***
— Собралась уезжать? — Адам даже не поднял глаз от тарелки, продолжая аккуратно нарезать стейк. — Наконец-то насовсем? Этот вопрос он задавал ей постоянно, кажется, в шутку. А может быть, и всерьез. Еще одна его особенность — никогда нельзя было сказать наверняка, шутит он или нет. В первой части вопроса не было ничего необычного — она не впервые переносила их встречи, собираясь провести уик-энд с матерью, — но вот вторая всегда ставила ее в тупик. Точнее, то, с какой настойчивостью Адам интересовался, не надумала ли она податься в более гостеприимные края. Приставленному наблюдателю, чья задача лишь убедиться, что подопечная не влезла в какие-то неприятности, не пристало о таком беспокоиться. — Так хочешь от меня побыстрее избавиться? — Эмма изогнула бровь, изображая игривое возмущение. — Мы и знакомы-то не больше трех месяцев, а ты уже от меня устал. Впечатляет. Мой личный рекорд прям. На самом деле она знала его дольше, точнее, видела мельком в Уэллтоне (в форме, как полагается), когда приезжала к матери примерно месяцев пять назад. Надо думать, он ее тогда не заметил (и не то чтобы Эмма считала себя такой уж неотразимой и заметной, но было немножко обидно), иначе к ней снарядили бы кого-то другого. Иногда она пыталась представить, как звучит его официальный приказ. Чаще, правда, ей было плевать — мама всегда отличалась острым умом и умением выкручиваться в рамках строгих правил, так что наверняка придумала что-нибудь очень подходящее, да еще чтоб и звучало покрасивее. — Не говори ерунды, Эм, сама знаешь, что я не о том. — А о чем? — спросила без особого интереса, скользя взглядом по наполняющемуся постепенно помещению бара. За два столика от них успела вспыхнуть ссора, и Салли, нервно покручивая в руках блокнот, пыталась урезонить вяло собачащихся женщин раза в полтора старше нее (и в два — толще). Хоть бы сама по зубам не получила… Вторая официантка, Дженни, упорхнула в дальний угол сразу же, как только запахло жареным, предпочитая шлепки по заднице от кучки престарелых алкоголиков, обосновавшихся там. Возле бильярдного стола у противоположной стены топталась Люси Мартинес, пытаясь попеременно то уговорить своего муженька пойти наконец домой, пока не проиграл последние деньги, то утихомирить орущего у нее на руках ребенка полутора лет. Чудесный вечер. Как всегда, впрочем. С незначительными вариациями. — …Но не здесь, — донеслось до нее, судя по выжидательному взгляду Адама, окончание его фразы. А может, и целой речи — Эмма понятия не имела, на сколько выпала из разговора. Чуть поморщившись, она переспросила: — Что? И вообще, откуда ты взял, что я собираюсь отсюда свалить в обозримом будущем? Он улыбнулся, глядя насмешливо и, кажется, с легким сожалением. — Именно отсюда. Ты не слышала ни слова из того, что я сказал. Не в первый раз, кстати. Будто тут только твоя оболочка, а сама ты… Где ты, Эм? — его голос смягчился на последнем вопросе, превратившись почти в шепот — если бы не перерыв между песнями, она бы не услышала. Если бы не знала лучше — поверила бы. Свежий вопрос. И даже ответ на него Эмме известен, жаль, он не из тех, которые она могла бы озвучить Адаму. — У меня есть все основания считать, что в гриль-дыре под названием «Ривер Ран». Хочешь сказать, меня обманули? — Она старательно округлила глаза. — Кстати, интересно, причем тут вообще река? Отсюда до нее как до Луны пешком. Адам покачал головой и вернулся к остаткам стейка, пробормотав себе под нос что-то, очень похожее на: «Мне кажется, это ты хочешь от меня побыстрее избавиться». С потрясающе достоверными нотками искреннего огорчения. На мгновение Эмма удивленно застыла, но тут же встряхнулась и приказала себе не страдать ерундой и не придумывать лишнего. К счастью, Адама ей даже ни о чем не надо было спрашивать — она и так знала, что стоит за всеми его словами, поступками, показными обидами и беспокойством. Как и прекрасно знала, где она (и к месту на карте это не имело никакого отношения). Чего она не знала — это как из этого «где» выбраться.Глава 7
15 июня 2018 г. в 00:25
Эмма бы сказала, что никогда еще не чувствовала себя такой потерянной, если бы не тот факт (неприятный, но она всегда старалась быть честной с собой), что потерянность могла считаться нормой ее жизни. Даже до того, как в ней обнаружился изъян.
