МоноХром. Вольфрам

      Дегтярев проснулся посреди ночи от неприятного, саднящего чувства, что на него кто-то пристально смотрит - ощущение гадкое, почти болезненное, словно кожу изнутри наждачкой натирают, и из нее хочется выпрыгнуть.       В комнате неярко горела керосинка, над пламенем висела тусклая оранжевая сфера из света и мелких посверкивающих пылинок. Вокруг лампы, в полумраке сидели, молча и напряженно, все его бойцы - Вано, Кондратий, Дядька Яр, сержант Романов. Ну, и Бродяга, разумеется.       Они казались какими-то заговорщиками, причем, составившими заговор именно против него, Дегтярева. Это, конечно, было не так, но еще не до конца проснувшиеся мозги мешали явь, сон и кучу недодуманных за день мыслей в гремучий параноидальный коктейль.       - Вы чего это? - спросил он.       Вместо ответа Бродяга приложил палец к губам: тихо, мол.       - Боевая тревога, - прошептал, поясняя, Кондратий. - Сейчас будет серьезный замес.       Дегтярев сомнамбулически поднялся. Ему все еще до конца не верилось в реальность происходящего. Хотя хмурые, напряженные лица соратников выглядели вполне настоящими. Он торопливо, будто на скорость по легендарной старшинской спичке, оделся, обстегнул себя кевларовым броником, подхватил из шкафчика винтовку - до сих пор же ей пользовался, ладной немецкой HK417. «Винторез» сейчас ни к чему - это Дегтярев откуда-то знал наверняка, точно ему на неком подсознательном уровне передалось полное понимание всех тактических раскладов. «Хеклер» был как раз: готовые магазины, шесть штук разом, скорострельность не хуже «калаша», да и патрон винтовочный, не мелкая ковырялочка. А в Зоне - через два на третий - сталкеры в броне, как танки, их из того же «калаша» разве что в упор.       - Так, а теперь подробнее, - все еще хриплым спросонья голосом выдал Дегтярев. - Что происходит?       Остальные переглянулись, а потом посмотрели на него, как на больного - с недопониманием и сочувствием.       Только у Бродяги лицо стало... горьким, лучшего слова и не подобрать. Как если его ненароком, по беспечному недомыслию, но очень жестоко обидели.       - Серый, ты разве не ощущаешь? Не воспринимаешь ничего? - спросил он.       Дегтярев попробовал прислушаться к собственным ощущениям, поймать то самое состояние, в котором ему легко открывалось пресловутое четвертое измерение, но - ничего. Сейчас он был просто кое-что знающий, кое-что умеющий, но все же человек.       Дегтярев медленно покачал головой. Пожал плечами. Виновато улыбнулся.       Бродяга хотел что-то сказать, что-то неприятное, может быть, злое.       И в этот момент по окнам ударили пули.       Снаружи, со стороны девятиэтажной общаги затрещали автоматы, резко защелкали винтовки, с металлическим призвоном ленты внушительно заговорил пулемет.       В комнату полетели осколки стекла, мелко рваная сталь, острые деревянные щепки.       Все попадали на пол за какую-то долю секунды до первого выстрела, а вот Дегтярев даже не успел толком сообразить, что к чему. Стоял посреди мешанины всякой летающей херни и, пожалуй, впервые за долгие годы попросту не мог заставить себя шевельнуться.       Все вокруг казалось нереальным, медленным, каким-то зыбким, словно весь мир окунули в вязкий кисель. Ощущение это длилось недолго, всего несколько мгновений, но для Дегтярева они растянулись невообразимо.       - Сука, бля! - вскрикнул, наконец, майор, пробивая криком это гадостное состояние. Дилетантский, но действенный метод - он таки сумел заставить себя нырнуть под окно. Пристроился рядом со свернувшимся калачиком Вано. Тот жался, жмурился, когда пуля ударяла в стену над его головой, осыпая кирпичной крошкой, но напуганным не выглядел. Наоборот, улыбался, хотя и смотрелась эта улыбка несколько натянутой.       Кондратий и Бродяга отползали в коридор, прячась под кроватями. За окном была темень, и враги наверняка пользовались ночными прицелами, так что их снайперская привычка прятаться в густую тень сейчас выглядела неразумно.       - Дурак ты, Серый! - прошипел Бродяга резко, будто вода на раскаленной сковороде. - Отсюда выбираться нужно, мы здесь, как крысы в клетке.       «Мы прикроем остальных. Ты - за нами», - четко, чеканно возникло вдруг в голове. Точно эсэмэска от Бродяги, в дополнение к сказанному.       Так ты у нас теперь за командира! Дегтярева на мгновение кольнуло этакой офицерской ревностью к собственному статусу, но - всего на миг. На самом-то деле Бродяга прав: если остаться в комнате, следующим сюрпризом может быть термобарическая граната из «шмеля» или РПГ - у свободовцев, которые теперь монолитовцы, такое добро вполне имеется.       «Думай потише!» - просигналил ему в голову Бродяга. - «Не считаешь же ты, что мы тут одни с тобой умеем в телепатию!»       На какое-то время обстрел прекратился. Вернее, враг перенес огонь на массивные, укрепленные двери на первом этаже. Там, судя по звукам, заработал через бойницу пулемет. Этим моментом воспользовались Бродяга с Кондратием, следом за ними, перескакивая койки, словно на полосе препятствий, выскочил и Дегтярев.       Оказавшись в коридоре, Кондратий, не долго думая, выхватил пистолет и четырьмя быстрыми выстрелами расколошматил обе «дежурные» лампочки. Стало темно, но это и к лучшему: ночным прицелам помешает «засветка» от керосинки, каким-то чудом уцелевшей в бешеном огневом налете. За этим световым и тепловым, если уж на то пошло, пятном можно целый взвод попрятать.       - Как у тебя с ночным зрением, Кондратий? В темноте нормально видишь? - спросил Дегтярев шепотом.       Тот не ответил. Вернее, ответил, но по-своему так. Прислонившись спиной к стене напротив двери, он вскинул винтовку, щелкнул чем-то на прицеле - не иначе, включил подсветку сетки - и, поглядев в окуляр секунд пять, не больше, выстрелил. Звук получился сочный, гулкий, резкий.       Кондратий оттолкнулся от стены, скользнул к двери, скрылся слева от проема.       - Минус один пулемет, - невозмутимо, обыденно произнес он и выщелкнул затвором стреляную гильзу, тут же ловко поймав ее в ладонь.       - В смысле, пулеметчик? - переспросил Дегтярев.       - В смысле, пулемет. Разбил ствольную коробку.       - Что-то не лучший показатель...       - Пулеметчика можно заменить, товарищ майор, а вот пулеметов - не вагон. Этот уже не отремонтируешь.       - Ловко! - удивился Дегтярев и снова с мимолетной досадой почувствовал себя не у дел.       В коридор, словно горох, высыпались остальные. Вано приложился к стене головой, на него навалился с разбегу сержант Романов, их обоих прихватил Бродяга и утянул подальше от проема. Дядька Яр, как-то принципиально нетрезвый, неожиданно ловко юркнул за стенку, а за его спиной снова защелкали по кирпичам пули.       - Теперь линяем. Восточный выход, там слева бетонные кольца свалены. Прорываемся туда, занимаем оборону, - сказал Дегтярев, как бы беря командование на себя. Он не был тщеславен, не стремился к власти, но для него было как-то уютнее самому принимать решения, а не зависеть от чужой воли.       Спорить с ним никто не стал.       Они ринулись по лестнице вниз. В фойе было шумно, суетно. Двое десантников у самой двери стреляли из пулемета. Остальные спешно подтаскивали столы, койки, какой-то хлам, ящики, бочки - сооружали метрах в четырех от входа баррикаду. Значит, тоже опасаются гранатометов и не особо рассчитывают на крепость дверей.       Странным было то, что обстрел вели лишь с одной стороны - с запада. Будто десантников целенаправленно выдавливали на восток. Вот только зачем? Хитрая ловушка? Или просто не хватает людей, чтобы организовать атаку с обеих направлений?       Что-то здесь определенно не складывалось, но что - Дегтярев никак не мог понять. Вроде был и офицер, и разведчик, и опытный сталкер - да еще и шаман, по мнению некоторых - а соображалка совсем не фурычит. Зато остальные - бодрячком, сосредоточенные, действуют грамотно. Аж завидки берут!       «Тебя банально и прицельно глушат, Серый» - произнес в голове Бродяга. Сам он, конечно, при этом даже не смотрел в его сторону: приладился со своей кургузой снайперкой у мелкой пробоины - десантники выбили изнутри ломом небольшой, в пару кирпичей, кусок кладки, чтобы можно было помочь пулемету огнем - и стрелял коротко, сосредоточенно, наверняка. И как ему только удавалось совмещать и боевую работу, и телепатию? Дегтярев подозревал, что не с ним одним Бродяга общается по «мозговому радио»...       Майор рванулся увлечь за собой еще и десантников в прорыв - к восточной двери. А там - как Боженька наколдовал! - Бог Караульной Службы. Чепроненко? Чепурненко? Явно, что «Че» - намеком таким. Дегтярев уже приучился понимать: в Зоне ничего не бывает «просто так» - и одновременно происходит масса событий именно, что без причин.       Вот бы Герман оказался рядом, а? Он бы растолковал. Пусть неправильно, зато понятно...       Вано, Кондратий, а за ними - прикрывая отход - Романов ринулись к «задним» дверям. Это если передними полагать те, что выходят в сторону высотной общаги, книжного магазина и остальной Припяти. Получалось у них ловко, слаженно, прям в учебники вставляй. Бродяга же продолжал методично долбить через дыру в стене, хотя какой с этого толк... вряд ли он действовал по старинному снайперскому принципу, иначе монолитовцы бы давно уже кончились.       