Under The Sun

Хосок ненавидит всё, что начинается на мин: миндаль, минералку, Министерство Образования и Мин Юнги. Миндаль, потому что у него ужасная аллергия, а грёбаный орех добавляют почти во все его любимые сладости. Минералку, потому что ну, камон, ею же невозможно напиться. Министерство Образования за то, что заставляет его переться на зимних каникулах в школу на отработку, потому что заваленные пробные вступительные экзамены — это крайне херово. А Мин Юнги, потому что… ну потому что это Мин Юнги. Какие тут нужны ещё объяснения? Нелюдимый угрюмый бета, в которого Хосок втюхался ещё в средней школе и который отшил его крайне обидной фразой «Ты кто вообще такой?». Хосоку не то чтобы больно, но точно неприятно. У него тонкая душевная организация и как хобби — самобичевание. А ещё огромный гуммигутовый шарф, не спасающий от вечно холодного простуженного носа. А знаете, что Хосок ненавидит больше всего? Когда все вещи, которые он ненавидит, собираются в одном месте в одно время. Например как сейчас. За партой вразвалочку сидит Мин Юнги, который вместе с Хосоком ходит на отработку. Оно и понятно — у него тоже проваленные пробные экзамены. Все, кроме музыкальной грамоты. Хосок в музыке обознан на уровне до-ре-ми-фа-соль-бля-си, так что не ему судить. На миновой парте бутылка минералки и открытая полупустая пачка миндаля. Хосок морщится от раздражения. Они молча переглядываются между собой и Хосок садится за свою парту. Он вынимает из изношенного рюкзака тетрадку, ручку, учебники — и только потом устремляет взгляд на доску, где красуется огромная надпись белым по чёрному «Вы меня задрали! Занимайтесь сами!». Неаккуратно выведенные палочки и кружочки не заставляют усомниться в том, что это почерк учителя Пака — их классного. Хосок тяжело вздыхает и засовывает учебники обратно в рюкзак в том же порядке, что и доставал. Не в первый раз, в принципе. Сбоку слышится сначала тихий смех, а потом и неприкрытое хохотание. Хосок направляет голову в сторону беты. У того копна смольных волос блестит от оконного света, узкие тёмные глаза и сверкающая почти прозрачная кожа. Хосок раздражается ещё больше. — Завались, — шикает Чон. — Сам завались, — сквозь смех отвечает бета. — Ушлёпок. — Сам такой. Ещё и тупой. — Ты тоже вообще-то. Иначе не застрял бы тут в разгар каникул. Хосок хочет рисовать Юнги сердечки цветными карандашами на полях тетради, таскать за руку по всем своим любимым торговым центрам и жрать мороженое, пока деньги не закончатся. Но получается только сидеть в пустом классе и молчать. Или пререкаться. И Хосок даже не знает, что лучше. Иногда ему кажется, что лучше вообще никак. — Жрать хочу, — выдыхает Хосок и откидывается на стуле, тяжко вздыхая и пялясь в потолок. Ножки стула неприятно проезжаются по царапанному сто раз паркету. — На, будешь? — Юнги протягивает пачку миндаля и бете кажется, что его сейчас стошнит. — У меня аллергия. — На миндаль? «На тебя» — хочется сказать Хосоку, но он вовремя затыкается. — На миндаль. Юнги опять заливается хриплым смехом. Хосоку хочется не зависать на нём в такие моменты, потому что он всё ещё ненавидит. Но Юнги такой Юнги: в оверсайз свитере вириданового цвета, джинсах-варёнках и замшевых тёмных ботинках. Такой красивый. Красивый ушлёпок. — Я серьёзно, завались. — У Чон Хосока, от которого несёт миндалём за километр — аллергия на миндаль. Расскажешь кому — не поверят. Вот уж шутка судьбы. — Ой, так ты всё же запомнил моё имя? — Хосок пропускает колкости мимо ушей. — Стоит знать своих воздыхателей не только в лицо, — дразнит Юнги. — Я больше не твой воздыхатель, — раздражается бета. — Оу, правда? Печально. — Не печально. — Эх, а я уж было подумал согласиться встречаться с тобой, — наиграно вздыхает Юнги. — Но нет, так нет. Придётся поискать кого-то другого. Юнги встаёт из-за парты, накидывает пуховик и берёт в руки так и не открытый рюкзак. Хосок знает, что это шутка, что не нужно вестись, но всё же, боже, как же ему хочется, чтобы это было правдой. Именно поэтому когда бета проходит мимо его стола, Хосок хватает его за руку, смотря снизу вверх, не вставая со стула. Он хочет было что-то сказать, но Юнги взрывается смехом и мягко вырывает свою руку из чужого захвата. — Повёлся, дурак. — Дурак, — шепчет Хосок и опускает голову, смотря на свои руки, крепче сжимая их в кулаки. Юнги вдруг резко перестаёт колко смеяться, чувствуя, что действительно перешёл границу. Хосок просто забавный такой, смешной. Так и хочется его подколоть. Ещё и пахнет любимым миндалём — ну не чудо ли? — Эм, я… — мнётся Юнги. Извинения никогда не были его сильной чертой. Лучше бы вместо поэзии эпохи Чосон, его научили извиняться, честное слово. — Уходи, — холодно чеканит Хосок и утыкается в телефон. Юнги теряется и совершенно не знает, что сказать. Он поджимает тонкие губы, крепче сжимает лямки рюкзака и всё же выходит из класса, громко хлопая дверью. Хосок выдыхает, отрываясь от