МоноХром. Вольфрам

      Утро казалось Сауроновне праздничным, словно у нее случился день рождения.       Светило солнце, на примусе уютно шипел закипающий чайник, неподалеку кто-то негромко звякал посудой. Если не открывать глаза, можно было легко представить, что она на Большой Земле, в нормальном человеческом мире.       Она уже и забыла, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности.       А теперь вокруг - надежные стены. Солдаты - а где они, там порядок и закон: во всяком случае, так обычно предполагается. Но главное - рядом были друзья. Кондратий и Вано. Бродяга, Морж и вся их чудная компания «двинутых монолитовцев». Майор Дегтярев, таинственный и незримо присутствующий во всем происходящем, как Санта Клаус в дни Рождества.       И Вик...       Странное дело: стоило только вспомнить про Вика, и солнечный, праздничный день будто мутной паутиной подернулся. Не то, чтобы воспоминания были плохими. Скорее, наоборот. Но какая-то неловкость, даже стыд неприятно саднили в груди. Как досадные царапины на душе: вроде и заживут на следующий день, но пока - крайне мешают комфортно существовать.       Прошедшая ночь казалась одновременно и волнующим приключением, и чем-то позорно-неправильным. Ощущение, как после бурной пьянки, когда наутро стыдно, но за что и перед кем - непонятно.       Сауроновна откинула простыню, которой ее заботливо укрыли. Обнаружила, что, укладывая ее, едва соображающую, спать, Вано ограничился тем, что снял с нее замызганную куртку и ботинки. Такая деликатность умиляла.       - Проснулась, Бэтгерл? - насмешливо спросил Кондратий, едва слышно войдя в комнату с двумя кружками в руках. Чайник уже посвистывал и позвякивал крышкой, и Кондратий, торопливо брякнув кружки на стол, снял его с примуса.       - Почему Бэтгерл? - удивилась Сауроновна.       Кондратий в ответ только фыркнул.       - А, поняла! - обрадовалась она, припомнив свой вчерашний прыжок с балкона.       - Твой Робин сейчас грехи замаливает. Так что часа два его не будет. А потом у нас случится выходной.       - В каком смысле - выходной?       - Это заскок Дегтярева. Он решил, что за последние дни мы как-то все стоптались, а предстоят еще великие дела. Поэтому перед серьезным замесом всем положен отдых, отжор и отсып.       - Скажу банальность, но... - Сауроновна потянулась, зевнула: - звучит неплохо. И, кстати, он не мой Робин.       - Как скажешь, - Кондратий пожал плечами. - Не твой, так не твой.       Но, похоже, не поверил. Улыбка у него была хитрая и коварная. И даже чай, который он заварил, казался теперь каким-то коварным, словно в него ради шутки вместо сахара соль насыпали. Это, конечно, было всего лишь мимолетное ощущение, мнительность, и на самом деле чай был отличным.       - Ну чего ты ухмыляешься, а? - ворчливо спросила Сауроновна.       - Ничего не ухмыляюсь. Просто ты так зверски смущаешься, что это поневоле вызывает желание поиздеваться. Чисто так, из спортивного интереса.       В ответ она швырнула в него подушку и назвала сволочью.       - Никогда бы не подумал, что наша суровая дева-воительница, самая амазонистая амазонка Янова, крошившая мутантов страшным сувенирным вакидзаси, может так краснеть и терять душевное равновесие из-за простенького поцелуя.       - Вот же ж гад, а? - Сауроновна вскочила и замахнулась на Кондратия кружкой. - Сейчас как плесну - и слезет твоя вредная лыба, вместе с рожей.       При этом губы ее невольно растягивались в улыбке, а в носу щекотался едва сдерживаемый смех. Было здорово так дурачиться - как в детстве - и не думать ни о чем страшном, смертельном, кровавом. И впрямь - внеплановый день рождения.       - Эй, давай только без кипятка в морду! - Кондратий картинно отскочил и зашипел на манер киношного упыря, согнувшись и закрыв лицо рукой. - А если серьезно, сложный тебе выдастся выходной, если ты на мои подначки так ведешься. Не приведи господь тебе языками с Фомой, например, сцепиться. С Дядькой Яром тоже старайся не болтать, этот кого угодно до белого каления доведет. А с Дегтяревым вообще в одной комнате находиться опасно для психики, он тебя за минуту унизит до состояния амебы. Если захочет, конечно. Так-то он мужик добрый. И очень любит маленьких детей.       