При этом Бродяга совершенно не обращал внимания на то, что происходит с Дегтяревым! Еще одна мелкая обида? Или что? Он же не был таким мелочным… таким... таким...       Да туповатым, блин, чего уж моржа за пенис тягать! Совершенно каким-то умственно отсталым. Все у него, как проснулся, не на лад, все не к месту, не ко времени, да еще в такой заварухе. И что-то в голове настолько не ладится, что и характер стал внезапно говнистым.       Бог Караульной Службы оправдывал свой высокий статус и ни в какую не хотел выпускать сталкеров, даже автоматом грозился. Его поставили охранять дверь, вот он и охранял, как сам это понимал. Лицо у него при этом было бледное, перекошенное, глаза бешеные, стеклянные. Заклинило бойца, в общем. Последняя и самая простая команда зафиксировалась в его голове, и теперь ее оттуда кислотой не вытравить. Разве что вместе с мозгами.       Но это Дегтярев так думал...       Бродяга перестал суетно растрачивать патроны в стенную дырку - работа не для снайпера, для слепого новобранца с трясущимися руками - отвалился в сторону от импровизированной бойницы и откатился за крепкий кирпичный угол, уже слегка пощербленный пулями.       И тут на Дегтярева навалилась темнота, словно вдруг разом погасли все лампочки. Но и вспышек выстрелов не стало видно, и звуки приглохли, будто уши ватой заложило. Майор едва слышал, как рядом застонал Вано, как сквозь зубы матерится Дядька Яр...       В голове же совсем застыла всякая мыслительная деятельность. Даже слов не осталось, которые можно было бы принять за внутренний диалог. Лишь гложущая тоска и апатия - хоть ложись и помирай. Он, кажется, и лег, только не мог сообразить, что с его телом творится. Ничего не чувствовал - завис в гудящей дальними голосами пустоте и невесомости.       Через какое-то время Дегтярев очухался, обнаружив себя уже снаружи, под ночным небом. Удивительно, но вытащил его через открытые теперь двери Бог Караульной Службы. Лицо у него, и без того не шибко умное, сейчас выглядело совсем уж дебильно и нелепо и напоминало круглую бледную луну. Пустые, бессмысленные глаза таращились на майора, но будто не видели. Прямо как зомби.       - Да ты и есть зомби! - догадался Дегтярев.       - Все вопросы потом, - сказал Бродяга, ухватив майора за ремень на комбезе. - Серый, просто не паникуй, так нужно.       И - потащил куда-то в темноту.       Дегтярев заметил: чем дальше от солдата оттаскивал его Бродяга, тем больше разума появлялось во взгляде этого горе-десантника. Наконец, он рванул обратно к дверям, захлопнул их за собой гулко и металлически лязгло - и выставил наружу, через узкую щель, ствол автомата: снова на посту, весь в своей боевой задаче.       Стрельба продолжалась, хотя выстрелы уже не так били по ушам, как там, внутри прачечной. Это немного утешало: после внезапного то ли приступа, то ли обморока всякий звук втыкался в голову острой иглой.       Бродяга пристроил его за бетонным кольцом, привалив спиной к покатой стенке. Внутри уже устроился с винтовкой Дядька Яр. Рядом что-то тихо бормотал в бороду Вано: ему, верно, было не намного лучше, но сюда он все-таки добрался на своих двоих, а Дегтярева приволокли, словно мешок с картошкой. Даже стыдно как-то...       Хорошо, хоть винтовка не потерялась: висит себе на ремне поперек груди.       - Твои, Бродяга, фокусы? - спросил он.       - Вот не до разборок сейчас, - отмахнулся тот.       Бой шел своим чередом, а Дегтярев все никак не мог предпринять хоть что-то осмысленное. Даже винтовку держать толком не получалось: пальцы не слушались.       Тем временем Дядька Яр прицельно и вдумчиво «обрабатывал» левый фланг монолитовцев - тех, что заходили со стороны медсанчасти. Дегтярев, сидя за бетонной бочкой, подробностей не видел, но вполне мог представить, что там происходит, по отдельным репликам Вано.       - Вах, молодец какой! - похваливал тот. - Настоящий снайпер! Один выстрел - один труп ведь, а! Глаз радуется!       - Заткнись и не преувеличивай, - не отрываясь от прицела, тихо проворчал Дядька Яр. - Я смущаюсь и начинаю мазать.       Кондратий шустро, по-тараканьи переполз за кучу щебня, откуда открывался какой-никакой вид на девятиэтажку. Приладился, прицелился - и тоже стал гвоздить на вспышки выстрелов.       Монолитовцам пришлось поумерить пыл: по ним теперь работали два снайпера, и на позицию - дальше от Кондратия, чтобы простреливать весь фасад общежития - выходил третий, Бродяга.       Воспользовавшись моментом, десантники организовали вылазку-контратаку. Неаккуратно, суматошно, совсем не так, как действуют сталкеры. Эта стандартная армейская замашка: в дверной проем или в окно гранату, взрыв, потом ворваться...       