Сейчас она вряд ли смогла бы точно вспомнить, когда впервые ощутила это — неуютное, тревожащее, неумолимое осознание собственного несоответствия. Отсутствия места, на котором бы она была кстати, не выпирала неуклюже, как вспухший палец.
Жаль, что тренировка в этом деле, очевидно, не помогала и с годами ощущение не стало ни слабее, ни менее заметным в силу привычки. Единственное, что она могла, — это изо всех сил делать вид, что все в порядке, надеясь, что хотя бы окружающие в это поверят.
Вечная потеряшка Эмма. Ну, кроме того, что не такая уж и вечная — когда-нибудь умрет, и порой это казалось даже благом. Вот в такие вот минуты потерянности в квадрате, в кубе, в энной степени. До тех пор, пока, разозлившись, Эмма не показывала жизни средний палец, приговаривая под нос: «Выкуси, стерва, пусть я и не сильнее, но упорнее уж точно», старательно ныряя в какое-нибудь очередное «сверхважное» дело. Как, например, тщательное перемешивание коктейля, чем она и занималась сейчас.
В отвратительно кислой жидкости крутились почти истаявшие кубики льда, жалобно постукивая о стенки высокого бокала. Гадость. И зачем только заказала? Ах да, название. Что-то там, связанное с сексом. Эмме показалось многообещающим. Но если эта кислятина у кого-то ассоциировалась с постельными радостями, то у Эммы для них были плохие новости. Даже в ее личной жизни все выглядело не настолько паршиво. Возможно, правда, только ввиду почти полного отсутствия той самой жизни. Которая личная.
Поморщившись, она сильнее всколыхнула трубочкой оранжевые помои.
В местной забегаловке «Ривер Ран», которая считалась самым приличным заведением во всем Эренберге (по праву, кстати, считалась — остальные были еще хуже), вечер только набирал обороты. Правда, учитывая, что был это вечер четверга, обороты намечались так себе. Но завсегдатаи уже подтянулись, да и парочка каких-то мутных компашек нарисоваться успела. Ну, то есть это они с ее точки зрения были такими — в этой крохотной жопе мира с населением едва ли в полторы-две тысячи, где все друг друга знали с детства, мутной была как раз она. Чужачка. Даже несмотря на вполне дружелюбный кивок, которым поприветствовал ее Фредди, тощий бармен с вечно сальными волосами и обкуренными глазами, стоявший за стойкой в будние дни. Странная. Даже несмотря на количество пива, выпитого с одной из официанток, Салли, по понедельникам и средам, когда смена у той заканчивалась пораньше.
С Салли они вроде как считались подругами. Наверное. Во всяком случае, иногда созванивались, обмениваясь последними новостями, или даже пропускали по пивку в гриль-баре (где сейчас и мариновалась Эмма) или по чашечке кофе «У Розиты» (втором по приличности заведении славного Эренберга). Эмму не покидало ощущение, что Салли рассказывает ей все мало-мальски значимые сплетни исключительно в расчете увидеть однажды свое имя на страницах местной же газетенки, носящей гордое название «Эренберг Трибюн», но расхолаживать рвение «подруги» она не спешила. Во-первых, это грозило реальным шансом окончательно засохнуть от скуки, а во-вторых — чем черт не шутит, вдруг когда-нибудь та и вправду выдаст что-то стоящее? Увы, ждать, похоже, предстояло очень долго.
