К тебе сквозь две тысячи лет

— Ирвин, да. Я уверен, что он произнес только это слово, — Леви начинал терять терпение, в пятый раз повторяя одно и то же. Он оседлал безупречно чистый стул в безупречно чистой палате сельской больницы, из которой его самого выпустили на свободу два дня назад. С Ирвином все обстояло намного хуже. Его спина была плотно перебинтована, словно младший медицинский персонал отрабатывал на американце приемы серийного изготовления мумий. От правого предплечья Смита к капельнице с морфием тянулась прозрачная силиконовая трубка. Леви старательно отводил глаза от толстой пункционной иглы. Он вполне мог оказаться на месте чокнутого знатока мертвых языков, но, спасибо Смиту, отделался только ожогами первой степени и чертовой тучей прямых уколов вины в сердце. — Это точно? Он сказал только «декане»? — не унимался Ирвин. — Какой в этом смысл? — Как какой? Это воинское звание. Наверняка у эдемцев, как у древних римлян, существовали капралы или капитаны меченосцев. На нем же была военная форма. Что еще, по-твоему, «декане» могло значить? — Да ты представь себя на его месте, — страдальчески простонал Ирвин, устраиваясь на животе поудобнее. — Вот с тобой происходит черт знает что, вот ты открываешь глаза, а перед твоим взором горящим появляется непонятно во что одетый чувак, которого ты, заметь, никогда в жизни не видел. Он светит тебе в глаз синим светом мобильника, о существовании которого ты, естественно, никогда и не подозревал. Представил ситуацию? И что ты после этого скажешь? Да все что угодно скажешь, но только не «капрал»! Крыть Леви было нечем. — Ты спросишь, что это за место, кто этот чел перед тобой, сколько времени, в конце концов, — Ирвин никак не хотел угомониться. — Последняя вещь, о которой ты вспомнишь в такой момент, будет твое воинское звание. — Так он и не вспомнил! Мальчишка говорил не о себе. Он ко мне так обратился. Если бы он хотел назваться сам, то он употребил бы форму decanus в именительном падеже, — Леви поздно сообразил, что сморозил большущую глупость, но слово не воробей. — Может быть, он просто был дезориентирован? Такое корявое умозаключение могло показаться логичным только для непролазного тупицы. Поняв, что от Леви ничего вразумительного не добиться, Ирвин сделал вид, что оставил коротышку в покое. Но пока он придумывал новые вопросы, в дверь постучали и на пороге возникла Ханджи. — Он очнулся! — выпалила она так оглушительно, что девушка, скоропостижно потерявшая аппендикс и делившая с Ирвином палату, вздрогнула во сне. Ханджи и глазом не успела моргнуть, как Леви был уже на ногах. Адам не приходил в сознание с тех пор, как их всех три дня назад привезли на «скорой» в эту больницу. Ханджи, как горгулья, сутками караулила около его палаты. Внутрь, по правилам, пускали только членов семьи. Мальчишка был явно совершеннолетний, а Зое явно не походила на его мать. Сказать, что она родственник, у Ханджи не хватило наглости. Оформить опекунство над человеком без сознания у нее не получилось. Уникальный случай требовал тысячи согласований и мог спровоцировать тысячи нарушений бюрократической системы. Доктора выжидали. Ханджи спускала всех собак, чтобы получить эксклюзивное право на бедолагу и на батарею тестов и пункций. Прогнозировать результат этого нервного противостояния было трудно. Однако сама археолог явно настроилась на победу. Но вот теперь, когда Адам очнулся и мог сам принимать решения, никаких препятствий для начала долгожданных опросов больше не существовало. В том, что пацан даст на них свое согласие, мама-Ханджи абсолютно не сомневалась. Ирвин сурово сдвинул свои невероятно густые брови. Он предпочел бы, чтобы парень пробыл в коме подольше, лучше всего до тех пор, пока он сам не встанет на ноги и не будет в состоянии осматривать и исследовать его лично. Леви передвинул ноут с прикроватного столика как можно ближе к Смиту. — Так тебе будет слышно каждое слово, — заверил он Ирвина, поднял с пола свой рюкзак и вышел вместе с Ханджи из палаты. Адама поместили в инфекционном крыле основного здания. Хотя медики и отказались проводить тесты, на которых настаивала Ханджи, они все-таки всадили в чудом уцелевшего представителя иной цивилизации не один десяток вакцин и прививок от всех существующих болезней, и ещё пяток от уже исчезнувших. Все