Лучшее в моей жизни

Они с Эвеном теперь обитали в Соренге. Их жилой комплекс стоял на мысу, со всех сторон окружённый Осло-фьордом. Исак даже мечтать не смел, что будет по утрам просыпаться и смотреть на облака, утонувшие в синей воде. Они бы до сих пор скитались по съемным квартирам, если бы однажды не решили взять кредит у государства. Ведь оклеенных скотчем коробок с каждым разом становилось всё больше. И упреждать лендлорда за три месяца до переезда крайне напрягало. Их первый же поход в банк оказался успешным. Почему нет? Эвен со своим высшим образованием был надеждой норвежского кинематографа. Исак, такой юный и полный энтузиазма, работал в системе здравоохранения. Они жили вместе и в совместном будущем были полностью уверены. С первоначальным, самым большим взносом в четверть стоимости жилья, помогли родители Эвена — те откладывали на дом в Испании, который собирались приобрести в старости. Разумеется, с условием, что дети встанут на ноги и вернут; но иного никто и не ожидал. Соренга была одним из самых приличных районов — благополучное окружение, фигурно подстриженные жимолость и туя во дворе. Кидая пакеты с мусором в суперсовременный подземный приёмник, и ходя при этом всё ещё с айфоном 12s, Исак чувствовал себя стрёмно. Уровень жизни в Соренге предполагал успешных, профессионально состоявшихся людей. О себе Исак такого сказать не мог, а вот Нэсхайм имел все шансы. Тот был одержим режиссурой и вполне мог стать следующим Эриком Лёкеном. Тяга к драмам и разносторонность — это у них точно было общим. Отец с матерью Эвену достались золотые. Они поддерживали сына в любом начинании, и Исак порой ловил себя на том, что откровенно завидует. *** Когда-то отношения Исака с Улой и Петером были осторожно-натянутыми, отстранёнными. Они тогда ещё снимали квартиру в Бьорке, Исаку было близко до работы. До Грюнерлёкки, где учился Эвен, тоже недалеко. Но потом Ула воскресным днём заглянула к ним в гости без предупреждения, прямо в начале эпизода мании. Приди она на полчаса раньше, получилось бы очень неловко. А так Эвен уже принял душ и успел переодеться в чистые шмотки. Нервная энергия бурлила в нём, но едва-едва, как кипит вода, поставленная на маленький огонь. Исака очень веселила эта стадия — потому что Эвен порывался одновременно сделать страшное количество вещей, но не мог даже донести до рта тяжёлую керамическую кружку. Исак основательно его вымотал. - Вы садитесь, - предложил Исак, сам уже еле ползая от переутомления. - Хотите кофе? - Как вы тут поживаете? - спросила Ула. Села на диван, подперев руками голову и глядя на сына. - Что-то он чересчур тихий. Да, кофе не помешает, Исак. Он даже не сомневался, что та подмечает малейшие детали — они с мужем наблюдали манифестацию болезни и уже хорошо знали признаки всех состояний. - М-мм, - сказал Эвен, потом разлепил губы и повторил почётче. - Мам. У нас всё хорошо. Прекрасно! Только я утром сорвал карниз случайно, но уже всё починил. Я как Фрида, погляди! Весь переломан, но в золотой краске. Слова у него налезали друг на друга, громоздясь в кучу, как торосы в открытом море. Логические связки предсказуемо выпадали, хотя пассаж про Фриду Кало Исаку был понятен. Исак неслышно вышел, чтобы дать возможность матери и сыну поговорить наедине. Но он всё равно мог их видеть в пролёте арки. Лицо у Эвена было чистым и свежим; волосы подвивались у шеи, как у няшных ангелов на рождественских открытках. К счастью, Ула не видела, как эта двухметровая жердина вчера пыталась спрыгнуть в открытый бассеин с плавающими там льдинками. Во время мании за Эвеном нужен был глаз да глаз — Исак принимал это как данность. Его непосредственная начальница, к счастью или несчастью, имела сына с синдромом Аспергера. А потому про жизненные трудности невродивергентов Хиштен объяснять было не надо. Она без лишних вопросов