Если бы Дегтярев мог пойти сейчас с ними, если бы только... Все было бы по-другому. Он попытался подняться, но не сумел. Острые иглы боли снова впились в голову, пригвоздили к земле, как жука, и он вцепился в винтовку, словно она вдруг стала для него осью мира.       А там, в полутора сотнях метров от него, наивно, глупо и самоубийственно действовали десантники. Люди, приютившие его. Пусть по приказу, пусть - из-за выдающихся «корочек», но все-таки ставшие его соратниками, подчиненными и подопечными.       Дегтярев тискал винтовку, будто пытался вывернуть ее, как мокрую тряпку - все от бессилия...       ...под конец, когда монолитовцы и сами уже отступали куда-то на север, к майору подошел Кондратий. Присел на колени прямо напротив и сказал:       - Там дом изнутри осел, плита на плиту. Семеро вояк в минус. Идиоты, правда?       - Где Бродяга?       - Здесь, рядом. Его тоже плющит. Хреново вам обоим пришлось, - и Дегтярев увидел во взгляде Кондратия настоящее, затаенное понимание, как у человека, посвященного в некую тайну.       - Отбились?       - Худо-бедно, - бывший свободовец пожал плечами. - Отступают. На холку им присаживаться не стали: вдруг заманивают?       - Мудро, - согласился Дегтярев, и внезапно, сам того не желая, завалился на бок. Мир перед глазами перекосился градусов на девяносто, кто-то стал дергать и тянуть его за руку, а ему было так лениво… он не чувствовал своего тела, зато ночь вдруг показалась светлой и прозрачной, будто солнечный день.       Он банально отваливался в обморок. Ему стоило больших трудов оставаться по эту сторону реальности.       В поле зрения плавно втиснулся Бродяга. В глазах - тревога и... вина, что ли?       - Все, Серый, злодеи ушли. Десантников вытаскиваем. Живы они, не дергайся. У Кондратия просто язык без костей. Привалило их немного, но живы все. Мы их уберегли.       - Мы? - шевельнул немыми, бескровными губами Дегтярев.       - Ну да, мы, - виновато улыбнулся Бродяга. - Ты пока лежи, ни о чем не беспокойся.       - Кто это «мы»?       - По большому счету, ты да я. Ну, и остальные немного.       Дегтярев попробовал встать, и на этот раз у него получилось, хотя земля под ногами раскачивалась, словно корабельная палуба в шторм. Бродяга хотел было поддержать его, подставив плечо, но он отмахнулся: сам, мол, справлюсь.       Монолитовцы и впрямь ушли. Так же внезапно и стремительно, как появились. Оставили после себя лишь растревоженный, точно пчелиный улей, форт десантников, а сами испарились, будто и не было их вовсе.       Дегтярева же уложили на койку, и не просто так - аж под капельницу с глюкозой и какими-то витаминами.       А потом появился Ковальский.       - Майор, что это было? - спросил он с ходу.       Бродяга, Кондратий и остальные сидели поодаль, но полковник их будто не замечал.       - Так что все-таки было? - повторил он требовательно и строго.       - Мне-то откуда знать? - Дегтярев слабо шевельнул плечами. - Не я же эту ночную вылазку монолитовцев затеял.       - А с вами что, товарищ майор? - Ковальский перешел на «вы». Хреновый признак. Похоже, командир десантников был зол не на шутку, но устроить Дегтяреву выволочку не позволяла навязанная субординация: несмотря на звание, тот был здесь главным.       Майор снова пожал плечами.       - Это была разведка боем, - подсказал Бродяга. - Жест отчаяния.       - А от вас вообще никакого проку! - рявкнул на него полковник. - Вы своей штатской компашкой сели нам на шею, и горя не знаете. А нам - расхлебывай, что вы тут накрутили со своими эзотерическими... - он пошевелил пальцами в воздухе, будто пытался поймать нужное слово, - кунштюками. Не могли сперва со мной посоветоваться?       - Поверьте, полковник, не могли, - серьезно ответил Бродяга. - Мне, вот, даже Сергею, - он кивнул на Дегтярева, - придется многое объяснять. А Вано, к примеру, вообще вряд ли что-нибудь поймет.       - Э-э, приятель, что говоришь такое? - оскорбился Вано.       - Да, Бродяга, это ты неаккуратно, - вступился Кондратий. - Вано только выглядит простачком.       - Ладно, уговорили, - смутился тот. - Тогда объясню всем сразу. Начнем с наводящего вопроса: товарищ полковник, свяжитесь с дальними постами, уточните потери. Сколько ваших погибло?       - Это я и без твоих подсказок сделал, - ответил Ковальский и усмехнулся едко: - Хорош бы я был командир, если б службу не контролировал. Поучи-ка бабушку носки вязать...       - Так сколько? - спросил Бродяга.       - Ни одного, - признал полковник.       - И никого не замечали? Пропустили целый взвод?       - Ну, пропустили, - Ковальский скривился, словно у него зуб разболелся.       - А я могу сказать, как это получилось. Дело в том, что монолитовцы прошли едва не парадной «коробочкой» и строевым шагом. Но никто из ваших их в принципе не видел. И не мог увидеть. Вот если бы вместо людей стояли камеры с датчиками движения - получилось бы: электронике мозги не заморочишь.       - Опять это ваше колдунство в духе контролеров?       Дегтярев снова пожал плечами. Ковальский, хоть и умный мужик, а все же по-армейски твердолобый, зашоренный. Он разговаривал и с Германом, и с Шульгой, и с обычными сталкерами - с тем же Гариком, но до сих пор не верил, что в Зоне не место обычным человеческим представлениям. Здесь все бывает. Абсолютно все, даже то, чего в принципе быть не может.       А Бродяга тем временем пустился в пространные объяснения.       - ...Я телепатически связан с Виком. Его вы, товарищ полковник, знаете. Это наш агент в «Монолите». Но вы и насчет этого в курсе... - тут он глянул на Дегтярева. Майор покачал головой: не в курсе, мол.       - А вот об этом вообще ни сном, ни духом, товарищ Бродяга, - мрачно произнес Ковальский.       - Тогда мотайте на ус, - как ни в чем не бывало, хмыкнул тот. - У нас есть свой Штирлиц, и ему нужно прикрытие.       - То есть, весь этот бардак - прикрытие для Вика? - догадался полковник. Вовремя: Дегтярев хотел спросить то же самое, но не так цензурно.       Бродяга устало вздохнул, отвел взгляд в сторону: разговор явно начинал его напрягать.       - Локи послал Вика на штурм, - терпеливо пояснил он. - Проверка лояльности, скажем так. Пришлось подыгрывать, изображать шумное и бурное шевеление. Только он все равно на грани засыпки: ему придется объясняться, почему количество монолитовцев существенно уменьшилось. Мы-то по ним вполне всерьез стреляли, а Вик своим бойцам глаза отводил.       - Это как? - спросил Дегтярев. - Не замечал за ним мозголомных навыков.       - Да все так же. Тульпы. Монолитовцы по ним палили. С десяток, пожалуй, расстреляли.       - То есть, противник сейчас дезинформирован о наших потерях, так? - задумчиво проговорил полковник. - По их мнению, нас, дай бог, половина осталась. Правильно я мыслю?       Бродяга развел руками: откуда ж мне, мол, знать?       - Ну, будем считать, что все сложилось к лучшему, - Ковальский заметно оттаял, даже улыбнулся. - Ладно, и от шпаков бывает толк. Иногда. Если очень повезет.       - Шпаки - наше будущее, товарищ полковник, - сказал Дегтярев с напускной строгостью.       - То есть?       - То есть, рано или поздно случится дембель. И кто мы с тобой потом будем?       - Если доживем, конечно. С твоей шпаной, майор, это проблематично, - Ковальский ворчал, но выглядел при этом весьма довольным. Дегтярев мог его понять: полковник-то думал, что у него если и не беда, то уж точно крупная неприятность, а оказалось, что положительный баланс итогом.       А потом явились откопанные из-под завалов, восторженные и запыленные гранатометатели, чтоб их! Отрапортовались громко и беспощадно Ковальскому, так что Дегтярев от боли невольно жмурился.       - Вот вам, товарищ полковник, наглядный пример, - сказал он, когда свежеспасенные отправились валяться на койках. - Бравые бойцы, исполнительные. А толку с них? Хорошо еще, все здание не осыпалось. Вы, кстати, поотнимайте-ка у них взрывчатку...       - Это приказ? - насупился полковник.       - Это совет, - поморщился майор. - Не хочу я вам приказывать... Да тебе, раз уж на то пошло! Много ль ты меня старше?       Ковальский хмыкнул, стараясь скрыть смущение.       - Но действительно, поотнимай у своих все взрывчатое, - слабо проговорил Дегтярев: ему все еще было хреново - даже не сесть, не то, что на ноги подняться. - Вплоть до сигнальных ракет. А уж выстрелы к подствольникам - в обязательном порядке. Иначе через неделю вместо города здесь хламный пустырь будет. Твои рэмбо, кажется, вообще не задумываются, что жилой фонд тут опасно ветхий.       - Еще требования?       - Да нет. Никаких, кроме очевидного. Больше доверия шпакам, полковник. Больше доверия…       Ковальский усмехнулся, но в этот раз получилось как-то невесело. Он словно предвидел массу гадких, сложноустранимых проблем, с которыми разбираться ему самому, без участия сталкеров.       А сталкеры стояли вокруг, вдоль обшарпанных стен, и смотрели на него снисходительно и сочувственно. Даже простак Вано.       - Нам придется работать без оглядки на вас, - веско сказал Бродяга за всех. - Ваша задача - в живых остаться. Сможете помочь - отлично. Нет - так никаких обид. Поработаем и без армии.       - Работайте! - неожиданно обрадовался Ковальский. - Того только и хочется!       - Грубовато, полковник, - заметил Дегтярев.       - А ставить нас перед свершившимся фактом, когда вы свои операции затеваете, не грубовато ли, товарищ майор?       - Пей бром, полковник, - устало выдохнул Дегтярев. - Или что там у вас в запасе из успокоительного?       