Under The Sun

Они сидят по разные стороны комнаты и боятся громко дышать. Тонкая полоска оранжевого света ложится на смятую постель, где никого нет. Настенные часы громко отбивают ровный ритм, и кроме них ничего не слышно. Чимин прижал к себе израненные ноги и уткнулся лицом в острые коленки, чтобы не было видно его заплаканного лица. Хосок уткнулся глазами в ковёр и уже полчаса совсем не двигался — боялся. Вот к чему приводят измены: отдаление, отторжение, и, как итог, — разные стороны тёмной комнаты. Между ними теперь зияющая открытая пустота, а на деле — лишь пару метров. Непонимание, ненависть, боль, отрицание жестокой реальности, сдвиг по фазе. Буквально час назад они рвали подушки, разбивали посуду, упаковывали вещи в чемоданы, разбивали костяшки о стены и просто сходили с ума. Обвиняли друг друга, манипулируя обидными словами, засаживали ножи в самое сердце, кромсали и задыхались в собственной злобе и обиде. А сейчас ничего не осталось, кроме этой самой пустоты. Не пугающей, нет. Безумно тихой и спокойной. В неё не боишься ступить босыми ногами, она не засосёт в свою воронку — она, словно река, медленно заключит тебя в смертельные объятия, спуская на дно. — Зачем мы вместе? — спрашивает тихо Чимин скорее самого себя, но Хосок слышит. Этот вопрос уже давно витает в воздухе, он почти осязаем кончиками пальцев. Ему и самому интересно. — Наверное, мы любили друг друга, — отвечает старший. — А сейчас? — поднимает голову Чимин, но лица Хосока не видит — он полностью скрыт темнотой уголка, в котором нашёл своё пристанище. — Я и сейчас тебя люблю, — /наверное, уже нет, но признать это довольно тяжело/ — Тогда почему изменил мне с Тэхёном? — в тихом голосе уже нет упрёка, просто бесконечная усталость. — Почему изменил мне с Чонгуком? — хрипит уставший от постоянных вопросов Хосок. — Это было один раз, — врёт Чимин. А ещё он знает, что старший на такое не поведётся, но обязательно сделает вид, как и всегда. — И у меня один раз, — отвечает Хосок. Тоже врёт. Тоже всё знает. — Ты всё ещё любишь меня? — /с немой просьбой услышать отрицательный ответ/ — Да — /нет, не знаю, может быть, всё сложно/, — доносится из уголка. С каких пор они стали так врать? С каких пор стали так много изменять? Почему они вместе? Почему ещё не расстались? Хосок не знает, почувствовал ли он облегчение после этой сладкой лжи или нет. Он уже ни в чём не уверен. Разве что в том, что эту бурю они выдержали. Но сколько впереди таких же? Или даже более мощных и страшных? Старший чувствует тормошение в том конце комнаты, напрягается, задерживает дыхание и …ждёт. Как он всегда это делает. Чимин на секунду попадает в яркую полоску света, и Хосок видит его заплаканные глаза и израненные осколками битого стекла ноги. Сердце пропускает несколько судорожных ударов и замирает. Чимин медленно идёт к старшему, присаживается рядом, ложится растрёпанной головой на его колени и прикрывает глаза. Они погрязли во лжи, обоюдном непонимании друг друга и болоте каких-то непонятных чувств. Тогда что их держит вместе? Почему они вдвоём? Почему никто из них не произносит долгожданного «Давай расстанемся», «Ты мне больше не нужен», «Я ухожу». Почему они продолжают говорить больше не наполненные ничем фразы, вроде «Я люблю тебя» и цепляться друг за друга, как за самое дорогое? Хосок думает о том, что, возможно, ещё не всё потеряно. Может, что-то, что держит их рядом друг с другом, всё же намного сильнее их обоих? Старший зарывается рукой в мягкие волосы Чимина, перебирая пряди между пальцев, и встречается с его задумчивыми карими глазами. В этих глазах он читает те же вопросы и сомнения. Они стараются ободряюще улыбнуться друг другу, но получается откровенно слабенько и больше измученно. Однако Чимин тоже думает, что их что-то связывает. Они оба так думают. Ровно до следующей измены.