Fifty days with Severus Snape

Там, где нас нет — Горит невиданный рассвет, Где нас нет — Море и рубиновый закат. Где нас нет — Лес, как малахитовый браслет. Где нас нет — На лебединых островах. Где нас нет — Услышь меня и вытащи из омута. Веди меня в мой вымышленный город, Вымощенный золотом. Во сне я вижу дали иноземные, Где милосердие правит, Где берега кисельные… Эй! Ну-ка, слёзы вытер! То ли дело их сын, сразу видно, Что он — лидер, Слышишь, если спросят, То ты ничего не видел… А ты — весь в отца, из тебя Ничего не выйдет. Приговор: «Ваш ребёнок замкнут И не ладит с коллективом!» Марш в детский сад! Дружный класс. Дважды-два. Раз на раз. Баш на баш. Чё, зассал? Не пацан? Только глянь на себя: Тут — фингал, там — синяк. Хулиган? Стыдоба! Как ты смел, кем ты стал?!

— Кто их прислал? — Северус продолжал допрашивать Гарри, несмотря на то, что стояла глубокая ночь. Свет от ламп, направленных в лицо, не давал смотреть на зельевара. — Кто проболтался, Поттер? — Я не знаю, профессор, — в сотый раз повторил Поттер. — Зато я знаю, — погасив одну из ламп, Снегг, ничего не произнося больше, заставил Гарри поднять взгляд на него. Мужчина пододвинулся вплотную к столу, поставив обе ладони на столешницу. Было в этом что-то странное. В его глазах. В тот момент. Гарри смотрел в самую их глубину. В черноту. Абсолютную. Словно рассматривал голограмму. Картинки появляются только тогда, когда ты сморишь под определённым углом. Невербальная магия подчинения (гипноз) не входила в список обязательных предметов в Хогвартсе. Гарри никогда не горел желанием изучать что-то, отчего жутко болела голова. Невиллу досталось в прошлом году от Снегга, который также, очевидно, узнал, что парень боится его до колик. Он несколько часов мучил его, проникая в самые потаенные закоулки и показывая самые отвратительные картинки. Заставлял смотреть себе в глаза и пытаться побороть страх. Гарри, слушая захлебывающегося в рыданиях Невилла поначалу не поверил. Но вот сейчас и сам ощутил, как неприятно становится от того, что Снегг без каких-либо видимых манипуляций, рылся в его сознании голыми руками. Холодными руками. Гипноз хуже, чем приём проникновения в сознание с помощью обычной легиллименции. — Прекратите, — простонал Поттер, руками схватившись за голову. Снегг выдохнул и отодвинулся от стола, где сидел студент. Снова зажглась яркая лампа. — Вы на самом деле думаете на своих друзей? На Грейнджер? Или всё же на Уизли? Поттер, вы начинаете меня радовать. Правда, в голосе никакой радости не слышно. Только грусть и болезненная апатия. Гарри встал со стула. В груди что-то защемило. Минуту назад, смотря, не отрываясь, в глаза Снеггу, он увидел в них то, чего ещё никогда не видел — мольбу о помощи. — Как вы это… — Увидел, — просто сказал Северус. — Увидел, что вы перебираете в голове кандидатуры. — Они не могли, — сказал Гарри, хоть на самом деле боялся, что Снегг почувствует это его состояние, вызванное зрительным контактом. Странная, рвущая жилы жалость одолела Гриффиндорца. — Чего не сделаешь ради спасения наивной души, Поттер. Ради лучшего друга. Гарри успел подумать, что у Снегга весьма странные представления о дружбе, в силу того, что у него друзей никогда не было. А может, были? Но кто? Пожиратели или сам Лорд? — Я не поверю, что Рональд или Гермиона могли заключить сделку с Амбридж, пускай и для такой благой цели, как отведение меня от дуэли. — Ваш отец тоже сглупил, — заметил Северус, понимая, что Поттер в глубине души надеется избежать самого страшного. Если он, конечно, ещё намерен убивать Тёмного