Fifty days with Severus Snape

Набрать бы воздуха и под воду уйти, Подводных лодок навстречать по пути. Надеть бы крылья и на небо быстрей, И вместе с птицами смотреть на людей. Любовь — заезженное слово до дыр. Но, сука, без нее зачем этот мир? Я прямо в легкие вдыхаю полёт, Ты есть, наверно, мой кислород! Все это шизофрения — моя любовь к тебе, Мы наши души разбили по трезвой голове. Все это шизофрения — твоя любовь ко мне, И мы с тобой как слепые, как лампы в темноте.

Теплые и мягкие губы. Перемещаются по телу. В хаотичном порядке, но медленно. Настолько, что кажется, будто это и не губы вовсе, а губка. Намыленная губка, скользящая от линии плеч до груди, затем по животу и ещё ниже. Губы, которые не дают ни малейшего шанса на спасение. Губы, которыми заполняются все мысли. Заполняется тело. Заполняется кромешная тьма и маленькое тесное помещение. Сладко-тягучим желанием продолжения. Немедленно. Сейчас. Никаких других вариантов. Странные на ощупь руки подключаются к процессу. Нельзя определить: женские они или мужские. Нельзя понять, хотят подарить они ласку или же наоборот — придушить. Стоит ли шевелиться? Стоит ли попробовать перехватить инициативу и вообще, нужно ли что-то кроме этих дурманящих ощущений? Прикосновения перекатываются под кожей и вспыхивают перед глазами цветными пятнами. В области паха становится жарче. Тело напрягается сильнее. Хочется выгнуть спину. Но не получается. А те божественные (не больше не меньше) губы блуждают по нежным и чрезвычайно (вдруг) чувствительным запястьям, и волна ощущений накрывает через край. Сон? Или просто галлюцинации? Вокруг становится ещё теснее. И оттого, видимо, тот, кому принадлежат такие охеренные губы, наваливается сверху. Непривычно тяжело. Нечем дышать. Но именно от этого сейчас хорошо. Ладони, гладящие бёдра и намеревающиеся стащить нижнее белье, прохладны и это дает контраст с обжигающими прикосновениями губ. Черная пелена перед глазами. Окутывающая, словно бархатом. С едва уловимым запахом мужского одеколона, отдающего чаем и хвоей, и странного дыхания — так не похожего, на девичье или на какое-либо другое, — просто нет сил концентрироваться на чем-то остальном. Нет нужды всматриваться в темноту — ничего не видно. Губы перемещаются ниже пупка. Влажная дорожка и испаряющаяся с поверхности тела слюна… Горячо в паху. Стояк каменный. Губы движутся туда, где дорожка волосков скрывается под тканью трусов. Настойчивое движение ладонью вдоль ствола и хочется кричать. Хочется поднять руки и прикоснуться в ответ. Прикоснуться к тому, кто может сделать так, что воздух испарится из легких ещё быстрее, чем влага с кожи. Но не получается, черт возьми! Даже стонать не получается. Остается лишь рвано дышать и, собирая остатки мыслей в кучу, додумывать, что же происходит на самом деле. В груди вдруг резко что-то взрывается и приходит ощущение, что вот-вот остановится сердце. Оно бьётся отчаянно и быстро. Слишком быстро. Адреналин ударяет в голову. Зажмурившись, можно увидеть бегущие картинки, как в калейдоскопе. Маггловском калейдоскопе, которого у него никогда не было… Губы останавливаются на шее. Дыхание обжигает кожу. Слюна течет по кадыку и устремятся ниже. Опять становится прохладно. Губы снова движутся. Теперь по щекам и лбу. Натыкаются на что-то и вдруг слышится звук. Он похож на мычание, гортанное и низкое. Проклятье, как же возбуждающе! Что-то падает, будто, на паркетный пол. Очки? Затем кожа чувствует прикосновение языка — горячего (невыносимо горячего) и нежного… Язык движется вслед за губами. От виска до