возможные предосторожности были соблюдены. Путь до палаты мальчишки занимал пять минут. Всю дорогу Леви сжимал и разжимал кулаки, слушая вполуха не закрывающую рот Ханджи. В голове возникали все новые и новые вопросы. Он уже начинал в них путаться из-за женской болтовни. Ему никак не удавалось выстроить из них логическую цепочку или придумать здравый план действий. — Подожди за дверью, — проворчал Леви, наблюдая за тем, как дежурная медсестра возится с ключом, отпирая дверь, — твоя бесцеремонность его напугает. Ханджи тут же сдулась, сообразив, что зря надеялась на поблажку со стороны Аккермана. — Ладно, ладно, только подожди, пока я до Ирвина добегу. — Давай быстрее, — одними губами ответил ей Леви. Медсестра уже открыла дверь и, впуская его одного, пожелала удачи с таким видом, будто та могла в самом деле пригодиться. Леви удивленно на нее посмотрел. Адам пришел в себя с десяток минут назад. Кроме того, он был привязан к кровати. Что могло пойти не так? Однако войдя, Леви понял, что имелось в виду. Оказывается, парень за считаные минуты полностью оклемался и теперь активно старался высвободиться из вязок на руках и ногах. Он явно был способен вырвать ремни «с мясом». На удивление, заметив вошедшего Леви, парень тут же прекратил дергаться, зато обрушил на посетителя поток абракадабры. Леви застыл на пороге. Наверное, именно так выслеженная охотником дичь замирает под светом прожекторов. Мысль, что надо было дать Ирвину возможность прослушивать всю речь Адама с самого начала, пришла слишком поздно. Леви дернулся, чтобы заставить мальчишку прикусить свой язык, и опять запоздало спохватился. Он не представлял, как это можно сделать. По наитию он просто приложил палец к губам. Результат превзошел все ожидания. В палате незамедлительно наступила тишина. Все могло оказаться, на самом деле, не таким уж и сложным. Леви поднял палец вверх, надеясь, что пацан поймет и подождет немного. Адам кивнул в ответ. За одну секунду нить понимания была протянута через эпохи. Но не в характере Леви было рассусоливать и наслаждаться успехом. С максимальной быстротой, на которую он только был способен, Аккерман включил ноут и вывел лицо Адама на камеру. Он слегка наклонил экран, чтобы парень не мог видеть кому идет системный вызов. Как только Ирвин принял входящий, Леви приблизил камеру к лицу Адама. Он привык рассматривать это лицо, спокойное и застывшее внутри кристалла. Сейчас ему было странно видеть, как оно меняет выражения, как огромные глазищи следят за малейшими его, Леви, движениями. Словно они с молодым военным поменялись местами. Американец и Ханджи тоже включили связь. — Вам все видно? — спросил Леви. — Он прекрасен, — промурлыкала в ответ Ханджи, из чего Леви заключил, что ответ положительный. — Сейчас подключу внешние датчики записи. Но Адам резко отпрянул назад, когда Леви попытался закрепить клипсу на лацкане его пижамной куртки. — Скажите ему, что это не больно, — прошипел Леви в микрофон. С другого конца телемоста голос Ирвина транслировал в громкоговоритель. Адам озадаченно переводил взгляд с Леви на ноут, с ноута на записывающее устройство. — …и не страшно. И что я — не страшный. И не сделаю ему ничего плохого. Ирвин вроде как перевел. Но настороженность Адама не пропала, а надежда Леви на силу переведенного слова не оправдалась. Леви подумал, что будь он на месте Адама, сам бы тоже на такую удочку не попался. Однако со второй попытки мальчишка позволил прикрепить передатчик. Леви нажал на «запись». — Пятнадцатое июля, четырнадцать часов тридцать восемь минут. Кодовое имя объекта Адам. Запись проводит Леви Аккерман… «Объект» перебил его чем-то наподобие вопроса. Фраза снова заканчивалась тем же самым словом decane! Леви посмотрел в камеру. На том конце зашелестели страницы. Наконец Ирвин выдал: — Он хочет знать, что случилось. А кто же не хочет? — Спроси, как его зовут. Ирвин опять зашелестел страницами справочников и спросил с расстановкой, медленно подбирая слова. У Адама стало такое лицо, будто его ошарашили вопросом. Леви сказал бы даже уязвили или обидели. Но тот в мгновение ока совладал с эмоциями и странное выражение как появилось, так и исчезло, словно его и не было. — Эрен Йегер, — ответ прозвучал четко и ясно. Леви хватанул воздух ртом. — Он сказал Йегер? — Да, — отозвался Ирвин, — а в чем