МоноХром. Вольфрам

      С Вано все вышло скверно и глупо: он потерялся.       А получилось это так…       Он, Дядька Яр и сержант Романов, вскрыв долговский схрон, запаслись в дорогу - Вано даже обувку себе выискал по размеру - новехонькую, с щегольским казенным хрустом и стальными скобами на толстом ранте. Теперь ходил он, скрипя и лязгая, будто карающий и неумолимый сотрудник «органов» - только «маузера» в кобуре не хватало для полноты образа.       Дядька Яр отыскал гулко-звенящую тару с зелеными этикетками и синенькими штампиками - питьевой спирт 1980 года выпуска. Обрадовался - и с беззаботностью излишне уверенного в себе ветерана тут же выхлебал из горла добрую треть пол-литры.       - Мне можно, я только что из-под расстрела, - пояснил он, выдохнув жарко и тяжко. - Имею право, да и вам двоим советую.       - Ты нас вести вызвался, - напомнил ему Романов. - Куда заведешь, такой заформалиненный?       - Меня не разум водит, а рептильный мозг, - важно ответствовал Дядька Яр. - Трезвый рассудок в таких делах часто мешает.       - Вот влипнем мы с ним, попомни мое слово, - сказал тогда сержант Романов, но и сам приложился к флакону, даже еще глубже, чем Яр.       Потом, по дороге, эти двое поругивались и ворчали друг на друга посредством Вано, швыряя в него реплики, как игроки в пелоту - мяч о стену. И ему, бедолаге, приходилось переваривать всю их нетрезвую ругань, пусть беззлобную, но неприятную - его будто пачкали изнутри, но не грязью, а перемешанными до неразборчивости красками, в четыре бесцеремонных руки.       Романов клял Дядьку Яра за безалаберность, выказывал недоверие насчет того, куда они вообще идут.       - Гляди, Вано, это крупа перловая, а то разведчик хренов будет мне нотации выстанывать! - Дядька Яр показывал то сломанную по-хитрому веточку, то словно зубами изжеванный кусок древесной коры. - Старые свободовские приметы. Здесь Кондратий шел, больше некому. Гензель и Гретель, и хлебные крошки... - последнее он почти что пропел, грубо и басовито, без мелодии, лишь с одним намеком, как викинговый скальд.       - Как же вы достали, изверги пьяные, да! - огрызнулся Вано. - Где у людей ум, честь и совесть, у вас - волосья и бухло!       А изверги пьяные уже уговаривали вторую кристальную, с небесной синью, поллитровку. И крепость испиваемого их, похоже совсем не смущала - пили, как воду, почти не морщась, лишь покрякивая.       Дал же бог здоровья!       Дядька Яр и сержант Романов переглянулись и расхохотались.       - Как ты сказал? Волосья и бухло?       - Волосья и бухло, - кивнул Вано так резко, что аж в шее что-то хрустнуло. - Я, между прочим, тоже под расстрелом ходил. И был первым в очереди.       - Так и пей, чего ты! - фыркнул Яр.       Вано и рад был бы объяснить, «чего он», но и сам не до конца понимал, в чем дело. Знал, что неправильно это, что время уходит, что надо вперед идти, а не заглаживать спиртом взъерошенные нервы. А еще знал, что и сам не прочь хоть немного расслабиться, почувствовать снова, что жив по-настоящему, а не взял взаймы у смерти - там, на чертовом эшафоте.       - Да ну вас, - махнул он рукой, не умея объяснить. - Злодеи.       В самой глубине леса, куда их по следам и приметам завел Дядька Яр, эти двое расхристанных забулдыг увалились к корявой елке, объявив привал. Додавили и третью - смертельная ведь доза - хоть сейчас заживо в морг! Но что-то Зона делает этакое с людьми, и все они здесь мутанты: и сталкеры, и ученые, и военные. Просто так местное население не отравишь, и алкоголь для них - скорее, лекарство, пусть и с тяжелыми побочными эффектами. Вот и этих двоих настигло: поползали на карачках, постравливали остатки харчей, да и уснули без памяти.       Глупый, бессмысленный выверт! Вано буквально взвыл от отчаяния и праведного гнева. Вот к чему было это творить? Ясное дело, едва смерти избежав, решили стресс снять по традиции. Просто сложилось не ко времени и не к месту. Как, впрочем, и все в последнее время.       Раньше Вано полагал, что жизнь имеет какой-то скрытый план, увязанный сценарий, и все в ней происходит для чего-то. Он, конечно, не был в этом уверен, но тешил себя надеждой. Сейчас же это слабо объяснимое логикой упивание вусмерть соратников выпадало из любого плана - зачем оно? Время уходит, а этих двоих теперь, дай бог, часов через шесть поднять удастся, и то наверняка похмеляться затеют.       