Дыши

Больница на юго-западе Токио. Февраль 2010 года. Утро. Тусклый зимний свет проникал в комнату, явно уступая искусственному: в такие хмурые дни утро, день и вечер обычно сливаются в одно целое. Но Ю мало волновало то, что в данный момент происходило за окном его маленькой палаты: он увлеченно бороздил просторы Интернет-пространства, листая страницы и усваивая последние новости. За время его вынужденного отсутствия окружающий мир продолжал жить дальше, и Тодака даже ухмыльнулся, увидев, сколько всего произошло. «Так и должно быть, - не без сожаленья подумалось ему. – Мир существует и без нас. Когда я уйду, здесь, в принципе, ничего не изменится, лишь статистика смертности увеличится на единицу... но единица – это так незначительно. Какая-то доля процента». Чтобы не страдать из-за осознания своей незначимости, Юто вновь углубился в просмотр новостей. Среди прочих страниц его внимание не могли не привлечь и музыкальные порталы. На одном из таких среди списка различных сведений взгляд Тодаки зацепился за знакомое название. Прочитав заголовок, Юто невольно похолодел: «Новый басист Screw», - значилось на экране. Развернуть. Скорее автоматически, чем намеренно. «9 февраля 2010 рок-группа Screw объявила о том, что их новый бас-гитарист Rui становится официальным участником. Напомним, он заменил Yuto, покинувшего коллектив в декабре 2009-го. Таким образом, в грядущем туре команда предстанет перед публикой уже в полноценном составе», - значилось в заметке. Ю нахмурился. «Руи... – подумал он с нескрываемой обидой. – И где они его только откопали... Не прошло и полгода, жмотины». Ссылка в конце страницы указывала на источник: официальный сайт Screw. Меньше всего Тодаке сейчас хотелось туда заходить... но любопытство взяло свое. Среди обновленных профайлов он быстро отыскал нового участника: светловолосого круглолицего Руи, родившегося, судя по данным, 20 января и сменившего целый ряд небезызвестных коллективов. «Какие мы крутые, что ты... – злобно подумал Ю. – Напыщенный, как индюк. Жиртрест. Эта падла еще и курит. Ну-ну, теперь вся группа дымит не хуже Сакурадзимы*. Идиоты». Тодака нервно закрыл окно и, болезненно вздохнув, откинулся на подушку. От резкого движения по груди под плотной повязкой привычно полоснул спазм, заставивший Юто тихо выругаться, матеря свое слабое тело, слишком медленно восстанавливающееся после операции, в результате которой Тодака лишился части легкого. Из глаз сами собой выкатились скупые слезы, но их вызвала отнюдь не боль: Ю было обидно, и не просто обидно, а невыносимо гадко от того, что он только что прочитал. «Вот, значит, какие мы друзья, - подумал парень, сжимая пальцы, чтобы не позволить себе малодушно разрыдаться. – Я исчез, а им и дела нет: тут же нашли себе другого басиста – покраше, помоложе... В тур собираются, синглы пишут, радуются успеху... А ты тут майся, страдай, да хоть сдохни – никто и глазом не моргнет. Даже Джин... Да как они могли?!.. Оказалось, я им совсем не нужен. Теперь всюду: «Руи, Руи». Вот – крепкая команда музыкантов, друганов, профессионалов. Словосочетание «басист Screw» обозначает этого белобрысого засранца, а Юто как будто и не было на свете. Похоронили меня еще живого, придурки. Предатели». Окрестив бывших коллег приевшимся эпитетом, Ю почему-то покраснел: все-таки ему совсем не хотелось уподобляться тем, кто когда-то так звал его. Первая обида понемногу ослабла, а на смену ей пришли мудрые мысли. «Нет у меня права обвинять ребят, я же сам хотел, чтобы они не мучились и продолжали жить. Да и на их месте разве я поступил бы иначе?.. – грустно рассудил парень. – К тому же, работа есть работа: рано или поздно руководство приказало бы оформлять нового участника, не гоже ведь бэнду без бас-гитариста сидеть. Куда лучше найти его самому, нежели терпеть ставленника компании... Этот Руи. У него неплохой послужной список: видно, басист опытный. Может, он – меньшее из всех вероятных зол?..» Внезапно Ю осенила дикая идея: а не встретиться ли ему с этим чуваком, узнать, кто он, что он, откуда он? Оценить, способен ли Руи стать ему достойной заменой?.. Сперва Тодака отогнал странную мысль. Потом подумал. Потом хорошо подумал. А потом, вернувшись к Интернету, снова открыл официальный сайт и зашел на страничку новичка. Вспомнив, что удалил все свои старые аккаунты, Ю наскоро создал новый и, загрузив форму для сообщений, скопировал адрес Руи. Сосредоточился. «Доброе утро, Руи-сан! Вы меня не знаете, но, надеюсь, уделите моему письму пару минут своего внимания. Меня зовут Тодака Ю, я бывший бас-гитарист рок-группы Screw. Когда-то я вместе со своим другом Коджимой Масахито собрал вышеупомянутую команду, но чуть больше месяца назад мне по объективным причинам пришлось покинуть ее. Хотя дальнейшая судьба Screw от меня больше не зависит, она остается небезразличной мне, так что очень хотелось бы встретиться с Вами. Пожалуйста, сообщите о Вашем решении. Если Вы согласны поговорить, пожалуйста, напишите, когда и где Вам будет удобно увидеться. Искренне прошу Вас также не разглашать информацию о нашей будущей встрече. С уважением, Тодака Ю или Юто. Тел.: ***». Перечитав получившийся текст пару раз, Юто решительно нажал на кнопку «отправить». Ну вот, теперь остается только ждать. Тодака устало потер веки и, уловив потягивающее нытье в грудной клетке, отдающее в руку, на секунду усомнился, что сможет в ближайшие дни встать с постели... Но отогнал слабовольные мысли: нет, пока он способен сделать хоть что-то для родной группы, он это сделает. «Я так просто не сдамся», - решил он. Открыв после обеда свой недавно созданный аккаунт, Ю с нехилым волнением обнаружил одно непрочитанное сообщение. «Руи», - значилось в адресном блоке. Тодака вдохнул побольше воздуха и загрузил текст письма. В нем новоиспеченный басист Screw высказывал искреннее удивление, что его персоной заинтересовался такой выдающийся музыкант, как Юто, и с радостью соглашался встретиться завтра, если Ю не против, в любой точке Токио, наиболее удобной для Ю. Прочитав вежливое письмо, Тодака хмыкнул и решил, что ответит Руи вечером, после того, как побеседует со своим лечащим врачом по поводу небольшого «отгула». На сегодняшний день больной чувствовал себя уже достаточно сносно, чтобы выйти на улицу и провести несколько часов вне больничных стен. Конечно, Юто прекрасно понимал, что рассчитывать он может лишь на небольшой отрезок свободного времени: курс уколов и капельниц прерывать ему никто не позволит, - но разве беседа обещает быть долгой? Он всего-то желает увидеть, что за человек заменил его в группе. Не более. Так что, если доктор отпустит, Ю договорится о встрече в ближайшем к больнице кафе: разговаривать с незнакомцем лучше всего за чашкой ароматного чая, да и сидеть в тепле при слабом здоровье куда веселей, нежели бродить по промозглым улицам. «А ведь я уже больше месяца никуда не выхожу из этих стен... – вспомнилось Юто. – Вижу изо дня в день одни и те же коридоры, врачей – так и сбрендить недалеко. Вот бы заодно подъехать в наш центр, посидеть с ребятами... Представляю, какие у них будут лица, как удивятся Бу и Казуки, как обрадуется Джин. Он наверняка вцепится в меня и больше никуда не отпустит... Интересно, что подумает Бё?..» – при мысли о друзьях сердце Юто болезненно сжалось: он знал, что все эти мечтанья напрасны, что он больше никогда не увидит никого из них... Недолго подумав, Тодака открыл заветную папку с фотографиями и, порывшись, отыскал изображение, сделанное много лет назад: на фоне золотого закатного неба в обнимку стоят трое юношей в полосатых форменных пиджаках – ученики выпускного класса средней звена элитной школы N. Почти пятнадцать лет прошло, а они – по сути – совершенно не изменились. Слева эмоциональный, заносчивый Масахито, его красивые темные глаза насквозь прожигают душу, справа он, гордый Ю, рыжеволосый и стройный, а посередине – добрый маленький Джин, обаятельнее которого нет никого на свете... Юто помнил, как тогда будущий барабанщик сам нагло влез между ними, чтобы гармонично занять центральное место, – Тодака еще хотел воспротивиться этому, пригласив к ним гуляющего рядом Такаюки, но не успел, а после решил не портить Тейшикате игривое настроение своими, как любил выражаться Джин, «забобонами». Ю всегда был суеверным человеком: в детстве он никогда, как учила мудрая бабушка, не играл возле озера, страшась быть утащенным каппой, до ужаса боялся призраков, а во время сезона дождей, загадывая о солнышке, вывешивал под крышей печальных крошек тэру-тэру бодзу. Когда же его сестра сдавала экзамены, поступая в среднюю школу, и от волнения разговаривала во сне, Юто знал, что не стоит отвечать ей, дабы не накликать беды. Знал он и что почти все случающееся в начале июня сулит дожди, и что непозволительно наливать чай из чайника с незакрытой крышкой. А также если фотографироваться втроем, то стоящий посередине человек скоро умрет... Правда, Тейшиката на приметах особо не заморачивался: по примеру папаши-следователя, не желающего верить даже в свидетельские показания, Джин в ответ на предостережения Ю только смеялся. Потом, когда ребята выросли и стали играть в группе, барабанщик таки перенял некоторые профессиональные суеверия вроде талисманов, приносящих удачу, но пользовался ими нечасто и по старой памяти подкалывал Юто, глядя на его «особый» браслет и прочие обереги. Тодака тепло улыбнулся, вспомнив своего скептически настроенного друга. «Нет, Джин-чан, ты будешь