Ни войны, ни мира

Люциус разбирал счета из маггловского мира. После того как Драко отказался принять в наследство мэнор, Малфой притормозил процесс продажи активов наиболее прибыльных предприятий. «На всякий случай». Вечер выдался неплохой. После ужина он даже получил короткое письмо от сына, из которого узнал, что, погода безоблачная, море тёплое, поэтому у них с Асторией прекрасное настроение. В общем, по-мужски скупо, но информативно. К приезду Гермионы Грейнджер было всё готово. Люциус позаботился о том, чтобы туда, где ей пришлось пережить не самые приятные моменты, она не попала, даже если специально пожелала бы найти это место. Малфой и сам чувствовал себя, мягко говоря, неуютно, но это был его дом. Хотя Люциус нисколько не сомневался, что до прогулок по мэнору дело не дойдёт, а самой востребованной станет библиотека. Это место, словно магнит, притягивало их обоих. Несмотря на то, что её родители были очень обеспеченными людьми, девчонка отдавала предпочтение книгам, а не телевизору и прочим удовольствиям неволшебного мира. Люциус хотел устроить для них двоих незабываемую ночь в библиотеке, чтобы если вдруг ничего не получится, иметь возможность сохранить воспоминания. Сегодняшний Малфой отличался от самого себя, каким был пятнадцать лет назад. Чем больше опыта он приобретал, тем лучше понимал, что может не достичь желаемого результата. Поэтому не строил напрасных иллюзий на будущее, а собирался наслаждаться настоящим, отбросив некоторые предрассудки. Война и её последствия не оставили ему другой альтернативы. Магический мир лишился многих чистокровных семей. Рано или поздно (возможно, даже через поколение) Малфоям придётся впустить в свою семью потомков нынешних магглорождённых, так пусть это будет Гермиона Грейнджер ― лучшая из них. И снова на его пути ― Гарри Поттер. Люциус не осуждал мальчишку. Нисколько. Напротив, на его месте он тоже сделал бы всё возможное, чтобы предостеречь близкого человека от ошибки. Поэтому и не желал посвящать Поттера и семейку Уизли до поры, до времени. Но с удовольствием предвкушал их бешенство, когда уже ничего нельзя будет изменить. И им придётся смириться с тем, с чем годы, показавшиеся бесконечностью, приходилось жить ему. Люциус аккуратно сложил бумаги, убрал их в ящик стола и отправился в свою комнату. Гермиона никогда не страдала расстройствами восприятия. Даже тогда, когда начались первые выбросы магии, и происходили разные удивительные вещи, тому была причина. Видимая, слышимая, воображаемая, желаемая ― не важно, но она существовала. Только вот сегодня её не было. Абсолютно. Накануне она не пила ничего, крепче чая. Голова не раскалывалась, как при лихорадке, а про проклятия и речи не шло. И, тем не менее, Гермиона впервые себе позволила опоздать на работу, ничуть об этом не сожалея. Причиной тому были восемь цифр на запястье. Она не обратила бы на них никакого внимания, если они не проступили на рукаве мантии. Сначала Гермиона приняла их за тонкие нитки и попыталась убрать, затем удалить заклинанием, а потом сняла мантию, и они исчезли. Но появились на рукаве платья, засучив который Гермиона обнаружила это безобразие на своей коже. Она никогда не была дурой, и идея о телефонном номере, или шифре от какого-либо замка даже не возникла в голове. Это дата её смерти. И теперь она сидела на кухне своего нового дома, запечатав каминную сеть и закрывшись от всего внешнего мира, пытаясь прийти в себя и не позволить отчаянию завладеть разумом. Гнев на Малфоя улетучился сразу же. Исчез, словно утренний туман. Вообще всё, что было до этого момента: неприятности в Хогвартсе, ужасы войны, неплохой брак, по ужасной и трагической, но случайности, закончившийся полным крахом, ― показалась несущественным. В глубине души Гермиона понимала, что цифры точные. «Приговор окончательный и обжалованию не подлежит». Она встала, подошла к шкафу и достала оттуда бутылку дорогого огневиски, подаренную Гарри и Роном по случаю новоселья. «И когда только успели купить?» Плеснув в бокал щедрую порцию, она сделала большой глоток и закашлялась, но не остановилась, а выпила всё до дна. По горлу прокатилась волна пламени, на душе стало немного легче. Она снова наполнила бокал и направилась к себе в комнату. Но перед этим послала Гарри патронус с сообщением, что сегодня будет работать в библиотеке Белфаста. Во всяком случае, Гермиона надеялась, что ей хватит этого времени. Знать бы