Наши души

      Первый год прошел у меня хорошо. Я подружилась с девочками по комнате: Кристиной Вуд, Элеонорой Спейси и Кэтрин Забини. Больше всего я общалась с Кэт. Она очень переживала из-за того, что поступила на Гриффиндор, а не Слизерин, как ее старший брат.       - Слушай, - начала я, - не переживай по этому поводу. Думаю, твой брат поймет. Они ведь с Алом друзья и учатся на одном факультете. Мы ведь не ругаемся с ним из-за того, что он слизеринец. Думаю, и твой брат будет рад, что мы дружим.       - А я вообще считаю, что всё это старые предрассудки, - поддержала меня Кристина. - Какая разница на каком факультете учиться? На любом из них могут быть и храбрые, и слизни.       - А мне вообще всё равно, - добавила Нора. - Мои родители маглы. И о факультетских войнах я ничего не знаю.       Мы очень долго смеялись, да и если вспомнить, то в тот год было очень много смеха. Правда, в основном, из-за меня: то споткнусь (спасибо девочкам, они никогда не давали мне упасть), то в косяк врежусь (и, как всегда, девчонки рядом). Особенно меня пугали лестницы. В Хогвартсе было сто сорок две лестницы. Одни из них были широкие и просторные, другие — узкие и шаткие. Были лестницы, которые в пятницу приводили меня совсем не туда, куда вели в четверг. Были лестницы, у которых внезапно исчезало несколько ступенек в тот самый момент, когда я спускалась или поднималась по ним. Так что, идя по этим лестницам, надо было обязательно прыгать.       Написав однажды об этом родителям, они ответили, что и с ними в первый год было тоже самое.       Один раз на уроке трансфигурации, когда мы продолжали отрабатывать умение превращать спичку в иголку, Нотт (отвратительный мальчишка) шепнул что-то за моей спиной и выбил из-под меня стул. Здесь мои подруги не смеялись, а просто скинули Кристофера со стула на глазах у профессора Аула, подняли его в воздух и стянули с него штаны. Я не помню, кто из девочек что делал, но я помню, что смеялись все. Даже профессор Аул.       Правда, в наказание мы пятеро потом неделю драили полы в классе без магии. Только Норе было немного легче, потому что дома она всегда так мыет полы, жаль, что нам она ни чем помочь не могла. Профессор Аул, как сова, следила за нами своими огромными янтарными глазами.

***

      Мой любимый предмет в школе - зельеварение. Преподает его профессор Алан Гласс. Хороший дядька, если его не злить. Его фамилия ему очень подходит: стакан пустой - профессор спокойный и счастливый, как ребенок единорога; а, наполняясь водой, учитель становится безумно раздражительным, и как только стакан переполняется, профессор Гласс взрывается:       - Неужели вы не можете понять своим мелким умишком, что январскую чечевицу лучше давить пальцами, а не ножом! - орал он однажды на Тьери Маклаггена. Волосы при этом торчали у профессора так, как будто он засунул пальцы в магловскую розетку. - Даже мой пятилетний сын сможет приготовить это зелье с закрытыми глазами. В вас, мистер Маклагген, нет ни капли мастерства даже шарлатанского зельевара.       Отходя к своему столу, профессор добавил немного понизив голос:       - Напишите мне доклад о свойствах январской чечевицы не менее, чем на три пергаментных листа к следующему уроку.       И надо ж было мне в этот момент хихикнуть...       - А вам, мисс Поттер, на четыре листа, - добавил ГРИФФИНДОРСКИЙ декан, прищурив глаза и хитро улыбаясь.       Я проторчала в библиотеке три дня (прощайте майские выходные!), но я не сильно расстроилась, потому что, изучив свойства январской чечевицы, я теперь знаю, как приготовить зелье, чтобы не спать месяцами, или в какое время суток собирать плоды, чтобы приготовить настойку от прыщей на лице (посоветую Алу).       За эту работу я получила пятерку, а Маклагген тройку. Хоть я и предлагала ему помощь, но мы ведь гордые, ни за что не примем помощь от девчонки.