Ковальский лишь отмахнулся и вышел.       - Вот и хорошо, - проворчал Бродяга, проводив его взглядом. - Зануда. Утомил за пять минут.       - А ты пойми его попробуй, - неожиданно заступился за полковника Вано. - Он же не просто так нудит. Знает мало, а под ответственностью - людей гурт. Страшно ему, вот и...       Бродяга смутился, пробурчал что-то и размашисто плюхнулся на койку. Понимать Ковальского он, похоже, не горел желанием.       Утро принесло новые проблемы.       Майор поспал всего ничего - часа, может, два. До него уже дошло, что случилось ночью: Бродяга, образно говоря, вампирил на нем, словно сам на некоторое время стал Монолитом. Правда, сам он называл это «пассивным сотрудничеством». Может, таковым это и было бы, спроси он у Дегтярева разрешения, ну или хотя бы предупреди. А так…       - Образно говоря, ты меня круто изнасиловал прямиком в мозг.       - Если бы не это, нас бы всех сейчас в мозг насиловали. И не только в мозг. Ты же помнишь о милых привычках монолитовцев? - Бродяга, верно, понимал, что несколько «перегнул палку», но признавать себя виноватым не спешил.       Да и черт с ним. В общем-то, он был по-своему прав, да и сам Дегтярев за свою жизнь много кого из друзей, коллег, а то и просто случайных людей использовал втемную, подвергал опасности, даже не ставя в известность.       Однако осадочек-то остался…       - У нас проблемы посерьезнее твоих душевных травм, Серый, - строго сказал Бродяга. - Вся эта ночная возня была, похоже, не просто так затеяна. И не как разведка боем.       - Отвлекающий маневр, - догадался Дегтярев. - Не слишком оригинально. Но, кажется, действенно. Интересно только, кого и от чего отвлекали? Прокрались-то незаметно, да и Вик, как я понимаю, ни о чем таком не сообщал.       - Он и сам не знал. Его втемную использовали.       Опять это определение. Хотя стоит ли удивляться? Бродяга-то заматерел в качестве телепата, наверно уже и отдельные слова из общего мыслительного фона выхватывает, сам того не желая. Этакий невольно подслушанный разговор.       - Значит, теперь знает, раз уж ты в курсе. Это же он тебе сказал об отвлекающем маневре?       - Да, и я догадываюсь, к чему ты клонишь. Не «дезу» ли нам через него впаривают, так?       - А что тут такого? Обычная для таких, как я, паранойя. Профессиональное заболевание и служебная необходимость.       Бродяга внимательно посмотрел на Дегтярева. Долго так смотрел, словно впервые увидел, и теперь хочет досконально изучить и запомнить.       Такой он майору… не то, чтобы не нравился - настораживал. Казался совершенно чужим. Что-то, видимо, здорово сместилось у него в голове, пока он валялся в коме. Или, может, не сместилось, а наоборот - встало на свое привычное место: теперь Бродяга вполне мог проканать за монолитовца высокого ранга, вроде того же Проповедника. Когда-то он таким и был. Не зря же числился в Старших Братьях и считался одним из лучших.       Еще и эта его телепатия…       - Нет, никакой «дезы», - наконец, сказал Бродяга. - Все сложнее и опаснее. Локи, похоже, догадывается, что я… ну, кое-что умею, - тут он пошевелил пальцами в воздухе, обозначая свои экстрасенсорные таланты. - И он точно знает, что я жив. Отвлекали конкретно меня.       - И от чего отвлекали?       - Мои бойцы пришли в город. Морж и остальные в Припяти. Локи очень не хотел, чтобы я связался с ними этой ночью. А сейчас… - Бродяга вдруг замялся и на какое-то время утратил так раздражавшую Дегтярева строгую самоуверенность. Словно из-под маски сурового «решалы» проступил тот, кого майор знал до всей этой катавасии с Проповедником.       - А сейчас ты боишься, что Локи под шумок решил эту проблему, - догадался Дегтярев. - И все они уже пару-тройку часов как покойники.       Майор не был телепатом, но соображал быстро. Плюс большого опыта работы с людьми. Но Бродягу его догадливость удивила.       - Ты тоже… - начал он.       - Нет, не «тоже», - прервал его Дегтярев. - Просто не дурак. Значит, хочешь, пока не поздно, рвануть к Моржу на подмогу?       - Иногда ты даже слишком хорошо соображаешь, - Бродяга удивленно покачал головой.       Дегтярев вздохнул, поднялся на ноги. Его тут же качнуло в сторону, в ушах противно зазвенело, а перед глазами поплыли разноцветные пятна. Но майор все же нашел в себе силы натянуть комбез и взять с соседней койки свою винтовку.       - Пойдем тогда, чего уж ждать-то, - проворчал он. - Только без десантников. Ковальский сейчас дохлой мыши нам не выделит, а наезжать и давить субординацией я не стану.       