отозвался тот. - А сколько будет 57 на 23? - 1311, - через несколько секунд произнес Ю. - Так, сейчас проверим, - Коджима полез за калькулятором, какое-то время под скептичным взглядом Юто нажимал кнопки и наконец произнес: - И правда 1311! Хорошо, - прищурился он. – А 34 на 61? - 2074, - вздохнул Ю. - Ух ты, точно! – сверил тот. – А 98 на 86? - 8428. - Обалдеть! - Ты меня достал, - зевнул Тодака. - Как ты это делаешь? – глаза Масахито заблестели. – Научи, а? - Да что тут такого? – хмыкнул тот. – Разбиваешь числа на десятки и единицы, по очереди перемножаешь и складываешь. Никакой магии, одна тренировка. - И нехилые способности, - не без зависти добавил Коджима. - Пожалуй, - согласился одноклассник, слегка улыбнувшись: гордость брала свое. - Ты сюда попал, потому что круто считаешь? - Нет, - Юто покачал головой. – Просто это элитная школа, а у нас в семье не положено размениваться по мелочам. Дело принципа, чтобы я здесь учился. - С твоими мозгами можно куда угодно пойти, - задумался Масахито. - Как будто ты умом не блещешь, - фыркнул Ю. – За неделю я не заметил твоей неуспеваемости, скорее наоборот. - С успеваемостью у меня проблем нет, характер не ко двору, - вздохнул новенький. – Отправив сюда, папаша решил меня приструнить. А у тебя, смотрю, с этой темой все путем, - он серьезно взглянул на однокашника. – Почему ты не поменяешь школу? Я видел, как они издеваются над тобой. - Да не могу я уйти! – Ю мотнул головой. – Не хочу разборок с родителями: уже просил, но все без толку... Да и, - прищурился он, - это то же, что признать поражение. Коджима посмотрел на товарища с гордостью: Тодака действительно сильный человек. Ведь силен вовсе не тот, кто наезжает на других и крутит понты, а тот, кто даже в самой конченой ситуации выживает и идет дальше. Масахито постоянно конфликтовал с одноклассниками, нередко они измывались над ним только из-за того, что тот был на них не похож, - и Коджима благодарил небо за свои переводы, за возможность больше никогда не встречать этих тупых, злых людей... А вот Ю не боится. И терпит. И живет. И справится, будь уверен, став однажды действительно успешным человеком... Невольно Маса проникся к новому знакомому нескрываемым уважением. - Не проигрывать – это тоже принцип? – дружелюбно спросил Коджима. - Еще какой, - заметил Юто. И, усмехнувшись, добавил: - Все, я пойду на другой конец коридора, а то Накамура, боюсь, не оценит завтра наше усердие. Следующим утром Ю и Масахито случайно столкнулись у дверей класса: оба опаздывали. На их счастье, г-н Сакано задерживался, так что за непунктуальность отчитывать ребят было некому. Войдя в кабинет, Маса хмуро пнул валявшийся на пути комок бумаги, а Юто едва не грохнулся, спотыкнувшись о чью-то подножку. - Какие люди! Наш переросток явился! – злобно разулыбался раскачивающийся на стуле Наката Кейзо – главный хулиган класса, не цепляющийся, казалось, только к неодушевленным предметам. - И предатель с ним, - заметил один из его соратников. - Точно. Эй, Тодака, чего ты так рано? – съехидничал Наката. – Ночевал под дверью, чтоб первым накапать директору – интересно, на кого сегодня? Юто бросил на него скептическим взгляд и уже думал усесться за парту, но кто-то шустро убрал из-под него стул – и Ю со всего размаху шлепнулся на пол. Класс взорвало от хохота. Тодака выругался, мысленно проклиная всех, кто сейчас где-то задерживал их преподавателя: в присутствии учителей дикие одноклассники вели себя куда тише. Масахито же разозлился и, помогая Юто подняться на ноги, мрачно взглянул на его обидчиков. - Молчать, морды, - устрашающе спокойно произнес Коджима, от чего все присутствующие разом смолкли и непонимающе уставились на него: всю неделю новенький не выражал никаких эмоций по поводу Ю, да и сам лишь изредка защищался от колкостей Накаты. – Еще раз тронете его, закатаю в пол. Всех касается. С минуту класс молчал. Потом Джин нечаянно уронил карандаш, которым прежде что-то усиленно правил в своем блокноте, - карандаш со стуком приземлился и откатился к соседнему столу. Кейзо прорвало. - Заткнись, выродок, - грубо бросил он Масе, едва ли не закипая от возмущения: да кто такой этот новенький, чтобы диктовать условия?! – Без тебя разберемся! Тоже мне, телохранитель, - фыркнул. – С уродом снюхался. - Я сказал: молчать, - медленно проговорил Масахито, приближаясь к Накате и сжимая кулаки. Глаза Коджимы пугающе потемнели. – Еще одно слово – тебе конец. - Да что ты мне сделаешь? – ощетинился хулиган. – И какого хрена вдруг защищаешь это пугало? Втюрился в него, да? – он сплюнул, желая, кажется, добавить в свою речь еще что-то остроумное, но не успел, грохнувшись