давала возможность взять отгул. За период совместной жизни с Эвеном Исак успел узнать и прочувствовать: большие дозы сильнодействующих препаратов не обходятся без неприятных побочек. Их давали и нормотимики, и атипичные антипсихотики, прописанные для лечения мании. Селективные ингибиторы обратного захвата серотонина против биполярной депрессии часто действовали не сразу, хоть и гарантировали, что инверсии фаз не произойдёт. Ликвидировать аффективные проявления болезни вообще было так и не реализованной эвеновой мечтой. Ибо в них и заключалась суть того, что в прошлом веке именовали «умственное помешательство в двух фазах». Исак уже разливал по чашкам кофе, когда Ула неслышно подошла сзади. И испугался до ёкнувшего сердца, когда обернулся и столкнулся с ней нос к носу. - Ты о нём хорошо заботишься, - сказала та с удивлением, словно не веря сама себе. Достала из сумочки аптечный тюбик с маслом, распределив прозрачный мазок мизинцем по губам. - Соня была милой девочкой, но получалось у неё... не очень. Взяв чашку, Ула отпила, удовлетворённо прикрыв глаза — Исак помнил про сахар и не положил его туда. Он чувствовал, что прямо физически раздувается от гордости, делаясь, как круглый леопард в мультике Rollin' Wild. Исака всегда подспудно беспокоило сравнение с эвеновой бывшей. - Да? Ну спасибо, - не поднимая глаз, улыбнулся он. Ула подняла руку и погладила его по макушке. Исак, который вообще забыл, что такое материнская ласка, замер и стоял так, не шевелясь. А когда моргнул, то всё перестало быть чётким и расплылось по краям. - Ну, ну, - обняла его Ула, потрепав по затылку. - Что ты, маленький. Всё хорошо. Исак тихо хмыкнул — эвенова мама даже без каблуков была ростом выше него. Конечно, у этих все маленькие. *** В ушах был только гул ветра и шорох велосипедных спиц. Кусты роз за изгородями пахли горьковато-сладко, тыча в небо пиками нераспустившихся бутонов. Навстречу ему ехала женщина с чёрной сдвоенной коляской, и Исак уступил дорогу, обогнув по кривой. Одинаково одетые младенцы сопели в своём убежище, отвернувшись друг от друга. Исак проводил тут много времени — в треугольнике между Дамстредет и Телтхусбаккен. С Саной и с Эвеном — на великах, как сейчас, или просто гуляя. Неподалёку был корпус Вестердалс, в котором раньше учился Нэсхайм. Сана жила на другом берегу Акерсельвы, но отсюда до неё было минут пятнадцать ходу. Их с фру Акар выходные не так уж часто совпадали, а потому каждая такая прогулка была как праздник. Когда к ним присоединялся Эвен, было ещё лучше. Исак едва крутил педали, глядя по сторонам. Сана вырвалась вперёд, не дожидаясь его, и полупрозрачная малиновая ткань хиджаба реяла на ветру, мелко трепеща. Он крутил головой, наслаждаясь видами без использования цифровых устройств. Жёлтые деревянные дома с крышами из красной черепицы утопали в зелени; июньское небо было бессовестно, отчаянно голубым. Тёмно-зелёный мох, вросший в щели каменных фундаментов. Разлетевшиеся от порыва ветра семена одуванчиков, медленно парящие в воздухе. Пригнанные друг к другу без зазора булыжники, по которым шины прокатывались легко-легко. Исак так любил Осло, что не мог понять, как по своей воле можно променять его на другую европейскую столицу. Половина их с Нэсхаймом школьных друзей разъехалась кто куда. А он бы никогда не смог стронуться с места, покинуть Кристианию с тысячелетней историей и позеленевшими жестяными флюгерами на крышах. Почему Микаэль тогда уехал? Чем лондонский промозглый туман лучше свежего, солёного бриза Осло-фьорда? Исак помотал головой. Зачем он об этом только думает? - Э-эй! Ну шевелись там, Вальтерсен! - донеслось до него. Сана помахала рукой, улыбаясь с ямочками. Она была сейчас так полна жизни. В складку хиджаба возле уха была воткнута алая роза. *** Школьные пары почти все не выдержали проверки реальной жизнью. Но она