ещё, для чего. Нужно было любым способом убрать клеймо с запястья. Никто не должен увидеть это безобразие. «Только что это даст? Как потом удалить информацию из собственной памяти?» Гермиона почувствовала лёгкое головокружение. «Можно, конечно, найти опытного легилимента и попросить стереть воспоминания, но для этого придётся ему всё рассказать». Гермиона уселась на краешек кровати, сделала ещё глоток обжигающего напитка и поставила бокал на тумбочку. На часах было пятнадцать минут десятого. Что подумали бы родители, если увидели, как она напивается с утра пораньше? Что будет с ними, когда они заметят эту недотатуировку, которую, как оказалось, невозможно спрятать… От подобных мыслей Гермионе сделалось совсем неуютно. Для родных и друзей это станет ударом. Тяжёлым ударом. Надо попросить Кингсли о переводе куда-нибудь подальше от Великобритании. С каким-то срочным и долгим заданием. Но скрываться постоянно ото всех не получится. Всё равно придётся просить помощи, однако самых близких людей вовлекать в этот кошмар нельзя. Ни родители, ни Рональд, ни Гарри не должны узнать. Ни в коем случае. Гермиона открыла ящик тумбочки и достала шкатулку с кольцом Виктора. Холодная голова ей сейчас не помешает. Спустя час приблизительный план действий был готов. Гермиона сложила в сумку всё самое необходимое. Осталось только посетить Гринготтс и забрать оставшиеся сбережения. В доме царил идеальный порядок, и довольно некстати вспомнилась просьба Молли жить дальше. Идти вперёд. Показать Рону пример, потому что сам он никогда не сможет разорвать связь. А ещё Молли просила не переставать быть ему другом. «Потому что ты ― единственная, чей образ жизни вдохновляет его». Так вот сейчас уже ей был необходим такой человек. И холодный разум, не раздираемый противоречивыми эмоциями, подсказал, что она знает его. Люциус Малфой с его неистребимой жаждой к успеху. Человек, которому безразлично, когда она умрёт. Но не это главное. Самое важное, что ей самой были безразличны его чувства. Он сполна заслужил все свои беды и трагедии. Проснулся Люциус с небольшой болью в шее. Неподвижный образ жизни давно начал негативно сказываться на работе организма. Малфой мог позволить себе магические курорты с лучшими оздоровительными программами, но почему-то мысль об этом ни разу не приходила ему в голову за минувшие годы. Поднявшись с кровати, он немного размял мышцы шеи, умылся, оделся и спустился вниз. На столике в гостиной уже лежала свежая пресса, и Люциус, прихватив газету с собой, направился в столовую. Когда он дочитывал свежий номер «Пророка», уже сидя в своем кабинете, появился эльф и сообщил, что у ворот дома ждёт позволения войти мисс Гермиона Грейнджер. Люциус засомневался и заглянул в календарь: в череде абсолютно одинаковых и безликих дней совершенно нетрудно перепутать пятницу с субботой. Однако никакой ошибки не было, и Малфой приказал эльфу переместить Гермиону в гостиную. Не в кабинете же им общаться. Он успел немного изучить характер ведьмы и хорошо знал, что для поведения Гермионы Грейнджер не характерно переменчивое настроение, поэтому был слегка взволнован предполагаемым мотивом её появления. Оставив газету на столе, Малфой аппарировал в гостиную. «Неужели каким-то образом она связалась с тёмной магией?» Другого объяснения внезапному визиту не находилось. Человек, который запросто мог попросить о чём угодно у любого аврора и у самого министра магии, не придёт по своей воле к Пожирателю Смерти. Хоть и бывшему. Эльф и Гермиона материализовались в гостиной, и взгляд ведьмы устремился к рукам Малфоя. И без того бледное лицо стало белым, словно снег, а в глазах плескалась жуткая смесь их паники и безысходности. Саркастичная фраза, готовая сорваться с губ Малфоя, так и осталась неозвученной. «Находясь в таком состоянии, девчонка едва ли способна преобразовывать услышанные звуки в человеческую речь: слишком велико испытанное потрясение», ― здраво рассудил Люциус. Подавив в себе желание вытрясти из неё всю информацию, Малфой наложил на Гермиону Петрификус Тоталус, подхватил обездвиженное тело на руки и переместил их в свою спальню. Отыскав в ванной флакон с умиротворяющим бальзамом, Люциус накапал нужное количество в ложку, заставил ведьму выпить и сразу же снял заклинание. Спустя пару минут она глубоко уснула, судорожно сжимая в одной руке палочку, а в другой ― покрывало, и Малфой ухмыльнулся. Судьба явно благоволила ему.