телефона и вздыхает глубоко. Он ненавидит Мин Юнги даже больше Министерства Образования. Ну почему именно этот кусок чёрствого хлеба? Ну серьёзно, есть добрый Чимин, крольчонок Чонгук. В конце-концов новый препод по обществознанию — Ким Сокджин, ну честно. Лучше уж какая-нибудь милая омега, чем это. Он ещё недолго сидит за партой, а потом вяло собирается домой. Долбаные занятия, на которые не ходит даже учитель. И как он собирается сдавать вступительные? Хосок тяжело вздыхает, надевает шапку, которая до смешного топорщит его уши, закидывает рюкзак на одно плечо и выходит из класса. В коридоре, прислонившись к стене, стоит Мин Юнги. Как только Хосок закрывает за собой дверь, бета выдёргивает из своих ушей наушники и они многозначительно переглядываются. Хосок отворачивает голову первым и плетётся вдоль коридора к выходу. Он слышит, как мелкими шагами за ним семенит Юнги на расстоянии пяти метров. Неужели он всё это время ждал его? Хосок не хочет об этом думать и просто идёт дальше. Они выходят из школы, холодный ветер сразу холодит нос и уши, белый снег приятно хрустит под ногами, а оголённые деревья слабо покачиваются на зимнем ветру, больше похожие на узлы запутанных проводов. Они вместе доходят до остановки и в полном молчании двадцать минут ждут автобус. Хосок краем глаза смотрит в сторону беты. Тот в пуховике, но без шарфа и шапки. У него красные уши, нос и шея. Наверное, ему очень холодно. Хосок мог бы дать ему свой шарф и надеть на его голову свою шапку. Он мог бы согреть Юнги. Хосок мог бы обнять его. Только Юнги кактус, а Хосок — воздушный шарик. Они заходят в один автобус, дверь со скрипом захлопывается и за окном начинают мелькать заснеженные высотки с магазинами на первых этажах. — Тебе в другую сторону, — всё же нарушает тишину Хосок, не отрываясь от созерцания сменяющих друг друга видов за окном. — Я знаю. — Тогда почему ты здесь? — Не знаю. Хосок раздражается от этих знаю-не знаю. — Слушай, если хочешь извиниться за своё дурацкое поведение, то так и скажи. Мол так и так, Хосок, прости за то, что я мудак и всё такое, — Чон поворачивает голову в сторону Юнги. Бета смотрит в пол и неуверенно мнётся. Если бы он мог так просто извиниться. Ему сложно, он не открытый и ни разу не отзывчивый. Это сложно для таких людей как он, как Хосок не понимает? — Я тут не для извинений, — выдавливает из себя Юнги. — А зачем тогда? — у Хосока немой вопрос в глазах. Будет неловко, если Юнги просто нужно в эту сторону. Но тогда бы он Хосока ждать не стал, верно же? — Держи, — хрипит Юнги и протягивает руку, зажатую в кулак, Хосоку. Если там миндаль, Хосок его удушит, честное слово. Но, тем не менее, он тоже протягивает руку. Юнги почти бережно вкладывает туда предмет и как только автобус тормозит — выходит не спеша. Хосок с открытым ртом наблюдает, как Юнги накидывает на голову капюшон, ныряет руками в карманы и пешком идёт в противоположную сторону. Снежинки красиво окутывают его силуэт и Хосоку вдруг очень хочется остановить грёбаный автобус и побежать за ним. Как в дурацких дорамах. Но на улице очень холодно, а Хосок не герой мелодрамы. Он разжимает ладонь и видит жвачку с красноречивой надписью Love is… Глупую романтичную американскую жвачку. И это абсолютно выбивает его из колеи. Юнги должен как минимум жевать мятную жвачку с ментолом. А тут это. Хосок разворачивает жвачку, сразу засовывая в рот. Она вкусная, ему такие и нравятся. Интересно, Юнги об этом знал? Он вчитывается в английскую надпись на наклейке, что ему попалась, но всё равно приходится залезть в Гугл за помощью, потому что с английским у него всё почти так же сложно, как с музыкальной грамотой. Любовь — это раздражать его каждую свободную минуту. Хосок улыбается. Он не знает, что происходит в голове у Юнги. И скорее всего эта наклейка — просто случайность. Возможно, Юнги даже не имел в виду ничего такого, может Хосок как всегда всё неправильно понял. А может… может Юнги просто такой человек, которому сложно выразить всё словами и он ищет обходные пути? Может, Хосок как раз таки всё правильно понял… в этот раз. У Хосока нет ответов. Но завтра, когда он опять пойдёт на дополнительные безрезультатные занятия и снова встретит Мин Юнги — поздоровается первым. Первым завяжет разговор. Первым предложит что-нибудь поесть. Признается снова и если Юнги вновь спросит «Ты кто вообще такой?» — наконец скажет своё имя, а не сбежит как в прошлый раз. И будет раздражать Юнги до тех пор, пока не получит всех ответов. Он всё ещё ненавидит минералку. Чуть меньше ненавидит Министерство Образования, потому что только из-за этих глупых занятий он может увидеться с Мин Юнги. Ещё меньше он ненавидит миндаль, потому что Хосок пахнет этой гадостью, а Юнги нравится. Мин Юнги Хосок не ненавидит вообще. И никогда бы по-настоящему не смог этого сделать. И он всё ещё на самом деле не уверен, что знает, что такое любовь, но, боже, Хосок хочет узнать. Вместе с Юнги.