Under The Sun

Чимину хочется всё сделать идеально. Выматывать своё тело до изнеможения, чтобы показать крутую хореографию своим фанатам, срывать голос до хрипа и кровавого кашля, чтобы взять высокие ноты, ничем не питаться неделями, только бы не набрать лишних килограммов, иначе заметят и непременно будут осуждать. Чимин стремится к идеальности во всём. Неважно, если он упадёт в обморок от недоедания и переутомления или если будет выступать с запредельно высокой температурой, с которой тяжело с постели подняться. Главное — продемонстрировать всё самое лучшее своим поклонникам. То, что взамен он отдаёт слишком много — не имеет значения. Он старается показывать всем только лучшую сторону себя. Хосок знает, что Чимин ищет в себе причины, за которые его можно любить. А Хосок любит просто так, без веских оснований. Просто потому что Пак Чимин. С синевато-фиолетовыми кругами под глазами, похожими на открытый космос. С уставшими забитыми мышцами, которые уже даже от массажа не могут расслабиться. С красными не выспавшимися глазами и отросшими чёрными корнями не свежих волос, потому что даже принять душ стоит огромных усилий. Чимину кажется, что если он не будет испытывать себя каждый день, бросать себе вызов, то его просто забудут и он исчезнет, так и не успев засиять по-настоящему. Чимину кажется, что если он перестанет так сильно стараться, то Хосок бросит его. Хосок не бросит, потому что это Пак Чимин — забившийся котёнок, пытающийся превратиться в льва. Ему жизненно необходимо, чтобы им восхищались, чтобы Хосок любил его, например за то, что он горяч, красив, потому что у него четыре октавы и змеиные пластичные движения, а не потому, что он Пак Чимин. Именно поэтому беспрерывные тренировки, недосып, пролитый кипяток на новый ковёр, потому что банально нет сил, и разъедающее чувство ничтожности внутри. А потом глубокие самокопания и безграничное чувство вины, потому что залажал, не добрался до высокой ноты в сольной песне, не выложился на все сто. Горячий пот заливает глаза, сердце от очередной сложной хореографии проламывает грудную клетку, стучась неровно, с большими перерывами, будто вот-вот сдастся и перестанет биться насовсем. Голосовые связки подрагивают, не в силах вынести напряжение, а мышцы трясутся и не могут расслабиться. — Ты как? — Хосок, весь измотанный и уставший, садится рядом на ступеньку и протягивает бутылку тёплой воды без газа. — Никак. Я опять налажал, — Чимин выпивает воду залпом, она затекает под липкую от пота рубашку, немного освежая. — Ты прекрасно выступил. Все фанаты в восторге, — Хосок проводит рукой по мокрым волосам младшего, заставляя посмотреть на себя. В глазах Чимина чувство вины перед этим миром за то, что он такой несовершенный и недостойный, а в глазах Хосока только лишь обожание и прописным Пак Чимин бегущей строкой. Над ними громыхает музыка, Джин допевает свою сольную песню, а потом им всем снова выходить на сцену и заканчивать концерт, делиться энергией и любовью, обмениваться выкриками и чувствами. А пока чувствами получается обмениваться только с Хосоком, который руками под прилипшую рубашку пробирается, оглаживает мокрую кожу, вдавливает руками, оставляя следы. Хосок отдирает кусочек скотча с чиминовой щеки, освобождая от петлички, и целует мягко, но требовательно, заставляя отвечать с полной отдачей и забывать обо всех загонах и неудачах. Хосок всегда такой: горячий, горящий и любящий. Одного только Чимина по-настоящему любящий, поклоняющийся ему одному и преподносящий в жертву своё сердце на престол Чимина, под ноги. Чимин мягко отстраняет старшего от себя. Кажется, в голове стало чище, а голосовые связки, прогретые хосоковым дыханием, немного расслабились. — Чимин, я люблю тебя. И мне больно смотреть, как ты себя истязаешь, — шёпот Хосока перекрывает громкие биты, а его объятия огнём захватывают тело. — И я бы очень хотел, чтобы ты любил себя чуточку больше, чтобы ценил себя, ты и так уже многого добился. — Я просто хочу, чтобы меня любили, потому что есть за что, а не только потому, что я Пак Чимин, — он утыкается носом в напряжённую хосокову шею, вдыхает запах его кожи, парфюма и пота, прикрывает глаза, и собственные доводы уже не кажутся такими убедительными. — Но ты ведь Пак Чимин. Такой, какой есть. И это лучшая причина, чтобы любить тебя. Могут быть сотни талантливых людей, которые хорошо поют и танцуют, но ни один из них не будет Пак Чимином. Младший впитывает каждое слово губкой, пропускает через себя. Он ведь любит Хосока по той же причине, не за танцы, голос или хорошее чувство юмора. Он просто любит. Потому что Чон Хосок, потому что его, потому что с ним. — Кхм, не хочу вас отвлекать, конечно, но минутная готовность. Сейчас на сцену снова, — неловко прерывает их Намджун. У него тоже неровное дыхание и весь он выглядит уставшим. Им определённо нужен отдых. — Хорошо, мы уже идём, — хрипит Хосок, отлепляя от себя Чимина и поднимаясь на ноги. Он протягивает ему руку, улыбается своей солнечной улыбкой, которая только для Чимина и которую на экранах никто не видел. Чимин знает, что его стремление быть идеальным никуда не денется, что он только увеличит количество тренировок, и снова будет практиковаться до последнего вздоха. Просто потому что он не может жить по-другому. Но Чимин также знает, что в этом мире есть человек, который будет любить его вне зависимости от всего. Просто потому что может. Он улыбается в ответ, хватается за протянутую руку, как за спасательный круг, поднимается резко и, обнимая, целует снова.