жить долго-долго, вопреки всем приметам и домыслам, - светло подумал Ю, с нежностью погладив экран. – Я позабочусь об этом. Даже если ты уже забыл про меня». Потом он открыл другую фотографию, сделанную гораздо позже – в июне 2007-го, почти три года назад. Инициатором внезапной фотосессии снова стал дружелюбный Джин. «Как же все-таки здорово, что он уговорил нас посмотреть в камеру! – восхитился Тодака. – Теперь у меня есть маленькие кусочки нашего прошлого. А у ребят останутся мои снимки... может, кто-нибудь из них однажды найдет эти фотки и вспомнит меня...» Тогда они возвращались с репетиции – красивые, молодые, беззаботные, – и остановились поболтать в негласно заветном месте: на мосту недалеко от репетиционного центра. Обратив внимание на бесконечную красоту закатного неба, Джин попросил проходящую мимо девушку заснять их на память. С экрана на Ю смотрели пятеро взъерошенных молодых людей: Манабу с не по возрасту серьезным видом подпирал перила, донельзя развеселый Джин занимал передних план, показывая обеими руками знак «Виктория», а Казуки, хитровато улыбаясь, пихал в бок вокалиста. Бё же, вроде как взаимодействуя с лидером, смотрел, однако, не на него, а на Юто, гордо глядящего в камеру из-под полуопущенных век. «Я ужасно лохматый был, - с улыбкой подумал Тодака, машинально гладя изображения на экране. – Отрастил волосы – исполнил давнюю мечту. Все мы тут такие милые, смелые, счастливые... Как бы мне хотелось хотя бы на секунду вновь оказаться в том июне, на токийском мосту возле студии, с друзьями, красивым и здоровым... Не хочу умирать, хочу жить, хочу, чтобы группа Screw всегда состояла из Бё, Казуки, Манабу, Джина и Юто. Как на этом снимке. Как в моей памяти...» Обжигающая слеза скатилась по щеке и неслышно упала на экран – как нарочно попав на фото рыжеволосого басиста, шикарные пряди которого забавно разметались по плечам, отражая золотистые лучи заходящего за горизонт солнца. Следующий день был выходным, так что Руи мог встретиться с Тодакой когда угодно – и сразу же принял предложение бывшего участника Screw приехать в кафе к четырем. Юто повезло: лечащий врач, выслушав просьбу, сначала долго хмурился, а затем, тщательно осмотрев больного, все-таки согласился ненадолго отпустить его. Однако уже к семи вечера пациенту следовало вернуться в больницу, дабы успеть поужинать и пройти комплекс ежевечерних процедур. - Помните, что вы серьезно рискуете, - заметил доктор. – На улице сейчас холодно, сыро, а вы недостаточно здоровы. Мое разрешение в вашем случае – исключение, но никак не правило. Больше до окончания лечения мы вас никуда не отпустим. Ю горячо поблагодарил врача, обещая вести себя хорошо и при малейшем недомогании сразу же вернуться в клинику. Коллега Гиппократа лишь криво усмехнулся и пожурил больного за несерьезное отношение к своему здоровью. К двум часам все приготовления были завершены, Юто, облачившись в темный строгий костюм, надел стильное бежевое пальто и замотал вокруг шеи шарф. Взглянув на себя в зеркало, закрепленное на внутренней дверце небольшого шкафа, Ю одобрительно ухмыльнулся. Это пальто ему очень нравилось и, как считали все, безумно шло: год назад басист приобрел его в Осаке, где они тогда гастролировали, а затем часто надевал на репетиции, устраивая на вешалке среди прочих вещей, казавшихся невзрачными на его фоне. В больницу пальто, по наставлению Ю, привезла заботливая сестра: парень не знал, будет ли до весны выходить куда-то, но присутствие любимой вещи действовало успокаивающе и вселяло надежду... Сегодня надежда оправдалась. Захватив документы, кошелек и ключи от квартиры, Юто захлопнул тумбочку, бросил краткий взгляд на постель, изголовье которой, как мифические чудища, обступали сложные приборы и капельницы, и, невольно пощупав верный браслет на перевязанном запястье, решительно покинул палату. Улица встретила Ю прохладным ветром и повышенной концентрацией кислорода: от первого вдоха у больного с непривычки закружилась голова, и он едва не упал прямо на лестнице. Малодушное «я лучше пойду обратно» заткнулось только после мысленной ругани, а затем, спокойно постояв на крыльце и осторожно подышав, Тодака постепенно пришел в себя и решительно спустился вниз. «Только без фанатизма, - подумал он, намекая на то, что куда-либо торопиться вредно. – Если я не стану нестись рысью, все будет хорошо». Пройдя по дорожке к воротам больницы, он не без утешения понял: ему вполне удается не задыхаться, для этого достаточно идти небыстро и стараться по возможности следить за дыханием. Юто даже приободрился. До дома на метро он добрался без приключений, чему был несказанно рад. В квартире было тихо и сумрачно. Точно боясь напугать кого-то, Ю осторожно прошелся по комнатам. Везде, несмотря на долгое отсутствие хозяина, не встретилось ни тени беспорядка: сестра временами заезжала сюда, чтобы прибраться. Парень мысленно поблагодарил ее: убирать в заброшенном доме при его состоянии было невозможно, а смотреть на ветшающую обитель без слез он бы не сумел. Прежде всего Юто, конечно, подошел к любимой бас-гитаре, по-прежнему одиноко закрепленной на штативе. Пыль на ее корпусе вряд ли пролежала больше трех дней, значит, сестра протирала и гитару... Ю бережно погладил гриф и, вновь ощутив под пальцами одуряющее прикосновение тугих струн, с трудом сдержал рыдания. Сглотнул, улыбнулся вымученной улыбкой: считая инструменты живыми, он, истинный музыкант, немного ревновал, если их касался кто-то другой, но сестре разрешал подобную вольность. Незаметно почесав колышек, словно кошке за ушком, Ю шепнул гитаре что-то интимное и, подойдя к тумбочке у окна, нахмурился, глянув на молчаливый телефон. Усевшись в кресло рядом, молодой человек потер виски и нажал на кнопку автоответчика, чтобы прослушать новые записи... их оказалось невероятно много. Сигнал. – «Юто, привет, это Джин, - в пустой квартире раздался как всегда бодрый голос друга. – Ты где пропадаешь? Репетиция давно началась, а тебя все нет. И почему ты отключил мобильный? Слушай, если ты еще спишь, скорей выбирайся: у нас сегодня полно работы! Ждем тебя». – Сигнал. – «Ю, это снова я, - теперь родной голос звучит взволнованно и грустно. – Казу сказал, ты ушел из группы... Зачем, Юто? И почему так внезапно? У тебя вечное «вне зоны» - это становится пугающим... Я очень волнуюсь, Ю-кун, пожалуйста, перезвони мне». – Сигнал. – «Здравствуй, - новое сообщение от барабанщика, на сей раз, судя по потерянному тону, совсем безрадостное. – Ю, ты сердишься на меня? Я правда не понимаю, что происходит. Почему ты прячешься от нас, где ты? Какой-то сущий бред, чушь... Знаю, ты не можешь так просто исчезнуть, этому наверняка есть причина... Не мучай меня, нам нужно поговорить. Если я виноват перед тобой, скажи мне об этом, пожалуйста». – Сигнал. – «Доброе утро, Юто, это Манабу, - младший гитарист как обычно краток и строг. – Мы очень хотим увидеть тебя. Не волнуйся, ты можешь доверять нам. Мы беспокоимся, перезвони». – Сигнал. – «Юто, ты зачем все аккаунты поудалял? – теперь в доме звучал недовольный тон лидера. – И телефоны вырубил, и нет тебя нигде... Это уже не смешно! Кончай свою игру, ты, так и быть, победил. Возвращайся». – Сигнал. Пара сообщений от Бу, еще несколько от лидера и от Джина: все интересовались, куда подевался их друг, где его искать и почему он скрывается, просили связаться с ними как можно скорей. Звонки из декабря, января, наконец, февральские. Очень, очень много: чаще всего номер Юто набирал Джин, реже – Казуки, любящий взывать к совести басиста, Манабу, всегда изъясняющийся деликатно и предельно ясно. И ни одного сообщения от Бё. Ни одного... Ю горько вздохнул, но тут его печальные мысли прервало внезапное: «Тодака, ты идиот, ты об этом знал?! – грубо. По голосу слышно, что абонент в доску пьян. Внутри у хозяина квартиры все похолодело: за все годы знакомства ему не приходилось видеть Джина таким. – Если тебе еще интересно, наша группа сейчас в полном дерьме, и все из-за тебя, падла. Сидишь сейчас где-то, жопу чешешь и радуешься жизни, а на друзей срать хотел, так? И кто ты, как думаешь, после этого? Даже не предатель – хуже... Заехать бы в наглое рыло... твою мать... *непечатный текст, прерываемый неприятным звуком падения, запись обрывается*». – Сигнал. – «Юто... прости, пожалуйста, за вчерашнее: сам не знаю, что на меня нашло... – виновато. Скорее всего, этот звонок был совершен следующим утром. – Друг, я ведь на самом деле безумно скучаю и волнуюсь... Мы все волнуемся. Прошу, дай хотя бы какой-то знак, что с тобой все в порядке – насочинять ведь всякое можно. А если ты решил, что мне все по одному из тех барабанов, на которых я с утра до ночи играю, так спешу тебя разубедить. Вот ты, например, думаешь, я сейчас закончу разговор, а я не закончу, - Джин произносит это наигранно беззаботно, но в его голосе предательски дрожат слезы. – Я буду говорить о том, что происходит, и как мы все тебя ждем, и что нашли нового басиста, но ему все равно никогда тебя не заменить, а если ты захочешь вернуться, он на пути не станет. А еще я буду говорить о том, как без тебя грустно на студии, и что опять снег пошел, превратив наш город в болото, и что мы снова готовимся к туру, но без тебя ехать куда-то совсем не радостно. И что уже февраль. И лужи. И Бё зажал День рождения. И что отбивные в нашей кафешке опять подорожали, и весны все нет... Я буду говорить что угодно, всякую ересь, только бы знать, что ты сейчас слышишь