Лорда. — Ему никто не сказал об этом. А ведь у него тоже были друзья… Гарри сощурился, глядя на Снегга. — Вы хотите сказать, что в клане Мародёров, кроме Питера, были предатели? Северус Снегг редко вспоминал свои школьные годы. Предпочитал вообще вычеркнуть этот отрезок из памяти. Из «активной». Той, которая помогала восстанавливать события годичной, скажем, давности. А туда, на двадцать лет назад, он не хотел возвращаться. Ни за что. Мародёры. Основная причина неприязни — Джеймс Поттер. Основная проблема — Лили Эванс. Ничего хорошего. Только постоянные нервотрёпки. Как и сейчас. Ситуация не изменилась. Разве что изменился источник головной боли. Поттер-младший выводил Северуса из себя почище, чем Джеймс. И тем хуже было осознавать, что Дамблдор поручил именно ему (Снеггу) «заботиться» о Гарри. До нужного момента. Сколько раз они говорили об этом? Старикан твердил одно и то же: «Избранный». Да кто сказал? Северус пытался объяснить Альбусу, что дело не в Поттере как в таковом, а в амбициях Лорда. — Но… кто? — Гарри смотрел на зельевара тем же самым жалобным взглядом, что смотрел когда-то на Дамблдора. Но Снеггу был противен этот взгляд. — Неужели Люпин? Или Сириус? — Не мне нужно всё это вам объяснять, Поттер. Вы сами должны понять, что и к чему. — Только не говорите мне, сэр, что вы собираетесь отказаться от дуэли… — мальчишка раздосадовано покачал головой.  — Я дал вам повод так думать? — Северус прожег его резким взглядом. — Амбридж могла выудить информацию у кого угодно. С её методами, — проронил смущенный молодой человек. — Зачем вы пытались напасть на неё? — А вы за меня испугались, Поттер? — криво усмехнулся зельевар, переставая раздумывать. — Испугались, что Дементоры Азкабана обойдутся со мной не по справедливости? Ведь только вы у нас имеете такое право, как судить всех, кто не похож на вас с Дамблдором… — Амбридж любит переговоры. Она считает, что всего можно добиться хитростью и подкупом. Можно было провести обманный маневр, к примеру. А вы всё время демонстрируете силу. Зачем? — А что мне было делать? — Снегг раздраженно фыркнул. — Предоставить ей вас на время? Чтобы она знала не только о предстоящей дуэли в подробностях, но и о том, что вы охотитесь за крестражами Тёмного Лорда? — Они бы сошлись. — Гарри озвучил то, чего не собирался. Снегг напрягся. — Прошу прощения, сэр, — поправив очки, Гриффиндорец опустил глаза. — Лорд, возможно, и кажется свихнувшимся педантом, но у Долорес мания к порядку, который таковым не является, сильнее, — Северус проговорил это с некоторым облегчением, словно ждал момента, чтобы вывести мальчишку на тему Волан-де-Морта. — Поэтому, хотя бы, они и не сошлись, Поттер. — Я могу у вас кое-что спросить? — осторожно поинтересовался Гарри, покусав губы. — Сэр? — Профессор, — чуть с замедленной реакцией ответил Снегг. — Мне так привычнее, Поттер. — Профессор Снегг, — Гарри быстрее усваивал в последнее время. — Скажите, а Волан-де-Морт знает о нашей… предстоящей дуэли? Северус распахнул глаза. Замер в пол-оборота. — А кто ему сказал о ней? Вы? Гарри мотнул головой. — Ну, а тогда откуда ему знать? Гарри Джеймс Поттер пожал плечами. Он выглядел растерянным. — Или, может, вы пытаетесь снова уличить меня в предательстве, Поттер? — Нет, сэр. — Разве? — с обидой выдал ему Снегг, и опять в его глазах блеснуло что-то, что заставило Гарри обойти стол и оказаться совсем рядом с мужчиной. — Откуда вы знаете о завещании Дамблдора? Снегг усмехнулся и отошел на безопасное для своей уязвленной напористостью Поттера психики расстояние. Привалившись к