Лучшее в моей жизни

Исак проснулся от жажды и сомнабулически побрёл на кухню. Там переждал минуту, пока вода не стала совсем ледяной, и набрал полстакана, залив в ссохшееся горло. В доме стояла оглушающая тишина. Время от времени с крана срывалась капля и разбивалась о гранитное дно раковины. Ровно тикали часы над столом, еле слышно вибрировал двигатель холодильника, заставляя хладагент перемещаться по радиаторной решётке. Из полуоткрытой двери спальни не доносилось ни звука, но Эвен просто спал. Исак паранойяльно спешил зайти к Нэсхайму сразу по приходу домой — иррационально боясь, что кто-то, наблюдающий за гнусной людской природой сверху, накажет его. Он включил свет в ванной, и, стоя перед зеркальной дверцей шкафа, рассматривал себя. Бледное до синюшности лицо, этот нелепый вздёрнутый нос. Мясо десны между расставленными передними зубами, один глаз заметно выше другого. Прямо принцесса горных троллей. Только у него не было ни кобылиц в роще, ни дюжины мельниц — как-то совсем нечего посулить своему рыцарю. Исак теперь не смел даже приблизиться к Эвену. Поэтому, когда снова пришёл от Сони, вынул из шкафа старый шерстяной плед, плоскую продавленную подушку и лёг на диване. Свернулся, подогнув колени, обнял сам себя руками крест-накрест и беззвучно глотал солёную воду, стекающую в гортань. С закрытыми глазами Исак проматывал в памяти минувший день. Он и Якобсен на проверку оказались одинаково неадекватными. Ненормально сдвинутыми на одном и том же человеке, до которого просто не дотягивали. И неизбежно переставали быть ему нужны. Они совокуплялись, как трясущиеся от страха лемминги, почуявшие приближение необычайно суровой зимы. В перерывах часами говоря об Эвене. Заполняя друг для друга пробелы в его биографии, слушая с неослабевающим вниманием, чтоб не упустить ни одной детали. Исаку хотелось желчно рассмеяться — обычно под изменой подразумевалось желание на время отстраниться от партнёра. Он справлялся блестяще. Четыре года, отведённые Исаку, безвозвратно утекли беспечно потраченными часами, впитались в песок. Времени не осталось. Само собой, Нэсхайм тоже бросит его благородно (при личной встрече, сидя через столик в кафе). Уверяя с серьёзным видом, что Исак заслуживает большего. Но что могло быть больше — если Эвен и так мерцал над ним в непроглядной темноте туманными скоплениями бесчисленных галактик. Окутывал всё видимое пространство, простираясь на миллиард световых лет, как Великая стена Слоуна. Не было даже гипотетического «после», потому что Эвен никогда не мог закончиться. Рыдающая во время оргазма Соня была тому лучшим подтверждением. *** Он не собирался рассказывать Микки. Но тот позвонил в прошлую среду и... Исак сам не понял, как, сбивчиво оправдываясь, выложил ему всё про Андеша. Умоляя только об одном: не говорить Эвену. Исак так убедительно клялся, что это не повторится, что он возьмёт себя в руки. Да он сам почти в это верил! Микаэль спросил, стоит ли приехать. Контролирует ли он себя сейчас. И у Исака язык не повернулся сказать правду. Ведь одно дело, когда симптомы заболевания — это кашель и насморк, и совсем другое — когда это враньё и измены. Он уверил Микки, что всё в полном порядке. Сделал так, чтобы в голосе не сквозила паника и отчаяние. Исак не хотел выглядеть плохо в глазах Микаэля, доставлять проблемы. Он и так требовал к себе слишком много внимания. Когда Исак вернулся от Сони в первое утро, Микки позвонил ему. Он не ответил, потому что не смог бы ничего сказать, сам онемевший от своего предательства. Спать с Соней было уже совсем низко — именно сейчас, когда Эвен оказался наиболее беспомощен. Только вот... он не собирался прекращать. На следующее