меня и, возможно, улыбаешься, - голос сломался. На другом конце провода где-то во вчера барабанщик плакал, а Юто уже и забыл, когда в последний раз видел жизнерадостного Джина в слезах. – Ю-кун, пожалуйста, прости меня. Дай мне хоть один шанс снова тебя увидеть. Еще раз прости». – Сигнал. От услышанного по бледному лицу Юто уже вовсю текли соленые дорожки. Как он мог подумать, что ребятам нет до него дела?.. Два последних сообщения добили Тодаку окончательно. – «Здравствуй, Ю, - раздался в комнате негромкий бархатный голос. – Это Бё. Извини, не звонил тебе на домашний: не знал, что сказать. Глупо получилось, - вокалист грустно улыбнулся. - Ты ведь не из-за той ночи ушел?.. Хотя... кто знает, - вздох: ему трудно говорить. – В общем, хотел сказать, что очень скучаю, Юто. Прости меня, если сможешь. Я люблю тебя. Прости». – Сигнал. – «Ю... Ну ответь мне, пожалуйста, - снова замученный Джин. – Давай увидимся... Не сердись на нас, если мы виноваты перед тобой. Возвращайся». – Сигнал. «Непрослушанных сообщений нет», - бесстрастно сообщил аппарат. Отключился. Но Юто уже ничего не замечал, без сил опустившись на пол и закрыв руками лицо. Он плакал – долго и не стыдясь. Вот тебе и «не нужен», вот тебе и «предатели»... Когда слез не осталось, Тодака огляделся и мысленно отругал себя за малодушие: что вообще с ним происходит? – за эти месяцы он, кажется, прорыдал больше, чем за все свои неполные двадцать девять. «Ну прям девица-красавица, - презрительно бросил Ю. – Прекращай, Тодака. Нельзя сдаваться». Быстро собравшись, Юто решительно вышел из квартиры, закрыл за собой дверь и незаметно покинул дом. Время медленно приближалось к четырем. Теперь нужно было ехать обратно, чтобы возле кафе встретиться с новым участником Screw. «Хватит раскисать, пора взять себя в руки, – Ю оглядел улицу. – У меня сегодня еще масса дел». Сказать по правде, Тодака ожидал, что визави приедет чуть раньше: слишком уж вежливым показалось ответное письмо. И предположения оправдались: еще издалека бывший басист Screw приметил скучающего у кафе высокого молодого человека в длинном светло-сером пальто. Когда они поравнялись, Юто остановился и осторожно спросил незнакомца: - Извините, вы случайно не Руи? На что тот вздрогнул и, быстро кивнув, поспешил сообщить: - Да, это я. Здравствуйте, Тодака-сан. - Здравствуйте, - Ю миролюбиво, но с определенным недоверием пожал протянутую ладонь. Новенький улыбнулся, отчего в глубине его кофейных, почти черных глаз за стеклом очков в громоздкой оправе блеснули теплые огоньки. Парень не был настроен враждебно, скорее наоборот – в его душе боролись заинтересованность с непередаваемым смущением, даже более сильным, чем то, что сейчас мучило Юто. Заметив это, Тодака с облегчением улыбнулся. - Давайте зайдем, - кивнул он на дверь кафе. – Посидим в тепле. Руи молча проследовав за Ю. Тот без колебаний выбрал зал для некурящих, на немой вопрос новенького ответив кратким: - У меня проблемы с легкими. И я не курю. Тот понимающе кивнул. Скоро они расположились за уютным столиком и заказали горячий кофе с плюшками – как выяснилось, выпеченными по фирменному рецепту заведения. Начать разговор все не удавалось: каждый стеснялся, не зная, что спросить, поэтому какое-то время они лишь молча изучали друг друга. Только теперь Ю рассмотрел, что в жизни Руи куда интереснее, чем на фотографиях: в нем совсем не было той напыщенности и пафоса, надуманной «крутизны», да и вообще молодой человек казался чересчур скромным. Не скажешь даже, что он играет в крутой рок-группе. Впрочем, глядя на Юто, последний факт тоже мало кому приходил в голову, так что здесь они были квиты. «Не такой уж он и толстый, - между делом подумал Ю. – Нормальный крепкий парень. Не всем же, в самом деле, обладать нездоровой стройностью Манабу». - Рад встрече с вами, Руи-сан, - наконец произнес Тодака, набравшись смелости: не могут же они весь вечер без дела лупариться друг на друга, ему к семи надо вернуться в клинику – не до праздных посиделок. - Я тоже рад, Юто-сан, - поспешил заверить тот, вежливо улыбаясь. - Вы, наверно, сейчас думаете, зачем вас сюда пригласили... – начал Ю, нервно постучав пальцами по ободку своей чашки. – На самом деле мне просто интересно – как бывшему бас-гитаристу, как одному из создателей Screw, – каким лично вы, новый человек в коллективе, видите будущее группы? - Это не слишком простой вопрос, Юто-сан, - смутился парень, опуская взгляд. - Понимаю. И все же, - Ю сделал глоток ароматного чая, - теперь музыка Screw наверняка изменится. Возможно, вы уже выбрали направление. - Нет, - новенький скромно покачал головой. – Признаться честно, пока я всего лишь стараюсь вникнуть в стиль, научиться играть в этом коллективе... Планы есть, но все они не для того, чтобы воплощать их прямо сейчас. На последней фразе Руи чуть отошел от первоначального оцепенения, а Тодака с уважением заметил: этот парень знает, о чем говорит, не бросается в крайности, не горит необдуманными идеями и не стремится переломать группу под себя. Значит, новый этап жизни Screw не изменит бэнд досконально, они останутся верны своим принципам... Это не могло не радовать Ю. Не могла не радовать его и последующая неспешная беседа: постепенно, слово за слово, музыканты разговорились, обсудили тенденции в мире рока, стиль их коллектива, его историю и концепцию. На удивление Юто, новенький прекрасно владел информацией о Screw: видимо, ребята неспроста выбрали на роль басиста именно этого человека. К тому же Руи был действительно опытным музыкантом, профессионалом своего дела, в чем Ю убедился спустя каких-то пять минут. Время пролетело незаметно: Юто, обычно не любивший подолгу разговаривать с незнакомцами, как будто бы встретил в лице Руи родственную душу, понимающую его как артиста, как гитариста, как творца. Эта странная ситуация хотя и нехило удивляла Тодаку, безумно радовала, заставляя верить, что не все еще потеряно для его скоротечных дней. А самым главным было простое понимание: его дело в надежных руках, Руи не подведет группу и станет ему достойной заменой. Как бы грустно это ни прозвучало. - ...Как ты уже, привыкаешь? – наконец поинтересовался Юто, подмигнув новенькому. На «ты» они перешли где-то в середине разговора – совершенно незаметно, наверное, в тот момент, когда стеснительность уступила место взаимной симпатии. - Не совсем, - признался Руи, тяжело вздохнув. – Знаешь, группы, где я играл раньше, были совсем другими: все участники всего лишь кооперировались друг с другом, Screw же – это цельный организм, ребята не просто работают вместе, они вместе думают... А я ощущаю себя каким-то чужим, пересаженным органом, не вписывающимся в систему. Почкой, например. Они это чувствуют, я знаю, но никак не могу войти в колею... - Ничего, - Ю понимающе кивнул и тепло потрепал своего нового товарища по плечу. – Это с непривычки. Постепенно ты научишься чувствовать группу, дышать с ней в унисон, поверь мне. «Почка» приживется. Все обязательно будет хорошо. Басисты обменялись дружескими улыбками. - Юто-сан, - внезапно нахмурился Руи, не решаясь задать давно крутившийся на языке вопрос. Тодака поднял на него удивленный взгляд. – Почему ты ушел из группы? - Потому что я болен, Руи, - вздохнув, проронил Ю. Ему не хотелось обманывать нового знакомого, да и зачем скрывать это от человека, никогда не видевшего его другим, здоровым? Проще всего, как известно, признаться в своих слабостях случайному попутчику, потому что вы больше не встретитесь и тебе больше никогда не придется смотреть ему в глаза. – У меня рак, мне недавно удалили часть легкого, а сейчас я вообще-то в больнице лежу: меня отпустили только на пару-тройку часов, - добавил Ю будничным тоном. – Вот так вот не повезло не курить и заработать рак легких. Странная штука – жизнь, - невесело сыронизировал он. - Никогда бы не подумал... – пробормотал Руи, пристально глядя на Юто. Нет, он бы и правда даже не предположил, что его новый товарищ страдает смертельным заболеванием. С виду красивый, элегантный Ю, облаченный в шикарное бежевое пальто, совершенно не походил на больного, разве что бледность выдавала недомогание... но стоял февраль, а в это время большинство жителей городов не могут похвастаться здоровым цветом лица. Руи машинально поправил сползшие очки. - Я тоже, - кивнул Ю. – Мне пришлось бросить Screw, поскольку больше всего на свете я не хочу, чтобы ребята узнали о моей болезни... Тогда они не оставят меня в покое, будут страдать... – он сделал паузу, потер виски, стараясь сдержать подступавшие слезы. – Не желаю, чтобы они видели меня слабым. - Но они же... – начал было Руи, но Тодака резко перебил его: - А как бы ты поступил на моем месте?! Если бы узнал, что тебе осталось жить всего ничего, медленно помирая? Ты бы хотел, чтобы близкие люди мучились из-за тебя, жалели тебя, не спали ночами, плакали? Ты бы хотел?! Он едва не кричал. Не от злости – от боли. От всей той бесконечной боли, накопившейся у него в душе. Но тут Руи, кратко выдохнув, обхватил ладонями его руки, и этим интимным жестом разом разрядил атмосферу. - Ты прав, - тихо проронил новенький. - Если бы это было в моей власти, я предпочел бы сдыхать в одиночестве... – пробормотал Ю, опустив глаза. – Но родители точно станут искать... Пришлось рассказать им все – сам понимаешь, какое горе свалилось на мою семью... Так что привлекать сюда еще и друзей было бы слишком. Руи коротко кивнул, а затем, убирая руки, негромко поинтересовался: - Как