вместе со стулом от удара в челюсть. - Следующий, - Маса ощутимо пнул противника и мрачно глянул на притихших однокашников. Пока Наката ползал по полу, бурча что-то непечатное о выбитом зубе, поначалу опешивший Юто сбросил оцепенение и, подойдя к Коджиме, пожал его руку. - Спасибо, - коротко поблагодарил он. – В долгу не останусь. - Не за что, Ю-кун. Давно пора поставить чмо на место, - Маса кивнул на Кейзо. - Че? Совсем рехнулись? – хулиган поднялся на ноги, схватившись за раненую щеку. – Ну, давайте-давайте! Двое против всех!.. - Трое, - раздалось за его спиной. Повернувшись, Наката увидел Джина, что стоял поодаль, слегка склонив голову и скрестив на груди руки. Кейзо прыснул со смеху. - А тебя кто звал, недомерок? – грубо ляпнул он. – Жить надоело? - Терпеть надоело, - Джин даже не вздрогнул. – Хватит лезть к Юто. И к Масахито. Наката вразвалку приблизился к однокласснику, сверля того недобрым взглядом. Картина смотрелась даже комично: Джин серьезно уступал Кейзо в росте, будучи ему буквально по грудь. - Чего ты-то, птенец, раскудахтался? – надменно процедил Наката. – А ну брысь отсюда, мелочь! – и, схватив одноклассника за воротник, уже хотел было отшвырнуть «помеху», но почувствовал мощный тычок в спину. Рука парня разжалась, он резко обернулся, чтобы едва ли не столкнуться с хмурыми Коджимой и Тодакой. - Не трожь Джина, - посоветовал Маса. – Потеря зуба мозгов не прибавила? – хмыкнул он. – Или тебя лишить еще одного жизненно важного органа? - Чего? - побагровел Наката и, посмотрев на других однокашников, прикрикнул: - А ну, покажем этим придуркам, где им место! Но в ответ услышал лишь гробовое молчание: никто не шелохнулся. Раскрасневшийся Кейзо, убедившись, что поддержки не получит, лишь досадливо сплюнул, выругался и, оттолкнув Ю, решительно направился к своей парте, по дороге бросив «Да катитесь вы!». Трое победно переглянулись. Масахито мирно положил ладонь Ю на плечо. - Можешь на меня рассчитывать. - Ты тоже, - кивнул Тодака, светло улыбнувшись. - Круто! Я знал, что вы подружитесь! – весело сказал Джин, пролезая между ними и на радостях обнимаясь. В этот момент дверь открылась, на пороге показался г-н Сакано с подозрительными скрутками в руках, и ученики поспешили за парты. Где-то через минут пять Юто почувствовал, как сосед сзади тычет его в плечо. - Тебе передали, - пояснил он, вручая сложенный лист. Нахмурившись, Ю открыл послание. Оно, написанное неровным малопонятным почерком, лаконично гласило: «Изгоев у нас больше не будет». Повернувшись, Тодака столкнулся взглядом с загадочно улыбнувшемся Коджимой – и перенял его улыбку, быстро кивнув. А затем, перевернув лист, едва не покатился под стол со смеху: «Дай списать математику. Пожалуйста», - значилось там рукой Джина. В этот момент мысли Масы и Ю как-то необъяснимо сошлись: они оба с удивлением и тихой радостью почувствовали, что у каждого из них впервые появились друзья. Репетиционный центр. Декабрь 2009 года. Вечер. Обычный рабочий день завершился так же спокойно, как и начинался: привычным ритуалом курения на крыльце, правда, теперь здесь было куда темнее. Устроившись под тусклым светильником, вокалист облокотился о перила, задумчиво наблюдая за колечками белесого дыма. Репетиция закончилась сегодня гораздо позже обыкновенного: группа переживала непростое время и старалась изо всех сил не потерять энтузиазма. Пока получалось. Но мысли Бё сейчас плавали где-то вдали от рабочих проблем. Он вяло попрощался с уже разъехавшимися по домам Манабу и Джином, между прочим пожал ладонь лидеру, почему-то задержавшемуся в студии. Если бы вокалиста не опутывали раздумья, он наверняка бы обратил внимание, что выходящий из здания Казуки заметно помрачнел и надулся, точно был огорошен внезапной неприятностью... Но Бё внимания не обратил: его мысли витали слишком далеко. Он думал о Юто. Вот так вот просто и прямо – о Юто. Об их талантливом басисте и о том, почему он, Бё, никак не может выбросить его из головы. Это было нелепо, дико и невероятно глупо: признаться самому себе, что не способен не выделять его из прочих, не думать о нем, не скучать, не ревновать... Что ты отчего-то боишься – так, как никогда в жизни, - потерять этого странного, этого свободного человека, что никого ближе у тебя не было, нет и не будет, но он никогда-никогда не станет принадлежать тебе, оставаясь недостижимым идеалом. «Неидеальным идеалом», - вяло поправил Маса. Ведь он признавал: Ю не идеален. У басиста целый ряд недостатков, многие из которых жутко раздражают, например, баранья упертость и принципиальность, от которой порой хочется выть и посылать Тодаку туда, откуда не возвращаются. А еще у