Двое. Продолжение истории.

Ночь прошла вполне комфортно. Им повезло, что она выдалась тёплой. Но все-таки к утру похолодало. Так что, когда потихоньку начало светлеть, Герберт вылез из-под относительно тёплой куртки, укрыл обеими куртками Алексея и пошел «до ветру», как выражались здесь, в советской деревне. Вернувшись он осторожно разбудил русского. — Что? — спросронья промямлил Алексей, — А! Пора двигать… Герберт не стал смотреть на то, как он будет пытаться встать, и, не дожидаясь просьб с его стороны, помог подняться. Когда это произошло, Герберт отметил про себя, что Алексей нетвёрдо стоит на ногах, и если его отпустить, чего доброго, упадёт. — Куда ходить? — Идти куда? — повторил за ним Алексей, — Да я бы и сам хотел знать. Да не паникуй, сейчас определим. Похоже, у Герберта на лице отразился испуг, раз Алексей поспешил его заверить, что они не пропадут. — Так. Солнце у нас там. Если от опушки в целом они шли на восток, обратно, стало быть, туда, — произвел он на пальцах расчет направления. Они пошли по выбранному направлению. Движение было крайне медленным, потому что Алексей почти не мог идти, Герберт его практически тащил на себе. Пригодилась физическая подготовка, полученная в советских лагерях на различных тяжёлых работах. Да и полтора месяца хорошего питания в колхозе у Алексея не пропали даром. Герберт даже мог первое время поддерживать разговор, чтобы разнообразить монотонное движение по лесной глуши. — Ты думать, они нас aufholen?.. Догонять? — спрашивал он Алексея. Тот отвечал обстоятельно, в своей обычной манере. — Да вряд ли. То есть, конечно, от Гришки всего можно ожидать, раз вообще в это дело полез. Но самое умное им сейчас будет брать ноги в руки… и драпать. Иначе долго не пробегают. Конягу жалко. Хотя, конечно, на будущий год обещают трактор выделить для вспашки… И все равно… Эх! Он махнул рукой. Герберт сперва задавал вопросы и старался, чтобы в разговоре участвовали оба. Но Алексей отвечал с такими задержками и так неохотно, что постепенно Герберт перешел на манеру разговора самого Алексея: вести диалог с самим собой. Когда перестало хватать дыхания, он тоже замолк. Перебрасывались только фразами, уточняющими направление или характер движения, навроде: «Теперь туда. Нет, лучше обойти с этой стороны». Герберт размышлял над причудливостью своей судьбы. Три с половиной года назад этот человек тащил его на себе. Потому что так было нужно. Ненавидел, но заботился о нем ради дела. И Герберт ненавидел своего пленителя. По крайней мере, поначалу. Но тогда и вообразить не мог, что окажется в ситуации, когда будет тащить его на себе. И не ради спасения собственной жизни, как это могло быть в сорок третьем году. А исключительно ради… Тут мысли Герберта запнулись, потому что он никак не мог подобрать слово своему отношению к Алексею. Он вспомнил, что именно Алексей улучшил его положение в плену. На стройке в колхозе у него отличные условия и даже кое-какое уважение и власть. Но пошел в лес за бандитами и сейчас тащит Алексея на себе не ради себя и своего особого положения, а ради самого русского. И даже не побоялся ради него рискнуть своей шкурой… Точнее нет, боялся он ещё как, но несмотря на этот страх, пошёл и развязал Алексея, чтобы вытащить его оттуда. Жаль, что он не придумал, как вмешаться, раньше, чтобы Алексея не избили. Герберт старался отгонять мысли, что может быть у Алексея внутреннее кровотечение или что-нибудь подобное. И если они будут слишком долго блуждать по лесу, он умрёт у него на руках. Такие мысли не помогали, а наоборот, отнимали силы. Поэтому он вышвыривал их из сознания и запирал за ними замок. Однако, когда Алексей издавал стон от неловкого движения, или у него подгибались ноги, и он повисал всей тяжестью на Герберте, у того душа убегала в пятки. Немец со страхом прислушивался к русскому, пытаясь понять, конец это или ещё нет. — Halt. — устало выдохнул Герберт, высмотрев место для отдыха, — Стоять… Отдых. Алексей только кивнул, когда Герберт посмотрел на него. Герберт посадил Алексея спиной к дереву. Они были на небольшой лесной полянке. Внизу тёк ручеек, что было очень кстати. Пить хотелось ужасно. День обещал быть жарким. Хотя лесная прохлада спасала от совсем невыносимой жары. — Херберт, да успокойся ты, — сказал Алексей, старательно улыбаясь, — У тебя такой вид, словно ты меня уже хоронить собрался. Вон и глаза как блюдца. Алексей посмеивался над Гербертом, что было немного обидно. Но у него отлегло от сердца. Улыбался русский не вымученно, а вполне искренне. — Запыхался? — продолжал Алексей подтрунивать над немцем, — А забавно — то я тебя волок, а теперь вот ты меня. Герберт не находил это забавным. Удивительным — может быть, но ничего веселого в сложившейся ситуации он не видел. А ещё его мысли приняли другое направление: они с Алексеем исчезли одновременно. Сейчас, вот в данную минуту, возможно, их уже хватились и начали разыскивать. Двое тех, кого он провожал, могут сказать, что он пошел навстречу Алексею. И потом они оба пропали. Какие выводы? Неутешительные. Наверняка решили, что виноват во всем он, Герберт. Странно было бы подумать иначе. Когда они вернутся, у него будут большие неприятности. — О чем задумался, Херберт? — спросил Алексей. — Так, — попытался уйти от ответа Герберт — Ну, так, значит, так, — Алексей не стал допытываться, — Жрать охота. У тебя галет не осталось? — Was? — Герберт прослушал последние слова Алексея, занятый своими мыслями. — Я говорю, пожрать не заначил в кармане? — улыбался русский во весь рот, сам радуясь удачной шутке. Герберт тоже сдержанно улыбнулся. — Я что думаю… — продолжил рассуждать Алексей, — Тут тропинка. Надо бы сходить на разведку. Глядишь, куда выведет. Давай так, я тут посижу, а ты сбегаешь, проверишь. У тебя ноги длинные. В сорок третьем еле догнал тебя, паршивца. Герберт отвлекся от своих мыслей и попытался осознать, что ему говорит Алексей. — Оставить тебя? Nein. — Да погоди ты, «найн». Я тебе дело говорю. Я вон еле ползаю. Вдвоем, если мы пойдем в неверном направлении, сколько будем туда, потом оттуда? А один ты сбегаешь, посмотришь, в какую сторону выходит: хотя бы на большую дорогу, куда-нибудь на опушку, а то и к людям. Понятно излагаю? Если ты с тропинки сходить не будешь, спокойно назад вернёшься. Я тебя тут подожду, никуда не денусь. Но Герберту эта затея совершенно не нравилась. Он в лесу чувствовал себя неуверенно. Уйдя по еле заметной тропке, он мог потом совершенно заблудиться. Он боялся оставлять Алексея одного. Но, наверное, ещё больше боялся заблудиться в одиночку. С Алексеем он чувствовал себя уверенно. Тот, бывший партизан, в лесу чувствовал себя как дома. — Нет ходить один! — безапелляционно заявил он русскому. Минут десять-пятнадцать Алексей уламывал Герберта, чтобы тот сходил на разведку сам. В конце концов, он согласился, но только по тропинке — полчаса в одну сторону. Если ничего не найдёт, поворачивает обратно. С тем они разделились, и Герберт осторожно, прислушиваясь к лесу и во все глаза глядя по сторонам, пошёл в выбранном направлении.