одному из косяков лаборантской, мужчина достал из кармана сюртука сложенный в несколько раз пергамент. — Именно я служил ему гонцом в последние два десятилетия. — Значит, те письма про… — Гарри осёкся. — Да, именно так, Поттер. Гарри задумался, в который раз, что Снегг куда полезнее, чем казалось сперва. Дамблдор верил ему и, судя по всему, не так просто. Судя по всему, есть связь между крестражами и знаниями Снегга. — Вот, — пергамент с тихим шорохом приземлился на стол. — Я, конечно, не в восторге, что приходится так рано вскрывать свои карты, но, учитывая сложившуюся ситуацию с Амбридж, будет лучше, если вы подготовитесь. — Вы же знаете про крестражи Волан-де-Морта гораздо больше, чем Дамблдор, — Поттер разворачивал послание. Его рука, которая подверглась напасти сока остролиста, пришла в относительную норму, но болезненность сохранилась. — Вы сами пытались создать один. — Это в прошлом. Гарри уставился на пергамент. — Что это за наскальная живопись? — Гриффиндорец улыбнулся совсем по-детски. Он рассчитывал увидеть что-то секретное и дающее хоть какие-нибудь зацепки. Рисунок на темной бумаге выглядел эскизным. Но не дурным. Плавные линии, читаемые силуэты. Задний план прорисовывался даже лучше, чем передний. Заштрихованные колонны и изображение длинного, зеленоватого оттенка коридора из неровных скалистых гор, поднимающихся к раздвоенному небосводу черными линиями, выделенными чуть сильнее… — Профессор, я не очень понял. — С пониманием у вас всегда было не очень, Поттер, признайтесь. Вы — человек ведомый, так? Гарри ещё раз посмотрел на рисунок. — Это план? — Теплее. — Это… место, где хранится завещание Дамблдора? Это коридоры Гринготтс? Но те, что охраняются куда большим числом гоблинов и заклинаний? — Поттер, это место, куда вам стоит нанести визит, — проговорил Снегг. — Обязательно. И поскорее. — Надеетесь опередить Амбридж? — не без ехидства вставил Гарри. — Что такого ценного мог оставить мне Дамблдор, что теперь всё Министерство на ушах? — Я тоже хочу это выяснить, Поттер, — Снегг был задет на допросе, и Гарри сразу понял, что теперь он не оставит шанса отомстить Долорес. — С рассветом я жду вас в Башне. — Зачем? — Я должен лично убедиться, что вы ничего не растеряете, — увидев удивленный взгляд Гарри, Северус продолжил издевательски: — Вдруг там столько, что вы не сможете унести? Четыре руки надежнее. — А почему именно в Башне? — Поттеру не нравилось там находиться после смерти Альбуса. Там оставалось что-то, что напоминало о потере, и угрызения совести всё больше одолевали Гарри. — Может, камином воспользоваться? — Идите, Поттер. Уснуть я всё равно уже не смогу, но вот видеть вас — слишком большое неудобство. Пускай мои глаза отдохнут… Ранняя утренняя роса неторопливо перекатывалась по осоке, которой заросла каждая клумба напротив домика лесничего. Хагрид так опечалился смертью своего ближайшего вдохновителя и наставника, что запустил все свои растения. Несколько дней он не выходил наружу, не пускал никого и даже Гарри. — Хагрид! — Поттер, улучив несколько минут перед тем, как отправиться со Снеггом за добром Альбуса, решил навесить великана. — Открой. Поговорить надо. Двери заскрипели, а шаги огромных ног заставили половицы трещать. Хагрид каждое лето менял себе подпорки. За период холодов дерево либо трескалось, либо становилось пристанищем грызунов. — Что делаешь? — будничным тоном поинтересовался Гарри, видя, какой беспорядок царил внутри. — Пыль протирал? Хагрид не ответил. — Слушай, мне нужно с тобой кое-чем поделиться… Лесничий плюхнулся со всего