него идиотское чувство юмора, он неуклюжий, невезучий, часто тормозит и смущается... И вообще это какой-то тихий омут. И вообще... Юто даже не девушка. Сильные пальцы Бё избавились от догоревшей сигареты – и она с шипением погасла в снегу. Вокалист не собирался влюбляться в мужчину, и даже не потому что такие чувства принесли бы ворох ненужных проблем, а потому что они снова бы выделили Масу из прочих. Как артисту ему, конечно, импонировало быть непохожим на других, но сейчас он не стоял на сцене, а за свою недолгую жизнь Коджима чертовски устал осознавать себя «белой вороной». К тому же шансы того, что Ю ответит, стремились к нулю: Тодака не склонен к авантюрам и вряд ли предпочитает мужчин. Так что любовь свою Бё явно мог засунуть, как говорится, в известное место. А в том, что он именно влюбился в Юто, вокалист больше не сомневался: нельзя же вечно убегать от себя. Бё вздохнул: сегодня Ю почему-то снова завладел его разумом, а почему – Маса знать не знал. Просто проснувшись утром в остывшей за ночь комнате, неосознанно помечтал, чтобы рядом с ним спал Юто, чтобы можно было протянуть руку и снять кусочек тепла с горячего плеча... Вспомнив, насколько тщетны мечты и надежды, Бё ощутил такое отчаяние, что на весь день погрузился в навязчивые мысли. «Как же все это глупо», - поежившись, привычно повторил он. Резко открывшаяся дверь заставила Бё вздрогнуть и обернуться. На крыльцо неспеша вышел герой его размышлений: вид у него был какой-то серьезный и задумчивый. Бё мог бы вспомнить, что в обед басист куда-то надолго исчезал, а после работы остался в студии что-то обсуждать с Казуки. Но Бё не вспомнил. Коджима ждал, что сейчас Ю, как обычно, скажет что-нибудь про ужасную погоду, а затем, убрав с лица рыжеватую прядь, попрощается, исчезнув на стоянке: Юто не курил и, хотя иногда выстаивал с ребятами за компанию, после репетиций обычно уходил сразу. Однако сегодня басист отчего-то не спешил спускаться с крыльца: стоя у двери, он о чем-то усиленно думал, кутаясь в шарф и время от времени согревая дыханием ладони. На друга Ю не смотрел, кончики его пальцев еле заметно подрагивали, выдавая скрытое напряжение. Скоро оно передалось и Масахито, особенно усилившись, когда бас-гитарист, выдохнув, приблизился к нему, остановившись буквально в шаге. Какое-то время они оба молчали, не решаясь начать разговор. - Маса, - хрипло проронил Юто спустя, казалось, тягучую вечность. – Ты не спешишь? - Нет, - кратко ответил коллега, совершенно не понимая, что задумал его друг, и всеми силами стараясь скрыть свои дикие недавние измышления. – Что случилось? - Ничего, - вымученно улыбнулся Ю. – Мне просто очень нужно поговорить с тобой... – он задумался. – Да, пожалуй, так... все-таки нужно. - Ты это о чем? – нахмурился Коджима. - Об одной важной вещи, - промямлил Юто, смущаясь и нервно хватая воздух полусухими губами. Уже вовсю дрожащие руки он предусмотрительно спрятал в карманы пальто, на чем свет стоит проклиная свою застенчивость. – Я сейчас расскажу тебе, и все будет хорошо, - добавил он еще тише, точно старался утешить самого себя. «Что-то случилось, - напряженно подумал Маса. – Что-то определенно случилось: на Ю лица нет. А ведь только что на репетиции все было нормально». Коджима ощутил, как неприятный холодок прокатывается по его спине: вокалист не на шутку разволновался за друга, с перепугу позабыв даже про свои неуместные мысли. - Бё, я... – несмело начал Юто, но запнулся, пару секунд поразмыслил, а затем, внезапно схватив товарища за плечи, поднял на него хотя и мокрые, но ясные глаза, в которых читалось одно: он не собирается лгать. – Я не могу больше скрывать, хотя знаю, что все это – полная бредятина. Не злись на меня, пожалуйста, но я люблю тебя, Масахито. Уже давно и всерьез. Выговорившись, Ю тут же отпустил опешившего коллегу и резко отвернулся, собираясь сбежать с лестницы, но Маса, перехватив за запястье, успел его задержать. - Это правда, Ю? – надломленным голосом произнес Бё: все его мысли разом оплавились, превратившись в нечто аморфное, а сердце почти выпало из грудной клетки. Единственной внятной фразой крутился в голове только что озвученный вопрос. – Ю, это правда?! – повторил вокалист, чувствуя, что еще немного – и земля уплывет из-под ног. - Правда, - кивнул друг, опустив голову, как будто был виноват в чем-то, не оборачиваясь, но и не вырываясь. - Но ты... – запнулся Маса. – Но я... но мы... – прошептал он, не в силах поверить в то, что, как ему всегда казалось, было не более вероятно, чем пришествие инопланетян. Коджима ведь даже не рассчитывал, не надеялся – а тут его недостижимый идеал сам сделал первый шаг... Это