В путь двинулись торопливо, но без суеты. Особо не совещались, никого не уговаривали: раз нужно идти спасать Моржа, значит, так тому и быть. Разве что Дядька Яр поартачился немного, но больше для виду. Его свободовская натура восставала против любой попытки им командовать.       Даже если сам он этого негласного руководства не замечал, а лишь догадывался, что неспроста все вдруг стали так легки на подъем и рвутся в новый бой, когда еще от старого пороховая гарь не выветрилась.       Дегтярев же не догадывался, а знал наверняка: Бродяга снова шаманит. Взял всех разом за мозги и повел, словно заправский контролер.       Из них пятерых - это если не считать самого Бродягу - только он и Дядька Яр не лучились боевым задором. Вано с Кондратием вполголоса балагурили о чем-то, посмеивались. Сержант Романов в героическом порыве встал первым в цепочке: я, мол, разведчик, мне по профилю положено в снорочью нору первому башку совать.       Дегтярев усмехнулся: в их разношерстной компании разве что Вано не разведчик. Остальные - вполне себе. Но пусть человек тешится, если ему так хочется в героя поиграть.       Майор с Дядькой Яром шагали в хвосте. Бродяга же - ну совсем по-контролерьему! - шел в середине, прикрытый спереди теми, кого ему не жалко, а сзади - теми, кого он не опасался.       - Твой дружбан точно знает, что делает? - спросил Яр, кивнув в сторону Бродяги.       - В прошлый раз именно он Проповедника... - Дегтярев замялся, подбирая правильный термин, - освободил от мерзостей земного бытия. Да, пожалуй, так вернее будет...       - И что это значит?       - Это значит, что если кто-то что и разумеет во всем происходящем, то это Бродяга. Так что да, он знает, что делает.       - А я думал, ты у нас - директор цирка, - язвительно заметил Дядька Яр.       Их маленький отряд шествовал дворами, по какой-то весьма четко направленной прямой, словно по пеленгу. Подходили уже к тому самому детскому саду, в котором - когда-то невообразимо давно, в прошлой жизни - они с Бродягой сражались с разбушевавшимися полтергейстами. Памятное место… В груди сжалось что-то, стало вдруг так тоскливо: здесь и сейчас Дегтярев уверился, что того, прежнего Бродягу уже не вернуть. С каждым днем, с каждым часом он становился все непостижимее, все сильнее, но при этом... по-другому и не скажешь: терял душу. Превращался в машину. Сейчас их цели совпадали, то что случится потом, когда - и если - они одолеют Монолит?       - Я был директор этого цирка, - вздохнул майор. - И неплохо справлялся еще пару дней назад. А теперь он у нас...       Дегтярев осекся. Зря он сейчас все это говорит. Не хватало двоевластия в группе, пусть даже состоящей из боевых товарищей, делающих дело не по приказу, а по велению сердца, ну или совести.       - Он теперь командир, да? Ты это хотел сказать?       - Вовсе нет, - отрезал майор. - Просто Бродяга лучше знает ситуацию, и потому ведет. Когда группа сталкеров нанимает проводника на незнакомый маршрут, кого все слушаются? Проводника, верно? А лидер группы что? Перестает за своих людей отвечать? Или не он за всех решения принимает?       - Аналогия ясна, начальник, - кивнул Яр и надолго замолчал. По всему было видно, что отповедь Дегтярева его не убедила. Должно быть, из чувства противоречия. Принцип у Дядьки Яра такой: мнение хоть и неправильное, но свое.       Интересно, как он с подобным нравом прижился в клане, пусть даже в самом раздолбайском?       Бродяга все так же молча вышагивал, держа винтовку перед собой, стволом в землю. Он казался спокойным и даже расслабленным, но Дегтярев прямо-таки каждым нервом ощущал его негодование: Бродяга прекрасно все слышал, и не только, что было сказано вслух, но и о чем промолчали.       - Кондратий, Вано, давайте-ка назад, с тыла прикроете, - не приказал даже, а вроде как предложил он и тут же пояснил: - Здесь может быть опасно, нужны дальность и плотность огня, а у вас, мужики, дробовик и магазинная винтовка.       «Это он мне и Яру баки забивает, - догадался Дегтярев. - Хочет, чтобы мы на виду были. Из доверия, значит, вышли».       Кондратий с Вано без лишних вопросов перешли в хвост колонны. Майор обратил внимание: лица восторженные и глупые, глаза стеклянные, словно после литра водки в одно жало. Такие себе полузомби.       Сам Бродяга встал Дегтяреву за спину. Что ж, пусть так...       - Что за опасность? - спросил майор, не оглядываясь.       - Монолитовцы, из старой гвардии, - пояснил тот. - Где-то на средних этажах. Четвертый, может, пятый. Пулеметное гнездо. Семеро бойцов - и у всех очень неладно с головой.       - Я ничего не замечаю, - доложился идущий впереди Романов. - Хотя не первый год в разведке.       - Просто поверь на слово, - сказал Бродяга. - Они за углом вон той девятиэтажки, через улицу.       