подбородка. От лба к носу. И наконец — к губам. Снова вспышка перед глазами. И боль в груди. Тупая, но не менее сильно ощущающаяся сейчас. Хочется иметь когти, как у кошек, и выпустить их, чтобы иметь возможность мстить за такие манипуляции. Хочется перекатиться и оказаться сверху. Поцелуй сперва мягкий, осторожный. По нижней губе скользит быстрый язык, затем обводит и верхнюю. Ещё и ещё. Глубже. Больше. Эти губы… Разве можно иметь такие? Становится страшно от мысли, что всё в любую секунду может закончиться. И воображение уже рисует полную разочарования картинку. Но нет. Рука настойчивее гладит член. Трусов на нём больше нет. И не надо. Внутри что-то расплывается от этих прикосновений. По венам течет что-то, кроме крови. Можно было поклясться, что тот, кто продолжал лежать сверху, хотел того, что происходило. Больше ли, чем он этого хочет? Губы снова на шее. Покусывания совпадают по ритму и силе с движениями руки. Зубы чуть впиваются, когда ладонь замирает на головке, а большой палец размазывает смазку. Ещё один взрыв в грудной клетке. Ещё более разрушительной силы. — Гарри, — шёпот, который не сразу осознается. Мозг не в состоянии быстро обрабатывать команды. Мыслительные процессы словно приостановлены. — Гарри… мой мальчик… я так тебя хочу… Пара движений вверх-вниз и развязка близка. Губы снова что-то шепчут, но уже совершенно неважно. Ни голос, ни вибрации где-то за спиной, ни повеявший холодок — ничто неважно. Только пульсация в головке и теплота бархатной руки, которая нагрелась, очевидно, от члена. Мышцы тянет. Дыхание снова сбивается. — Гарри… — пошлые картинки перед глазами сменяются на яркие-преяркие кляксы и семя тугой струёй брызгает на живот. Вес тела, что было сверху, постепенно отпускает. Медленно, шажок за шажком, голова проясняется. Черная пелена спадет с глаз. И теперь голос, который перемещается по пространству, вполне даже узнаваем. — Поттер… И тем плачевнее становится положение. Гарри открыл глаза. Огромный зал с высокими потолками. Пустота вокруг. Разве что несколько канделябров стоят на столе в отдалении. Света от них не хватает, но середина помещения залита мерцающими огнями свечей, дрожащих, словно в лихорадке. Холод и жидкая опасность заполнили пространство. Поттер попытался пошевелиться — не смог. Он сидел на стуле, привязанный. И по-прежнему голый. Гарри увидел, что из углов зала сползаются змеи. Десятки змей самого разного размера и вида. От мелких гадюк, до огромных анаконд. Во главе этого «стада» была Нагайна. — Помогите! — завопил Гриффиндорец, понимая, что Волан-де-Морт снова заманил его в ловушку. В ловушку, существующую только на уровне разума. Но от этого не легче. И ведь он сам ему позволил. — Гарри Поттер, — шипение змей смешивалось с голосом Тёмного Лорда, превращая звук в адскую муку для барабанных перепонок. — Я убью тебя, слышишь? Ты будешь умирать очень медленно… — Волан-де-Морт! — Гарри перекрикивал сам себя. Эхо блуждало по залу, возвращаясь к Поттеру снова и снова. — Покажись, тварь! Злобный, утробный хохот и скрежет где-то сзади. — Ты так уязвим, Гарри Поттер. Ты слаб. И я не упущу свой шанс. Руки затекли и двигать даже пальцами стало трудно. Мурашки пробежали по голому телу, когда внезапно подул ветер, туша свечи и снова погружая зал в кромешную тьму. Гарри знал, что паниковать нельзя, но у него не было ни единой мысли о том, как теперь выбираться. Это не сон! Это, блядь, не сон! — Гарри Поттер… ты умрёшь… Сны не бывают такими! Юноша дёрнулся вперед, падая грудью на сверкающий отполированный паркет. Змеи подобрались близко. Гарри