размаху в кресло, ножки у которого давно были сплющены. На подлокотнике лежала книжка. Гарри никогда не видел книг у Хагрида. И считал, что тому просто не дано осмысливать всё то, что называют связным художественным текстом. — Читаешь? И как? — Обычно. Гарри понимающе кивнул, хоть и без энтузиазма. — Что за литература? — Поттер сощурил глаза, потому что линзы его очков порядком износились, а Гермионы, чтобы привести их в божеский вид, не было. — Что-то по уходу за магическими существами? — Нет, — ответил Хагрид. — Это мне Дамблдор передал… незадолго до… — Я понял, — поспешил успокоить Гриффиндорец, чтобы предотвратить истерику. Но было поздно. Хагрид разревелся и принялся крушить все вокруг. Когда книжка упала на пол, она раскрылась. Страница с приклеенной закладкой, умещала совсем немного текста и рисунок. Гарри поднял томик, поднося ближе к глазам. — Черт! — он уже не обращал внимания на беснующегося великана. Это же то самое. В кармане джинсов Гарри нашел пергамент, полученный от Снегга. Рисунки совпадали. Только в книжке он был чуточку четче. — Хагрид! — Он умер, Гарри! Умер! Дамблдор! — Что он сказал тебе? — Поттеру пришлось тряхнуть великана за подол жёсткого плаща. — Снегг дал мне точно такой же рисунок ночью. Кто нарисовал это, Хагрид? На обложке книги не значилось автора. — Это просто иллюстрации к детской сказке, Гарри, — всё ещё всхлипывая, проговорил лесничий. — Сказка страшная… — Почему? — Читай и узнаешь. Поттер понял, что у старшего друга серьезные проблемы с психикой, которая, очевидно, не выдержала столь неожиданного и сильного удара. «Жила-была на свете девочка. Девочка с золотым сердцем. Она могла лечить людей силой, данной ей. Даже когда положение казалось безнадежным, с приходом этой девочки разгорался огонь надежды. Неподалеку жил мальчик. Он болел, но его родителям не удавалось нанять целителя, чтобы поставить сына на ноги. Заболел мальчик от того, что в их старом доме всегда стоял ледяной холод. На ремонт снова нужны были деньги. Отец мальчика подрабатывал в ювелирной лавке. И однажды, когда девочка с золотым сердцем, узнав, что соседу нужна помощь, пришла к ним в дом, он схватил её и вырвал у неё из груди золотое сердце, а вместо него поставил металлическую подделку. На те деньги, которые удалось выручить с продажи золотого сердца, отец смог вылечить сына и отремонтировать дом, но это не принесло в их семью никакого счастья. Мальчик вырос, но по несчастному случаю умер, не оставив наследников. Он был влюблен в девочку с золотым сердцем и даже не подозревал, что её новое, пусть и медное сердце, продолжало лечить людей, с одной только оговоркой: каждый раз, когда она кого-то лечила, металл отслаивался и оставлял за собой только кусок железа. В конце концов, девочка перестала быть нужной и важной — она перестала понимать саму себя и для чего живет на свете… Прошли года, всё замерло — обледенело. Дом на той улице рассыпался. Но в одной тихой деревушке проданное когда-то за огромную сумму денег золотое сердце пересадили в тело женщины, которая вот-вот должна была родить ребенка… Родился чудесный мальчик. Был он силен и умен, и здоров… Но так уж было предначертано судьбой, что после преступления, совершенного помощником ювелира, сердце не приживалось у мальчиков — они не могли иметь потомства и умирали молодыми…». Гарри дочитал сказку. Несколько минут смотрел на одну страницу и пытался осознать, в чем же смысл. — Так что ты там говорил про Снегга? — Хагрид наклонился к нему. — Снегг! — Гарри шлепнул себя по лбу и, прихватив книжку, выбежал из сторожки.