Тут Кондратий подмигнул и ловко увернулся от брошенного в него ботинка.       Они практически не выпускали из рук кружки с чаем, и был определенный азарт в их беззлобной безобидной возне. А Сауроновна с каждой минутой все больше и больше верила в иллюзию того, что Кондратий - тот самый старший брат, которым она в далеком детстве периодически грозилась и хвасталась, но которого на самом деле никогда не существовало.       Наверное, люди за этим и идут в Зону - найти хотя бы частичное исполнение своих желаний.       Сауроновна ненадолго замерла, задумавшись, и получила тугой удар подушкой, от которого вся ее прическа, и без того неопрятная, превратилась в электростатический хаос в стиле «я упала с вертолета, тормозила о графит».       - Ты чего это? - обеспокоился Кондратий. Изящно и небрежно бросил подушку на кровать, подошел ближе. - Ну извини. Не грузись, а?       А Сауроновна и рада была бы, но вдруг накатило… В конце концов, эта щенячья радость и восторг от жизни мешали четко соображать - а четкая соображалка есть главное отличие сталкера живого от сталкера мертвого. Но... ей сейчас было так хорошо - и пошла эта Зона, со всеми ее ужасами!       Кондратий подшагнул еще ближе, осторожно взял за плечи, словно она была термосом с нестабильным нитроглицерином. Он сейчас казался очень большим, даже больше Вика, и почти в два раза больше нее самой - настоящий великан.       И Сауроновна вдруг вцепилась в него, вкогтилась пальцами в китель на спине. Спрятала лицо у него на груди и, кажется, даже заплакала - украдкой от самой себя. Тихо и радостно, как люди от счастья плачут, не умещаясь в себе.       А Кондратий стоял и хлопал глазами. Сауроновна этого не видела, конечно - она вообще ничего не видела, ибо зажмурилась - но очень четко представляла эту недоуменную растерянность. И не объяснить же толком…       - Эй, может, тебе валерьяночки? - осторожно спросил Кондратий.       Сауроновна, не отрываясь, попыталась пнуть его под коленку. Промахнулась.       - Молчи, а? Мне и без того стыдно. А не скажу - взорвусь. Будешь меня со стен в кружку соскребать и винить себя до скончания дней... Кондратий... ты мой старший брат теперь. И Вано тоже. Я о таких братьях с детства мечтала, но не думала...       Кондратий замер, точно парализованный, а Сауроновна, не разжимая рук, все говорила и говорила, и даже сама уже не понимала, о чем конкретно - кажется, обо всем и сразу. Искреннее, чем на исповеди или с лучшей подругой.       - Я понял... сестренка, - наконец, прервал ее Кондратий, погладив по всклокоченным волосам. - Мы с Вано примерно так и обещали же, верно?       - Ага, - счастливая и уставшая, словно разродившаяся мышь, Сауроновна оторвалась от него, даже отвернулась, боясь заглянуть в глаза ненароком.       Кондратий помялся, потом скрипуче подавил табуретку, грузно на нее опустившись. Прошуршала по стеклу жестяная пробка, характерно забулькало из плоской коньячной бутылки.       Потом он махом заглотнул, шумно выдохнул.       - Мда-а, накрыло тебя... Взрослеешь, что ли? А знаешь, есть вариант: даже на Большой Земле могут зачесть, чисто в теории. У нас этажом ниже - целый полковник при исполнении. Он, как капитан в море, имеет право на регистрацию чего угодно. Зарегистрирует официально наше с Вано опекунство - и будешь вот прям сестренка со справкой и печатью, - и он снова хитро улыбнулся: - Да и с Виком вас распишет на раз. Мы с Вано, если что, благословим.       Ему опять пришлось уворачиваться от ботинка, и на этот раз не повезло: каблук угодил ему аккурат в здоровое плечо.       Или, может, он просто поддался?       - Итак, что мы имеем? - спросил Дегтярев, пододвинув через стол пепельницу и пачку сигарет.       Вик потянул из пачки сигаретину, покрутил ее в пальцах.       На столе метрономно тикали старые советские часы в тяжелом хрустальном корпусе: такими, наверное, хорошо лупить допрашиваемых. Впрочем, можно и череп проломить ненароком...       Жужжала муха.       - Ну? - нетерпеливо поторопил майор.       - Что - ну? - проворчал Вик, старательно глядя мимо него в окно.       - Тьфу на тебя, бес! - досадливо махнул рукой Дегтярев. - С вашим монолитовским детсадом никогда не получается поговорить по-взрослому. Все какие-то...       - Наивные? - подсказал Вик.       - Точно, наивные. А еще похожи на трех поросят - уж не знаю, почему. Только ты снова строишь мне соломенный домик, который быстро сдувается. Другой лечит, что ты - прямо таки единственный выход из положения, а теперь опять бревном прикидывается. Второй? Третий раз? Не знаю. Со счета уже сбился с этим миоклоническим козлом, который при всяком удобном случае мнит себя тигром. Как и ты, кстати... Штирлиц, бля... Штирлиц, между прочим, на радистке Кэт не засыпался - а ты засыпался и все похерил. И Бродягу похерил в кому!       - В кому?       - Поизносился парень, что тут скажешь. Кто вам всю аномальную поддержку обеспечивал? Пушкин, что ли? - Дегтярев выглядел откровенно страдающим.       - Я сейчас... - начал было Вик.       - Ну не знаю я, что с вами делать, парни! - вдруг пожаловался майор. - То вы - умы, каких в академиях не нароешь. А то - идиоты, которым рогатку доверять опасно, не то, что ствол. Вы прекрасны, разумеется, но ровно так же, как и водородная бомба со взрывателем, настроенным на стандартный шестигранный дайс. Выпадет пять-шесть - тушите свет: хаотик эвил, планетарный армагеддон и конец биологии в ее натуральном выражении.       - Серег, я тебе и впрямь сочувствую, - тихо произнес Вик. - Только что это меняет? Бродяга, конечно, перенапрягся, но через часок-другой поднимется. Ты же никак не можешь отпустить все на самотек и просто следовать за белым кроликом. А я не могу вписаться в чьи-либо планы, потому что...       Вот тут Вик вдруг споткнулся. Почему он не может вписаться в чьи-либо планы, он объяснить не мог, хотя и старался - для себя бы понять.       - Во-от! - воздел перст Дегтярев. - Никакой с вами каши по заранее согласованному рецепту! Какого хрена вы вообще творите, господа монолитовцы?       Вик задумчиво покрутил сигарету меж пальцев, потом зажег ее, затянулся, и на картинно-нуарном выдохе в ослепительно солнечной комнате сказал:       - Мы заново учимся быть людьми. Неужели вы против, товарищ майор?       - Ты провалил операцию. Подставил Бродягу - он за тебя ручался, и именно он все это затеял... - Дегтярев достал из ящика стола откровенно стоптанный носок, неделю безвылазно просидевший в ботинке. Медленно всыпал в него горсть каких-то мелких копеек - и где столько набрал? - потом еще одну, и еще.       - Оставьте, майор. Вы коммуни... в смысле, сталкер?       - Угу, - ответил Дегтярев, продолжая наполнять носок - судя по всему, карающий и назидательный.       - Это же не наш метод!       - Еще какой наш! То есть, ваш! - майор повертел в воздухе носком, и на одном из крутых виражей тот вдруг лопнул, и Вика обдало настоящим копеечным конфетти.       Дегтярев ругался. Вик, как мог, держался.       В итоге расхохотались оба.       - Ну и как с вами быть, а? Что ж вы олухи-то такие? - смеясь, причитал майор СБУ, практически всесильный в данном пространстве-времени.       - А сам-то что бы сделал? Сам-то на рожон не лез разве? Бродягу, например, откуда взял, а?! - Вик азартно ткнул в него указующим перстом.       Дегтярев лениво отмахнулся: говори, мол, дальше, я послушаю.       - Тебе и возразить-то нечего! - торжествующе подбоченился Вик.       Майор задумчиво пожевал губу.       - Возразить-то есть чего. Только смысла не вижу. К тому же, я не одного Бродягу тогда спас, а целый, блин, выводок глупоглазых монолитовцев. Это раз. Два - никому я этим жизни не попортил. Разве что себе. И уж точно не запорол боевую задачу!       - Ну а что мне оставалось делать? Оставить девочку на растерзание Монолиту? Ты вообще представляешь, что ей грозило? - Вик покачал головой. - Нет, Серый, при таких раскладах я, может, и хреновый разведчик, зато человек хороший. Наверное...       - Да, в одном ты прав, - согласился Дегтярев. - Человек ты действительно хороший. А вот насчет того, что разведчик хреновый - это еще бабушка надвое сказала. Давай-ка без дурошлепства, ближе к делу.       - Давно пора.       - Что ты успел узнать? Что происходит в клане?       - Активные приготовления. К чему - пока не ясно. Локи все-таки настоящая находка. Лучшего... как бы назвать? Аватара?..       - Я понял, о чем ты. Пусть будет аватар.       - Так вот, лучшего аватара для Монолита и не придумаешь.       - Ой ли? - скептически усмехнулся майор.       - Ну разве что ему попался бы кто-нибудь вроде тебя.       - Я ему уже попадался. Не срослось у нас как-то.       - А из тех, с кем срослось, Локи, пожалуй, самый лучший. В том плане, что он и при жизни был хитрый, беспринципный гад...       - Тебе-то откуда это знать? - удивился Дегтярев. - Ты ж при Локи на Янове не жил.       - Слухами Зона полнится, это раз. А два - это не я придумал. Так говорят его же собственные бойцы. И, кстати, без осуждения - скорее, восторженно. У них там вообще редкостное единодушие, и сильно дрючить им мозги Монолиту не приходится. Но это пока. Хотя с Локи во главе они все равно грозят превратиться во что-то пострашнее прошлого клана.       - Это тоже не ты придумал?       - Нет, это как раз мое мнение. И его стоит брать в расчет.       - Вот как? Почему?       - А много у тебя на примете монолитовцев из прежних, у кого память на месте и психика напрочь не сковырнута? Вряд ли. Так что в этом вопросе можешь считать меня экспертом.       - Разумно излагаешь, собака! - восхитился Дегтярев. - Продолжай.       - Значит, сейчас, насколько я понял, Монолит планирует собрать еще и старый состав сборной - тех, кто прячется в городе и стреляет во все, что движется. Мы таких видели, помнишь? Прикинь, какое безумное чудище получится, когда под Локи пойдут эти психи? Особенно Старшие, типа меня или Бродяги. Да мы здесь просто захлебнемся в пси-шторме! Монолиту даже автоматы не понадобятся: старая гвардия отутюжит нас в дебилов, способных разве что под себя ходить.       - Вот что странно, Вик, - медленно, словно бы нехотя проговорил Дегтярев. - Я-то думал, Локи сейчас прослаб немного. Пока тебя не было, парни Моржа не без помощи, но... - тут майор внезапно потер лоб кончиками пальцев, как от неимоверной усталости.       Поначалу Вик решил, что это очередной виток его шпионских уловок: поиграть, там, мимикой и жестами, показаться искренним... чему их там еще в разведках научают?       А потом дошло: он же и впрямь устал!       О такой возможности Вик, признаться, как-то не думал. Дегтярев был для него этаким здешним Полом Баньяном - мистически неутомимым гигантом. Только вместо тупого лесоповала, как у американского Ильи Муромца, у него - проблемы людей: большие и маленькие. И он их решает в режиме «нон-стоп», двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. И даже если что-то случится в этом сборном подразделении украинской армии, окопавшейся в прачечной, солдаты в первую очередь побегут не к полковнику Ковальскому, а к Дегтяреву.       И он же никому не отказывает! Принимает всех, как родных. А уж сирые да убогие - вообще в приоритете.       Таким же, сирым и убогим, сюда впервые пришел Вик. И его бы, скорее всего, расстреляли, если бы не майор. Ну или сидел бы он сейчас в ржавой стиральной машине, словно Гагарин в своем корабле - и не сто восемь орбитальных минут, а дни, недели, может даже месяцы, потому что другой надежной тюремной камеры, кроме старой стиральной машины, тут нет. Да и стали бы военные заморачиваться?       А вот Дегтярев заморочился, разобрался... И теперь Вик пьет чай, курит, с вояками ручкается, и с этим самым майором разговаривает практически на равных. И все это - не Викова заслуга, а именно что Дегтярева. А его-то как раз Вик здорово подвел.       - Ты не заснул, дружище? - участливо спросил майор.       - Призадумался, - ответил он, смущенно кашлянув. - Ты говорил что-то про Моржа... Да, я знаю, что суперзлодейка Гидра внезапно получила по щщам, да так, что пришлось спасаться бегством. От простых смертных ни она, ни Локи этого не ожидали. Посему в клане сейчас некоторый раздрай и кипеж. Монолит может сделать несколько неверных движений, и мне бы, по-хорошему, стоило быть там, чтобы вовремя об этих движениях сообщить.       - Вот, начинаешь понимать! - похвалил Дегтярев.       - Только самым первым его неверным движением было бы резко сплотить клан жертвоприношением.       - А жертвой намечалась та самая девочка с Янова, да? - поскучнел майор.       - Можно подумать, для тебя это новость. - фыркнул Вик.       - Предпочитаю сведения из первых уст.       - Так первые уста - это же не я, а Локи. Ему вопросы задавай. А я просто знал, к чему все идет. Видел уже такое, еще во времена Проповедника. И на этот раз не стал ждать развязки. Но, к слову, сорвав ритуал, я весьма неслабо пошатнул то, что называется моральным духом войск. Полагаю, даже свой авторитет Локи сейчас восстанавливает грубо и в лоб: пси-воздействием и показательными порками. Так что подумай, товарищ майор, не зря ли ты меня отчитываешь?       - Дело не в том, какие результаты получились, Вик, - задумчиво протянул Дегтярев. - А в том, почему ты сознательно пошел на провал операции.       - Сам же сказал: я просто человек хороший, - попытался отбрехаться Вик, и сам понял, насколько получилось наивно и неуклюже. Тем более, в разговоре с профессиональным спецслужбистом.       Дегтярев прикрыл лицо ладонью и покачал головой. Но при этом - улыбался.       Потом он вдруг посмотрел Вику прямо в глаза, и взгляд его был одновременно и сочувствующим, и веселым, и пронзительным, словно рентген. Под таким взглядом врать сложно.       Вик терпел довольно долго - минуту, две, может, больше…       - Ну понравилась она мне! - наконец, не выдержал он. - Ты это хотел услышать?       Майор пожал плечами, заулыбался еще шире и сложил руки под подбородком: мол, я внимательно слушаю.       - Обойдешься без подробностей, любитель мелодрамок! - ответил Вик запальчиво. - Знаю я, к чему ты клонишь. Если у меня к ней интерес, значит, она - моя точка уязвимости, и я не могу быть объективным. Так?       Дегтярев снова пожал плечами.       - Да черт тебя дери, майор! - Вик поневоле рассмеялся, сдаваясь на милость профессионально проницательного и все понимающего без слов собеседника. - Не уверен, что это хотя бы влюбленность, но она мне дорога. Большего не скажу, потому что сам пока не знаю.       А группа Моржа тем временем наслаждалась покоем на самопальных лавочках на площадке перед прачечной: разнагишались все по пояс и подставили бледные, покрытые шрамами и не шибко чистые торсы солнечным лучам. С ними за компанию покрывал загаром черную от шерсти грудь и Вано.       Оружие держали под рукой, наготове: вокруг хоть и знакомая до последнего столба, а все-таки Припять - излишне расслабляться не стоило.       - Гадкое ощущение, - сказал Фома, ни к кому конкретно не обращаясь. - Вроде как мы дома, а все чужое какое-то. Никакого, мать его, местечкового патриотизма и ощущения малой, сука, родины. Обидно...       - Что, скучно сидится? Ну сходи, кроссвордов себе нарой, - спустя полминуты лениво ответил Броня, шевельнув для убедительности оголенным бицепсом. - Вон там, напротив, должны быть.       Напротив возвышалась длинная пятиэтажная общага, отбрасывающая массивную тень. В ней даже окна, по большей части, уцелели, хотя скарб был бросовый: ветхая мебель да макулатура. Все это бывшие монолитовцы знали. Не помнили, а именно знали - словно это знание досталось им по умолчанию, вроде врожденных рефлексов.       - Злой ты, Броня. Вот ей-богу, злой, - пожурил его Фома. Конечно же, тоже лениво. - Неужто мы просто поболтать не можем? Или же я один ощущаю то, о чем говорю?..       - Цыц, - вмешался Морж, даже не открыв зажмуренных от солнца глаз. - Вам что, посраться чешется? А смысл?       - Скучно, - ответил Фома.       - А еще стремно и не по себе, в этом он прав, - добавил Броня.       - Развалины дома, - печально вздохнул Тихий. - Это всегда грустно.       - Напрасный разговор, друзья. Ничего, кроме зла, не получится. А нам его и так хватает. Или я не прав? - вдруг отозвался Вано. - Может, добудем чего-нибудь... - он красноречиво щелкнул себя по шее.       - Да расслабьтесь уже, парни, - Морж открыл один глаз, глянул направо, налево. И снова зажмурился навстречу солнцу. - Все же отлично сложилось. Мы добрались, куда стремились. Здесь Бродяга, наш настоящий командир. И Дегтярев, на которого нам уже впору молиться.       - При всем уважении, я бы этому майору памятник сваял. Отлил, так сказать, в самый гранит, - заявил Фома. - Ну или отсосал бы, если ему это в радость.       - Опять стебешься, шут дрянной? - отозвался Броня.       - Не, нисколько. Я практически серьезно. Ну, кроме отсоса, пожалуй. По здешним понятиям, а уж тем более, по нашим прежним, Дегтярев заполучил нас с потрохами, вытащив с того болота.       - Фома, в тебе опять бурлит негодное, - предостерег Морж. - Хорошо же сидели...       - Да подожди ты! - Фома вскочил со скамейки, заходил туда-сюда, словно в нем не умещалось что-то очень сильное и ярое. Возмущение? Злость? Трудно понять. - Я не к тому, что Бродяга - козел...       - Эй, следи за терминами! - осадил его Морж.       - Он - тот, кто есть, - продолжил Фома. - Нам ли судить, в конце концов? Даже если мы не помним, но все прекрасно знаем, что творилось в клане.       Броня демонстративно зевнул.       - Морж, можно я ему врежу, а? Кайф ломает...       Тот лишь рукой махнул: сиди, мол. А Фоме кивнул: выговаривайся.       - Нет, мужики, вы пока не понимаете, к чему я веду, но дослушайте. А потом можете даже побить, ладно?       - Вот было у меня предчувствие, что с вами не расслабишься, - горестно вздохнул Вано. - Что ж вам неймется-то, даже когда все на лад идет?       - Договаривай, Фома, - мягко предложил Тихий. - Мне лично интересно, к чему ты клонишь. Заинтриговал.       Тот откашлялся, глянул на всех тяжелым взглядом.       - Я к тому, что хоть Дегтярев и сделал для нас очень много, и хоть Бродяга до сих пор - наш Старший, а все-таки пора нам уже быть самим по себе. Серп, вон, все для себя решил. И мы вполне можем.       - Так ни Бродяга, ни Дегтярев нам не хозяева. Помнишь? Мы уходили с Янова не по приказу. Мы сами решали, куда и зачем. Я ведь каждого спросил, и все согласились, - сказал Морж степенно. - Так чего ты сейчас возбурлил?       - Да ощущение, что решали не сами, а с оглядкой: мы Дегтяреву должны, мы Бродяге нужны... Все время кому-то долги отдаем, хотя взаймы не брали.       - Так уж и не брали! - крякнул Морж. - Без тех займов мы б уже давно червей кормили. И я даже не про Дегтярева. Мы «Долгу», например, присягу давали.       - Вот и я о том! - запальчиво воскликнул Фома. - Даже «Долгу» должны. Когда уже настоящая свобода?       - Формально ты свободен, - пожал плечами Броня. - А то, что тебя так напрягает, называется совестью. И никто тебя от нее не освободит.       Фома чертыхнулся, сплюнул на пыльный асфальт.       - И откуда она взялась только, эта ваша совесть…       - Считай, ветром надуло, - усмехнулся Броня. - А вообще, не заморачивайся. Все эти твои метания от излишнего думания. Я, например, думаю только когда воевать нужно. А когда отдыхать надо - не думаю.       Фома глянул на него, пытаясь понять, не издевается ли он. Но Броня казался вполне серьезным.       - Может, все-таки порыскать на тему употребить для разрядки обстановки, а? - жалобно предложил Вано.       - Да что тебе не сидится-то, Маклауд? - лениво пожурил его Морж.       - Разговоры у вас нехорошие. Как на заседании комиссии по этике в какой-нибудь инквизиции.       - Нихрена ты загнул! - восхищенно рассмеялся Броня. - А с чего вдруг такое сравнение?       - Да вот представилось: попадаешь на подобное закрытое собрание совершенно случайно, просто мимо проходил, там все говорят непонятно, но очень серьезно, а в итоге кого-нибудь волокут на дыбу. А ты сидишь и понимаешь: поволокут именно тебя.       - Внезапно глубокая мысль, - подал голос Тихий. - Вано, тебе пить нельзя. Вообще нельзя. У тебя трезвого просыпается выдающийся интеллект и нетривиальное мышление. Грех топить такой талант.       Бывшие монолитовцы весело и добро рассмеялись, даже доселе недовольный Фома.       - Потешайтесь, потешайтесь, - сконфуженно проворчал Вано. - В конце концов, лучше уж я у вас за клоуна буду, чем вы продолжите нагнетать тут всякое.       Броня вдруг положил ему на плечо тяжелую руку.       - Отличный ты мужик, Вано, - сказал он добродушно. - Даже сам не представляешь, насколько.       Вано, неожиданно смущенный и растроганный, долго думал, что ответить. Наконец, ляпнул невпопад:       - Может, хотя бы в футбол?       - Нет уж, друг. Выходной не для этого, - отрезал Морж. - Мало мы за эти дни набегались, напрыгались? Отдых - это отдых. Есть, пить, спать.       - Справедливости ради, Вано как раз и предлагал выпить, - заметил Фома. - Нет, народ, я не агитирую, просто напоминаю.       - Да и от пси-воздействий сталкеры традиционно градусами лечатся, а нам вчера всем по мозгам досталось, - подхватил Вано.       - Ну, сталкеры вообще от всего подряд водкой лечатся. Традиционно, блин, - проворчал Тихий. - А если лечиться не от чего, проводят профилактику. Лучше бы витаминки пили. Или кефир там...       - Или феназепам, чего уж, - фыркнул Фома. - Нам бы всем не помешало. Но за неимением, так сказать... Ай, вы как хотите, а я тяпну по маленькой. Жаль, конечно, пива нет холодного: сейчас бы самое оно, по такой погоде. Тащи, Вано, пока я не передумал.       Морж насупился и открыл было рот.       - Ладно тебе, командир, не хмурь авторитет, - поморщился Фома. - Давай хоть сегодня обойдемся без приказного тона, а?       Морж цыкнул, покачал головой и махнул рукой: делай, как знаешь.       - И то верно, Вано. Тащи-ка, - всунулся и Броня. - А есть у тебя в загашнике что-нибудь поинтереснее водки? Наверняка же есть.       Морж вопросительно глянул на Тихого, но тот лишь пожал плечами.       - Зато свобода, чего уж там, - вздохнул он. - Все, как ты хотел, друг Фома.       Сауроновна вышла из комнаты, чтобы поискать что-то вроде душа или хотя бы лохани с водой. После всех приключений прошедшей ночи вымыться казалось ей жизненно необходимым.       И тут же нос к носу столкнулась с Виком.       Он вышагнул в коридор из-за массивной, крепкой двери, с первого взгляда внушающей уважение и некоторый пиетет. Раньше, должно быть, это был кабинет директора. Или, может, представителя КГБ - их кабинеты, столы и сейфы в Зоне повсюду, даже на банальных водокачках.       Грозную дверь он за собой тут же аккуратно прикрыл.       А Сауроновна так и застыла, как жидким азотом облитая. И даже ощущения были похожи: не понять, то ли в жар бросило, то ли в холод. Леденящее пекло. Обжигающий мороз.       При первой встрече Вик ее пугал. Тогда он казался жестоким чудовищем, одновременно и властным, и безумным.       Вчера, когда они сбежали от монолитовцев, он вызывал уважение и восхищение. Этакий рыцарь без страха и упрека, правда, и без коня тоже.       А сейчас он выглядел растерянным, каким-то на удивление неловким, словно мальчишка, получивший нагоняй. Сауроновну заметил не сразу. А заметив, растерялся еще больше.       Впрочем, она и сама ощущала себя бестолковой куклой: негнущиеся, деревянные руки-ноги, обернутые ватными мышцами и увенчанные поролоновой головой, в которой вместо нормальных мыслей - суетливые муравьи.       - Доброе утро, Сау.       Сауроновна невольно улыбнулась. Ей нравилось, как он ее называл. А сейчас это почему-то прозвучало особенно тепло и уместно.       - И тебе доброго утра, - ответила она тихо.       Вроде бы, обменялись обычными приветствиями, но Сауроновне очень не хотелось, чтобы это услышал кто-то еще. А меж тем, в комнате затих Кондратий - наверняка прислушивается, паршивец эдакий! Да и грозная директорская дверь, казалось, превратилась в одно огромное ухо.       Было как-то неловко и немного страшно - не то, чтобы говорить, а даже пошевелиться! Как будто необратимо порвется что-то, похожее на радужную пленку мыльного пузыря - тонкое, боящееся любого неосторожного даже не движения, а звука.       - Мы могли бы... - произнесла Сауроновна, но, опустив глаза, замолчала.       - Да, наверное могли бы... - согласился Вик и тоже затих.       Почему все так? Еще вчера он был ей лучшим другом, надеждой и опорой, а сейчас она даже смотреть на него не решается. И вроде говорить не о чем, но в то же время грудь теснит что-то огромное, невыразимое, что и дышать-то сложно. И, кажется - все вокруг слышат, как предательски громко колотится ее сердце.       - Я не знаю, что делать, - признался Вик, наконец. - Просто не помню…       - И я не знаю, - едва слышно сказала Сауроновна.       И снова тишина. Оглушающая, теплая, пульсирующая.       - Вик, ты… Спасибо. Ну… за то, что спас. И вообще…       - А! - он впервые улыбнулся и беспечно махнул рукой: пустяки, мол. - Не за что.       «Какой симпатичный!» - подумалось Сауроновне. А в голове неожиданно стало легко и пусто. Остальные мысли куда-то разбежались…       - Ну я пойду? - спросила она.       - Конечно, - Вик кивнул и даже отшагнул к стене.       …да так стремительно, что Сауроновна даже не смогла вспомнить, куда, собственно, шла.       И потому не сдвинулась с места.       - Тебе, кстати, очень идет… - вообще-то, она хотела сказать «улыбка», но, невовремя смутившись, кивнула куда-то в район его груди. - Ну… это.       - Монолитовская форма? - Вик удивленно вскинул бровь.       - Э-э-э… да, - поспешно закивала Сауровнона, - Знаешь… стильная такая.       «Господи, что она несет?! Кажется, в присутствии Вика ее IQ падает ниже плинтуса. Тревожный знак».       Вместо ответа он протянул руку, бережно коснулся ее волос, пропустил меж пальцев локон - розовый, и решительно шагнул ближе.       Без участия рассудка Сауроновна перехватила его пальцы, вздрогнула, вскинула взгляд. И - потянулась навстречу...       Губы их соприкоснулись, поначалу осторожно. Они словно пробовали друг друга на вкус, а главное - на безопасность.       Сауроновна никогда не верила в расхожий штамп насчет головокружения, но сейчас по-настоящему потерялась в пространстве, с трудом понимая, где верх, где низ, право или лево. Все чувства ее сконцентрировались где-то не здесь, не в соприкосновении губ, не в касании языков, а будто бы в ином, отдельном пространстве - уютном, теплом и почему-то желтом. И в этом желтом нигде было бесконечное «сейчас», совершенное существование без времени…       И тут Вика неожиданно прошило болезненной судорогой. Он резко отшатнулся. Реальность снова развернулась в унылый сумрачный коридор.       Сауроновна еще не поняла, что случилось, но успела смутиться, испугаться и даже немного обидеться, прежде чем осознала, что Вик, схватившись за виски, медленно сползает по стене.       - Ты извини. Дело не в тебе, - он попытался улыбнуться, - С нами, такими стильными, вечно какие-то проблемы…       Вик поднял руку - непослушную, дрожащую, словно каждой своей мышцей управлял сейчас исключительно силой воли - и обхватил ее ладонь.       Сауроновна вдруг ощутила столько всего одновременно: тут были и сомнение, и неуверенность, и нежность, и жажда беречь, защищать и... обладать.       Она как-то сразу поняла, что неким сверхъестественным образом ей удалось заглянуть Вику в голову. Но в данный момент ее взволновало не столько его к ней отношение, сколько то огромное, парализующее волю нечто, что ревело в его сознании сиреной, и сияло, как тревожный проблесковый маяк.       - Черт-блин-твою-мать! - вполголоса выругалась Сауроновна. - Неужели инсульт... Как там было? Господи, и не вспомнить, когда нужно...       - Не вспоминай, - зажмурившись, сказал Вик. - Это не инсульт. Это хуже.       - Успокоил, блин! - фыркнула она.       Но было не до смеха. Сауроновна совершенно не представляла, что делать, куда бежать, кого звать на помощь…       А Вик неожиданно притянул ее ближе и снова поцеловал. Поцелуй получился торопливым и уже не таким... феноменальным, что ли? Зато ревущее туманным горном нечто в его сознании слегка притихло, отошло на второй план, снова уступив место нежности и затаенному желанию.       - Монолит идет, - выдохнул Вик устало.       Сауроновна почему-то поверила ему сразу и безоговорочно.       Монолит - страшная, непонятная сила, пачками калечащая и сводящая людей с ума - шел к ним сам, лично, в эту самую прачечную. И от него не спрятаться, не скрыться, не выстоять ни в одиночку, ни толпой. Он придет и просто аннулирует ее вчерашнее спасение. И никто ей уже не поможет - ни Вик, ни Кондратий, ни даже Дегтярев. Потому что никого из них не останется…       - Не паникуй, - строго сказал Вик, слегка сжав ее руку.       И Сауроновна неожиданно вспомнила, что именно она придумала, как сбежать из высотки. А еще - что за нее готовы убивать не самые плохие бойцы: и Дядька Яр, и Кондратий были на примете «Монолита» еще пару лет назад. А Вано прочили вербовать в спецгруппу, которая работала с научниками: лучший эксперт по аномалиям из простых, неаугментированных…       Откуда она это знает?       - А вдруг обойдется? - не очень уверенно спросила Сауроновна.       - Может, и обойдется. Но я не хочу рисковать. Мы уходим. Прямо сейчас. Ты главное, на рожон не лезь. Все-таки, ты…       - Девчонка? - хмыкнула она. - Обуза?       - Я не это хотел сказать, - смутился Вик.       - Да ты и не говорил, - вздохнула она. - Но…       - Так, Ромео, Джульетта, марш в мой кабинет! - потребовал майор Дегтярев. - И с момента про «Монолит идет» поподробнее, пожалуйста.       Он материализовался в коридоре, словно из воздуха. Строгий, несколько озадаченный и неумолимо грозный.       - Опаньки, - только и смогла пискнуть Сауроновна.       - Да, неловко получилось, - откашлявшись, произнес Вик.