Under The Sun

Ким Тэхён замечает его ближе к закрытию, когда в галерее остаётся всего два-три человека. На незнакомце широкие спортивные штаны, бесформенная чёрная толстовка, а поверх массивная куртка из жёсткого материала. На голове кепка такого же цвета, скрывающая волосы, на лице маска и странной формы очки. Тэхён крупно сглатывает, поворачивая голову к панорамному окну. Там дождь крупными каплями разукрашивает стёкла. Яркие вывески сливаются в уродливые фиолетовые пятна, а фары машин лишь на мгновение цепляются за тёмные узкие улочки. Тэхён прокашливается, поправляет свой съехавший бейдж работника галереи и крупными шагами направляется к пугающему незнакомцу. — Это последняя работа знаменитого фотографа — Чон Чонгука, — поставленным голосом говорит Тэхён, прослеживая взгляд за посетителем. На фотохолсте почти во всю стену изображён ярко улыбающийся парень. Слепящие лучи утреннего солнца путаются в его шоколадных волосах, щекочут изящную шею, целуют медовую кожу ключиц, а его тонкая полупрозрачная рубашка развевается на ветру. Тэхёну эта картина кажется невероятной. В каждом оттенке, в каждом движении, в каждом блике и размытии — ни с чем не смешанная любовь. Фотография разит этой чистотой и нежностью. И он всё ещё не понимает, почему каждый раз, думая об этом, он вновь и вновь удивляется, словно каждый раз открывает для себя её впервые. И Тэхён не знает, как это объяснить. Незнакомец никак не реагирует на его слова, но и не выражает ничего против, поэтому Тэхён просто продолжает выполнять свою работу. — За свою не долгую, но блистательную карьеру, Чон Чонгук снимал только пейзажи. Их вы также можете встретить в нашей галерее, но это фото, — Тэхён прерывается, снова смотря в сторону холста, — оно особенное. Это портрет. Первый и последний в его творчестве. Единственный, — он неохотно замечает, как незнакомец крупно вздрагивает. — На этой фотографии запечатлена любовь всей его жизни. Это можно заметить сразу. По цвету, по настроению фотографии. Она излучает такую сильную энергетику. Наверное, перед смертью, он хотел запомнить всё до мельчайшей частицы, чтобы унести с собой, и вместе с тем поделиться со всем миром. — Вы так хорошо осведомлены, — подаёт голос мужчина и Тэхён на мгновение замирает. Хриплый голос неожиданно звенит во всём теле тысячей колокольчиков. — Я писал эссе в университете по его работам. Хорошо изучил биографию и анализировал все работы. Стараюсь разбирать всё до молекул, — хвастается Тэхён. — Тогда скажите мне, что же чувствовал тот, другой человек, что в объективе, — немного насмешливо звучит со стороны. Тэхён снова смотрит на портрет, на обворожительную улыбку, на родинки, на каждую деталь, и неспешно отвечает: — А вы как думаете? — он не должен отвечать вопросом на вопрос, но ему правда интересно. — Думаю, что парень, изображённый на фотографии, был настоящим подонком. Наверняка он вырос в консервативной семье, а потом, подружившись с фотографом ещё в раннем возрасте, переживая вместе отрочество и юность, всегда закрывал глаза на все улыбки и нежные взгляды только потому, что не смог бы ответить взаимностью, тем самым разрушив многолетнюю дружбу. А он скорее всего был эгоистом, чтобы лишаться этой дружбы. Возможно, будь он хоть немного в своём уме, никогда бы не играл чужими чувствами, оберегал бы от всех невзгод и никогда не допустил бы его… его смерти, — голос становится всё тише и Тэхёну приходится напрягать всё своё естество, чтобы впитать в себя каждую буковку. В голосе незнакомца горечи несколько сотен килограмм, бесконечное раскаяние и такая непомерно сильная боль, что Тэхёна тоже ею окатывает словно холодной водой и он непроизвольно начинает подрагивать. — И он бы ни за что не дал ему умереть с осознанием, что его не любит единственный человек, который стал ему всем миром. После этого наступает мучительная продолжительная тишина. Тэхён знает наверняка, но никогда не произнесёт ответ вслух. Он знает, кто стоит сейчас рядом с ним. Знает, и от этого не может произнести ни слова. Но он всё же делает попытку. — Я думаю, вы не правы. — Почему же? — Посмотрите внимательно, куда направлен его взгляд. Если бы он что-то скрывал — отвёл бы взгляд в сторону, если бы мечтал — поднял глаза к небу, если бы чувствовал вину — обязательно бы опустил глаза в пол, и в камеру он тоже не смотрит. Его взгляд направлен за камеру, прямо на того, кто его фотографирует. На Чон Чонгука. И посмотрите, сколько в этом взгляде нежности, сколько там прекрасной любви. Молния ослепляет на секунду и дождь хлыщет с двойной силой. Он барабанит так сильно, что сливается с биением сердца, создавая свой универсальный бит, свою прощальную набатную мелодию. — Думаю, он знал, как сильно его любят. Нет, я уверен, что не нужно было слов, Чонгук и так понимал глубину этих чувств. — Значит, он всегда знал, что это взаимно? — Да, совершенно точно, — старается улыбнуться Тэхён, но вопреки всему, чувствует в себе надлом. Незнакомец поворачивается к его насильно улыбающемуся лицу и несколько минут просто смотрит. На нём всё ещё тёмные очки и маска, за которой ничего не видно, но Тэхён всё равно чувствует. Чувствует каждой клеточкой своего тела. — Было бы хорошо, если бы это было так. — Это так. Незнакомец снимает очки и теперь Тэхён может видеть. И он видит слишком много. Тот же взгляд, те же чувства, нерушимые и уже более осознанные. Фундаментальные, меняющие сердца и души. — Что ж, спасибо за консультацию, — он опускает свой взгляд на бейдж экскурсовода, — Ким Тэхён. Прежде, чем Тэхён успевает что-то ответить, незнакомец разворачивается и быстрым шагом выходит из галереи. Холодный дождь окатывает его с головы до ног, но тому, кажется, всё равно. Тэхён не отводит взгляда от его фигуры до тех пор, пока тот не исчезает за поворотом прямо в темноту. Ким приваливается головой к холодной оконной раме и тяжело вздыхает. Его сердце разгорячёно трепещет в груди, и он большой вспотевшей ладонью заправляет взмокшие волосы за ухо. Можно любить и не осознавать этого, жаль только, что у нас не всегда есть завтра. Жаль, что каждый наш вдох — это чей-то выдох. И ещё больше жаль, что любовь не всегда помогает. Он оборачивается, ещё раз смотрит на фото. В его глаза словно в душу смотрит, а потом переводит взгляд на наклейку с названием, улыбаясь уголками пухлых губ. You make me begin Нет, он не может ошибаться...