Вано вскочил, заходил кругами по тесному пятачку меж деревьев, словно зверь по клетке - злился. Вот он здесь - трезвый сторож при двух пьяных и совершенно беззащитных раздолбаях. А где-то там, в паре-тройке часов ходьбы в заложницах у бесноватого Локи и совсем уж жуткого Немо - девочка Сауроновна, которую Вано обещал защитить, из беды спасти. Да какой из него защитник? Несет его течением, от камня к камню, от человека к человеку, от беды к беде, а он и изменить ничего не способен. Кому и что он обещать может? На какие клятвы право имеет, когда самому себе не хозяин?       Жалко вдруг стало Вано и Сауроновну, и Кондратия, в одиночку крадущегося по следу свободовцев и ожидающего подмоги, и даже этих двух недоказненных пьянчуг. А себя не жалко, даже как-то стыдно - будто он сам в себя одет, как в потертый клоунский наряд. Настоящий-то Вано в этом неказистом теле, в этом недалеком разуме, в этой корявой судьбе был словно пленником, полным светлых и благородных порывов и острых, сильных мыслей, но отгороженным от бытия, как стеной, собственной личиной. И этот настоящий Вано метался сейчас, дорвавшись через стену до управления ногами, и нарезал злые круги меж деревьев. Злость и жалость - гремучая смесь!       Дядька Яр и сержант Романов по-прежнему безмятежно храпели под елкой.       Им нужен присмотр. Вано видал в этом лесу самых разных тварей. Пока они втроем шли, двигались, позвякивали жгучим металлом оружия, пахли острым неживым запахом пороха, взрывчатки, лекарств и химикатов, они казались лесной мутантной братии слишком хлопотной добычей. Теперь двое валяются без чувств, а один в состоянии, близком к отчаянию - такие вещи здешние обитатели чуют даже не по запаху, а куда более тонко. В Зоне же каждый воробей - слегка телепат, и каждая собака - немного чудотворец. Сейчас и тщедушные, пугливые тушканы могут набежать, да обглодать двух замаринованных в спирте сталкеров живьем - те, поди, и не заметят.       Но можно же на пару минут - просто разведать, оглядеться, поискать эти пресловутые «хлебные крошки», оставленные Кондратием. Смысла в этом немного, но это спасло бы Вано от мучительного, перегревающего мозги бездействия.       Всего пару минут - отойти метров на тридцать-сорок, обойти кругом их стихийно получившуюся стоянку, поискать врагов или хотя бы просто поискать - что-нибудь, хоть вчерашний день.       Вано пришло в голову: они же из схрона МОНы взяли! Обложить этих двоих направленными растяжками на случай тушканов или еще чего? Пусть сутулая какая-то, но все-таки замена бдительному часовому.       Обложил. Натянул аж три ряда проволочек. Если эти двое угребанов очухаются и захотят поссать, да споткнутся о проволоку - так он страховочный ряд сделал - и как только сообразил?! - так мины дадут осколочный фейерверк далеко вперед, не задев ссуна-ползуна.       Он вернется - и непременно снимет все, чеки на место поставит - и никто даже не заметит. Разве что Дядька Яр допетрит: лунки найдет от минных стоек. Но - вряд ли. Слишком беспощадное предстоит ему похмелье...       И Вано пошел. Он еще толком не знал, зачем, и куда его все это заведет. Внутренняя, непонимаемая потребность была, а четкого замысла, логики - ни на грамм.       Собственно, так он и потерялся.       Отошел на десяток метров, обошел жадную плеть Жгучего пуха, свесившегося с дерева, едва не вляпался в молодую, чахлую еще, но амбициозную Карусель, захотевшую вкусить его нового скрипучего ботинка вместе с ногой. Не так уж все и сложно, если доверять самому себе и не надеяться ни на кого больше. Вот, Жарка проклевывается под тронутой рыжиной елкой. Сожрет мышь или с десяток кузнечиков, жуков, пауков - и подрастет. Детишкам - и еда детская. А вот, чуть дальше - Электра выползает по ветвистой живой грибнице к гладкому, кроваво-серому ольховому стволу. Дай ей добычу - и зацветет, раскидает свои высоковольтные щупала по ветвям да корням, пустит электропитанием грибы в рост: собирай - не хочу!       Так и забрел. От аномалии к аномалии. От младой поросли к грозным старикам. И пальнуть-то не в кого, хоть бы тушкан попался!       