ты себя чувствуешь? - Зачем спрашиваешь? – нахмурился Ю, напрягаясь: жалости он не желал. - Ты же из больницы ушел, - спокойно заметил новый басист Screw. – Наверняка на улицу давно не выходил. Голова кружится? - Немного, - признался Тодака, понимая, что его вовсе не собираются жалеть, а скорее помогают. – Но это не страшно. Мне не то чтобы плохо, дышать только тяжело: знаешь, как будто что-то держит... Не могу вдохнуть глубоко. - Хочешь, я провожу тебя до больницы? – предложил новенький. - Тут недалеко, - пожал плечами Ю, но, вспомнив, о чем только что проболтался, мгновенно помрачнел и перевел на товарища хмурый взгляд. – Руи, обещай мне одну вещь: никогда, ни под каким предлогом не рассказывай никому из ребят о том, что со мной, где я. Даже о том, что мы виделись и разговаривали. Иначе мы причиним им столько ненужной боли, проблем... - Обещаю, что ничего не скажу, - серьезно заверил Руи, глядя Юто прямо в глаза. В глубине почти черного взгляда горела искренность, успокоившая Ю. - А я за это всему научу тебя, – ухватившись за внезапно пришедшую в голову идею, выдал Тодака. – Помогу освоить наши старые песни, темы, партии... Хочешь? - Учиться у такого музыканта, как Ю-сан, было бы счастьем для меня, - потупился Руи. – Но тебе может быть трудно... - Мне не трудно, - прервал его Ю. – Приходи в больницу: я договорюсь с врачами о занятиях, шуметь не будем. Пусть это будет нашей сделкой. Идет? - Идет, - улыбнулся Руи, пожимая ладонь Юто. - А теперь, извини, мне пора, - подытожил тот, взглянув на часы. – К семи нужно кровь из носа быть в больнице. - Я все-таки провожу тебя, - решительно заявил новенький, и Тодака перечить не стал: ведь каждому из нас, даже самому самостоятельному, иногда так нужно простое человеческое участие. Пусть новый знакомый проводит его до клиники, не даст упасть на ее пороге, подставив плечо. Пусть его присутствие не позволит лечащему врачу, от внимательных глаз коего, безусловно, не утаится слабость больного, как следует отчитать Юто. Пусть он, попрощавшись до завтра, пожмет его руку и посмотрит на него тем же равным взглядом, каким умеют обмениваться лишь люди одной профессии. И незаметно впишется в его жизнь. Шли дни. Зима уходила, уступая место весне, снег сошел, не оставив по себе ни следа, на деревьях полопались новые почки, а потом и сакура зацвела, по обыкновению выгоняя местных жителей из душных офисов и притягивая в Страну Восходящего Солнца толпы туристов. Screw успешно выпускали диски, проводили концерты, путешествовали по городам, радуя поклонников своей музыкой. Руи постепенно привык к новой команде, уже не чувствуя себя чужим, - и в этом ему, безусловно, помог Юто, раскрывающий секреты работы в группе. А из Руи получился весьма прилежный и внимательный ученик. - ...Что значит быть басистом Screw? – еще на первом «занятии» спросил он. - Держать на себе мелодию, служить ей основой, крепким фундаментом, - гордо ответил Юто. – Ну и, разумеется, тормозить, - рассмеялся Тодака, про себя зачем-то отметив то, от чего у него тут же болезненно сжалось сердце: «А еще с вокалистом спать». Ю мысленно отругал себя за нелепые мысли. - Я же не спросил, что значит «быть басистом», я спросил, что значит «быть басистом Screw», - поправил Руи, оценив шутку. Юто задумался. - Это значит никогда не сдаваться, - наконец выдал он. – Это такой принцип, один из главных в нашем нелегком деле. Остальные ты узнаешь чуть позже, - и хитро усмехнулся. За прошедшее время бас-гитаристы сильно сблизились и сдружились. Руи оказался замечательным человеком, добрым и внимательным к другим, и Ю сам не заметил, когда начал доверять ему. Особенно после того, как увидел, что его новый товарищ честно хранит его тайну, ничего не сообщая никому из друзей. «Они очень любят тебя и безумно скучают, - нередко говорил Руи, когда Юто печально жаловался на время, стирающее воспоминания. – Никто не забывает тебя, даже не думай». И Ю становилось легче. Ребята понимали друг друга с полуслова, их встречи, начавшиеся как консультации, незаметно превратились в приятные дружеские посиделки. Руи нравилось навещать Юто, рассказывать обо всем, что происходит во внешнем мире, приносить ему ноты, книги и прочие необходимые вещи. Поскольку силы небыстро, но верно покидали больного, Тодаке не разрешали часто покидать клинику, но заботливый Руи сделал все, чтобы его друг не чувствовал себя ущемленным. Сестра тоже по возможности посещала своего милого Ю: правда, она всегда прибывала попозже, так что посетители не встречались, зато каждому из них хватало времени пообщаться с пациентом. Кроме сестры, к больному часто приезжали родители, а с появлением в его жизни Руи Юто окончательно избавился от ощущения тоскливого одиночества. «Все не так уж и плохо», - думал он, ложась спать согласно строгому больничному распорядку: ровно в десять вечера. А еще Руи не верил, что Юто скоро умрет. Вот просто не хотел верить – и не верил. Даже если другу становилось хуже, он держал его за руку и говорил такое джиновское «с кем не бывает», что Тодаке хотелось разрыдаться... Забота Руи напоминала ему о тех днях, когда за ним, приболевшим, с энтузиазмом ухаживал барабанщик. «Джин-чан, как ты там?..» - нередко вздыхал Ю и просил нового басиста Screw рассказать ему, что нового случается у его друзей, особенно у Джина. Непростой интерес вызывал у Тодаки и Бё, но спрашивать о нем, рискуя вызвать недобрые подозрения, он не собирался. Хотя любил своего Масу не меньше и безумно скучал по нему, каждый вечер перед сном невольно перебирая в голове вечно цветущие эпизоды их единственной ночи, молясь всем богам, чтобы те оберегали Коджиму, и больше всего на свете боясь однажды забыть, какого цвета его глаза, как звучит его голос, насколько теплые его пальцы... Потом пришло лето, и на первый День рождения Юто, отмечаемый в больнице, а не в компании любимых коллег, Руи с гордостью преподнес ему красивый торт: как оказалось, собственного авторства. Конечно, больному было вредно есть много сладкого, но он не мог обидеть товарища. Пришлось ухлопать целый кусок, благо, подарок не отличался приторностью: Руи от всей души постарался угодить другу. Еще одним подарком, очень трогательным и особенным для Ю, стал очередной талисман, что товарищ надел ему на шею и наказал никогда не снимать. Глянув на украшение, Тодака едва не прослезился от счастья: это был один из его старых медиаторов, какими он пользовался на заре карьеры Screw. Как объяснил Руи, он случайно нашел один из них за диваном на студии и, узнав от Джина, что эта вещь принадлежит Юто, просверлил в ней дырочку и повесил на цепочку. «Это тебе от всех нас, – добавил он, целуя Ю в щеку. – Мы всегда будем с тобой, Юто». В тот день Тодака впервые расплакался перед ним, но не по годам мудрый друг даже не думал винить его... Руи понимал. Руи был своим. А потом Юто кое-что заметил: кое-что странное в поведении нового басиста, еле заметное, но все же... Сперва не поверил, затем испугался, а дальше – жутко расстроился. Руи, между делом говоря о Бё, стал вести себя не так, как всегда: часто задумывался, отвлекался, старался переключиться на другую тему. Бас-гитариста во многом восхищал их фронтмен, и было в этом восхищении что-то недружеское, интимное... Сначала Ю решил, что ему кажется, ведь он сам испытывал глубокие чувства к Масахито, но потом постепенно понял: Руи влюбился. Влюбился в вокалиста. И не менее серьезно, чем Тодака. Эта новость стала для Юто невыносимой. Ревность – жуткое, черное чувство, - выжигала его душу, и хотя внешне он старался относиться к Руи как прежде, порой ему хотелось наорать на друга, обозвать его последними словами, обвинить в своих гадких подозрениях, будто новенький трахается с Масой... С его Масой... Он еле держался. Сколько ночей Юто провалялся без сна? Сколько раз его так и тянуло плюнуть на свою долбанную болезнь, на все клятвы и принципы, приехать к Коджиме и вытрясти из того признание?.. Но однажды под утро, в июле, когда робкий луч света, проникший в маленькую палату, возвестил об окончании сезона дождей, Тодака словно переродился. «Я должен отпустить Бё, - светлая мысль, пришедшая в сознание при виде тихого луча, очистила разум от тяжких дум. – Руи на самом деле его любит – искренне, честно. И он действительно замечательный человек, с ним Бё будет хорошо, он сможет защитить его и дать ему все то, что так и не сумел я, - горячая слеза скатилась по щеке, впиталась в ткань подушки. – Умирая, я подарю тебя ему, - мысленно обратился Юто к далекому другу, - но не потому что святой, а потому что очень люблю тебя, Маса-кун, и хочу, чтобы ты был счастлив». И луч, точно сочувствуя больному человеку, одобрительно коснулся его плеча. Ю улыбнулся. Близился август. Больница на юго-западе Токио. Декабрь 2010 года. Вечер. Новая зима с первым мокрым снегом, хлопьями налипшим на проводах, с колючим дыханием севера, с хмурыми облаками над столицей ознаменовала годовщину пребывания Юто в клинике. За прошедшие дни он почти привык к своему страшному диагнозу и даже научился радоваться тем мелочам, что остались в его разбитой жизни. Психически он был вполне здоров, чего, увы, нельзя было сказать о физическом состоянии: еще с осени Ю чувствовал себя хуже – у него все чаще ныли суставы, дышать было все трудней, а по утрам больного мучила невыносимая слабость. Но при посетителях Тодака старался улыбаться и делать вид, что ничего не происходит, – конечно, ему не удавалось их провести, но они понимали: иначе гордый Юто бы не поступил, - и прощали ему неискренность. - ...