дело? — Спроси у него, знает ли он человека по имени Гриша Йегер, — сердце Леви выскакивало из груди. Воздух в комнате внезапно загустел. Эрен смутился и кивнул головой в ответ. Задумался и после паузы добавил несколько слов. — Это его отец, — перевел Ирвин. Леви не мог поверить своим ушам и глазам. Совпадение было слишком невероятным. Но с другой стороны, сама вероятность найти кристалл была фантастической. Гриша Йегер из Шиганшины был самым плодовитым автором по биотипологии титанов, единственным ученым, чьи труды сохранились в целости и находились исключительно в правительственной коллекции. Они были уникальным источником исследований Леви. Однажды в его руки попали разрозненные страницы Гришиных трудов, и он за одну ночь узнал больше, чем за все время изучения всех военных источников того времени вместе взятых. Из тех же страниц Аккерман узнал, на какие зверства может быть способна цивилизация. — Леви? Леви?! — оказывается, Ханджи уже некоторое время звала его и что-то кричала в микрофон. — Леви, ты бледный, как полотно! Эрен тоже говорил, но Леви внезапно расхотелось находиться с парнем в одной комнате. — Мне нужно выйти, — только и смог он произнести. Дверь почему-то оказалась очень далеко и все отдалялась по мере того, как он пытался до нее добраться. Ханжи подоспела в тот момент, когда Леви уже потерял равновесие и растянулся на полу в коридоре. — Объясни мне, что только что сейчас произошло? Кто такой Гриша Йегер? — она казалась намного более озадаченной, чем обычно. Должно быть, видок у него в самом деле был неважный. — Хотя постой-ка, я тебе сейчас водички попить принесу! Пока Леви пристраивался к стене, она уже вернулась, держа в руке пластиковый стаканчик, и присела на пол с ним рядом. Леви залпом осушил стакан и попытался начать думать с того же места. — Он сам себя называл… — Аккерман не узнал свой голос и прочистил горло. — Он сам себя называл доктором медицины. Он даже лечил людей, — Леви остановился и повертел стаканчик в руке. — Над этими же людьми он тайно ставил эксперименты. — Какого рода эксперименты? — спросила Ханжи — Я думаю, по созданию гибрида между человеком и титаном. Он даже разработал сыворотку. Но она давала положительные результаты только на детях. Чем младше, тем лучше, — Леви почувствовал во рту металлический привкус. — Он ставил опыты над детьми, а родители просто ни о чем не догадывались. Он пользовался чужим доверием, чтобы уродовать детей, Зое. Он описывает свои исследования подробно, сухо и по-деловому, ни разу я не заметил ни намека на раскаяние. Это был человек такой же ужасный, как его почерк. И прогнивший изнутри, как страницы его работ. А знаешь, что он сделал, когда родители захотели прекратить его частные визиты к маленькому пациенту? Он их убил, представил все как несчастный случай и забрал ребенка к себе, чтобы всегда иметь доступ к образцу. Блядь, Ханджи, я готов голову дать на отсечение, что он проделывал такое не один раз. — Ну ты же не думаешь, что… — А что я, по-твоему, должен думать? — Леви не заметил, как повысил голос и начал жестикулировать, не обращая внимания на зевак в белых халатах. — Он ни разу нигде не упомянул, что у него есть сын. Но посуди сама: солнечный свет, странный кристалл, горячая ударная волна… А я точно читал его отчет о создании идеального солдата. Такой человек мог вполне обойтись, в конце концов, без посредников и начать эксперименты над собственным отпрыском. Леви очень хотелось размозжить кому-нибудь голову. Он не знал, на кого он больше сердится: на себя или на доктора Йегера. В руках у него по-прежнему оставался несчастный пластиковый стаканчик, но когда он скомкал его и занес руку для короткого удара в стену, на его плечо легла дружеская ладонь Ханджи. — Леви, ты орешь на весь коридор, — Ханджи честно пыталась его вразумить. — Давай, ты вечером мне позвонишь, и мы с тобой выпьем чего-нибудь вместе! — Мне твое сочувствие не нужно, — сквозь зубы прорычал Леви и здорово тряханул ее за плечи. Ханжи никогда не умела скрывать свои эмоции. В этот раз ей потребовалось чуть больше времени, чтобы спрятать обиду поглубже и не посмотреть на Леви точно такими же полными отчаяния глазами. Но она переборола себя, а уже через секунду улыбнулась и толкнула друга в бок своим острым локтем. — Конечно, оно тебе не нужно! Готов? Поднимаясь, Леви