Когда оглянулся, за частоколом деревьев не увидел стоянки. Нужно было костер развести или хотя бы шашку дымовую кинуть - а он не кинул, не развел!       Метнулся вправо. Влево. Назад. По наитию пошел, выискивая свою едва протоптанную тропку - и не отыскал.       - Закружила, нн-эхорощая баба! - Вано погрозил в небо кулаком, имея в виду Зону.       И снова пошел, на этот раз по сужающейся спирали...       Через час бестолковой ходьбы по лесу он осознал, что вообще не понимает, где оказался, и в какой стороне искать Романова с Дядькой Яром. С горем пополам нашел юг и север, запад и восток, но и от этого толку не было. Даже знакомых деревьев не встретил: все новые и вроде бы на одно лицо, словно блондинистые девки на кастинге в рекламный ролик - глаза замыливают.       - Закружила-а, - проговорил Вано себе под нос, осознав очевидное: он заблудился, он - ходячая никчемность и источник проблем... Может, хоть растяжка где сработает и знак подаст, куда шагать?       Сейчас Вано мог идти в любую сторону: все равно не представлял, севернее он, южнее или вообще где-то в параллельной вселенной относительно заминированной стоянки с двумя облевышами-соратниками. Уж заблудился, так заблудился. Единственное, что можно было сказать наверняка: где-то на юге этот злой, плодящий аномалии прямо от древесных корней лес заканчивался уютной, почти курортной опушкой на увалах около Копачей. Если уж куда и выходить, то только туда. А там и танцы затевать, как от печки. Может, даже удастся связаться с Дядькой Яром или Кондратием на коротких волнах - над Копачами, как Вано помнил, бугор вздымался господствующий, как раз для связиста: хоть на Янов радируй, хоть на Янтарь, хоть за реку, на белорусскую сторону - да хоть в саму Припять!       Брел он по лесу, держась юга, а юг будто и не юг вовсе. Идет прямо, намечает азимут от дерева к дереву, от валуна к валуну, с компасом сверяется - а солнце у него то по правую руку, то по левую, то вообще за спиной, хотя должно бы впереди быть.       - Отпусти дурака, а? - воскликнул Вано, снова потыкав кулаком в небо.       - Да дураку-то семь верст не крюк. Дорогу, уважаемый, осилит тот, кто ногами шевелит, - гулко сказал вдруг прямо рядом с ним некто, стоящий за деревом.       И что удивительно: Вано даже не подумал схватиться за пистолет или дробовик. Да и вообще, словно ждал, что вот-вот появится кто-то эдакий - эмиссар и заступник Зоны. А то он вон как на нее наругался, навозмущался!       Из-за толстой, колючей от торчащей во все стороны жесткой коры елки вышел, посмеиваясь, мшистый, точно слепленный из древесных корней мужик с седой бородой и седыми нечесаными космами шапкой. Огромный, дюжий да ражий, с наливными яблоками щек под хитрыми светлыми глазищами, и седина у него вся такая - зеленью продернутая, будто в ней плесень завелась или мох какой. Забранный в заплатанную шинель, серую и волосатую, которую солдаты «кактусом» называют. И сапоги на ногах размера нечеловеческого, но кирзовые, казенные, фабричные.       - Ты кто, генацвале? - спросил Вано, растерявшись. Про оружие совсем забыл, да и вообще про какую-либо агрессию - одно любопытство осталось и удивление, аж дыхание вон, и меж ушей звон.       - Да никто. Бигфут, - ответил седой замшелый верзила. - Вишь, боталы у меня какие? Чем тебе не биг и чем тебе не фут?       - Бигфут, значит? Алмасты?       - Бигфут - и все тут, - насуровился мужик. - И то ухо режет. Видал сапоги? Шестьдесят второй, растоптанный. Что это значит?       Вано пожал плечами.       - Темнота! - махнул ручищей Бигфут. - Это - самый большой размер, какого кирзачи хоть когда-нибудь шили. Самый большой человечий размер. А я его растоптал по своей ноге, стало быть, вышел за рамки человеческого. Трансцендировал людскую природу, етишкин корень!       Великан расхохотался и смачно харкнул из глубин бороды.       - А сейчас ты стоишь и думаешь: для чего я здесь взялся и какое отношение к тебе имею? Ты глазами лупай, варежку распахивай, а ухами внимай. Ты, Вано, на самом деле в правильную сторону идешь. Не в географическом смысле, а в философском.       - Ты кто? - повторил Вано.       - Сказал же. Чего тебе еще, черту зачерненному?       - Ты мутант или что? Или, может, человек такой... необычный?       