утро, в метро (где-то между Скодален и Мидстуэн) Исак постарался и сочинил для Микаэля длинную смс. Про то, как тяжело ему дается эвенова депрессивная фаза, но он держится! И позвонит сам, как только станет получше. Исак перечитал свою вдохновенную полуложь, шевеля губами, и нажал «отправить». К моменту, когда объявили Хольменколлен, Микки уже прислал: Звони и пиши в любое время, Лилле. *** Соня могла говорить, что после Нэсхайма у неё сутки болело. Но это было не совсем правдой. После Эвена у неё саднило до сих пор — просто в регионе повыше, под рёбрами. Предчувствуя скорый конец отношений, Исак теперь часто вспоминал, как же всё было у них. Нэсхайм первым отдался ему — в номере «Рэдиссон Блю Плаза», в тот самый незабываемый и трагичный вечер. Эвен был сверху и во второй раз выдоил его совсем досуха. Ненасытный из-за мании, он измотал Исака до дрожащих бёдер и полуобморока. Исак не задумывался, легко ли это было для Эвена, ужасно гордый и счастливый после своего первого пенетративного секса. Но когда тот спустя пару месяцев дал понять, что хотел бы взять его сзади, Исак растерялся. В нем ещё не было ничего крупнее ручки от бритвенного станка. А нэсхаймовский хер казался просто несовместимым с жизнью. Исак даже не делал вид, что может забрать в рот больше половины. *** Подойдя к вопросу стратегически, Исак заказал онлайн среднее по размеру дилдо. Скромно натуралистичного вида — гладкое, без преувеличенно рельефных вен. В день доставки он специально дождался, пока Эвен уснёт, даже предвкушая этот соло-опыт. Но когда всё-таки оказался за дверями душевой кабинки, с силиконовым хером в руке, Исак жёстко затупил. Вода из душа горячим потоком лилась ему на шею, стекала вдоль спины. А он всё смотрел на массивную штуковину телесного цвета, трогая скользким от мыла пальцем своё отверстие. Совсем небольшое: ЭТО туда никак не могло поместиться. Но отступать было некуда. Исак прижался грудью к пластику, поставил ногу на выпуклость кабины. И протолкнул внутрь небольшую коническую головку, прислушиваясь к ощущениям. Анус приятно ныл; он был возбуждён этим намёком на вторжение. Однако, когда Исак двинул рукой и всунул дилдо наполовину, тело сжалось от боли и острого ощущения опасности. Он вдруг подумал, что схожим образом чувствовали себя приговорённые к казни, которых сажали на закруглённый обтёсанный кол. Вдвинутый в кишку твёрдый и неподатливый предмет заставлял сердце колотиться от ужаса. Но Исак, закусив губу, продолжал, мелкими движениями туда-обратно пытаясь заставить себя привыкнуть. Больно было по-прежнему. И это не тело привыкало к игрушке; это он привыкал к боли, дроча себе намыленной рукой. Но дискомфортные распирающие ощущения мало-помалу притуплялись. Теперь он попадал в какое-то место внутри себя, где боль переходила на качественно новый уровень, вводя в мазохистский экстаз. Член покраснел, в нём набухли все жилки, и Исак, изнемогая, с тихими стонами загонял в себя дилдо. Наверное, тихо у него не получалось. Потому что незапертая дверь распахнулась и в ванную вошёл Нэсхайм. Матовое стекло мешало ему сразу понять, в чём дело. - Исак? Ты в порядке? Он раскрыл обеими руками дверцы кабинки. Увидел Исака, застышего на середине движения — и зрачок в голубых глазах расплылся, как нефтяное пятно на волнах. Вода из душевой лейки заливала ему глаза, мочила белую футболку, но Эвен не обращал внимания. - Господи... Бедный ты мой, зачем же сам? - спросил он, целуя в горящую скулу. - И без смазки... Ну что? Хочешь, помогу? Голый Исак, дрожа и покрываясь мурашками, кивнул. Эвен тогда перехватил у него мыльное основание дилдо. И, обхватив уверенной рукой отвердевший до болезненного член, крепко