и Юсеф остались вместе, несмотря ни на что. Год, вынужденно проведённый в Турции из-за болезни отца, его роман с этой Нилюфер. Жених Саны родом из Йемена, старше её на пятнадцать лет — само собой, правоверный мусульманин. И тем не менее. Должно быть, Исак и Сана так хорошо понимали друг друга, потому что были упёртыми, как бараны. Если дело касалось единственно важного человека. Ну и плюс работа в одной сфере — Сана давно задумала стать семейным врачом, и отучилась уже половину положенного срока. Исак почти два года работал в скорой. У Саны были свои проблемы: кому-то было очень сложно смириться с тем, что жена не родит ему футбольную команду. И вообще в ближайшую декаду детей не планирует. Исак слал ей в фейсбук статьи о Присцилле Чан. Как бы намекая, что уж если Марк Цукерберг смог дождаться, пока доучится жена-педиатр, то и Юсеф как-нибудь осилит. Исак всей этой темы понять не мог. Маленькие дети его пугали. Когда Эскиль и Линн позвали к себе на крестины Маргрете, он запаниковал и не пошёл. Зря, конечно. Исак неимоверно жалел потом. Его раздолбаи-друзья заслуживали поздравлений. Их образ жизни тоже был... альтернативным, как у самого Исака. Но какая, в конце-то концов, разница. Если они оба хотели ребёнка и были биологически способны его завести. Если знали друг друга чёртову кучу лет и полностью доверяли. По правде говоря, Исак был за них рад. И за Грете, чьи папа и мама навряд ли станут совсем чужими людьми, в отличие от его собственных родителей. Марианне — о ней Исак старался вовсе не думать. Терье Вальтерсен был женат новым браком и ничего не хотел о нём знать. *** Дамстредет и Телтхусбаккен были во всех туристических путеводителях. Исака не раз останавливали люди с перевешенными на грудь рюкзаками. Он вежливо объяснял, как пройти — ему ж это ничего не стоило. Где-то здесь, по этим кривым мощёным улочкам бродил Эдвард Мунк — когда ещё был живым и вдохновенным творцом, а не унылым портретом на банкноте в тысячу крон устаревшего образца. Нэсхайм был большим его поклонником — может, ещё и потому, что любимого художника нельзя было назвать невротипиком. Мунк лежал в психиатрической клинике в Копенгагене. Как-то он даже прострелил себе руку из-за неудачных любовных отношений. Нэсхайму было что с этим соотнести. Эвен нашёл его «Побережье с красным домом» в виде красочного витража и заказал новые стеклопакеты в их спальню. Когда они просыпались по утрам, красный дом, пронзённый солнечными лучами, пылал неистовой маджентой. Лицо Эвена выглядело, как написанное акварелью. Исаку нравилось смотреть на него, лежащего навзничь, совершенно без сил после утреннего марафона. С влажно прилипшими к вискам прядями, бессмысленно разглядывающего потолок. Губы и скулы у Эвена горели витражным малиновым огнём. Опалесцирующая лужа на животе сообщала картине завершённость. *** Исак стоял босым, в трусах и майке, и нарезал говядину на гуляш, когда заиграла «The message». Первая песня «Nas», которую дал послушать ему Эвен — сейчас выпиленный из неё кусок стоял на звонки по умолчанию. Пришлось отереть руку в крови о бумажное полотенце, чтобы не пачкать чехол. - Да? - Исак? - Собственной персоной, - отозвался он. - Это Микаэль. Ты можешь говорить? Или я не вовремя? - Да могу я, могу, - Исак облизнул вмиг пересохшие губы. Пиздец, конечно — какой эффект на него оказывал этот чувак, даже по телефону. - Ну так... ты чего хотел? Тот засмеялся в ответ, и этот шершаво-бархатистый звук напрочь выбил Исака из равновесия. Он в шоке посмотрел на свои руки — волоски на них до самых локтей поднялись и стояли дыбом. - Исак, - сглотнул Микаэль. - Ты же в курсе, что Эвен мне предложил? - Ага, - ответил он, прикусив губу. - Это... чья вообще была идея? Из вас двоих. - Ну, моя, - осторожно сказал он. - А что? Микаэль на том конце умолк, а потом издал тихий, чувственный