Бигфут снова зарычал-захохотал, словно мамонт, которого щекочут.       - Я - это я. Всегда здесь был, еще до всей этой, - он широко и привольно махнул рукой-лопатой над головой, обводя незримый купол, - Зоны.       - Самосел, значит, - догадался Вано. - Пенсионер в родных пенатах да при отеческих гробах.       - В первом приближении верно. Сам поселился, - кивнул гигантище. - Айда за мной, сын гор. Погуляем по местности, поглотаем кислорода, - он ухватил Вано за рукав и мягонько потянул. - Ты гляди вокруг, всем собой гляди, развивай органы чувств, так сказать. Впитывай впечатления пятками, подмышками и прочими местами. Это тебе на пользу пойдет. Ну, что видишь?       - Ты меня куда ведешь? - спросил Вано, совершенно не в состоянии сообразить, что происходит.       - Не то спрашиваешь и вообще не те звуки издаешь, - отмахнулся Бигфут. - Считай, не я тебя веду, а ты сам по себе дорогу выбираешь. Я просто не даю тебе на месте стоять. На месте стоять - для этого особый момент нужен.       - А мне еще в школе говорили: заблудился - стой на месте, а то еще сильнее заблудишься, - сказал Вано растерянно.       - Ну, во-первых, ты уже знатно по лесу накружил, а во-вторых, ты уверен, что заблудился? Может то, куда ты идешь, и есть самое верное направление?       - А оно верное? - обрадовался Вано.       - Мне-то почем знать? - прогудел Бигфут, пошевелив плечищами. - Ты не отвлекайся, смотри, впитывай.       - На что смотреть-то? Лес, как лес, да? Аномалии, вон. Деревья. Трава какая-то, - сказал Вано и вдруг осекся.       Любопытство и удивление, застрявшие в глазах с появлением Бигфута, изменили все окружающее, без исключения. Наверное, только так и можно разглядеть настоящий мир, во всей его прекрасной сложности - удивленными, ребячьими глазами.       Увидел Вано шмеля. Шмель, в чаще леса, в Зоне! Он не видал их, как минимум, столько, сколько вообще здесь пробыл. А шмель вон - кружит, жирный, деловитый и важный, словно боцман в черно-желтой тельняшке, обхаживает мелкие синенькие цветочки. И цветочков таких Вано не видал здесь раньше. И тех, желтых, с белым глазком посередине, похожих на праздничную яичницу, только наизнанку. И красных, с растворенной в лепестках синевой, торчащих то тут, то там поодиночке, как офицеры в многочисленном цветочном воинстве. А над ними шмель навроде истребителя: кружит, высматривает поживу, и бойцы головы невольно клонят. Самое мирное войско ведет самый праведный бой - во имя жизни, для жизни, и нет в том бою убитых, лишь благое продолжение рода и шмелиная сытость.       Вано, наверное, шагал. Путь его сейчас был почти не важен для него самого. Главное: не притоптать цветов-солдат, не спугнуть и не вызвать тем самым гнев шмеля-боцмана.       - Правильно мыслишь. Не теряй этого, горный южный автохтон! - гулко, как турбина на холостом выбеге, выдул низкочастотным горлом Бигфут и чуть настойчивее - до потери возможности сопротивляться; а кто объяснит, как сопротивляться коренной, природной стихии? урагану? землетрясению? - потянул дальше. И все твердил, что просто двигает его вперед, за рукавчик тянет, а тот сам выбирает направление. Но на самом деле...       На самом деле Вано не пытался уже думать, куда и зачем идет. Он ничего не загадывал, не планировал. Ему даже понравилось держать при себе удивление и восторг, словно какому-нибудь Шерлоку Холмсу - лупу перед носом: исключительно, чтобы видеть то, что просто так не видно.       - Автохтон? - даже не подумав глянуть на Бигфута, спросил Вано. Ему казалось, что по сравнению с этим дремучим лешим, неандертальцем, от корней земли первобытищем, он сам - тупой, неотесанный, необразованный: школяр начальных классов рядом с профессором ВУЗа.       - Самородок, - коротко пояснил Бигфут. - Это с греческого. Ты думать правильно начал. Хотя «думать» - неверное слово. Присесть не хочешь, автохтон?       Вано присел. Нашел удобную буреломную коряжину, похожую на диван - да даже и не искал: сама подвернулась, как по заказу. Или глаза его стали замечать то, что нужно? А то, что нужно просто постоянно рядом?       - И снова верно мыслишь, - турбинно прогудел Бигфут. - Не теряй, Вано, не теряй! Хватай прозрение за хвост. Птица счастья синяя почему? Не задумывался? А почему пьяные люди на Руси «синими» называются? Подумай, самородок. Напряги кору, покудрявь извилины, ну?       - Не знаю. Я не русский, - пробормотал Вано. Только на бормотание его и хватало сейчас: думал он уже не только и не столько мозгом, и слова казались убогими костылями, которые разве что тень смысла могут передать.       - А кто русский? - Бигфут рассмеялся смехом, густым, как вареная сгущенка. - Вот скажи мне, Вано, что такое русский? Чем от остальных отличается? Гены? Шевелюра светлая и приверженность к водке и ядерным реакторам? Талант к игре на балалайке и приручению медведей?       Вано пожал плечами.       - Ты - русский? - спросил Бигфут.       Он покачал головой.       - Грузин я.       - А Сталин?       - Грузин тоже. Через четыре перевала от меня родился.       - А считал себя русским. Вспомни, самородок: я - говорил Иосиф Виссарионович Джугашвили - русский человек грузинской национальности. Здесь - великая мудрость. Громадная такая, вселенская просто.       Вано честно пытался понять, к чему Бигфут клонит, и в чем заключается эта самая мудрость. Но, видно, в мозгах у него было недостаточно места, чтобы мудрость развернулась во всю свою ширь и стала понятной.       - Что видишь? - спросил Бигфут тихо, едва не шепотом.       Вано огляделся. Глаз его цеплялся за сотни и даже тысячи мелко происходящих событий, микроармагеддонов и нано-Больших-Взрывов.       Жуки, черно-красные, бронированные, похожие на долговцев, растаскивали в жвалах дохлого тушкана. Им, трупоедам, все в дело. Деловито трансформируют смерть в жизнь, безо всяких посредников.       Другой, вполне себе здоровый тушкан попискивал под кустом, вылавливая в траве насекомышей, может быть, даже тех же жуков-долговцев. Круговорот жизни, что тут скажешь?       Муравьи, заметно крупнее тех, что встречались Вано раньше, таскали по своим тропкам всяческую мелочь: ни дать, ни взять, бригада грузчиков на квартирном переезде. Под разлапистой, но полысевшей до состояния скелета с южной стороны елкой громоздился их муравейник. Необычный, трехверхий, совсем не похожий на муравейники-терриконы и муравейники-пирамиды - новое, прогрессивное слово в муравьиной архитектуре.       Все это и куча других эпизодов сливались в одну величественную, гармоничную картину. Не тушканы, не жуки, не муравьи - сама жизнь перетекала волнами из одной формы в другую. И всякое такое перетекание было экономным, осмысленным, без лишнего зла и жестокости. Вано едва дышал от удивления. Никогда еще он не видел подобной глубины и цельности в обыкновенных, обыденных вещах.       - Смотри, смотри, - кивал Бигфут. - Дело нужное - время от времени остановиться и присмотреться. Постепенно приходишь к пониманию, что жизнь это не просто детерминанта.       - Что? - растерянно переспросил Вано. - Детер...       - Минанта. Не знаю, что это, но звучит солидно и придает мне веса, - Бигфут гоготнул в бороду. - Вот скажи мне, что такое жизнь?       Вано наморщил лоб и припомнил из учебника биологии.       - Способ существования белковых тел или что-то в этом роде.       - Расскажи про белковые тела полтергейсту. В нем белка - ни молекулы. Так что есть жизнь? Метаболизм и способность плодиться? И опять полтергейсты - не жрут, не срут, родятся, как гомункулы, из говна и хлама.       - Может, он не живой тогда? Полтергейст? - предположил Вано.       - Поживее некоторых, - категорично, не утруждаясь лишними аргументами заявил Бигфут. - И что мы имеем? Без чего жизнь не считается жизнью?       - Движение, может быть?       - Любовь. Удивление. Сопричастность, - важно и глубокомысленно сказал Бигфут.       Вано совершенно не понял, о чем он. Ненормальный был этот мужик, шизофренический на всю катушку.       - Ты потом осознаешь, - пояснил великанище. - Сейчас можешь просто зазубрить. По поводу жизни... Зона, по-твоему, хорошая или плохая?       Вано пожал плечами.       - Трудно сказать, батоно. Большая, сильная - это да. А хорошая или плохая? Как говорят - что русскому хорошо, то немцу - смерть.       - Видал аномалии молодые? Они живые или просто локальные корявости законов природы?       - Да все мы, если подумать, локальные корявости законов природы, - Вано пожал плечами.       Бигфут сперва замолчал ошарашенно, сделав круглые глаза - а потом как хватил его по спине ладонью - весь воздух из легких вышиб!       - Ай, молодца! - смеялся он гулко и громко, словно корабельный дизель, а с окрестных елок хвоя сыпалась. - Прям в корень зришь!       Вано же никак не мог взять в толк, чего от него добивается этот верзила. Философ, блин, от сохи. Но спорить и выспрашивать не решался: пусть уж говорит, что хочет.       - То есть, ты согласен, что общее у всех нас с аномалиями есть? - спросил Бигфут.       Вано кивнул.       - Вот именно! - взмахнул тот руками, будто пытался взлететь. - Искажая законы природы, Зона творит жизнь. Камень на сотню километров дальше на юг - просто камень. А здесь, в Зоне, он живой. Здесь все живое, даже то, что мертвое.       Снова загадочная, с трудноуловимым смыслом сентенция. Вано уже почти и не слушал, что вещает ему этот странный мужик.       - Мне идти нужно, - наконец, сказал он, поднявшись с уютной диванообразной коряги. - А я не знаю, куда.       - Так узнаешь, - пробасил Бигфут. - Правильно смотреть ты уже умеешь. Думать правильно скоро научишься. Дорогу найдешь. Только не пытайся думать головой - заблудишься.       - Очень, знаешь, полезный совет! - фыркнул Вано.       А Бигфута уже и не было. Словно сквозь землю провалился.       Вано окликнул его. Еще раз - тишина. Только аномалии трещат, тушканы возятся-попискивают, жуки копошатся, да ветер в ветвях шумит. Даже следов от Бигфутовых выдающихся сапог Вано не разглядел, как ни старался. Он заподозрил, что все это был хитрый глюк, порожденный пси-аномалией какой-нибудь. Или игра подсознания. Придумался вот такой многомудрый великан, и на самом деле он сам с собой разговаривал.       Зато боцманообразный шмель и мелкие лесные цветочки, внезапно яркие по сравнению с пыльными полутонами Зоны, и много всего, что он успел разглядеть и чему удивиться - все было на месте, вокруг, со всех сторон. И никуда не делось, когда исчез Бигфут.       И Вано понял: даже если и его самого вдруг не будет - вся эта текучая, изменчивая волна жизни останется гулять здесь, меж деревьями, вдоль деревьев, в самом воздухе. Зону никто не звал, это верно. Но она пришла сюда, незваная. Чтобы жить. И Вано - часть ее жизни. И валяющиеся где-то в лесу Романов и Дядька Яр. И многие сотни других людей - сталкеров, ученых, торговцев.       Все вокруг - волна живая и бегучая.       И побрел Вано, осторожно и тихо, но не потому, что опасался за себя, а оттого, что боялся поломать что-то неуловимое и хрупкое, помешать бегу волны. Даже дробовик завесил за спину, чтобы ненароком не пальнуть - выстрел представлялся чем-то недопустимым, словно он снова дома, в горах, и над ним нависают набрякшие снегами вершины. Стронь снег резким звуком, неверным шагом - и пойдет, покатится губительная лавина.       Куда шел, он не думал. Все равно бессмысленно: где там Романов или Дядька Яр, Вано не представлял. Будет на то воля... бога ли, Зоны ли, безликой ли судьбы - он выйдет, куда нужно. А пока - все направления равнозначно неверные.       Он прошагал уже очень далеко от того места, где исчез Бигфут. Лес стал немного прозрачнее, просветы меж деревьев - просторнее, воздушнее. Правда, елок поубавилось, а лиственный подлесок загустел.       Где-то рядом шли еще двое. Кто они, Вано не знал, но догадывался, что не «свои»: не Романов, не Яр и уж наверняка не Кондратий. А других «своих» у него сейчас не было,по крайней мере, в этом лесу.       Вано зашагал еще осторожнее, стараясь держаться подальше от незнакомцев. На всякий случай. Пару раз он видел их в просветах меж деревьев - далеко, метров за сто. Они негромко разговаривали, и тон общения был напряженный, словно эти двое крепко повздорили.       Вано крался мимо, а один из этих «прохожих» стал вдруг прислушиваться да принюхиваться, и сразу же показался... Нет, не опасным - жадным. Жизнедавом и жизнеедом он казался. От него как раз и стоило волну поберечь. Хотя и он - тоже в ней. Как и спутник его.       Прятаться, прятаться и еще раз прятаться. Вано хотел было замереть, как испуганный зверек. Как у них это мудрено называется? Танатоз!       Правда, насчет танатоза он был не силен. Слишком горячая натура, чтобы спокойно трупом прикидываться. Потому и пошуршал тихонько: они на восток, а он - на запад. Так разумнее, безопаснее и - бережнее.       