начал распутывать руки. Он лежал лицом вниз, подбородком чувствуя жесткую поверхность. Во рту появился металлический привкус. Кровь. Снова зажглись свечи. Но они не грели, а обмораживали. — Круцио! — Тёмный Лорд в мгновение ока навис над Гарри. Резь в пояснице, ломающая кости и позвонки, заставила заорать. — Вставай! — взмахом палочки Лорд освободил пленника. — Вставай и дерись! Гриффиндорский лев… Посмотрим, из чего ты сделан… Змеи расползлись по залу, образуя живой круг. В центре которого находились Гарри и Волан-де Морт. Друг напротив друга. Назад — нельзя. Там смерть. Вперед — ценою жизни. И там смерть. Но какая настоящая, а какая — подделка? Гарри успел подумал о том, что у него нет даже палочки. Всё вместе с одеждой куда-то улетучилось. Волан-де-Морт двинулся по окружности, рассматривая Поттера. Почти так же бесцеремонно, как и то, что происходило несколько минут назад. В бреду, похоже. Но там был не Волан-де-Морт. Поттер был уверен, что его любовником в предсмертной агонии стал Северус Снегг. Просто прекрасно. Это, что, изощренная порно-фантазия Лорда? Или у Гарри самого не всё в порядке с головой после падения? — Верни мою палочку, — Гарри неловко закрывал руками причинное место. Ему не понравился этот пронзающий взгляд. Уж лучше бы он умер быстро и в одежде. Было стыдно и дико холодно. — Она тебе не понадобится, мальчишка! Поттер сжал зубы. — Ты ещё не знаешь, что я приготовил тебе на сладенькое! — самодовольно скалясь, Волан-де-Морт опять замахнулся палочкой, но в этот раз он направил её на дверь. Пожиратели смерти в масках и длинных мантиях привели человека. Он был в такой же маске, но закован в цепи и ошейник. Гарри обернулся, чтоб посмотреть, но Лорд приблизился и схватил его за горло. — Ещё рано, Гарри Поттер. Умей дождаться… Как я ждал столько лет! — Тёмный Лорд толкнул Поттера и тот пролетел через весь зал, падая спиной на пол. — Я ждал шестнадцать лет! Гарри, стирая кровь с подбородка, встал сначала на колени, а затем, опираясь на руки, попробовал подняться в полный рост. Голова у него закружилась и перед глазами заплясали черные точки. — Снять! — приказал Волан-де-Морт, как только Пожиратели подвели второго пленника. Сорванная маска грохнулась об пол и рассыпалась в прах. — Северус, — голос Волан-де-Морта едва уловимо дрогнул. — Как же ты мог так меня подвести? Гарри сфокусировался на одной точке. Поправил сломанные очки. Снегг стоял к нему спиной. Лицом к Тёмному Лорду. — Не понимаю, о чем вы, Мой Повелитель, — Снегг ответил бесстрастно и безучастно, будто нисколько не испугался. — Я разве не выполнил все Ваши указания с точностью, присущей лишь слуге, знающему своё место? Лорд наклонил голову. — Всё так, Северус, но… я знаю, что ты задумал спасти мальчишку… Гарри сделал шаг вперед и тут же наткнулся на шипящую Нагайну. — Это лишь ширма, Мой Повелитель. — Неужели? — Волан-де-Морт обошел Снегга и тому пришлось повернуться лицом к Поттеру. — Хочешь сказать, Северус, что не намерен оставлять его в живых на дуэли? Гарри мотнул головой. Откуда он знает? — Конечно, нет, Повелитель. — Красноречиво, но я не верю, — глаза Волан-де-Морта ещё больше сузились. — Ты говорил мне, что преданность твоя не знает границ, а сам побежал к своему полудурку-Дамблдору! — Вы, Повелитель, сами хотели, чтоб я стал его правой рукой, — возразил Снегг. — Это нужно было лишь для того, чтобы ослабить его мощь. — И это удалось. — Это сделал я, но не ты, Северус! — Лорд вышел из себя. — Ты — предал меня! — Не судите так категорично… — Северус, — снова Лорд Волан-де-Морт вскинул