сон, да?....... - Я знаю, - серьезно ответил Ю. В голосе чувствовалась усталость. – Прости. - Мне не за что тебя прощать, - наконец сумел пробормотать вокалист. Отпустив запястье друга, он подошел ближе и положил ладонь ему на плечо, заметив, что Тодаку пробивает дрожь. У самого Бё сердце тоже нехило отплясывало, но он все же взял себя в руки. – Ты не виноват, никто не виноват... Я ведь тоже люблю тебя, Ю, и не со вчера. Басист молча повернулся, нечитаемо глядя на Масахито: в темных глазах перемешались все возможные чувства, среди которых главенствовало удивление. - Тогда... – прошептал Юто на вдохе. – Можно?.. - Можно, - кивнул Бё, сам до конца не догоняя, что происходит. Но что-то определенно происходило: что-то важное, нужное... И сейчас фронтмен наконец уяснил, что пытаться вникнуть в суть этого, рационально понять невозможно. Надо просто отдаться чувствам – и пусть все идет так, как должно быть. Они поцеловались. От спертого ощущения близости у вокалиста закружилась голова. Теплые губы Юто мягко касались его губ, тонкий аромат древесного парфюма окутывал невесомой шалью, каждый выдох пробирал жаром, вызывая хоровод мурашек... Бё охватило незнакомое чувство – странное, удивительное: целовать другого мужчину на деле оказалось совсем не так, как он мог представить: необычно, но до жути приятно. И совсем не противоестественно. А Юто, не увлекающийся сигаретами, к тому же был сладким и нежным, как клубничный зефир... Необыкновенным. Прикосновения Ю становились все увереннее: не проходящее смущение, видимо, не мешало ему отдаваться приятному процессу. Бё плохо помнил, в какой момент принялся отвечать на осторожные касания, провоцируя басиста действовать решительней... И когда, завершая очередной поцелуй, язык Юто аккуратно обжег пухлые губы Бё, вокалист едва удержался, чтобы не застонать от мгновенно скакнувшего возбуждения. - Поехали к тебе, - прошептал Тодака, останавливаясь. Его глаза влажно блестели, красивые пальцы увлеченно перебирали витую прядь коллеги. - Может, к тебе? – выдохнул Бё, некстати вспомнив про домашний хаос. - Нет, к тебе, - настойчиво повторил Ю, еще раз многозначительно клюнув любимого в горячую щеку. – Ты живешь ближе. - Да, верно, - промямлил Маса, покраснев от неожиданной догадки: им срочно нужно остаться наедине, и чем быстрее это произойдет – тем лучше. Выпутавшись из рук басиста и стараясь не поддаваться приступам непристойного желания, Бё решительно повел Юто на стоянку. Там они по молчаливому согласию уселись в машину вокалиста и скоро покинули тихий внутренний дворик. Припарковавшись возле дома, Коджима потушил фары и заглушил двигатель. Вокруг не было ни души: поздний час и плохая погода разогнали прохожих по домам. Негромко жужжа, кондиционер гонял по салону теплый воздух, на лобовое стекло, больше не протираемое резвыми дворниками, стремительно налипал снег, заставший ребят в дороге. Бё поправил на шее шарф, мысленно поблагодарив небо, давшее возможность добраться сюда до наступления настоящей непогоды. Тяжелая чужая рука опустилась вокалисту на бедро – и парень невольно вздрогнул, взглянув на своего попутчика. Юто улыбался. В полумраке салона его лицо казалось старше и правильней. Смущенный румянец блуждал по щекам, а возбуждение плескалось в почти черных глазах – этот контраст превращал Ю в самого желанного человека из всех живущих. Чуть-чуть приоткрыв рот, басист еле заметно облизал губы, заставив фронтмена сглотнуть и мысленно застонать от нестерпимого чувства. Юто придвинулся ближе, положив другую ладонь на плечо Масахито, принявшись беззастенчиво теребить пряди его непослушных волос, наматывая на пальцы мятые колечки. Горячее чужое дыхание у виска вызвало приступы сладкой дрожи – и Бё, не выдержав, обнял Ю, сокращая расстояние между ними. Одной рукой вокалист придерживал друга за плечо, другая бессознательно легла на пояс, а затем сползла ниже. Их губы снова соприкоснулись – но теперь поцелуи стали куда откровенней и ярче. На мгновение Маса даже удивился, как их скромный, застенчивый басист может настолько бесстыдно отдаваться, но тут же одернул себя: нельзя сейчас думать. Вредно. В следующую секунду все мысли испарились сами собой, поскольку лежавшая на его бедре тяжелая чужая ладонь медленно сдвинулась вверх... Достигнув паховой складки, замерла, еще крепче обхватив ногу вокалиста. Бё, подавшись вперед, издал томный стон, изнывая от жуткой тесноты в джинсах, Юто же, воспользовавшись моментом, жадно обхватил губы Бё своими, углубив поцелуй и интимно проникая языком в жар рта. Долго упрашивать вокалиста отдаться ласкам не пришлось: спустя пару секунд эмоциональный Маса уже вовсю отвечал Ю, время от времени перенимая инициативу и одаривая басиста страстными поцелуями. Рука же Тодаки, сжимавшая бедро Бё, оставалась неподвижной, что не могло не изводить фронтмена: ему представлялось, что Юто вот-вот погладит его промежность, но тот только дразнил коллегу этим безумным предвкушением, не убирая обжигающую ладонь. «Я сейчас кончу», - бешено подумалось вокалисту где-то в перерывах между касаниями. - Ю...