Как ты? – привычно поинтересовался Руи, поправляя другу одеяло и озадаченно отмечая про себя его нездоровый румянец на бледных щеках. - Нормально, - отмахнулся Юто. – Устал только: погода сегодня нелетная. - Не надо было все-таки учинять эту прогулку, - нахмурился Руи, недовольно покосившись на стоящее у постели инвалидное кресло: ослабленный Ю уже второй месяц практически не ходил, но Руи, убежденный в пользе свежего воздуха, старался чуть ли не каждый день вывозить товарища на улицу и катать вокруг больницы. – Что-то ты стал быстро утомляться, Ю-кун, - нахмурился посетитель. – Может, попросить врача прописать тебе витамины? - Еще предложи складывать журавликов, - фыркнул Ю, устало прикрыв глаза. - Будет тебе, - буркнул Руи. – Сейчас зима, самое время укрепить иммунитет. - Не волнуйся так, - заметил Юто, внимательно посмотрев на друга. – В больнице хватает врачей, чтобы назначить необходимые медикаменты: от обезболивающих до витаминов. Мне нравятся наши прогулки, давай радоваться тому, что у нас есть. Их глаза встретились, и Ю не удержался от многозначительной улыбки, тем самым даже немного смутив Руи. Тодака не мог не заметить, что в последнее время его друг носит в себе какую-то красивую тайну – личную, теплую, согревающую душу... И, соединив воедино все ниточки, довольно быстро понял, в чем она состоит: видимо, вокалист тоже испытывает симпатию к новому участнику группы, а может, у них уже даже что-то получилось... Последняя мысль не могла не задеть Юто, всем сердцем любившего своего Масу, но он старался отгонять ревностные порывы, зная, что если Бё счастлив с другим человеком, так и должно быть. - Руи, - вдохнув по возможности побольше воздуха, Ю осторожно взял товарища за руку. Ему было непросто говорить это, но он все же решился... ради Масы. – Мы с тобой за год так сдружились, ты искренне заботишься обо мне, поэтому я не хочу, чтобы между нами были какие-то недомолвки, - сглотнул. Сделал еще один вдох. – Не бойся, я никому не скажу. Я уже давно догадываюсь: ты испытываешь теплые чувства к Масахито, - Юто сделал паузу. Руи вспыхнул, беспомощно сморгнул и смущенно опустил взгляд. – Не надо стесняться этого, Руи-кун. Бё мой старый друг, еще со школы... скажу больше: он и Джин стали первыми, кого я смог назвать своими друзьями, поэтому я хорошо знаю Масу и знаю, что при всех своих недостатках вроде наглости и эгоизма он остается замечательным человеком, сентиментальным и очень ранимым, - краткий вдох перед решающей фразой. – Я хочу, чтобы он был счастлив, Руи. Не покидай его. Выразительные глаза Юто смотрели Руи прямо в душу, и тот, ощущая целую радугу чувств, сжавшую сердце после услышанного, утратил дар речи. Он не ожидал, что Ю когда-нибудь это скажет. Но Ю сказал. Год назад Руи оставил свою очередную команду и, узнав от знакомого, что Screw как раз ищут нового басиста, решил попытать счастье и предложить им свою кандидатуру. Если честно, он не особенно рассчитывал на удачу: группа работала в несколько ином направлении, чем проекты, где ему приходилось участвовать раньше. Но терять было нечего, и Руи, ни на что не надеясь, отправился на собеседование. Так, волею судьбы, одним зимним днем он оказался в компании увлеченных людей, весьма дружелюбных, несмотря на свою известность. Правда, за неделю до этого, впервые встретившись с менеджером группы, Руи решил, что вряд ли его затея принесет плоды: как только управляющий услыхал, что молодой человек собирается занять место бас-гитариста, он криво усмехнулся и, бросив на гостя насмешливый взгляд, невежливо заявил: - Вы слишком толстый. Чтобы играть в Screw, вам придется сбросить хотя бы килограммов пять. Ну, что смотрите? – хмыкнул менеджер, наблюдая, как Руи беспомощно хлопает глазами. – Садитесь на диету, дорогой. Басист потупился и не нашел, что ответить: раньше его не называли толстым, и хотя он никогда худобой не отличался, лишним весом тоже не страдал. Руи стало до слез обидно, захотелось плюнуть на все... но еще сильней захотелось доказать этому уроду, что он с серьезными намерениями сюда пришел. А для этого следовало все-таки похудеть – пусть видит, что его такой мелочью не напугаешь!.. Вспомнив рецепты мамы, парень выбрал наиболее, казалось, не противную диету – йогуртовую. И понеслась неделя сущего ада. Первый день просто неприятно курлыкало в пустом животе. Во второй Руи впервые в жизни захотел не есть, а ЖРАТЬ. В третий у него чудовищно кружилась голова, недвусмысленно намекая, что пора с экспериментом завязывать. Но басист не желал сдаваться так просто! Через семь тяжелых суток он должен был встретиться с потенциальными коллегами. Они оказались замечательными ребятами, очень разными, но прекрасно уживающимися друг с другом. И на первом же совместном обеде убедили басиста отказаться от своей идиотской диеты, а затем их инициативный лидер немедленно отправился к менеджеру, разубедив того мучить Руи. - Ну и зачем вам пухлый басист? – бросил управляющий, усмехаясь. - Нам нужен пухлый басист, - заверил его Казуки. – В противовес стройному Манабу. С этого дня для Руи началась новая жизнь, жизнь в коллективе, который однажды станет для него второй семьей, где он, постепенно обретя уверенность, наконец сможет раскрыть свой многогранный талант и где, сам того не ожидая, встретит свою любовь. Разве Руи – рассудительный, не склонный к необдуманным поступкам – мог бы предположить, что однажды потеряет голову от другого мужчины? Нет, таких планов у него не было. Разве Руи не переживал, когда впервые понял, что его восхищение вокалистом приобретает какие-то недвусмысленные черты? Конечно, переживал. Но сердцу, как говорится, не прикажешь... И не то чтобы он был против подобных отношений: будучи весьма понимающим человеком, он привык относиться терпимо к особенностям других... Просто Руи боялся. Боялся, что его избранник не поймет, не поддержит, а еще хуже – поднимет на смех и предаст огласке нелепые чувства басиста. А самолюбивый, вздорный солист вполне способен на подобное... Поэтому Руи твердо решил не обращать внимания на глупые мечты. Больше работать. Меньше отдыхать. «Перебешусь», - считал он. Работа, которой с ростом популярности только прибавлялось, отлично способствовала отвлечению внимания. Совсем скоро странные мысли удалось отодвинут на второй план, затем – на третий, на пятый, на десятый... Однажды в августе Казуки дал группе внеплановый выходной, решив, что они успешно трудились на протяжении едва ли не трех месяцев. Не имея конкретных целей, басист почти весь день провел в городе, разъезжал по улицам на своем верном автомобиле и удивлялся, насколько меняется мир, если никуда не спешить: можно заметить каждую мелочь – как на ветке дерева поет птичка, как меняются сигналы светофоров на перекрестке, как ветер рисует рябь на темной воде... «А ведь из таких мелочей и состоит наша жизнь. Странно, что я не видел этого раньше», - философски рассуждал Руи. Он сам не понял, как оказался возле одного из токийских парков. «Почему бы не прогуляться? – спросил басист самого себя. – Я недопустимо мало хожу пешком, недаром же менеджер еще полгода назад заметил, какой я жирдяй... Нужно исправляться». Припарковавшись у ворот, Руи потянулся, как только что проснувшийся кот, и, поставив машину на сигнализацию, направился в сторону темнеющих аллей. Слушая звук собственных шагов, басист позволил себе расслабиться, с наслаждением вдыхая прохладный вечерний воздух. Бродя в одиночестве по извилистым дорожкам, он невольно вспомнил о Бё. «Интересно, а как он провел сегодняшний день?» - подумалось музыканту. Правда, почти сразу же сердце предательски сжалось: мысли о вокалисте растолкали спавшие чувства... «Так не должно быть», - убеждал себя Руи, нервно подпаливая сигарету и с недовольством замечая: его идиотская любовь не собирается проходить или ослабевать... она живет в сердце, путает мысли, незримо обнимает за плечи... «Бё, если бы ты только знал, о чем я сейчас думаю, ты бы немедленно сказал ребятам выгнать меня из группы. И был бы совершенно прав: нечего такому дремучему идиоту делать среди нормальных людей...» - болезненно вздохнул бас-гитарист, затянувшись, чтобы заслонить дымом грустные мысли. Но у него ничего не вышло. Бё. Маса. Масахито Коджима. Человек резкий и хамоватый, мрачный тип, думающий лишь о себе. Невероятно талантливый поэт, одаренный вокалист, прекрасный музыкант, ради того, чтобы добиться совершенства, готовый перезаписывать одно и то же по двадцать четыре часа в сутки. Необычный. Загадочный. Единственный в своем роде. Первое время басист даже стеснялся его, в чем стоит благодарить дерзкий характер Бё и их нелепую встречу в магазине, о которой Руи и не думал даже, пока фронтмен не напомнил. Но постепенно оцепенение прошло, сменившись сначала безграничным уважением к своему коллеге, а затем и другими, куда более теплыми чувствами. Сейчас бас-гитарист уже не пытался заверить себя, что не влюблен в Бё: невозможно врать вечно. На сердце от таких мыслей делалось неспокойно, и Руи, потушив сигарету в урне, несмело огляделся. Парк пустел, солнце уже успело скрыться за домами, и по аллеям поползли подозрительные тени... Не желая стать жертвой охотников за ценностями, парень благоразумно направился в более освещенную часть зоны отдыха. Но вдруг резко остановился: на обзорной площадке, в абсолютном одиночестве, опершись о перила и глядя куда-то вдаль, стоял