Вот оно, новое, что понял Вано! В его голове угнездилась, хоть пока еще и непрочно, категория бережности - по отношению ко всему окружающему. Беречь волну Жизни - это главное, а остальное все глубоко вторично.       Вано показалось, что у него получилось грамотно спрятаться. Незнакомые сталкеры ушли, остались где-то позади. А сам он подался чуть к югу - просто проверить: слишком уж те двое шли уверенно и быстро - словно по проторенной тропе.       Так и есть. Тропа нашлась. Свежая, но качественно отутюженная стежка на лесной дернине. И вела она как раз с востока на запад. Кто натоптал ее?       Вано не был умным. Мало того - считал, что думать он вообще не приспособлен - мозги не те. А потому не знал, как ему удалось догадаться, но понял вдруг чеканно четко: по этой тропе совсем недавно прошли свободовцы. И Локи. И Сауроновна, конечно же.       И - те нечеловеческие люди... Которых Романов в своем бреду - или в имитации бреда - называл «Антизоной». Если Зона - Жизнь, созидающая сила, наивный Творец, то Антизона - те самые страшилища, с искрами, щупальцами и давящим пси-полем на добрый километр вокруг - они Анти-жизнь, волнолом, Разрушение без Созидания. Ужас без Надежды...       Но где-то в конце этой тропы должен ждать Кондратий. И рано или поздно, очухавшись, Дядька Яр и сержант Романов непременно дойдут сюда же. Так что логичнее всего двигаться именно по тропе. Только тихо.       Долго ли, коротко ли - прямо как в сказках - Вано дотелепался, соблюдая скрытность, как умел, до странной поляны. Широкой лысины в густой шевелюре леса. А в самом центре ее морилась, дрожала, дергала воздух мощная, стойкая пространственная аномалия - портал куда-то. Под ним-то натоптанная стежка и обрывалась.       - Вот уж кого не ждал так скоро! - ернически воскликнул из плотных, как зеленая стекловата, кустов знакомый до малейшей интонации голос.       Вано заулыбался.       - Вай, генацвале! - сияя, раскинул он руки, словно собирался обнять мелколиственный куст. - Хоть кто-то нашелся!       - Вы мотались больше суток! - из зарослей выпростался, стряхивая всяческую кустовую дребедень, вроде веточек и пересохших листьев, Кондратий собственной персоной. Огляделся. Прищурился. Спросил: - А ты почему один? Где остальные?       - Сколько, ты сказал, мы мотались? Вернее, я?       - Да больше суток уже! - возмутился Кондратий. - Что вообще творится?       - Не знаю, - растерянно произнес Вано, и тоже огляделся. Не мог же он прошагать по лесу столько времени! Не мог не заметить, как началась и закончилась ночь! Впрочем...       - Друг, я не знаю, - снова сказал он. - Что-то случилось, но объяснить я не смогу, потому что сам не понимаю.       - А ты попробуй, - Кондратий вздохнул. - Голодный? Угли еще горячие, пойдем, замутим чего-нибудь.       Он утащил Вано за куст, где на тесном пятачке теплился углями костер без пламени, совсем маленький, зарытый в ямку с узким отводком-поддувалом.       Кондратий не зря был охотником, еще там, на Большой Земле. Все эти лесные премудрости получались у него легко и естественно: и укромный, с кастрюльку размером, бездымный костер, и следопытство, и скрадывание. Как говорилось про царя Нимрода в древних, словно горы, сказках, перекочевавших в Библию? Сильный зверолов перед Господом.       Вано не был хорошим охотником, но сейчас это даже казалось чем-то возвышенным, этаким плюсом в карму.       - Рассказывай, - коротко и строго бросил Кондратий, поставив на угли открытую банку тушенки.       Вано рассказал, как сумел. Получилось бестолково, сумбурно, непонятно и совершенно неправдоподобно.       - Прямо Бермудский треугольник, - проворчал, выслушав его, Кондратий. - Провалы во времени, бигфуты... Летающих тарелок не встречал?       - Вот ты шутишь, а я серьезно говорю. Так было, и что видел сам, о том рассказываю.       - Не горячись, дружище, - Кондратий смягчился. - В конце концов, ты в порядке. Жаль, что сержант и Дядька Яр так глупо потерялись. Искать их здесь без толку. Если еще живы...       - Вах, что говоришь? - всплеснул руками Вано. - Живы, конечно!       Он не знал, отчего так, но был уверен: случись что-то с их товарищами, он тут же понял бы это. Жизнь-волна сообщила бы ему, всколыхнулась всеми своими листиками, цветочками и жучками. Такая вот у Вано назревала скороспелая вера.       - Если еще живы, - повторил, странно глянув на него, Кондратий, - выйдут сюда, по приметам. Дядька Яр, насколько я знаю, мужик умелый. Сориентируется. Будем ждать. До завтра подождем. А пока рубай хавчик.       - Хорошо бы, чтоб ты был прав. И чтобы я был прав, - сказал Вано и взялся за тушенку. У него теперь при себе была ложка, да и вообще куча припасов. А Кондратий, получается, вот уже второй или третий день ходил в своем скафандре. Хорошо, что он запасливым оказался. Вон, даже еды с собой прихватил, словно знал, что все пойдет шиворот-навыворот.       - Свободовцы туда ушли, - сказал Кондратий, махнув в сторону пространственной аномалии. - И, кстати, одного из этих, ну, страшных... Главного, если точнее... мне показалось, они его убили. В лесу бросили. Темное дело...       - А девочка? Сауроновна?       - В порядке. В стрессе, но в порядке. Руки-ноги на месте, - Кондратий осторожно сжал его плечо, ободряя. - Ты не думай лишнего. Догоним. Найдем. Освободим. Как и собирались.       Вано покивал задумчиво, но ничего не ответил.       И тут на поляну вышли двое.       - Удивительно вовремя! - усмехнулся Кондратий и окликнул их: - Эй, пьянчуги! Сюда идите, сор-ратники хреновы!       Да, это оказались Дядька Яр и Романов. Нагруженные припасами, смурные, но, похоже, трезвые. В ответ на окрик они разом дернулись, вскинули автоматы: у сержанта - «калаш», у Яра - что-то кургузое, маленькое, вроде пистолета-пулемета.       - Свои, бляха-муха! - воскликнул Кондратий, выходя из кустов с поднятыми руками, - Вам, двум баранам, ничего не стоит шмальнуть, а? Только попробуйте!       Сержант Романов образумился первым. Опустил автомат, хлопнул Дядьку Яра по руке.       - Это ж Кондратий. А с ним и наш пропавший Вано. Удачно мы зашли!       Они тоже воспользовались укромным костром, разогрели консервов, уселись столоваться. Кондратий все пытался прочесть им лекцию «о вреде поведения», но сержант и Дядька Яр все больше отмалчивались, а если и отвечали, то неохотно и односложно. Вано хотел надеяться, что им стыдно - может, хоть что-то поймут о взаимной ответственности... Но это вряд ли.       - А наш кавказский друг молодец. Хоть и заблудился, - доковыряв еду из своей банки, неожиданно сказал Дядька Яр. - Представляешь, минами нас обложил, МОНами на грамотных растяжках. Сообразил ведь, а?       - Он рассказал, - хмуро ответил Кондратий. - Все рассказал. Уроды вы. Нашли время квасить.       - Тебя не казнили, - попытался возразить Яр.       - Тебя тоже.       - Собирались...       - А вот Вано не стал, хотя его в первую очередь в расход списали, - тоном строгого учителя сказал Кондратий.       - Не понять ему. Он не русский, - тихо буркнул Дядька Яр.       И тут же получил подзатыльник от сержанта Романова.       - Отставить! Он не хуже нас русский. Даже лучше. Так что за...       - Да понял я! - прервал его Яр, озлившись. На самого себя, похоже, злился, - Прости, Вано. И правда - какие тут, в Зоне вопросы национальностей? Мне другое интересно... Куда ведет эта штуковина? - он кивнул в сторону пространственной аномалии.       - Очевидно, в Припять, - пожал плечами Кондратий. - И сейчас мы пойдем туда. Время уходит... Не наше время - Сауроновны. Помните еще, зачем вы здесь?       - Все, не читай нотаций. Хватит, - скомандовал Дядька Яр, поднимаясь. - Идем.       - Идем, - согласился сержант Романов. - Один момент: что бы нас на той стороне ни встретило, давайте делать, что я говорю. У меня вроде как у единственного командирский опыт имеется?       Спорить никто не стал. Да и зачем? Пусть уж будет пока командиром, раз взялся. Во всяком случае, Вано от такой инициативы только спокойнее.       - Нормально, - кивнул Кондратий. - Рули, если спец.       - Тогда так. Первым пойдет Яр. При выходе сразу уходишь вправо, за укрытие. Я следом, влево. Потом - Вано, к Яру, направо. Кондратий - налево, ко мне. И всем быть готовыми к бою. Подозреваю, свободовцы такую удобную заднюю дверь без охраны не оставят.       Так они и двинулись к аномалии - строгой цепочкой, уже не просто шумной расхлябанной кучкой, но настоящим подразделением, с настоящей боевой задачей.