то, - на два выдоха проронил Маса, прикрыв глаза и откинув назад голову. – Пожалуйста... – еще выдох. – Трахни меня прямо здесь... во все места... - Во все? – хмыкнул Тодака. – Ты извращенец, Бё. - А ты не знал? – солист расплылся в кошачьей улыбке. - Знал. Пожалей свою машину, - Юто потрепал его по плечу, наконец убирая руку. Масахито померещилось, что жаркая ладонь все еще лежит на бедре: сработала фантомная память. – Пойдем, - и басист решительно толкнул дверь. Как они поднялись на этаж, Коджима не запомнил, единственным внятным моментом осталась жуткая дрожь, не давшая вставить ключ в замок, так что открывать квартиру пришлось Юто. Бё прокомментировал свою нервозность грязным ругательством, мысленно отругав себя за лишнюю эмоциональность куда матернее. А потом мир вновь закружился в урагане чувств. Быстро избавившись от одежды, ребята завалились на кровать, не прекращая откровенных ласк, поцелуев и объятий. Краем глаза вокалист заметил, что они забыли снять аксессуары: запястье Ю все так же украшал извечный браслет, пальцы Масы – массивные кольца... Но думать об этом было некогда. Ладони Бё зарылись в рыжеватую шевелюру Юто, неровные прядки то и дело проскальзывали между пальцами, невесомо цепляясь за края перстней, а когда левая рука Тодаки оказывалась под спиной Бё, округлая медалька на браслете пикантно впивалась в кожу. Потягивающая тяжесть внизу живота становилась нестерпимой, тело звенело от желания... Улегшись на спину, Бё инстинктивно придвинулся ближе к любимому, послушно разводя бедра. Юто, устроившись сверху, бережно убрал с лица друга упавшую челку. - Маса, у тебя найдется какой-нибудь крем? – прошептал басист, смущенно краснея. – Мазь или еще что?.. - Не надо, - отмахнулся тот, понимая, куда клонит его возлюбленный. И, прищурившись, потрепал Тодаку по волосам. – Давай прямо так. - Тебе больно будет... – вконец стушевался Ю, опустив ресницы. - Я готов принять из твоих рук даже смерть, - сыронизировал Коджима, а затем серьезно заверил: – Я справлюсь, вот увидишь. Юто недоверчиво посмотрел на него, недолго подумал и коротко кивнул. В следующую секунду сильные пальцы болезненно вошли в Бё, заставляя его выгнуться и застонать. Само проникновение показалось вокалисту не настолько болезненным: возможно, уже свыкнувшись с ощущениями, оставленными пальцами, мышцы немного расслабились. Но дальнейший процесс шел туго, и Маса еле сдерживал застрявшие в горле слезы... Видимо, Ю заметил страдания своего любовника, потому что внезапно замер, тихо-тихо прошептав: «Потерпи, еще немножко...» И тогда у Бё точно открылось второе дыхание: подавшись вперед, он сильней прижался к партнеру, мужественно сжав зубы. Скоро его старания были вознаграждены: боль сменило ни с чем не сравнимое удовольствие, от которого по телу разлилась сладкая истома. Басист кончил со слабым стоном и помог кончить любимому. Какое-то время после они оба не слышали ничего, кроме собственного сбившегося дыхания. Бё первым пришел в себя и, обняв Ю за плечи, нежно поцеловал в щеку. Раскрасневшийся друг виновато улыбнулся, одним взглядом спрашивая: «Ну как?». Масахито ответил ему красноречивой улыбкой и бережно погладил по голове. - Я люблю тебя, Ю, - проронил он, обжигая кожу на шее Тодаки своим дыханием. - Я тоже тебя люблю, Маса, - прошептал Ю, даря парню еще один поцелуй. Следующая волна возбуждения достигла их берега довольно быстро: после череды ласк Бё вновь почувствовал, как мысли спутываются, тело охватывает знакомая истома, а между ног стремительно твердеет. «Юто мой... Юто... Ю...» - бессвязно шептал вокалист, целуя любимого и все еще не веря, что это происходит на самом деле. Когда желание стало нестерпимым, басист вывернулся, устроившись на животе, уступая вокалисту активную роль. Внезапно Масахито замер. Ю, заметив это, тут же обернулся, с непониманием взглянув на него. Тодака уже хотел предупредить друга, что он тоже решил обойтись без смазки, но тот опередил его, демонстративно сняв с пальцев свои массивные кольца. Улыбнувшись, басист снова улегся, чтобы через пару секунд уже стонать от болезненного проникновения и с упоением отдаваться тому, о ком он так долго мечтал. На этот раз кончили они почти одновременно. Покинув