тот, кого он совсем не ожидал сейчас встретить. Бё. Их замечательный вокалист собственной персоной. Руи похолодел. Малодушно решил сматывать удочки... но в последнюю секунду почему-то передумал. - Бё-кун, - негромко позвал друга. Тот обернулся, глянув на коллегу с нескрываемым удивлением. - Руи. Что ты здесь делаешь? - Ничего, - выронил тот, подходя ближе и пожимая прохладную ладонь Бё. – Просто решил прогуляться и вспомнил про этот парк. Вечерами тут малолюдно. - Тоже есть о чем подумать? - Пожалуй. Они помолчали. Каждый – о чем-то своем. - Знаешь, Руи, один писатель говорил, что когда бывает грустно, хорошо посмотреть, как заходит солнце, - зачем-то произнес Коджима, не глядя на собеседника. Ветер настойчиво путался в его волосах, точно хотел рассказать некую свою, никому не нужную сказку. – Сегодня оно уже закатилось. Поздновато ты пришел. - Боюсь, я все делаю поздновато, - искренне признался басист, наконец поправив очки. Больше всего на свете ему хотелось сейчас проникнуть в мысли друга и прочесть, о чем же он думает, но вокалист как всегда был далек и недостижим. – Наверное, это судьба такая... - Это просто жизнь такая, - грубовато оборвал Бё его откровение. – Мы вечно торопимся куда-то, планируем, что будет завтра, послезавтра, через год... А потом убеждаемся, что ничего не успели. Ничего. И Руи не нашел, что сказать: слова Масахито лаконично выразили все, что беспорядочно кружилось в голове басиста. Этой способности Коджимы ставить вещи на их места он мог лишь позавидовать. Вздохнув, басист перевел взгляд на самые далекие крыши. Такой удачный момент: они одни... Все в его душе подговаривало наконец рассказать другу о своих чувствах – но страх сдерживал порывы. - Если я открою сейчас одну тайну, то, может, впервые не опоздаю... – растерянно пробормотал бас-гитарист. – А может, и опоздаю... – Руи засомневался, вымученно потер виски, сглотнул подступивший к горлу комок. Впервые в жизни он не знал, как поступить... - Что случилось? – резкий вопрос разрезал воздух, подводя под сомнениями красную черту. Руи вздрогнул и, решив, что скрывать поздно: Бё все равно догадается, - решительно заявил: - Ничего. Я просто люблю тебя, Бё-кун, но это на самом деле совершенно не важно. Повисла неловкая пауза. Темнота вокруг Руи беззвучно сомкнулась, и ему захотелось обложить себя за признание отборным матом. «Вот же дурак...» - подумал он. - Как это – «не важно»?.. – внезапно спросил Маса. – Ты... - Если хочешь, я уйду из группы, - прошептал басист. Да, именно так: пусть больно, пусть страшно терять любимый «второй дом» - сам виноват. – Не хочу мешать своим идиотизмом... Я не думал, что так случится... прости меня и... забудь. Мне не стоило говорить об этом, - твердо добавил он. Но дальнейшие безрадостные измышления прервал Коджима. - Нет, стоило, - сказал он, с уверенностью обнимая Руи за плечи и принуждая посмотреть на себя. – Нет, стоило. Иначе я бы никогда не решился признаться, что тоже люблю тебя и мечтаю отдать в твои руки жизнь. - Правда?.. – на глазах басиста выступили горячие слезы, мысли мгновенно перемешались, спутались... Он не мог поверить, не мог принять... - Правда, - кивнул Маса. – Давай не будем больше опаздывать, - и, собравшись с духом, осторожно поцеловал друга в губы. Мир застыл, сместился, тысячи незнакомых ощущений заволокли Руи в сверкающий манящий поток – и ему померещилось, что ничего вокруг нет, что город стерли резким движением ладони, смазав его, как нарисованную песком картину. Вкус пухловатых губ Бё показался басисту ярче самого лучшего коктейля, тепло рук – обжигающей лавой... К окончанию невинного поцелуя Руи просто сгорал от нахлынувшего смущения... - Поедем ко мне: уже поздно, нечего нам тут делать, - заметил вокалист, не без удовольствия забирая инициативу. – Ты на машине? - Да, у главного входа припарковался, - только и смог пробормотать басист. - Пустишь меня за руль? Я пришел сюда пешком, а живу ближе, да и ты вряд ли знаешь, как добраться до моего дома. - Без проблем. Минут двадцать спустя они остановились напротив подъезда, Бё деловито проводил друга в свою сумрачную квартиру, провел в спальню и, задернув шторы, устроил уютное гнездышко. Подойдя к смущенному Руи, осторожно обнял его. - Не бойся, ладно? – успокаивающе прошептал вокалист. – Расслабься: все будет хорошо. И Руи ответил ему искренней улыбкой. Мыслить трезво он был не в состоянии, а не соглашаться не давало стремительно растущее возбуждение, с немыслимой быстротой охватывающее каждую клеточку его тела, заставляя ни о чем не думать, отдавшись потоку чувств, не обращать внимания на жуткое смущение. Какое-то время они просто стояли в двух шагах от постели и упоительно целовались. С каждой секундой движения становились все раскованнее, и хотя на лице Руи все так же блуждал румянец, его руки с куда меньшей застенчивостью принялись изучать плечи и спину Бё. Становилось душно, возбуждение пробирало их обоих, заставляя сильней прижиматься к партнеру, отдаваться ласкам, отвечать. Изнывая от жара, они избавились от верхней одежды, Маса принялся робко расстегивать пуговицы на рубашке басиста, заставив того едва ли не застонать от безумного желания, охватившего его от этих невесомых касаний. Не выдержав ожидания, Руи неосознанно притянул вокалиста к себе и, освободив ремень друга, резким движением расстегнул молнию на джинсах Бё, бессовестно обнимая его сзади ниже спины. Покрасневший Коджима прижался к любимому, выгнулся, томно застонал... - Расслабься, - посоветовал ему Руи, целуя горячий бархат кожи на шее друга и вдыхая свежий, одуряющий аромат парфюма. Вокалист, перенимая инициативу, не потратил много времени, чтобы избавить возлюбленного от одежды, и позволил ему раздеть себя. С осторожностью отложив на тумбочку громоздкие очки Руи, фронтмен приятно улыбнулся, подталкивая слегка растерявшегося подслеповатого товарища к постели. Дальше басист плохо помнил происходящее: обжигающие ласки, глубокие поцелуи, бесконечная радость от долгожданной близости с тем, о ком так долго грезил... Иногда в сознании Руи проскальзывало пугающее «а вдруг все это сон?», но он отгонял глупые мысли, принимая откровенные ласки Бё и стараясь отвечать. Хотя бас-гитарист и стыдился того, чем они сейчас занимались, он был не в состоянии не умолять Масу о продолжении. И если совсем уж честно, он мечтал целоваться с ним, лежа в обнимку на мятой постели, упиваясь друг другом, сплетаясь обнаженными телами, всю долгую летнюю ночь... Тем временем Бё, увлеченно одаривая горячими печатями поцелуев шею и плечи Руи, спустился ниже, задерживаясь на груди. Понимая, к чему готовится возлюбленный, басист осторожно остановил его, положив ладонь ему на затылок, сим кратким жестом давая ясно понять: он не хочет. - Не надо, иди сюда, - хрипловато проронил Руи, подтягивая Бё к себе и целуя в губы. - Как скажешь, - смиренно ответил фронтмен, краснея до корней волос от осознания собственной развратности. Но Руи остановил его вовсе не оттого, что ему было неприятно или что он недостаточно доверял партнеру. И уж тем более не потому что расценил действия Коджимы как непозволительные. А потому что больше всего на свете мечтал радовать своего Масу и ни в коем случае не унижать: даже если тот добровольно идет на подобное. «Нет, не сегодня, - мысленно повторял Руи. – Сегодня мы будем равными». Разгоряченный вокалист послушно перевернулся на живот, стоило товарищу скромно пихнуть его в бок, и слегка раздвинул ноги, кусая в предвкушении губы. Басист обнял его сзади, наслаждаясь эйфорией, что кружила голову и заставляла тело ныть от желания... Сильные пальцы робко коснулись нагого бедра Коджимы. - Не бойся, я выдержу, - заверил вокалист, поймав сомнения друга. - Это ничего, что... - Ничего. Если что-то пойдет не так, я тут же скажу тебе. - Прости, ладно?.. Я постараюсь... Сказать по правде, Руи очень боялся по неопытности причинить любимому боль и совершенно не хотел его мучить. Но возбуждение достигло предела, и бессознательно басист ясно понимал: они оба хотят этого, не время отступать, а раз Бё просит отыметь его без смазки, он не имеет права отказывать. Поэтому, набрав побольше воздуха, Руи бережно, но глубоко ввел пальцы в давно желанное тело... Коджима вскрикнул – резко, болезненно. И совершенно не готовый к такому раскладу друг с перепугу тут же прекратил свои действия. - Все в порядке, - хрипло прошептал солист: в его голосе сквозило недовольство. – Я плохо переношу боль, не бойся, если буду орать. На счастье Бё, оцепенение спало с его товарища и он вернулся к процессу, на этот раз завершая дело сладким, ярким проникновением. Засунув под горячее тело руку, басист плотно обхватил Масу между ног и принялся медленно погружаться – глубже и глубже, глубже и глубже... Сходя с ума от раздирающей боли и жгучего желания, вокалист активно прижимался к партнеру, изо всех сил стараясь не выражать своих эмоций излишне громко: чересчур заботливый Руи чутко прислушивался к каждому всхлипу любовника, расценивал каждое вздрагивание как сигнал к прекращению... Но, заметив, что в определенный момент Масахито принялся стонать уже не столько от боли, сколько от удовольствия, басист отбросил сомнения и довел процесс до конца. Руи кончил с глухим стоном, за ним кончил и Бё, а затем они устроились в объятьях друг друга, точно пережившие страшный шторм. Беспредельное счастье затопило их. Теплые пальцы Масы бережно прорисовывали узоры на татуированных руках Руи, стараясь узнать значение