наподдал ей плечом. Этот тумак мог бы выглядеть как извинение, но он не выглядел. Леви ни за что бы не признался в этом. Оба неуклюжие в проявлении чувств, они с Ханджи были как два сапога на одну ногу. — Готов. В этот раз Леви оставил дверь открытой, чтобы Ханджи успела зайти следом. Эрен лежал в той же позе, в которой Леви его оставил, и смотрел на него с Ханжи такими глазами, словно был не уверен, что следует делать в такой ситуации: плакать или смеяться. — Мы что-то пропустили? — спросила Ханджи у веб-камеры. — Да ничего особенного, — бодро ответила та голосом Ирвина. — Я просто спросил, сколько ему лет и какой он думает сейчас год. Вот и всё. — Что всё? — Он говорит, что ему восемнадцать и сейчас восемьсот пятьдесят третий год. Леви присвистнул. На вид парню было больше восемнадцати. С другой стороны, Легион Разведки — это далеко не санаторий для слабонервных, тяготы войны вполне могли сказаться на внешности. — Переведи ему, что сейчас скорее уж две тысячи восемьсот пятьдесят третий, — спокойно и по-деловому возобновил интервью Леви, усаживаясь в изголовье, — вернее, две тысячи восемьсот шестьдесят седьмой год. Ханджи замерла, приперев дверь и закусив губу, чтобы не расплыться в дикой неуместной улыбке. Её горящие глаза маниакально бегали по палате. Леви мог точно сказать, когда Ирвин закончил переводить, потому что у Эрена в этот момент буквальном смысле отвисла челюсть. Он бесшумно открывал и закрывал рот и очень был похож в этот момент на огромную рыбу, пойманную в сеть. В это же время у Леви в голове щелкали цифры и просчитывались варианты. Если парню было восемнадцать в восемьсот пятьдесят третьем, то в восемьсот пятидесятом ему должно было быть пятнадцать. Староват для армии. Но если учесть, что после событий сорок пятого года призывной возраст понизили до тринадцати лет, тогда он мог быть призван в сорок восьмом. В этом случае все сходится. Эрен-Адам должен был выпуститься из училища в пятидесятом. — Ирвин, спроси у него, в каком году он закончил подготовку. Ирвин спросил и ответ совпал с предположениями Леви. Значит, была реальная вероятность того… — Спроси, он бывал в Тросте? Эрен кивнул, а Ханджи громко втянула в себя воздух. Для нее открылись врата рая. Леви и сам был приятно удивлен, но на его каменном лице трудно было что-то заметить. — Я кое-что читал о Тросте, — Леви убедился, что пока он выходил, связь не зависла. — Интересно, ты можешь нам что-нибудь рассказать об этом? *** Пять часов спустя Леви плющило на кровати у Ханджи. Он свалился на нее без сил, забыв проверить на чистоту и пыленепроницаемость. Ханджи лежала рядом и визжала. Оба позволили себе немного лишнего. В их полном распоряжении находился живой свидетель падения Шиганшины и реорганизации Троста после этих трагических событий. На такое не мог рассчитывать ни один ученый, будь он хоть семи пядей во лбу. Но была одна загвоздка. Все полученные сведения могли моментально превратиться в антинаучный бред, если Эрен однажды заявит кому-нибудь ещё, что он — Титан. Леви не поверил пацану на слово, но с таким отцом, как Гриша Йегер, ничего нельзя было знать наверняка. Проверять, что мальчишка мог, а что не мог сделать, Аккерман не стал. Но решил перестраховаться. К немалому огорчению Ханджи, он заставил парня поклясться, что тот никогда и никому не будет говорить про свои способности и уж тем более применять их. Помимо выслушивания невероятных историй про Титана, время и силы ушли в основном на то, чтобы убедить Эрена-Адама в том, что Леви — не его командир. Хотя перед первым курсом Университета Леви и отслужил один год в армии, но там он занимался исключительно сверкой топографических карт с изображениями аэрофотосъемки. У него никогда не было подчиненных, и ещё меньше — рукопашных боев. Однако парень не унимался и даже призвал Ханджи в свидетели. Когда та в ответ округлила свои очкастые глаза и развела руками, Эрен разнервничался и начал гневно выкрикивать короткие предложения. Ирвин сказал, что переводить их ему не интересно. В самом конце разговора, когда Леви, отвязывая руки парня, старательно объяснял тому, почему нужно подписать многочисленные медицинские формуляры, Эрен неожиданно спросил про своих сослуживцев. Леви не знал ни одно из имен и уж тем более не был в состоянии помочь с организацией