прекрасное тело Ю, Бё уткнулся ему в плечо, расплывшись в счастливой улыбке. В ответ Юто обнял его, одобрительно погладив по голове. И море бесконечного счастья затопило душу вокалиста, не оставив за собой ни клочка суши. Когда дыхание окончательно пришло в норму, Масахито, поудобнее обхватив возлюбленного, как кот, потерся о его плечо. - Мне бы хотелось так лежать вечно, - прищурился он, зевнув. - Мне тоже, - улыбнулся Ю, продолжая методично копаться в нечесаной шевелюре Бё: кажется, это занятие успокаивало басиста. - Тебе понравилось? – осторожно спросил вокалист. - Да, - кивнул Тодака. – Почему ты спрашиваешь? – немного напряженно добавил он. - Извини, - засмеялся Бё. – Просто я невыносимый эгоист и думаю обычно лишь о себе. - Это не всегда недостаток, - мудро заметил Юто. – Даже хорошо, что ты себя ценишь. Некоторым не мешает думать о себе больше. - Ты прости меня, я малясь извращенец, - добавил вокалист, несильно тыкнув накачанную руку товарища. – Так что не удивляйся, если буду чаще отдаваться, чем брать: мне в жизни хватает наглости... не могу я врать тебе, Ю-кун. Хочу быть с тобой честным – пусть слабым, но... - Бё, я люблю тебя таким, какой ты есть, - в темных глазах сверкнула уверенность. – Мы слишком хорошо друг друга знаем, - пауза. – И я никому не расскажу о твоих тайнах. Как в детстве, помнишь? - Помню, - вокалист понимающе улыбнулся. В его душу вместе со старыми воспоминаниями закралась светлая грусть. – Как же все-таки неправильно... – проронил он и, поймав удивленный взгляд Юто, пояснил: – Отношения нужно строить или сразу, или никогда. Иначе на это уходит слишком много души. - И слишком много времени, - прошептал друг, продолжая мысль Коджимы. – Мы столько его потеряли... - Больше не потеряем, - подытожил тот, вновь улыбаясь. – У нас все впереди. - Бё, - перебил его Юто. Цепкие пальцы оставили завитушки коллеги. – Я вообще-то пришел попрощаться. - Что? – непонимающе сморгнул Маса: скорей машинально, чем осмысленно. - Я пришел сказать тебе, что ухожу, - твердо повторил Тодака, усаживаясь на постели, заставляя Бё сделать то же самое. - Куда уходишь? – мысли вокалиста перемешались. Стоп. Что это за фигня?.. - Ухожу из группы, - выдохнул Юто. – Я больше не часть Screw, Бё. Дальнейшие пояснения солист слышал как в тумане. - Сегодня руководство подписало мое заявление по собственному желанию. Казуки уже в курсе, я поговорил с ним после работы, - вещал басист. – Ты пойми: я чудовищно не хочу этого, но так будет лучше. У меня есть причины, не могу пока назвать их вам. В свое время вы все узнаете. - Юто, ты чего, рехнулся?.. – наконец пробормотал Масахито. – У нас же... ты же... - Так надо, - отрезал басист. - Но... – вокалист грубо схватил его, развернув к себе, заставляя посмотреть в глаза. Скромный парень даже не растерялся, глядя спокойно и решительно. Как будто давно был готов к тяжелому разговору. – Ты не можешь так просто... – промямлил Бё. - Я уже решил, - сухо произнес Ю. – Мне тоже больно, но... Я ведь даже не надеялся, что ты ответишь мне, Маса... – он опустил взгляд. – А ты ответил, и знаешь, теперь мне стало гораздо легче... – он вздохнул и, мягко освободившись, устало потер виски. – Спасибо, Коджима-кун, - сильная ладонь плавно опустилась на обнаженное плечо друга. – Я счастлив, что тебя знаю. На последних словах его бархатный голос предательски сломался, и Ю, быстро смахнув с длинных угольно-черных ресниц осколки слез, резко поднялся на ноги. - Можно, я приму душ? – спросил он. - Конечно, - спохватился Бё, спрыгнув с кровати и, недолго покопавшись в шкафу, протянул товарищу полотенце. – Возьми. - Спасибо. Юто быстро вышел из комнаты. Хлопок двери в ванной, шум воды – эти обычные звуки теперь для Масахито, огорошенного известием, не несли никакой смысловой нагрузки. Медленно опустившись на помятое спальное место, он уткнулся лбом в сцепленные руки, не зная, что теперь делать. «Возможно, у Юто какие-то проблемы, и он хочет взять небольшую паузу, чтобы разобраться с ними? – пришло в голову. – Возможно, он устал, и ему нужно отдохнуть? Не только от работы, но и от нас, от меня... Может, он еще вернется?» Возвратившись в спальню, басист решительно оделся, снова облачившись в свои стильные темно-синие джинсы-стрейч, дополненные стильным ремнем с витой блестящей пряжкой, и расписанную ненавязчивыми узорами светло-серую рубашку. Теперь он был точно таким же, как до их откровенной ночи. - Ты не останешься? – испуганно спросил Бё. - Нет, - покачал головой Юто, застегивая на груди одну из необычных пуговиц и тем самым скрывая от глаз Масахито нежно-розовый бархат кожи. – Мне нужно сегодня завершить еще одно