замысловатых рисунков. Возможно, вычитать что-то им все-таки удалось. А сам Руи, дыша часто-часто, слушал, как быстро бьется сердце Бё совсем рядом с ним... Когда друзья немного отдышались, их тела накрыла вторая волна желания. Покраснев, басист почувствовал, как низ живота вновь начинает предательски ныть, как растет возбуждение, как ему бессовестно хочется секса с Бё... Закусив губу, он обеспокоенно взглянул на Масу, но тот разделял пошловатые желания и, кажется, понял, что теперь снизу будет его коллега. Руи уже думал перевернуться на живот, но руки Бё многозначительно остановили его, уложив на спину и слегка прижав к кровати, от чего бас-гитарист даже испугался. - Я хочу видеть твое лицо, - объяснил Маса, нежно целуя друга в уголок рта. – Не волнуйся: буду очень осторожен. Потерпи, мой хороший. И эти слова уговорили Руи довериться: пусть будет больно, но ведь вокалист любит его, он не станет причинять ему вред. Все будет хорошо. А отдаться Коджиме Руи очень хотел, еще с того самого дня, когда понял, что испытывает к нему не просто дружескую симпатию... И в нелепых личных фантазиях басист с нескрываемой радостью ложился под их нагловатого вокалиста, позволяя тому бессовестно трахать его. Теперь это было наяву, но, к счастью, друг не желал отыметь Руи ради минутной слабости: он любил его и заботился о том, чтобы возлюбленному было хорошо в его объятьях. Согласно кивнув, басист придвинулся ближе, разводя пошире ноги и мысленно подготавливаясь к скорым страданиям. Но резкая боль превзошла все ожидания, заставив Руи выгнуться, крепко вцепиться в простынь, взвыть. «Тише-тише, - прошептал Маса, свободной рукой погладив друга по голове: это немного подействовало. – Терпи, Руи-чан, чуть-чуть... еще чуть-чуть...» Еще немного растянув басиста, Коджима наконец вошел в него, как можно осторожнее продвигаясь в тесном теле. Руи был зажат, поэтому приходилось шептать ему ласковые слова, утешать... Это помогало: спустя какое-то время басисту удалось хотя бы чуть-чуть расслабиться, принимая партнера, и начать ловить, помимо чудовищной боли, тягучие капли удовольствия. Наконец ребята достигли пика и, откайфовав, кончили почти одновременно. Вокалист аккуратно покинул тело друга, обнял Руи, и тот тут же устроился у него под боком, дыша скоро и прерывисто. Их сердца бились в унисон, отзываясь в висках глухим эхом. Басист плакал от счастья, даже не вспоминая, что мужчины не плачут. Маса понимающе гладил его по голове и ласково перебирал пальцами мягкие мелированные прядки. - Бё-кун, пожалуйста, будь со мной, - отдышавшись, попросил Руи. – Я теперь не имею права не предложить тебе отношения, - добавил он, серьезно глядя на друга. – Ты согласен стать моим... – помялся, подыскивая слова, – спутником? - Согласен, - уверенно произнес Бё. – Я буду твоим спутником, парнем, супругом – зови как хочешь. Но знай одно: я отдаю тебе свое сердце и никогда не брошу тебя, Руи-кун, всегда буду рядом. Всю жизнь и после жизни. - Я тоже, - тепло улыбнулся басист. – Спасибо, Бё. Можешь на меня рассчитывать. - И ты, - вокалист подарил другу легкий поцелуй. Успокоившись, тот еще уютней устроился на его плече, не замечая задумчивости Масахито. Все мысли Руи сейчас были об одном: человек, которого он так любит, ответил ему взаимностью. Теперь все обязательно будет хорошо, теперь все обязательно будет... Он и сам не заметил, как на него навалилась несусветная усталость, – и Руи провалился в глубокий сон без сновидений. Утром басист проснулся от того, что луч солнца, отыскав незакрытый ролл-шторами участок окна, падал на подушку и настойчиво щекотал лицо. Руи недовольно сморгнул, предприняв попытку отвернуться, но сон был уже прерван. В свете луча кружились, танцуя и толкаясь, невесомые пылинки, где-то на тумбочке тикали часы, показывающие начало восьмого, правда, без очков басист этого разобрать не мог. Бё мирно спал, откинувшись на спину: казалось, он почти не дышит, - Руи даже испугался за него, мягко взяв за запястье и придвинувшись близко-близко. Под подушечками пальцев прощупался несильный, но ровный пульс, басист, облегченно вздохнув, оставил товарища в покое, дабы не нарушать его отдых. «Ты так незаметно спишь... – невольно подумал Руи, изучая красивые черты расслабленного лица Масахито, изгиб его бледной шеи, мятые завитушки волос, разбросанных по подушке. – Похож на ангела. Может, ты и есть ангел, забывший свою истинную суть?.. Я сделаю все, чтобы дать тебе почувствовать себя счастливым здесь, на земле». Руи невесомо погладил плечо друга кончиками пальцев, а затем осторожно покинул постель, стараясь не разбудить Коджиму, надел оставленные на тумбочки очки и, поправив коллеге одеяло, направился в ванную. Приведя себя в порядок и одевшись, бас-гитарист решил приготовить для друга завтрак: все-таки это их первое совместное утро. «Я бы каждый день заваривал тебе чай, жарил тосты... – с улыбкой думал Руи, привычно заливая высушенные листья горячей водой и с наслаждением рассматривая, как они кружатся в прозрачном заварнике, отдавая напитку солнце, таящееся в них. – Мы бы вместе собирались, ехали на работу, возвращались домой... Вот бы прожить так всю жизнь...» Найдя в шкафу деревянный резной поднос, доставшийся Масе от тети, большой любительницы антикварных вещей, Руи красиво расставил приготовленное и с гордостью оглядел дело рук своих. Вообще-то практичный басист не слишком уважал романтическую идею «завтрака в постель», но сегодняшнее утро было особенным, и ему хотелось порадовать любимого. «А если он еще спит? – усомнился Руи, взявшись за ручки подноса. – Хотя ладно, уже полдевятого – хорош дуть! – передумал он, бросив взгляд на настенные часы. – Сегодня, между прочим, репетиция. Нечего опаздывать». И потопал в спальню, на пороге которой замер, не ожидая увидеть то, что увидел: Руи практически был уверен, что вокалист еще пребывает в объятьях Морфея, но Бё сидел на мятой постели и, сжавшись в комок, сотрясался в беззвучных рыданиях... Ошарашенный бас-гитарист подошел к нему, с тихим стуком поставил завтрак на тумбочку и, присев рядом, осторожно положил ладонь на плечо плачущему. Маса вздрогнул, поднимая красные от слез глаза. - Бё-кун... что не так? – робко спросил Руи, не понимая, что могло так расстроить друга. - Руи... Руи-чан... – задыхаясь, без голоса прошептал Коджима. – Ты здесь... ты не ушел... – в его глазах плескался безумный ужас, точно в отсутствии басиста к вокалисту наведывалось привидение. «Кошмар приснился», - решил Руи, обнимая товарища и чувствуя, как тот, словно маленький, прячется у него на груди. - Прошу тебя... пожалуйста... не бросай меня... – проронил Бё между судорожными всхлипами, крепко вцепившись в рубашку друга. - Я не брошу тебя, - заверил тот, заботливо гладя вокалиста по голове и нежно целуя его нечесаную макушку. – Обещаю, Бё-чан. - ...Я хочу, чтобы он был счастлив, Руи. Не покидай его, - ровно произнес Юто, глядя в глаза Руи прямо и спокойно. По спине нового басиста Screw предательски побежали мурашки... Мысли роем закружились в голове: значит, Ю знает о его отношениях с Масой, значит, он догадался... От осознания этого факта парень смущенно покраснел, не зная, что и сказать теперь. Но тут же задался другим вопросом: почему Ю вообще завел этот разговор? Только ли потому что Бё – его давний друг? А может... Ведь Руи давно заметил, с какой нежностью Юто говорит о Коджиме, как будто скрывая что-то важное, что-то личное... Сердце Руи беспомощно сжалось. «Скорее всего, Ю – бывший возлюбленный Бё, которому болезнь не дала обрести счастье с вокалистом... Боже мой, как же теперь...» - от отчаяния ему захотелось взвыть и исчезнуть, провалиться сквозь землю, сбежать от всего, ото всех. Руи было больно, обидно, невыносимо: он не хотел быть для Масахито всего лишь заменой и не желал влезать в отношения новых друзей... Он-то, дурак, думал, что Коджима любит его, что встретил в его лице своего избранника, человека, предназначенного судьбой, а оказалось – он всего лишь замена Юто. В группе на посту басиста, в жизни Бё... Все внутри Руи кричало и сопротивлялось подобному положению вещей! Он ценил Ю и остальных, всем сердцем любил Масу, но не хотел такой дурацкой судьбы!.. Если однажды в постели Бё назовет его именем Тодаки – как ему реагировать? что ему думать? Руи не знал, ничего не знал. - Дай сюда руку, - приказ Юто вырвал басиста из смятения. Он подчинился, а Тодака, осторожно держа его ладонь, произнес ровно и светло: - Я благословляю вас. Береги его, Руи-кун. И себя тоже. Эта фраза поставила решительную точку в мыслях Руи и косой чертой зачеркнула все сомнения. Юто отпускает Бё. Юто дарит его ему. И все это – от чистого сердца. Теперь Руи не имеет права сбежать, он обязан оберегать своего любимого и верить. «Да и потом, с чего я взял, что Бё видит во мне Ю? – мелькнула ясная мысль. – Он ни разу не говорил мне о нем, ни разу не произносил в порыве страсти чужих имен, и даже когда, приболев по осени, бредил по ночам, не бормотал ничего подозрительного. Маса честен со мной, я не должен думать о нем плохо». - Спасибо, Ю, - тихо проронил Руи, бережно погладив ладонь друга и еле сдерживая слезы, нахлынувшие на него от осознания благородства Тодаки и своей беспомощности хоть чем-то помочь. «Я никогда не брошу Бё. И никогда не оставлю тебя, Юто», - подумал Руи, закрывая глаза, чтобы затем сморгнуть, стряхнув с ресниц обжигающие капли: так басист делал в детстве, пряча от окружающих свою боль, – старая