стон. Исак уронил со стола нож с массивной металлической ручкой, еле успев отдёрнуть ногу. Нож со звоном упал на кафель. - А ты разве... не будешь ревновать? - Микаэль там явно сдерживал дыхание, и это вставляло покруче порно. Исак втянул воздух сквозь зубы — у него от этой светской беседы уже был крепкий стояк. - Да откуда я знаю-то? - обозлился он. - Это мой первый в жизни такой... эксперимент. У меня никого и не было, кроме Эвена. - Никого?! Фак. И как мне теперь дожить до пятницы? - Чего это? - настороженно повёл плечами Исак. - Я всё помню. Как ты тогда на меня смотрел. Ходил за мной всё время. Мутта один раз даже сказал: «Бро, этот Вальтерсен точно на тебя запал». - Ну, а ты что? - помедлив, спросил Исак. В ушах звенело от напряжения; он ужасно хотел знать, что чувствовал Микаэль. - А я ждал, что ты ко мне подойдешь. Думал о тебе часто... перед сном. Исак скрипнул зубами. Если бы не звонок Юнаса, он бы в жизни не узнал, что всё было взаимно. - Я бы подошёл, а ты б меня отшил, как Эвена, - прищурился он. - И смысл? - Не отшил бы. Я все время представлял, как ты прижимаешься сзади, трогаешь, целуешь. Краснел от этого, Адам и Мутта меня вечно стебали. - Ты это счас серьёзно... да? - Да. Микаэль, наверное, прислонил микрофон прямо к губам — он слышал влажные вдохи и выдохи. От этого головка члена постыдно вылезла над резинкой трусов. Не иначе, как в акции протеста. - Я тебя выебу. Ми. Ка. Элль, - задержал он язык на кромке зубов. - Хочу тебя и тогда хотел, - жарко шепнул тот. - Исак. - Поговори вот так ещё, - попросил он. Губы были сухими, как наждак. - Ты сейчас ещё лучше. Я видел весь ваш инстаграм, просто не лайкал. Вы охуенные, оба. - Окей. Я твой тоже проглядывал. Исак побился лбом о низ шкафчика. «Проглядывал», ага. Микаэль помолчал и вздохнул: - Когда мы с тобой первый раз увиделись, я уже знал, что гей. Я так завидовал вам с Эвеном. Если бы тогда не облажался, мог бы быть с ним. А он смотрел только на тебя. Меня не замечал в упор. - Да я так и понял, - хмыкнул Исак. - Меня просто выбесило, как ты на него пялился. Вот я и... - Ты бил не со всей силы. Мне было почти не больно. - В пятницу тоже будет не больно. Почти. - Вот ты ж сука, - нежно сказал ему Микаэль. - У Эвена большой. У меня тоже. - Блять, Исак, я сейчас слюной истеку. Он удовлетворённо улыбнулся, заведя язык за щёку — похоже, Микаэля перспективы совсем не пугали. - Кстати... а у тебя в там, в Лондоне кто-то был? Есть парень сейчас? - Были, да. Сейчас никого нет, - быстро добавил тот. От его слов настроение сразу улучшилось. - Я встречу тебя у хранилища для лодок. Будешь подходить, набери меня, - деловито предложил Исак. Лязгнула входная дверь. Он вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил телефон. - Ладно, всё, это Эвен пришёл. А ты не опаздывай мне, смотри. Наверное, его инотонации были — сплошное палево. Потому что Микаэль ответил: - Я тоже очень хочу тебя увидеть. Исак глубоко вздохнул и вытер ладони о футболку. Подмышки у него взмокли, несмотря ни на какой дезодорант. Он просто вонял потом и адреналином. Нэсхайм мыл руки в ванной — там шумела вода. - Я так понимаю, ужина у нас ещё нет, - заметил тот, выйдя на кухню. - А что это с тобой? Ты весь какой-то... вздрюченный, - Эвен улыбнулся, глазами указав на его торчащий член. - Мне позвонил Микаэль, - пожаловался Исак. - А-а, - поднял тот брови со значением. - Ну, это многое объясняет. Давай я тогда это порежу. А ты пока можешь передёрнуть по-быстрому. Он подобрал с пола нож, споласкивая под струёй воды. Исак ухмыльнулся. Всё же до чего у него был офигенный и понимающий бойфренд. *** Нэсхайм уже два часа торчал в ванной — всё-таки сегодня они собирались пуститься во все тяжкие. А это означало нормальную подготовку, с тотальным промыванием кишки и всеми делами. Они точно не знали, как всё сложится. Но