дело. Не волнуйся: до метро недалеко, а снег уже закончился. И правда: непогода за окном прошла. Коджима быстро набросил помятую рубашку, натянул спортивные штаны, чтобы не сидеть голым перед товарищем. - Можно тебя проводить? – тихо вопросил фронтмен. – Хотя бы до моего порога. Юто кивнул. Они молча вышли в прихожую, где бас-гитарист обулся и, застегнув пальто, несколько раз намотал на шею шарф. Вздохнул. - Мне пора, - печально произнес Тодака, не скрывая своего сожаления. Они крепко обнялись – без поцелуев, без страсти, не выражая никаких чувств, кроме их давней преданной дружбы. - Я буду скучать, - тихо-тихо проронил Юто. - Я тоже. До встречи, Ю. И именно тогда, стоя в темном коридоре у двери, уткнувшись в мягкое плечо друга, вдыхая его тепло, Маса впервые ощутил, как в сердце кольнула страшная догадка: басист не вернется, они больше не увидятся. Мысленно выругавшись, Коджима отогнал ее поганой метлой и, легко потрепав Юто по плечу, улыбнулся ему искренне и тепло. Тот ответил печально-светлой улыбкой, его сильная ладонь выскользнула из руки Бё, заставив пальцы вокалиста сжать лишь прохладный воздух. Негромко закрылась дверь. Вернувшись в спальню, Маса сразу же залез в постель, посильней завернувшись в одеяло. Целый рой мучительных мыслей закружился у него в голове, не давая спать, не давая замечать пролетающие минуты. Час спустя, посчитав, что Юто уже должен был добраться домой, парень нащупал на тумбочке брошенный телефон и дрожащими пальцами набрал несложный номер. Равнодушные гудки. Томительное ожидание. Наконец на другом конце что-то щелкает. - Да, - в динамике знакомый бархатный голос. - Это я, - сердце Бё мечтает вырваться из груди. - Что случилось? - Ничего, просто хотел услышать тебя. Я соскучился, - волнуясь, Маса проговаривает банальную, зато правдивую фразу. - Не будь так сентиментален, Бё, - слышно, что собеседник улыбается. - У тебя все нормально? - Да, спасибо. Я уже дома. Все в порядке, - и, чуть-чуть тише, искренне и тепло: - Доброй ночи, Маса. - Спокойной ночи, Ю. Очередной щелчок обозначил завершение беседы. Смотря, как экран мобильного, снова возвращаясь в режим ожидания, гаснет, Бё прислушался к сердцу, где на самом дне все еще ныла скрытая тревога. «Все будет хорошо, - подумал он, по-детски пряча ладонь под голову. – Обязательно». - Ничего не понимаю, чушь какая-то, - хмурился Джин, раз за разом прерывая неживое «абонент, которому вы звоните, временно недоступен» резким сбросом. – Где его черти носят? В хмуром взгляде Манабу, копающегося с гитарой, прочитался вопрос. - Все утро не могу дозвониться до Юто, зачем он телефон отключил? – вздохнул барабанщик, отвечая на не озвученное «что случилось?». - Может, у него мобила разрядилась и вырубилась, - предположил Бу. – Приедет – разберетесь. - Он не приедет, - жестко прервал лидер, резко отодвинув чашку с крепким кофе – та врезалась в полупустую сахарницу, раздался неприятный звон, и половина содержимого расплескалась по светлой столешнице. Джин и Манабу, замерев, испуганно обернулись. Сегодня отчего-то слишком задумчивый Казуки, до этого почти не разговаривающий, тихо выругался и вымученно посмотрел на коллег. – Он больше не придет, - повторил лидер, до боли сжимая пальцы. Его губы еле заметно дрогнули – гнев, смешанный с обидой, подступил к горлу, но парень, вдохнув больше воздуха, постарался подавить эмоции. - Почему? – тихо спросил Джин. - Юто ушел. Он больше не часть Screw, - объявил Казуки. – Мы вчера, к вашему сведенью, без басиста остались. Такая вот жопа, - он нервно хмыкнул и, не выдержав, что есть силы пнул лежащий на полу провод – тот отлетел к колонке, громко врезавшись в нее и едва не задев Манабу. Младший гитарист глухо охнул и осел в кресло. Барабанщик вздрогнул, ощутив, что над его головой точно смыкаются темные воды: еще никогда ему не приходилось видеть вечно позитивного и обаятельного лидера в таком бешенстве, и он даже боялся предположить, к чему это может привести... Беспомощно посмотрев на побледневшего Бу, он на шаг отступил к двери. Но Казуки не думал бушевать, переворачивать вверх дном мебель или бить посуду – выплеснув злость, он опустошенно оглядел притихших друзей и опустился на диван, пряча лицо в ладонях. - Но ведь... – пробормотал Мана, вцепившись в корпус гитары, которую он все так же держал в руках. – Мы же... - Мы же в полной заднице, - закончил за него Казу, нервно ероша свою прическу. – Ага. А будем, милостью этого спрыгнувшего засранца, в еще более говнистой, - сыронизировал лидер, добавив несколько непечатных комментариев. - Почему он ушел?.. – промямлил Джин: его разум отказывался принимать услышанное. - Его не