привычка быть сильным, просто потому что мужчины не плачут. Больница на юго-западе Токио. Июнь 2011 года. Вечер. Новое лето неслышно сменило весну, поселив в маленькой палате солнечных зайчиков, оживающих в утренние часы благодаря блестящей поверхности ручек шкафа, законам физики и маленькому чуду, обязательно присутствующему во всем, что нас окружает. Ведь сама жизнь – это тоже чудо, хрупкое и до конца не объяснимое, как блики на стенах и потолке. Последнее время Юто часто не спалось по утрам, поэтому он так хорошо был знаком с зайчиками. А может, потому что растущая слабость не давала больному даже самостоятельно сидеть на постели, и он не знал, чем себя занять. Впрочем, сами мысли о вечном забавляли Ю куда больше, чем поиск причин их возникновения. Пожаловаться на рассудок Тодака не мог: хотя временами он и впадал в состояние полусна, болезнь не лишила его способности рассуждать, о чем он не забывал благодарить небо. «Я хотел бы знать, как умру», - думал Юто, ради тренировки по привычке, выработанной с детства, перемножал в уме пару двузначных чисел и, убедившись, что все в порядке, успокаивался. Шли дни. Однажды вечером, почувствовав себя совсем плохо, Тодака малодушно предположил, что конец близко, - и, как любой человек, не мог не зайтись от страха. Стараясь держать себя в руках, он вспомнил, что так и не передал Бё то, что давно собирался... «Я должен сделать это сегодня, - решил Юто. - Иначе сдохну и не успею». И, собрав остатки сил, не без трудностей уселся на постели, достал из тумбочки блокнот, вырвал из него клетчатый лист и, отыскав в шуфлядке пишущую ручку, приступил к делу. Ко времени посещения все было закончено. Еще раз перечитав написанное и убедившись, что письмо вышло таким, каким он его представлял, Ю сложил листок и спрятал в давно приготовленный конверт с именем получателя. «Даже если я уйду не сегодня, - подумал больной, снова откинувшись на подушку, - пусть за мной не останется долгов». И вздохнул с облегчением, не обращая внимания на резкий спазм в грудной клетке. Этим вечером к нему как всегда пришел Руи, они долго беседовали ни о чем и обо всем сразу, а когда время их общения подошло к концу, Юто освободил из-под одеяла руку и, тронув амулет, внимательно посмотрел на товарища. - Мне нужно отдать тебе кое-что. Я хочу поблагодарить за все, что ты для меня сделал. Ты и так все понимаешь, - слабо выдохнув, больной решительно расстегнул браслет на левом запястье – округлую металлическую медальку на тонком кожаном ремешке. Глаза гостя расширились, когда хозяин осторожно вложил украшение в его ладонь и серьезно проронил: – Пожалуйста, передай ему... – на уставших глазах выступили слезы. – Передай это Бё, когда меня не станет... Мы больше не увидимся, пусть возьмет обо мне на память. - Обещаю, что передам, - Руи осторожно поднес аксессуар к губам и, невесомо коснувшись, спрятал в карман пиджака. – Не волнуйся. - Скажи ребятам, чтобы они не скучали, - заметил Юто, облизав полусухие губы. – Ты же знаешь, я старался жить по принципам, а самый главный из них – не сдаваться. Мы живем только здесь и сейчас, Руи-кун, поэтому ничего не бойся и ни о чем не сожалей, - выдохнул он. – Я совершил столько глупостей из страха, так что знаю, о чем говорю. Друг в ответ понимающе обнял Тодаку, погладив по спине, точно старался заслонить ото всех невзгод. Руи хотелось расплакаться, но он не позволял себе этого. - А самое главное, - прошептал Ю, - поддержи Бё: я знаю, ему будет тяжелее всех пережить эту новость... Он слаб, Руи, помоги ему. Скажи, чтобы он не сдавался, чтобы жил дальше и дышал полной грудью, ценя каждый миг... – парень поверхностно вздохнул и улыбнулся, погладив руку коллеги. – Я верю, с тобой Маса не пропадет. Потом они попрощались, и Руи, обнимая Юто, с болью почувствовал, что это, вероятно, их последняя встреча... Грустные мысли он немедленно оставил, напоследок обменявшись с другом теплыми, светлыми улыбками. На пороге палаты басист столкнулся с сестрой Ю, но они, прежде редко встречавшиеся, не узнали друг друга. Мирная беседа длилась довольно долго, спокойный голос девушки, рассказывающий новости большого мира, напоминал тихое журчание ручейка. Больной, несмотря на слабость, отвечал ей, поддерживая разговор. Несколько раз они даже в шутку поспорили и тихо посмеялись... Время посещения подкатилось к концу совершенно незаметно. - Тебе пора, - проронил Ю. – Скоро придет врач: у меня вечерний осмотр, процедуры... - Да, я знаю. Прости, что снова замучила тебя. - Не извиняйся: ты заставляешь меня чувствовать себя живым, - проронил он и, приподнявшись на постели, протянул сестре конверт. – У меня будет одна просьба. Пожалуйста, передай это адресату, ты его знаешь... Но не сейчас, а потом, когда я уйду. Девушка молча приняла дар, ее изящные пальцы слегка дрожали, но она мужественно сдержала подступившие к горлу слезы и искренне пообещала исполнить просьбу. - Спасибо тебе, - тихо-тихо проронил он, на прощанье бережно обнимая сестру. – Ты знаешь, как я люблю тебя, как дорожу тобой... Будь счастлива. - Ни о чем не думай, малыш. Я никогда тебя не брошу. Отдыхай. Их руки разжались. Двое последний раз улыбнулись друг другу. И девушка неслышно покинула маленькую палату, с тихим стуком прикрыв за собою дверь. «Мы больше не встретимся, - печально и светло подумалось Юто. – Я буду скучать». Больница на юго-западе Токио. Июнь 2011 года. Раннее утро. Тонкие лучи солнца, цепляясь за мелкие неровности на стекле, скромно, но настойчиво пробирались в маленькую палату. Неслышно путались в полосках жалюзи, падали на пол наклонными линиями, ровными, точно выведенными под линейку, а в них причудливо танцевали невесомые пылинки. Красота и покой. Обитатель комнаты, хрупкий молодой человек, еле заметно улыбнулся: с койки, где лежал он, подключенный к загадочным аппаратам, волшебная картина рассматривалась во всей красе. Вот только не видно места слияния света с полом... Собрав остатки сил, Ю попытался приподняться на постели, но резкая боль тут же пронзила грудь, не давая сделать и вдоха, а голова предательски закружилась. Упав на подушку, пациент с горечью решил, что это никуда не годится. Хроническая слабость казалась прямо таки всепоглощающей, но в ней, не в сравнении со вчера, больше не было липкого страха и навязчивости. Зато была тишина и какое-то особое равнодушие, как будто тело уже давно не твое, а сознание витает где-то под потолком тесной палаты и думает о хорошем. Даже давящее чувство в грудной клетке и ноющие суставы не создавали знакомых неудобств. Так необычно. «Хочу покачаться на нем, это, наверное, презабавно», - безмятежно подумал Юто, рассматривая ровный луч. Но трезвое воспоминание о том, что пока он жив, такое невозможно, вернуло в безрадостную реальность. И почему у него все всегда идет вкривь и вкось? Даже сейчас, когда уже ничего не изменишь, когда извилистая дорога жизни выпрямилась, не скрывая близкой финишной черты? Почему бы ему, скажем, не покинуть сей мир этим утром, не уйти по тонкому свету, не дотронуться до прозрачных струн, не сыграть небесную музыку?.. Почему он все еще жив? И главное – зачем?.. «Как обычно, - с грустью подумал Тодака. – За окном цветет лето, моя любимая пора, а я по какой-то дурости сдохну в ту же срань, когда узнал о болезни. Под занавес года, в самый темный дождливый день. Я хронический неудачник». Взгляд снова остановился на мягком луче с кружащимися пылинками – и покой, струящийся в этой картине, не мог не подарить новую порцию глуповатой надежды. Правда, она наталкивалась на чудовищную слабость: чтобы взобраться на луч, нужно сползти с койки или хотя бы протянуть руку, а сил-то на это и нет. «Никогда не сдавайся, - вспомнил Ю старый постулат. – Сделай вдох – и у тебя получится собраться». Но сие оказалось даже сложней, чем попытка привстать. «Я уже и забыл, как это – нормально дышать... А дышал ли я когда-нибудь вообще?.. Нет, нужно постараться. Хотя бы раз». Вокруг было предостаточно кислорода. Закрыв глаза, Юто собрал все силы, что еще держались в ослабевшем теле, – и искренне удивился, понимая, каким легким, каким глубоким, вкусным, приятным оказался получившийся вдох... Все существо Тодаки пронзило ни с чем не сравнимое тепло, а за закрытыми веками басист уловил свет вместо тьмы... немыслимый... неземной... невозможный... Слабость покинула тело наподобие сползшего одеяла, Ю отряхнулся. Вокруг разливалось мягкое сияние, предметы тонули в густом тумане, а где-то далеко виднелась кровать, кто-то лежал на ней, попискивали приборы... Но почему-то странная картина не вызвала у музыканта каких-то чувств. Внезапно в комнате появился кто-то еще: этот кто-то был бестелесен, но излучал покой и тепло – он бережно взял Юто за руку и произнес у самого уха: «Вам не следует это видеть». Басист обернулся: перед ним из окна лился тонкий солнечный луч, а в нем кружились, танцуя и толкаясь, невесомые пылинки. Следуя за незримым провожатым, молодой человек с нескрываемой радостью заметил, что свет под его ногами уплотняется, превращаясь в ступени, на которые он вполне может наступать... «А не такой уж я и невезучий, - улыбнувшись, подумал Ю. И, кажется, впервые после ухода из Screw почувствовал себя по-настоящему счастливым. – Все будет хорошо». * Сакурадзима – один из самых опасных и больших вулканов Японии, расположенный на одноименном острове возле Кюсю в префектуре Кагосима. Постоянно активен с 1955 года, его последнее извержение состоялось в марте 2009.