«Что я, черт возьми, здесь делаю?» — спросила себя Эмма. Раз в сотый, наверное, за прошедшие полгода. И к этой конкретной гриль-дыре, пропахшей пережаренным жиром, вопрос относился только косвенно, в том смысле лишь, что находилась оная в еще большей дыре, имя которой — Эренберг. И если когда-то Бернсвилл казался Эмме синонимом скуки и прозябания, то этот славный городок на задворках цивилизации превзошел даже самые смелые ее ожидания, а точнее, опасения. Писать здесь можно было разве что о каких-нибудь растениях (будь она ботаником), ярмарке (которая надоела всем хуже горькой редьки в силу своей регулярности) или о конкурсе красоты «Мисс Ла-Пас» (до которого все равно еще как до Луны пешком, даже если допустить, что он кого-то интересует). Даже небольшие очерки в «Финикс Нью Таймс», которые она отправляла раз в неделю по электронной почте, не спасали. Еще чуть-чуть — и ей грозило присоединиться к Салли в благородном деле разноски пива и жареного мяса.
— Привет. Скучаешь? — Адам, ради встречи с которым она и притащилась сегодня в «Ривер Ран», вынырнул откуда-то сзади и уселся на высокий стул наискось от нее.
Забавно, но за все время знакомства Эмма еще ни разу не видела, чтобы он подходил прямо, лицом к лицу. Вечно ему надо подкрасться со спины и огорошить внезапностью, будто по-другому уставом запрещено. А, и да, наивный мальчик Адам, судя по всему, все еще не догадался, что ей прекрасно известно, кто он такой.
«Что только к лучшему», — улыбнулась по себя Эмма. Пусть мама думает, что ни о чем не подозревающая дочка под надежным присмотром, еще и развлекается попутно.
— А что, дольше никак нельзя было? — возмутилась вслух, демонстративно глянув на часы и нахмурившись.
— Не рычи, котенок, — он примирительно вскинул руки, сверкнув белозубой улыбкой, особенно яркой в сочетании со смуглой кожей, — босс задержал. Не мог же я ему отказать. Точнее, мог, но жрать-то хочется. Да и пиво на деревьях не растет.
— У меня, вообще-то, тоже есть босс, — пробурчала она себе под нос. За дребезжанием старого музыкального автомата — почти неслышно.
Как бы ей ни нравилось показательно выговаривать Адаму за постоянные опоздания, притворяясь, что не знает, что ехать ему не полчаса от соседнего Квартцсайта, а все два от военной базы за Уэллтоном, — терять единственное развлечение не хотелось. Пусть это развлечение и существовало в лице приставленного бдительной мамочкой соглядатая, притворяющегося заинтересованным ухажером. Притворялся Адам, надо признать, отлично, обхаживая ее по всем правилам, да и внешними данными обделен не был, обладая высоким ростом, худощавым, жилистым телом и узким, но привлекательным лицом с темными, явно доставшимися от индейских предков глазами, так что жаловаться вроде как и не на что. А то, что интерес его ненастоящий… так и Эмме уже не пятнадцать, чтобы в сказки верить. Секс раз, а то и два в неделю (причем не самый плохой секс) — лучше, чем ничего. И если не задумываться, а главное — ни о чем не спрашивать, то можно и ей, в свою очередь, притвориться, что у нее и вправду есть парень, а не что-то среднее между телохранителем и ходячим вибратором.
— Ладно, ладно, не ворчи. Давай лучше закажем чего. — Он развернулся на высоком стуле, оглядывая просторный зал в поисках официантки. — Босс как озверел сегодня, даже в обед нормально не пожрали.
По официальной версии Адам работал в автомастерской, и Эмме постоянно приходилось сдерживаться, чтобы случайно не ляпнуть лишнего. В конце концов она сослалась на присущую женщинам техническую безграмотность и перестала спрашивать его о работе вообще. Устроило это обоих. Время от времени он рассказывал о суровости «босса», переделывая, как подозревала Эмма, реальные истории об армейском непосредственном начальстве, а она слушала, пытаясь угадать, в которой и под чьим именем скрывается ее мать. Странное дело — ни разу колокольчик в голове, настроенный на нее, даже не шелохнулся.
— Привет, Адам, — с профессиональной пластмассовой улыбкой чирикнула Салли, подлетая к маленькому круглому столику-стойке, — тебе как обычно?
— Да, только давай-ка туда неси сразу, — махнул он рукой в сторону обычного стола с диванчиками, — не хочу тут, как… птичка на жердочке, балансировать.
Взгляд искоса подсказал Эмме, в чей огород полетел камень и даже какого именно вида птичкой ее мысленно обозвали. А судя по сдавленному хихиканью Салли — не только ей. Эмма закатила глаза и протянула стакан.