палочку. — Мне придется наказать тебя. — Я готов, Мой Повелитель… Поттер посмотрел в глаза Северусу Снеггу и понял, что тот отдал бы что угодно, лишь бы избежать этого контакта. Лишь бы Поттер не видел того, что сейчас будет. Унижения, которых Гарри и сам наелся, даже у Дурслей, были знакомы также и Снеггу. Волан-де-Морт отлично знал это. — Империо! — Снегг в одно мгновение стал куклой. Гарри замер на месте. С одной стороны его окружили змеи, а с другой… С другой приближался Северус, с палочкой наизготовку. — Поттер! — зельевар, смотря в одну точку, подходил ближе и ближе. — Знал бы ты, как сильно я тебя ненавижу… Лорд наблюдал за этим и улыбался. Гарри попятился назад, но Снегг, управляемый Волан-де-Мортом, бросил в него сперва оглушающим, а затем в дело пошли «круцио». — Ненавижу! — голос Лорда и голос Снегга стали единым целым. Гарри лежал на полу, извиваясь от очередного заклинания. Когда у мальчишки пошла пена, то Снегг-Лорд на мгновение замер. Потом придавил его ногой. И медленно опустился на одно колено. Кончик волшебной палочки коснулся шрама на лбу. Зал начал дрожать и стены заходили ходуном, но в этот же момент яркая бело-синяя вспышка ослепила всех находящихся в помещении. Через малюсенькую щель в стене начал просачиваться дневной свет. Он был настолько ослепительно-ярким, что зрачки могли бы не выдержать… Затем Гарри краем глаза увидел патронуса своей матери — быструю лань, которая пронеслась над головой свернувшегося в калачик Волан-де-Морта, и, сделав ещё несколько кругов над змеями, растаяла в солнечных лучах. — Поттер! — кто-то усиленно тряс молодого человека. — Поттер! Вы спятили, очевидно! Как можно спать, когда мир в опасности?! Гарри, закричав, схватился за первое, что попалось под руку. А именно за Северуса Снегга. Вцепился крепко. И лишь спустя какое-то время, проморгался и выдавил: — Профессор… я… уснул? — Это был, скорее, обморок, Поттер, плавно переходящий в ментальный контакт с Тёмным Лордом. Нужно как можно скорее сворачивать эту лавочку… Гарри отпустил зельевара. И тут же в памяти всплыли обрывки из сновидения с элементами реальности. — Что вы видели? — Снегг брезгливо осмотрел себя. — Разный… бред, — сказал Гарри, опуская глаза. — Простите, профессор. — Даже бред может иметь смысл, Поттер, — мужчина выразительно поиграл бровями. — Я жду… — Он узнал о нашей дуэли, — тихо обронил Гриффиндорец. — Он пытался меня убить с помощью… вас… — Как это? — нахмурился Снегг. — Империо, — пояснил Гарри. — А, ясно, — отозвался Снегг, вставая с колен и отворачиваясь. — Запугивает. Пора, Поттер. — Сэр, — Гарри чувствовал, что краснеет. — Пока я был… без сознания, вы сидели рядом? — А что? — резко бросил зельевар. — Ничего. — Гарри понял, что, возможно, он просто перенервничал и сон явился реакцией на стресс. — Спасибо, профессор. — Поттер, — начал Снегг с какой-то осторожностью. — Не стоит меня благодарить. Вам не приходило в голову, что все те события, которые происходят с вами, отчасти — моя вина? — Я имел в виду… — Гарри подбирал слова, но понимал, что не сможет высказать всё, что накопилось сейчас. — Спасибо за то, что не оставили меня здесь. Одного. — В таких случаях, наверное, по этикету положено отвечать «не за что»? Да, Поттер? — усмехнулся волшебник, и когда его губы растянулись в полуулыбке, Гарри отчаянно захотелось прикоснуться к ним. Снова почувствовать их на своей шее. — Научитесь закрывать разум. Иначе скоро свихнетесь. — Хорошо, профессор. Я научусь, — сглотнув, сказал Гарри, смотря вслед удаляющемуся с волшебной палочкой в руках, Снеггу.