Under The Sun

Оглядываясь назад, ныряя в старые воспоминания, в дни, когда он был слишком пылок и юн, чтобы что-то понимать, Юнги знает точно, что благодарен в своей жизни только родителям, музыке и Хосоку. Хосоку особенно. Он появился в его жизни так кстати, когда Мин Юнги переживал болезненный разрыв со своей первой любовью. С Музыкой. Нет, там не было смерти основного персонажа и ничего трагичного. Просто любовь с первого взгляда, сразу пылкая и глубокая. Взаимная. Признания в любви, записанные на жёсткий диск, ночи, проведённые только вдвоём в одной постели, под одним одеялом, с одними наушниками на двоих. А потом жестокий быт, которого оба не выдержали. Музыка требовала к себе должного внимания, говорила, что Юнги изменился с их первой встречи, что остыл, что обращает на учёбу и работу гораздо больше внимания, чем на неё красивую и неповторимую. Она ушла однажды, в солнечный жаркий август через открытое настежь окно, оставив после себя сладкий мелодичный привкус, горы аудиозаписей с признаниями Юнги в вечной любви. Она всё оставила на своих местах (их пианино, нотные тетради и микшерный пульт), забрав только вдохновение, как маленькое напоминание о том, что Юнги в её жизни был. Мин Юнги сначала не верит, ждёт, что вот-вот она появится вновь. Проходит не день и не два, и даже не неделя. Юнги с опозданием понимает, что Музыка прямо сейчас осчастливливает другого человека. Очередного Мин Юнги. Он улыбается безысходно и складывает музыкальные инструменты подальше, чтобы ничего не напоминало о его прошлых отношениях. Странно, он будто бы только и ждал, когда они расстанутся, хоть и не думал об этом. Разве что только в самой глубине своего сердца. Нет, родители не были против их отношений, но Юнги знал, что одной Музыкой жить не получится. Что нужно поступать на менеджмент, что ему нужны более устойчивые отношения, например, с Математикой или Физикой. Так что да, этого изначально стоило ожидать. Сейчас уже нечего оплакивать. Но он всё равно оплакивает. Особенно на паре по политологии, потому что она безумно скучная и по-своему драматичная. Хосок появляется ровно в тот момент, когда Юнги мысленно ставит цветочки на могилку своей первой любви с надписью «помним, любим и что-то там ещё». Хосок появляется и сносит цветы вместе с могилкой своими длиннющими руками, своим до невозможности громким голосом, тупыми шутками и отсутствием понятий «личное пространство», «минута молчания» и «что-то там ещё». Хосок просто садится к нему за парту на той самой политологии и до конца дня не пересаживается. Не пересаживается и до конца семестра, а потом года. Хосок говорит без остановки и знаков препинания, больно щипается, ржёт, улыбается, светя дёснами, а у Юнги потихоньку вытекают мозги через левое ухо. И всё же, вспоминая то время, Юнги хочет сказать «спасибо» Хосоку в первую очередь. За то, что снёс ту чёртову могилу тогда, на паре по политологии. Что не давал ему и минуты спокойствия, не позволяя думать о драматичных вещах. Хосок говорил «Хён, у тебя красивые ноги. Мне нравится», и Юнги ходил в шортах вплоть до начала октября. Хосок говорил «Хён, у тебя красивая улыбка. Мне нравится», и Юнги не смыкал губ, обнажая красивый ряд белых зубов. Хосок говорил «Хён, ты красивый. Ты мне нравишься», и Юнги ответил «Ты мне тоже», потому что он давно понял, что Хосок для него — это что-то вроде новой тетради для нот, в которой писать не хочется, чтобы не закончилась. Такая тетрадь носится в сумке каждый день, как талисман на удачу, но написать в ней хочется только что-то действительно красивое. Юнги хочет написать в ней «Спасибо», используя весь нотный стан. Вспоминая каждый момент из прошлого, Юнги хочет сказать спасибо одному лишь Хосоку. За каждую секунду, проведённую вместе. За те моменты, когда они обнимались на кухне под звуки не стихающего дождя. Или когда Хосок перехватывал его руку и притягивал к себе, нежно целуя. Или когда своими длинными руками исследовал его тело вдоль и поперёк, каждый сантиметр открытой кожи. Или когда рассказывал вслух о своих планах на будущее, где в каждом пункте обязательно фигурировал Юнги. Или когда обнимал сзади, громко дыша в шею и говорил «ты так сильно нравишься мне». Когда смеялся, держал за руку или просто смотрел. За каждый такой момент хочется прошептать тихое, но искреннее спасибо. — Скажи честно, я у тебя первый? — спрашивает Хосок, когда они сидят на диване, смотря какой-то наверняка увлекательный фильм. Юнги этого не знает, потому что за сюжетом не следит уже минут десять, просто пялясь на младшего. Красивый профиль, острая линия подбородка, глаза светятся и немного слезятся, отражая свет от телевизора. Рот приоткрыт и, чёрт, Юнги просто хочет его поскорее поцеловать. Но он теряется на секунду от неожиданного вопроса, сразу вспоминает Музыку и не сразу замечает, что уже находится в тёплых объятиях любимого. — Впрочем, это неважно. Я не претендую на звание твоей первой любви, — продолжает Хосок, красиво улыбаясь, — Вместо этого я стану любовью всей твоей жизни. Юнги утыкается носом в шею, где учащённый в три раза пульс прорывает тонкую ткань кожи. Он улыбается благодарно и шепчет еле слышно: — Если тебя это успокоит, то ты первый человек, в которого я влюбился. Он так же хочет добавить, что Хосок и так любовь всей его жизни, но не успевает, потому что тот уже мокро выцеловывает его ключицы, снимая майку. Юнги благодарен Хосоку за каждую ссору, за каждое слово, за необъятное чувство, что в груди расцветает красными цветами. Юнги, до встречи с ним, даже не подозревал, что в нём хранится столько чувств, что он может так. Сильно, до сбитого дыхания, головокружения, заламывания пальцев на руках и предательски горящих щёк. Юнги хочет сказать спасибо Хосоку за то, что тот каждый день открывал в нём что-то новое, нечто живое и прекрасное. Что помог ему познать самого себя, свои эмоции и чувства.

«Если бы не ты, я бы так и блуждал в лабиринте своих страхов, находясь не в состоянии найти выход».

Юнги открывает глаза. Белый потолок, большая люстра из персикового стекла, яркий свет, преображающийся в тусклый сквозь шторы из плотной ткани. Он закончил университет шесть лет назад, но воспоминания всё ещё яркие и ничем не перекрытые. Они прекрасны. За воспоминания Юнги тоже очень Хосоку благодарен. У него всё же сложились отношения с Математикой и Физикой. И даже Политология не устояла перед ним. А ещё с Хосоком сложилось. Всё, что могло сложиться. Юнги чувствует, как его обнимает единственный человек, в которого он смог влюбиться. Юнги улыбается. Юнги придвигается ближе. — Доброе утро, — шепчут в ухо. — Доброе, — жмурится Юнги. За такие объятия тоже хочется сказать спасибо, за слова, за голос, за каждый день на протяжении восьми лет. — Чего ты так рано проснулся? — Да так, просто вспоминал кое-что, — шепчет Юнги, снова проваливаясь в любимый сон. — Спасибо тебе. — За что? — За то, что ты есть в моей жизни. — Это тебе спасибо, — лёгкий поцелуй в макушку, а длинные пальцы поглаживают плечо. За эти пальцы тоже хочется поблагодарить. За их нежность, за то, как они умеют касаться струн его души. — А мне-то за что? — За то, что ты есть в моей.