***
У Тэхёна из ценных вещей — ничего. У него в груди из ценного только невинная мальчишеская любовь к Хосоку и его тиграм. А ещё рубиновый кулон в золотой восточной оправе от бабушки. И, Тэхёну вдруг думается, что этого вполне достаточно. Тэхён уходит из цирка ещё когда небо едва окрашивается в фиолетовый. Он бежит, и рубашка его развевается на ветру, продувая насквозь, но сейчас это совсем неважно. Ярмарка открывается рано, тысячи людей с разных сторон мира уже вовсю разгуливают вдоль лавочек, где продаётся всё, что угодно. Тэхён засматривается на небесного цвета ткани, расшитые бисером, на заморские сухофрукты, диковинные статуэтки из хрусталя и огромные часовые механизмы. Он до самого вечера бродит по рядам, сотни лиц сменяют друг друга, от блеска уже слезятся глаза, а нужного Тэхёну всё ещё нет. И когда он уже не надеется найти, оно само возникает перед глазами. Тэхён взглядом выцепливает белого тигрёнка издалека. И сердце пропускает сильный удар, а щёки немного краснеют, и он думает, что вот оно. Тэхён может предложить только старый бабушкин кулон, который для него очень важен, но не так, как Хосок. И, на удивление, его берут. Тэхён не знает, благодарить ли за это судьбу или провидение, или небо с Богом, поэтому благодарит всех сразу и несётся обратно домой.***
— Ты где был так долго? Знаешь, как я волновался? А если бы что-то плохое случилось? Господи, Тэхён, ты мог хотя бы предупредить?! — Хосок несильно трясёт его за плечи, а в глазах такое беспокойство плещется, что младший просто не знает, куда деваться. И, честно, это намного лучше той утренней пустоты в его глазах. — Я знаю, что тебе больно, и что принять кого-то кроме Холы будет очень сложно, особенно сейчас, когда и двух дней не прошло, но я надеюсь, что ты сможешь это сделать. Я очень этого хочу. Тэхён мягко касается хосоковой ладони, нежно переплетает пальцы и загадочно улыбается. Он выводит старшего на улицу, где в небольшой клетке сидит белоснежное полосатое чудо. Вокруг клетки уже столпились остальные: Чимин с большим энтузиазмом пытается просунуть руку с орехом в клетку тигрёнка, Сокджин ворчит, что это опасно, оттаскивая любимого. Чонгук предсказуемо тянется за блокнотом и карандашом, он за последние десять лет ни слова не проронил, но всем и так понятно, что его одолел очередной приступ вдохновения. Намджун стоит неподвижно рядом с Чонгуком и улыбается немного глупо. Хосок смотрит в большие голубые тигриные глаза, на гладкую наверняка мягкую шёрстку, на лапки маленькие, но уже когтистые, смотрит на вздёрнутые уши и виляющий из стороны в сторону хвост. И думает, что с этим можно работать. — Признайся, ты украл его? — поворачиваясь в сторону младшего, спрашивает Хосок строгим голосом. — Всего лишь купил, хён. — За какие это, интересно, деньги? — За бабушкин кулон, — честно, не утаивая. Они так привыкли. — Зачем? — Потому что ты нравишься мне, и мне больно, когда больно тебе. Ты же знаешь, — отвечает Тэхён, легко вываливая правду. — Это спасёт наш цирк! У Юнги ещё нет белых тигров. Это станет гвоздём программы наравне с Чимином! — Сокджин воодушевлён как никогда раньше. Чонгук размашисто кивает, а Намджун вздыхает обречённо, потому что энтузиазма у Сокджина хоть отбавляй, а отдуваться, как всегда, ему. Хосок думает, что этот тигр станет их спасением. Хосок думает, что Тэхён стал его спасением. — Глупый ты, — улыбается Хосок. Он трепетно закидывает руку на плечи Тэхёна и прижимает к себе, весомо целуя в копну мягких волос. — Как тигра назовём? — наконец подаёт голос Намджун. — Я уже придумал, — улыбается Тэхён и смотрит на Хосока глазами своими пронзительными, — Хоупи, — а потом поворачивается к остальным. — Как вам? От костра остаются одни прохладные угольки. Природа просыпается от ночного сна, на глазах зеленеют листочки деревьев и сверчки заканчивают свою вторую симфонию. Хосок смотрит на Тэхёна и, наконец, находит своё успокоение. — По-моему, звучит отлично.