хотелось, чтобы не было никаких проблем. Это было что-то типа свидания, когда всё хочется презентовать в лучшем виде. Даже если в обычной жизни оно тебе нафиг не сдалось. Исак вопросительно посмотрел в глаза своему отражению в зеркале у вешалки. Зазеркальная версия кивнула: да, оно определённо не было просто развлечением. Так уж получилось: для них с Эвеном Микаэль значил больше, чем хотелось признать. И если он правильно понял, с той стороны была ровно та же фигня. Эвен выбрал такой день, когда обоим точно не нужно никуда идти. Они вместе застелили постель новым бельём, вылизали каждый уголок квартиры. Исак тихо радовался тому, что ощущения у них так совпадают. И что Эвену не надо ничего объяснять. Исак, как и договаривались, в этот день сидел на голодном пайке. Эвен отодрал его только разочек, с утра. Чисто из гуманистических соображений. В холодильнике лежал свежайший гравлакс и даже белое вино (хотя вообще они жили без алкоголя). Нэсхайм с утра сварил бергенскую уху впрок. Своё коронное блюдо, между прочим. Исак понятия не имел, скучал ли Микаэль по норвежской еде. Но раз уж он всё равно тут... почему бы и нет? *** Когда экран вспыхнул именем «Микаэль», Исак, с трудом переглотнув, ткнул пальцем в зелёную кнопку на экране. - Я у ваших лодок уже. Приходи! - бодро сказал тот. - Счас, пять секунд, - ответил Исак, пронесясь мимо Нэсхайма и чуть не сбив его с ног. - Всё, я выхожу. Всунув руки в рукава своей светло-зелёной ветровки, он просто захлопнул за собой дверь, торопливо сбегая вниз по ступенькам. Четыре лестничных марша — Исак даже не заметил, как они промелькнули перед глазами. Пожилой консьерж поправил на носу очки, провожая его взглядом. На улице было сыро — мелко моросящий дождик создавал невесомую пелену, влажно оседающую на коже. Солнце косо било лучами на просвет, яркими пятнами ложилось на красные деревянные панели облицовки. Сунув руки в карманы, в мягкую тёплую подкладку, Исак быстрым шагом пошёл с лодочному сараю. На ходу вынимая из-под верхней губы липкий комочек снюса — он только надеялся, что не застрянет в промежутках между зубами, и те не будут казаться чёрными. Исак заметил его силуэт ещё издалека. Микаэль всё еще был с такой же причёской, как раньше. Белая ветровка и синие джинсы сидели на нём так, что Исак прифигел. Он знал кучу любителей накладывать на свои фотки фильтры-улучшайзеры, но блог Микаэля отражал реальность. Букхал улыбался — широко, радостно и открыто. Исак не мог отвести от него глаз. В отличие от них с Нэсхаймом, дохлых астеников, Микаэль был совсем другим. Помнится, его тело было даже на вид мускулистым, плотным и упругим — Исаку казалось, что если ткнуть в него пальцем, не ощутишь ничего мягкого. А сейчас от видел, как выпирают бицепсы, натягивая тонкую куртку, какие накачанные у Микаэля ноги. Господи Боже, неужели он правда сможет его потрогать? - Привет, Исак, - сказал тот, заправив за уши волосы. - Привет. Собственный голос казался простуженно-охрипшим. - Как добрался? - для приличия поинтересовался он, делая ещё пару шагов вперёд. Подойдя так близко, что их дыхание уже смешивалось. Микаэль даже не подумал отодвинуться. Он смотрел прямо в глаза, трогая языком верхнюю губу. Исак моргнул и уставился ему в лицо. Три крупные тёмные родинки, смуглый румянец, малиновые пухлые губы. Выбритые до гладкости щёки. Вблизи, в реальной жизни — Исак просто не мог в это поверить... - Ещё кое-что помню в Осло. Ну что, пойдём? - медленно проговорил Микаэль, и Исак увидел, как дёрнулся его кадык в расстёгнутом вороте ветровки. - Ну да, - нехотя кивнул он. - Пошли. Эвен ждёт. Вот чего он совсем не ожидал, так это, что Микаэль возьмёт за руку. От первого же соприкосновения Исака кинуло в жар. Он ответил пожатием — отчаянным, слишком сильным. А спустя время скосил взгляд — оказалось, Микаэль тоже смотрел на него. Холодные