Поляки говорят...

В русском платье Марина чувствует себя как в чужой потрепанной коже. Марина хочет сбежать, но невесте царя, разделившей с ним тайну, хлеб, вино и ложе, По этикету негоже Давать волю сердцу и, как тут говорят, "кривить рожей". Нужно гордость смирить и стать холодней и острей чем ножик, Спрятанный под подушкой на случай дурных вестей, Незванных гостей И других порождений темных дворцовых страстей. Марина едва жива в тисках воскового тумана, Из последних сил на дрожащих ногах посреди чужого собора стоит прямо, Слыша, как на грани вздоха жених ей шепчет: "Крепись, моя панна". Шепчет, вплетаясь в напевы хорала: "Крепись, не дай им учуять обмана. Порази их, о, панна, красотой юного стана. Я знаю, как тяжко от ладана и дурмана, И что сомнением ты кровоточишь, будто смертельная рана. Но, молю, крепись, моя панна". А в очах его цвета глубоких вод, где тонут печальные черти, Растеклась поволока, словно он, здравый как зверь, находится при смерти, Или с мига на миг ждет развержения тверди. И Марина шепчет, забыв про любимый тропарь: "Держись, будь прям и велик, о, мой государь. Да не тронет тебя дурная медовая марь. Вдыхай Майскую свежесть лихих перемен, а не пепельно-пыльную старь. Не забывай, Ты Богом спасенный, венцом озаренный царь. Рай Обещает правленье твое. Позабудутся голод, лишенья, тиранских костров гарь. Только, молю, держись прямо и гордо, о, мой государь".