— Забери эту гадость, Салли, и принеси мне обычного пива.
— Вот. Я ж тебе сразу сказала, не фиг выеживаться. А то: «Коктейль мне принеси, коктейль…» Будь проще, Эм, ты не в своем Метропилисе.
— Метрополисе, — вставая, автоматически поправила Эмма, хоть и знала, что Салли это нарочно. Даже такая недалекая (чтоб не сказать туповатая) девица уже сто раз бы запомнила, как правильно.
И да, это был точно не Метрополис. Что угодно, только не он, и Эмма бы никогда не подумала, что будет так скучать по не особенно, в общем-то, любимому городу. Не сказать ведь, чтобы она имела привычку развлекаться на полную катушку, шастая по вечеринкам или бесчисленным ночным клубам. И друзей у нее и там не было. Так, хорошие знакомые, которые могли считаться друзьями. Могли, и даже порой считались, но на самом деле не были ими. Давно уже, лет с семнадцати.
И все же что-то здесь, в Эренберге, было совсем не так. Не вообще, а для нее лично. Будто рыбу вытащили из воды, посадили на дерево и сказали: «Ползи». И Эмма оцепенела, понятия не имея как. Как не свалиться, как ползти, как дышать пересохшими жабрами. Как быть рыбой среди ящериц, в конце концов. Все — как?..
«Что. Я. Здесь. Делаю?»
Привычный уже рефрен. На вопрос даже можно было ответить. Почти правдиво. Она здесь жила, работала в единственной на весь городок, выходящей раз в неделю газете (и в этом ей по-настоящему повезло — мистер Хопкинс, владелец, редактор и журналист в одном лице был настолько стар, что просто физически уже не справлялся со сбором и оформлением даже тех псевдоновостей, которые иногда поставлял Эренберг и ближайшая округа) и, главное, пыталась прийти в себя после памятной встречи полугодовой давности.
Как водится, основная загвоздка крылась в проклятом «почти». Насколько бы все это ни звучало похоже на правду, таковой оно не являлось.
Она могла остаться в Бернсвилле. За ту неделю, что она провела там с матерью (пока той не пришел приказ о переводе), Эмма присмотрела себе несколько вариантов работы (довольно приличной в отличие от того посмешища, которое было у нее сейчас) и жилья. Даже успела решить, что переезд из Метрополиса — это именно то, что ей было давно уже нужно сделать. А затем выяснилось, что существо поместили на базу в Аризоне и что полковник Бойд, как всегда настойчивая до последнего, заранее сделала все, чтобы последовать туда же.
Черт, Эмма могла даже вернуться. В Метрополис, в собственный дом, на обустройство которого потратила столько времени и сил. Особенно когда, спустя пару месяцев, после каких-то хитрых исследований, команда, занятая изучением инопланетной угрозы, уверилась, что существо с себе подобными связано не было. Она могла не опасаться мести разгневанных инопланетян, чьего сородича захватили по ее наводке. Конечно, оставалась еще Хлоя, но что она могла без доказательств? Куда бы пошла? В полицию? Ага, с заявлением типа: «Мой друг-пришелец пропал после знакомства с вот этой вот конкретной девушкой». Ха-ха, три раза.
Да и найти работу в Метрополисе, пусть уже и не в «Дэйли Плэнэт», ей было бы раз плюнуть. Может, Эмма звезд с неба не хватала, но и полной бездарностью никогда не была и — что важнее — не считалась.
Но вместо двух хороших вариантов она, конечно же, выбрала третий — поехала в Аризону.
Словно те извращенцы, которые, как Эмма когда-то слышала, едва не погибнув в авиакатастрофе, к примеру, никогда больше не поднимаются на борт самолета, зато покупают дом недалеко от аэропорта. Или находят работу в нем же. Не могут преодолеть свой страх, замирая в ступоре каждый раз на ступеньках трапа, — но и не могут оставаться вдали, притягиваемые к источнику собственных мучений как магнитом.
И об этом лучше было не думать, если она хотела сохранить хоть какие-то крохи самоуважения. Если, конечно, допустить, что они еще у нее остались, в чем Эмма была уверена далеко не всегда, особенно когда бросала взгляд по сторонам.