пальцы заползли под манжету куртки и погладили там. В общем, было понятно, что кто-то нарывается. А он ведь уже почти дошли. Исак задрал голову; эта стена дома по прихоти архитектора была скошенной, так что его окно тоже располагалось под углом. Было ужасное искушение прижать Микаэля к стенке и как следует потискать. Хотя Эвен специфично просил этого не делать. Тут раздался странный глухой звук, и вскоре повторился. Микаэль со смехом показал пальцем, и тогда он увидел: из-за приоткрытой створки окна на них смотрел улыбающийся Эвен, стуча чем-то по стеклу. Словно бы спрашивая: «А как насчёт поиметь совесть?» Микаэль помахал ему рукой со смущённой улыбкой. - Ох, ну ладно, пошли, - закатил глаза Исак. - Чуть не спалились, - захихикал Микаэль, входя в вестибюль. - Молчи, - шикнул Исак, двумя руками бесцеремонно запихивая его в лифт и нажимая на свой этаж. - Зачем жрать сырое тесто, если собираешься готовить пирог? - Так тесто же вкусное, - пожал плечами Микаэль, весело скалясь. От дождя его волосы распадались на тяжёлые густые пряди, закрученные на концах. В ресницах застряли капли воды, сверкая в электрическом свете. Проехать с ним четыре этажа, не делая ничего аморального, было сложно, но Исак справился. *** Дверь в квартиру была полуоткрыта, и Исак зашёл, утягивая за собой Микаэля. В тёмной прихожей Нэсхайма не было. Они оба сняли ботинки и повесили сушиться куртки. Он направился в комнату, а Микаэль почему-то остался стоять на шершавом покрытии, возле стойки для обуви. - Ты чего? - шёпотом спросил Исак. - Ты Эвена боишься, что ли? Тот опустил голову, не ответив. - Это тупо. Он же сам тебя позвал. Пошли. - Привет! - вышел из-за него спины Нэсхайм, щёлкнув выключателем. - Рад видеть и всё такое. Он протянул руку, и Микаэль, жмурясь от яркой лампы, пожал её — всё это супер формально, стоя друг от друга на расстоянии метра. Исак почесал бровь — похоже, он чего-то не догонял в их динамике. А потом Эвен улыбнулся, искренне, и это всё поменяло. Исак с удивлением увидел, как неуверенность на лице Микаэля сменилась робкой радостью. - Выпьешь с нами вина? - Ага. Микаэль подошёл ближе. Он взглядывал на Эвена снизу вверх с таким влюблённо-мечтательным выражением. Исак щипнул себя за нос — раньше ему не приходилось наблюдать чужие чувства настолько оголёнными. Он точно не знал, чего он ждал от всей этой затеи. Но Исаку вовсе не хотелось быть третьим лишним. Поэтому, когда Микаэль, не оборачиваясь, пошёл за Эвеном, ему сделалось не по себе. Он переживал примерно секунд десять. А потом Микаэль вернулся, сцапал за руку и утащил на кухню, шкодно улыбаясь. Эвен со штопором в руках любопытно посматривал на них, ввинчивая остриё поглубже в пробку. Склонившись к уху Исака, Микаэль сказал, щекотно дыша: - Не ревнуй. Обними меня. Это получилось так естественно — Исак обнял его сзади, сцепив пальцы в замок на животе. Уткнулся носом в волосы, пахнущие чем-то хвойным. Держать Микаэля в руках было очень волнующе — даже вот так, в одежде и ничего больше не делая. Его кофта была из какого-то тактильно приятного материала. И весь Микаэль тоже. Пробка вышла из горлышка с характерным звуком, и Исак услышал звук льющейся струи. - Ну, держите, - протянул Эвен обеими руками, и произнёс традиционный тост, - Будем здоровы и целы! Они сдвинули бокалы с медово-жёлтым на солнце вином. - Блин, какое странное выражение, если подумать, - со смешком сказал Микаэль. - Типа, древние норвежцы желали друг другу оставаться одним куском. - Ну, это важно! - покосился на него Нэсхайм. - Ты, наверное, вообще от всего норвежского отвык, - попробовал Исак щипнуть его за бок над поясом джинсов. Бок было ни хрена не ущипнуть, там были сплошные мышцы. Он оказался совершенно прав. - Уй, ну хватит! - Микаэль вывернулся из его рук, смеясь от щекотки. Поставил на столешницу пустой бокал. - Ну