Вопросов ни у кого не возникло, но Яр многозначительно глянул на Дегтярева: мол, что это за шаманство такое, и какого хрена никого, кроме нас, оно не напрягает?       Майор лишь плечами пожал. Если бы он знал, откуда что берется в голове Бродяги. Вернее, догадывался - ему вполне хватало опыта общения с тем же Виком. Телепаты при всем их разнообразии в Зоне, по сути одинаковы, и одинаково восприимчивы к мыслям разумных существ. Наверняка и Бродяга уловил шебуршение извилин во взболтанных мозгах монолитовцев. Вот только объяснять это в подробностях тому же Дядьке Яру, при его-то стремлении к независимости, не стоило.       - Обойти их никак, этих шизанутых пулеметчиков? - спросил Яр у Бродяги. - А то, получается, ломимся через запертую калитку, хотя забора вокруг не видать.       - Можем попробовать, - ответил тот, остановившись. Дегтярев глянул на него и заметил нехороший жесткий блеск в глазах. - Хотя время потеряем, а его и без того в обрез.       - Да, воевать вшестером против семи укрепившихся психов с пулеметом - это здорово сэкономит время, - задумчиво произнес Дядька Яр, да так убежденно, что нелегко было распознать сарказм.       Скверно, очень скверно складывалась эта вылазка. Вот-вот придется вступить в бой с кем-то пострашнее кучки осиротевших разумом маньяков, засевших неподалеку, а в отряде - уже напряженка и недоверие. И - Бродяга, на глазах превращающийся в снаряженную мину, готовую взорваться в любой миг.       Внезапно виски Дегтярева пронзило резкой болью. Укол, а за ним - тягучее давление.       В ту же секунду Яр сник, обмяк, словно из него выдернули все кости, осел на землю, да так и остался, недвижный.       Бродяга!       Дегтярев развернулся к нему, ощущая одновременно гнев и потрясение. Головная боль мигом была забыта.       - Снова ты?! - воскликнул он.       Остальные тем временем стояли спокойно, совершенно не обращая внимания ни на лежащего на земле Дядьку Яра, ни на разгорающуюся ссору. Да вообще не замечая происходящего: не люди - манекены!       - Он жив, не беспокойся, - сказал Бродяга ровно. - Но он мешал. Все дело завалил бы.       Майор подскочил к нему, схватил за грудки, встряхнул:       - Ты что творишь?! Нельзя так! Нельзя, понимаешь?!       Мышцы вдруг скрутила электрическая судорога, и Дегтярева отбросило назад. Он едва удержался на ногах, а это было непросто: руки и ноги не слушались, он стал будто младенец, который хотя и силен, но телом своим не владеет.       - Нельзя, - неожиданно согласился Бродяга. - Но необходимо. Потом, возможно, ты меня поймешь. А сейчас - просто помоги.       - Тогда убеди меня, что ты лучше Монолита! - сквозь зубы прошипел Дегтярев. - Меня убеди, а то эти парни, похоже, во всем с тобой согласны, - и он непослушной рукой указал на остальных.       - Может, и не лучше, - пожал плечами Бродяга. - Но сейчас я прошу тебя всего лишь поверить.       - Поверить во что?       - В меня. В то, что я делаю правильное дело, пусть и не совсем правильными методами. Просто время уходит, нужно спешить, - на секунду взгляд Бродяги стал жалобным, просящим, а судорога, сковавшая Дегтярева, ушла.       - Значит, из всей нашей команды ты позволяешь свободу воли одному только мне? И тебе непременно нужно мое добровольное участие? За что такие почести?       Бродяга скривился, словно от зубной боли.       - Ты же знаешь, почему... Не думай, что что-то изменилось.       - Ты изменился, - сказал майор.       - Может, и так. Но это... - Бродяга растерялся, не находя слов, и опять-таки на секунду становясь прежним. - Все остальное не изменилось...       Дегтярев тяжко вздохнул. Еще полминуты назад он готов был жечь глаголом этого мозголома с замашками диктатора, а теперь... Словно беззащитного ребенка лупцевать, честное слово!       - Давай так: я делаю это ради Моржа и остальных. А потом, юноша, нам предстоит серьезный разговор.       Бродяга улыбнулся.       - Пороть будете, товарищ майор?       - Непременно, - кивнул Дегтярев, без тени усмешки. - Что с Яром-то делать?       - Да что с ним случится? Через пару минут очнется, вернется в прачечную. Скорее всего, завалится спать. Так лучше для всех.       - Не пойдет, - майор покачал головой.       - Почему? Все с ним будет в порядке. В этом районе даже слепых собак сейчас нет. Подумай, Серый, за кого больше волноваться стоит: за одного сомнительного типа, спокойно лежащего под кустиком, или за пятерых своих в доску проверенных мужиков, из которых вот-вот жилы повытягивают?       - И ты снова стал расчетливым циником. Тьфу, бля... - Дегтярев зло сплюнул. - Идем.       И он первым пошел вперед, не дожидаясь руководящих указаний.       За его спиной Бродяга победно улыбнулся, но он этого не видел.