поисков. Тогда парень попросил ручку и бумагу. И вот, лежа на кровати, Ханджи развернула перед собой наскоро расчерченную примитивную карту и начала ее изучать. Леви потянулся через руку Зое и повернул набросок на сто восемьдесят градусов. Рисуя, Эрен посчитал излишним обозначить стороны света, но, судя по тому, как он держал лист, и как было написано название Шина, север должен был находится сверху страницы. А дворец — в центре. Между дворцом и стеной на карте красовался жирный X. По словам Эрена, именно в этом месте он потерял память. Но Ирвин так и не смог внятно перевести его предположения о том, почему кристалл откопали совсем в другом месте. Ханджи, со свойственным только ей энтузиазмом, заверила мальчишку, что непременно начнет раскопки в этом районе, однако не пригласила самого Эрена в них поучаствовать. Вторая карта была запутаннее. Пометка в верхнем правом углу, которая, скорее всего, обозначала Эдем, могла стать точкой отсчета для будущей экспедиции. Но это было только предположение. В лексиконе Эрена не было слов, чтобы описать мир за стенами. Далее на карте были заметны редкие ориентиры, разбросанные то там, то здесь. Они выглядели как небольшие рощицы, от которых в наше время просто ничего уже не могло сохраниться. В самом низу рисунка тянулась тонкая линия, по обе стороны от которой были написаны слова «море» и «суша». Вполне вероятно, что это была линия средиземноморья. Были на рисунке и горы. Между ними затесался еще один Х, от которого Эрен провел к Эдему извилистую пунктирную линию. Вторую карту Эрен нарисовал, отвечая на вопрос, почему они прибыли в Трост. Они вернулись после вылазки в горную деревушку. Пунктирная линия обозначала продвижение отряда, но она была выведена так неуверенно, что проложить ее в современных условиях казалось совершенно невозможно. Ханджи обещала сделать все, что в её силах, но в этот раз в голосе не прозвучало обычного оптимизма. — Может, порадовать тебя и пригласить Ирвина исследовать карту, — спросила Зое со сдавленным смешком. — Сомнительная радость, — сухо парировал Леви, наклонившись вперед, — с чего это вдруг? — С Эреном-то он нам здорово помог. — Нам? Так он был в курсе? — Я не посвящала его в детали, это совсем не то что ты думаешь! — заерзала Ханджи. — Я просто рассказала ему о находке. — И он просто появился с просчитанным до мелочей планом и необходимым количеством зеркал! — Я всего-то отправила ему план раскопок! Зубом клянусь! Я не подначивала его разбудить Эрена. Леви взглянул на нее с плохо скрываемым недоверием. — Не надо на меня так смотреть! Я тебе правду говорю! Если бы я только знала, что он и тебя во все это втянет! Я же предупреждала, если ему в башку что-то втемяшится, его уже ничем не остановить. Он же отмороженный. Леви прищурил глаза, явно подбирая слова. — Ты уверена, что мне нужно все это знать, Зое? Ханджи наморщила лоб. — Не строй из себя невинного младенца и прекрати зыркать на меня, так ты становишься похож на злого котищу. Слушай, хочу тебя об одном одолжении попросить. — Сразу нет. — Возьми, пожалуйста, Адама к себе. — Он Эрен. — Это только на время. Опасно брать его на раскопки. Придется запирать на весь день в темноте. Кто знает, что с ним будет, если он разнервничается. Леви подскочил, как ужаленный. Его собственное одиночество было для него свято. — Нет, я всегда знал, что у тебя с головой не всё в порядке. — Да это только до тех пор, пока Ирвин не выйдет из больницы! Пригляди за ним, приодень, откорми. А как Ирвин поправится, он его заберет к себе, будет учить его немецкому, а потом попробует протестировать нашего мальчика по всем правилам. А мне надо остаться в поле, попытаться отыскать месторасположение этих загадочных крестов на картах. Она небрежно помахала перед его носом рисунками, так, словно они были мусором, а не самым бесценным сокровищем в мире. Леви скрипнул зубами, чтобы не застонать. Последнее, на что Леви мог согласиться в этой жизни — это повесить себе на шею тинейджера. — У тебя целая команда под боком, чтобы за ним уследить, — возразил он ледяным тоном. — Да он только тебя слушается, Леви! А я не могу никому доверять так, как тебе, — дьявольская улыбка Ханджи могла вывести из себя даже кусок мрамора. Леви скрестил руки на груди и прошипел: — На мне это не сработает, Зое, можешь не надрываться.