да, отвык. Сколько времени ж прошло. - Уу, предатель, - лизнул ему выступающий козелок на ухе Исак. Взял губами мочку со следом прокола, посасывая. Он отчего-то вёл себя с Микаэлем так, будто они уже давно спали вместе. Эвен сейчас смотрел прямо на Исака, и выглядел очень заинтересованным. Когда его вставляло, у Нэсхайма всегда делалось ужасно серьёзное лицо, вот как сейчас... - Нннгх, - проныл Микаэль, выгибаясь в его руках. Исак, взяв за бёдра, потёрся о него сзади, снова бросив быстрый взгляд на Эвена. Тот был хмурым, выглядя почти сердито. Но от Исака не укрылось, как он водил ладонью по прижатому джинсами, наискосок лежащему хую. Увы, сейчас Исак не мог видеть лица Микаэля — зато Эвен очень даже мог. - Ещё вина? - поинтересовался нейтрально Нэсхайм. Откупорил новую бутылку, разлив сначала остатки старой. Исак уже с трудом соображал. Отведя Микаэлю от шеи волосы, он увлечённо ставил ему засосы, гладя по обтянутым джинсами бёдрам. Тот вздыхал, постанывал и потирался о него задом. Было так странно, что в кармане у него не торчала круглая коробка от снюса. Для них-то с Эвеном это была жизненная необходимость. У Нэсхайма от их с Микаэлем шоу уже конкретно так встал, было заметно. Исак взял протянутый бокал, на автопилоте сжав посредине всей рукой, а не за ножку. Эвен выразительно покосился: он вечно глумился, говоря, что Исак даже бокал с вином держит, как член. Подумаешь. Ну а что, если и так? - Пей, - прижался он щекой к щеке Микаэля. Тот запрокинул голову, выхлебал всё залпом. Эвен показал ему большой палец. Исак счастливо улыбнулся — эвеново одобрение было важно. Он сегодня вёл себя очень хорошо, даже идеально. От возбуждения щёки и губы были горячими, в паху всё болело и ныло, но Исак терпел. Зато Нэсхайм, кажется, вообще был мастером дзена — он ведь за всё время ограничился одним рукопожатием. *** Исак вошёл последним и закрыл дверь в спальню, освещённую сквозь витраж заходящим солнцем. Когда обернулся, то увидел: Микаэль приподнялся на носки, чтобы дотянуться. А Эвен, склонившись, с сожмуренными глазами упоённо целовал в губы. Держа Микаэля так бережно, как до этого обнимал лишь его. Исак бессильно прислонился к двери спиной — было полное ощущение, что он подглядывает. Так люди могли вести себя только наедине. Эвен просто охрененно целовался, погружаясь в это весь, без остатка. А сейчас Исак видел, как тот ласкает Микаэля, водя руками под кофтой по голой спине. Вжимаясь своим хуем ему в живот. Окей, справедливо — если вспомнить, что он сам творил на кухне. Исак помнил, что Нэсхайм говорил накануне: «Если тебе покажется, что я предпочитаю его, не верь этим ощущениям. И не накручивай себя, ладно?» На практике оно оказалось куда сложнее. Исаку казалось, что вот-вот зазвучит тревожная мелодия и наступит мидпойнт, как и положено во всяком приличном сценарии. Главный герой узнает, что его парень, Эвен, всё это время мечтал воссоединиться со своей первой любовью. Ну, или второй, если Соня тоже считается. Исак попытался сделать нормальное лицо, но не получилось. Он ревновал — жутко, кошмарно, без всякой логики. - Исак! - вдруг услышал он возмущённый голос Эвена. - Ну какого хрена ты там стоишь? Тебе особое приглашение, что ли, нужно? Микаэль тоже обернулся, глядя на Исака радостно и выжидающе, протягивая раскрытую ладонь. - Иди уже к нам. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Но подбородок всё равно дрожал, и губы тоже. - Иди, говорю. Ревнивая ты скотина. Эвен умудрился произнести это так ласково, что Исак даже злиться не мог. Notes: Название Sørenga происходит от слова Sør («юг»). Они живут в южной оконечности Осло. Эрик Лёкен — выдающийся норвежский кинорежиссёр, сценарист и джазовый музыкант. Его драма «Охота» про любовный треугольник считается культовой. Лёкен приходится дедом современному режиссёру Йоакиму Триеру.