Двое. Продолжение истории.

До деревни Герберт добежал довольно быстро. Бегать он умел, длинные ноги тоже были в этом деле преимуществом. Пока бежал, обдумывал, куда обратиться и что сказать. Лучше было, конечно, в колхоз. Но там были охранники из лагеря. А его наверняка уже хватились. Дадут ли что сделать? Скорее всего, вначале и слушать не станут. Так что побежал в деревню. Благо было примерно одинаково. Но тут его ждала неудача. На дороге он нарвался на патруль из лагеря. — Гляди, а вот и фриц, — услышал он. — Стой, фриц, стрелять будем! Двое советских солдат с винтовками направились к нему, третий чуть отстал. Герберт поднял руки в верх. Бегать смысла не было. Надо было скорее рассказать про председателя, чтобы отправили помощь. — Надо помощь, скорее. Алексей… — он пытался жестикулировать поднятыми руками, обращаясь к человеку, которого он посчитал руководителем троих. Поскольку в паре солдат, которые подошли, распоряжался явно он. — Да? — услышал он голос третьего, и в груди похолодело. Потому что это был Сытин, — Ну, рассказывай, куда ты дел председателя, фашист… Ответить он ему не дал: сильным ударом кулака в скулу он свалил его на землю. И всё же сквозь боль и брызнувшие из глаз искры у Герберта промелькнула мысль, что Алексей-то бьёт куда крепче. Ему вспомнился тот самый первый раз в лесу, когда тот, выйдя из-за ёлки сказал, пытаясь отдышаться: «Хенде… хенде хох». А потом так вломил, что чуть не вышиб дух. Как и ожидал Герберт, его, упавшего на землю, солдат ударил ещё несколько раз ногой. От этой расправы у него даже выскочило из головы, что он бежал за помощью. Все мысли сосредоточились только на том, чтобы сжаться в комок и постараться получить поменьше. — Сашк, — обратился к Сытину один из солдат, — Может, хватит? А то ж его, гниду, придётся волочь на себе… — Кончить, — предложил второй, — и вся недолга… — Да, погоди ты — кончить, — возразил первый, — Дохлого-то тоже в лагерь придётся волочь. — Так его соотечественников и запряжём, пусть тягают. — Больно легко отделается, — Сытин ещё раз пнул Герберта сапогом, по чему попало и отошёл. — Вставай, говорю, падаль. Герберт сперва смог встать только на четвереньки, сплевывая кровь из разбитой губы. Надо было это делать быстро, иначе можно было дождаться новых колотушек. В патруле подобрались единомышленники Сытина. «Не иначе как добровольцы», — подумалось немцу. Когда он уже сделал пару десятков шагов в сторону лагеря для военнопленных, он вспомнил про свою задачу и застонал мысленно. Было ясно, что разговаривать с этими солдатами без толку. Он с тоской и отчаянием думал, что и в лагере с ним могут захотеть разбираться «поутру», То есть не сразу, как приведут. А тогда… Бог знает, что будет тогда. Сможет ли Алексей выбраться сам? «Ведь он может снова попасться в руки этого „Григория“ и тогда… Тогда убийство Алексея припишут мне». За убийство председателя советского колхоза Герберту однозначно грозил расстрел. Таким образом его жизнь зависела от того, сумеет ли выжить русский. А шансы на это были очень неважные. Дорогой конвоиры от души погоняли пленника прикладами винтовок. Однако среди этого беспросветного невезения вдруг мелькнул лучик надежды: им навстречу шёл «Михалыч» — старый дед — колхозный сторож. Когда они подошли ближе друг к другу, Михалыч спросил: — И чего ж Гаврила натворил? — имя Герберта он переиначил по-своему, так и называл его «Гаврилой». — Не твоего ума, старый пень, иди куда шёл, — цыкнул на него солдат, который предлагал «кончить немца». — Сидор Михалич, — улучив момент обратился Герберт к старику, — Алексей, нужна помощь, он на дороге в город, два киломитер от деревня… там недалеко лесной дом… Он увернулся от первого удара, который полетел в него, торопливо договаривая свою весть. — Это где сторожка-то? — оживился Михалыч, — Знаем, знае… Эй, вы чего? А, ну, чего над человеком змываетесь? Разумеется, порыв Герберта не остался безнаказанным. Его снова сбили с ног, а деду пригроизили: — Иди, а то и тебе достанется, фашистский прихвостень. — Ах, ты, сопля! — рассвирипел дед, — Да я защищал советскую власть, когда ты ещё поперёк лавки лежал! Но деда бить не стали. Отпихнули его просто. А Герберт, воспользовавшись случаем, поднял окровавленное лицо и напомнил Михалычу: — Алексей, нужна помощь… schnell… Дед кивнул и заторопился дальше, недобро глянув на конвоиров. — Настучит на нас старый хрыч, — со злостью сказал первый солдат. — Да станет его кто слушать, — отмахнулся Сытин, — Поднимайте этого гада, надо сдать его побыстрее куда следует. Хана тебе, фриц. Отправят в Сибирь-матушку, а там и зима скоро… Но несмотря на то, что в голове шумело, глаза заливала кровь и всё тело жаловалось на боль от побоев, на душе Герберта стало легче. В Михалыче он был уверен. Если только Алексей жив, его спасут.