устраивает наше руководство, наш стиль... – буркнул Казуки. Он хотел добавить еще что-то, но тут дверь приоткрылась, и взглядам коллег предстал заспанный Бё. - Всем здрассте, - на ходу бросил он. – Прошу прощения: в моем районе гребаные пробки. - А в нашем – гребаные новости, - отозвался лидер, проигнорировав очередное опоздание вокалиста. – Юто бросил нас. Вот так. Фронтмен медленно обернулся, изобразив на лице искреннее удивление. - Что теперь будет-то? – Казу машинально вытащил из кармана пачку и, вопреки настенной табличке, гласившей «не курить», нервно затянулся. – Ну да, верно, я же целыми днями ни хрена не делаю, нет у меня других проблем – только искать сессионщиков... - Хочешь, я помогу тебе с поиском? – предложил вокалист и серьезно добавил: – У Юто наверняка были причины так поступить. - Бё, ты че, не втыкаешь? Нас кинули! – возмутился лидер. - Втыкаю, - кивнул тот. – Но нет времени искать виноватых. - Пожалуй, ты прав: времени реально нет, - задумался лидер и, потушив сигарету в урне, резко направился к выходу. – Я к менеджеру, нужно обсудить дальнейшие планы. Хлопнула дверь. Ребята переглянулись. - Это неспроста... – тихо пробормотал Джин, изучая потухший экран никчемного мобильника. – Не может быть, чтобы еще вчера все было в порядке, а сегодня – конец света. И даже не предупредив, и телефон отрезан, и не зашел попрощаться с нами... Что-то случилось, определенно. Ю не тот человек... - Ничего, - Маса понимающе положил ладонь на плечо барабанщику. – Мы справимся, дождемся. Никогда не сдавайся, Джин,- вставил он любимую фразу Юто и ощутил, как сердце в тот самый момент болезненно сжалось... - Ты думаешь, он еще вернется? – притихший Манабу точно считал его мысли. - Кто знает, - пожал плечами Бё, делая глубокий вдох и отгоняя подальше слабые тревожные предположения. «Нет-нет, все обязательно будет хорошо», - мысленно заверил он сам себя, а вслух уверенно произнес: – Надеюсь, да. И его голос даже не дрогнул. Больница на юго-западе Токио. Июнь 2011 года. Вечер. Время посещения приблизилось незаметно: сегодня обитателя палаты совсем замучила слабость, а потому следить за часами у него не было ни сил, ни желания. Когда дверь открылась и в помещение вошел посетитель, парень почти не среагировал, продолжая изучать потолок совершенно пустым невидящим взглядом. - Эй, ты спишь? – тихий бархатный голос вырвал из раздумий. Больной повернул голову и, узнавая пришедшего, еле заметно улыбнулся. Высокий молодой человек неслышно прикрыл за собою дверь, подошел ближе и присел возле постели. Мелированные волосы посетителя мягко обрамляли спокойное, ясное лицо, в глубине его темно-кофейных глаз струилась доброта: от одного такого взгляда пациенту стало легче и теплее. - Здравствуй, - негромко проронил гость, отбросил конец длинного шарфа, украшавшего его шею, и бережно погладил больного по руке. Этот интимный миг можно было заснять, чтобы после спрятать в тот самый далекий уголок сердца, где обычно хранят вечер воскресенья, вязаный шарф, лучшее лето и карусель в парке. - Здравствуй. - Как ты? – осведомился друг. – Я принес тебе ноты – помнишь, ты просил? Наконец-то отыскал их в нашем бардаке. - Спасибо, - больной чуть заметно улыбнулся. – Положи на тумбочку. Хорошо, что они нашлись. Они помолчали: не каждый о своем, а об одном и том же – о безнадежном и неотвратимом, о страшном и прекрасном, о том, что нельзя изменить. Их недолгий разговор не был окрашен особыми красками. - Мне нужно отдать тебе кое-что, - внезапно нахмурился пациент, освобождая из-под одеяла вторую руку – настолько худую, что сквозь нее можно было бы рассматривать кости и сухожилия. – Я хочу поблагодарить за все, что ты для меня сделал. Ты и так все понимаешь, - слабо выдохнув, больной решительно расстегнул браслет на левом запястье – округлую металлическую медальку на тонком кожаном ремешке. Глаза гостя расширились, когда хозяин осторожно вложил украшение в его ладонь и серьезно проронил: – Пожалуйста, передай ему... – на уставших глазах выступили слезы. – Мы больше не увидимся, пусть возьмет обо мне на память. - Обещаю, что передам, - парень осторожно поднес аксессуар к губам и, невесомо коснувшись, спрятал в карман пиджака. – Не волнуйся. Прощаясь, молодой человек ласково поцеловал товарища в щеку, бережно погладил его по голове, последний раз подержал за руку, по старой привычке перебирая тонкие музыкальные пальцы, – и друзья снова обменялись теплыми, светлыми улыбками. А на пороге посетитель столкнулся с невысокой девушкой в длинном легком плаще, как раз решительно открывавшей дверь, намереваясь пройти в палату. Они переглянулись, но так и не узнали друг друга.