сжал. Стал поёбывать Исака — направляя конец игрушки так, что он молча разевал рот, содрогаясь от медовой, затопляющей нутро сладости ощущений. - Ну какой же ты отзывчивый, Исак! - сказал Эвен, вставив ему глубоко. И потом, прижав широкое основание дилдо ладонью, стал быстро дрочить, шепча в покрасневшее ухо: - Я тебя растяну: не так, а нормально. И потом всё же выебу в твой прекрасный узкий зад, хорошо? Ты ведь об этом думал? Исак задрожал от вожделения, смешанного со стыдом. Прижался к Эвену голой спиной, всхлипнул, и его член выстрелил, заливая клейкой спермой эвеновы пальцы. Анус был сжат на основании дилдо, и Исак тонко жалобно заныл, когда Нэсхайм резко вытащил. Это было, как извлечь инородное тело из раны. Свежая боль. Эвен дышал, будто прошёл километр в гору. Его член торчал, натягивая промокшую ткань штанов под острым углом. Выражение лица было совершенно обалдевшим: приподнятые брови, большие изумлённые глаза, приоткрытый рот. Исак выключил воду и кинул на пол толстое сухое полотенце — серое в рифлёную клетку, из ИКЕА. Опустился перед Эвеном на колени и стянул его штаны до середины бёдер. Вырвавшийся на свободу хуй так увесисто ударил по носу, что Исак откинул голову назад. Эвен сильно от всего этого завёлся: когда Исак прикоснулся губами, то почувствовал липкую солёную влагу смазки, вытекающей из щели. Нэсхайм не был нежен: схватил Исака за холку, стиснул его волосы и стал надевать ртом на свой толстый, стоящий колом член. Исак покорно сосал, и от непривычной грубости Эвена у него то и дело стискивался только что пользованный анус. В конце концов Нэсхайм вдвинул свой хер ему в глотку и, потрясённо замерев, кончил. Даже не дал распробовать. Исак глотал и глотал, непонимающе моргая. *** Исак не мог этого раньше представить, но он дошёл до самого низа нравственного разложения. Когда Соня уехала в Стокгольм, у него будто сорвало нарезку. Пообещав себе, что больше не будет спать с Анскеланном, Исак после смены затащил его в туалет, раскатал по члену резинку и выдрал так, что кабинка тряслась до основания. Уговаривать особо не пришлось — Андеш ведь сказал, что не гордый. Зная всю историю Эскиля, обязанный ему очень многим, он всё равно предложил Элиасу отсосать. Вымаливая этот секс с протянутой рукой, как обездоленный нищий. Линн, вязавшую в кресле у окна, Исак заметил только потом — и отвращение к себе окатило огненным расплавленным воском. К его чести, Баккуш повёл себя человечно. Не стал стыдить, а просто отвёл руки истерично цепляющегося Исака от себя. Успокаивая не столько не словами, сколько интонацией, усадил в кресло, укрыл пледом. Налил ему выпить. Даже позвонил Юнасу, чтобы не допустить усугубления ситуации. Вернувшийся с кухни Эскиль ничего и не заметил. Васкез прибыл за ним через двадцать минут, хотя в такой глухой час людей обычно не добудиться. Они вышли за занесённый снегом тротуар, и Исак, неловко забравшись на багажник велика, обхватил друга за пояс. Шерстяная ткань пальто жгла ладони и щёку, люто завывающий ветер вышибал из глаз слёзы. Но Исак готов был подохнуть от чувства благодарности — ведь он действительно был кому-то нужен. *** Порядком захмелевший от акевитта, который недавно влил в себя залпом, Исак лежал на диване вдоль спинки. Юнас сидел рядом и молча гладил по волосам — с выражением нежности, которое Исак видел даже в тусклой подсветке бра. - А ты вот... не боишься, что я и в твою семью разлад внесу? - грустно спросил Исак. Он был из тех, кого в подпитии накрывает невъебенной меланхолией, и парни в Ниссене вечно над ним угорали. - Отдыхай уже. Серийный соблазнитель, - хмыкнул Васкез. Потом обернулся на шаги из коридора. - Чёрт. Мы Туули разбудили, кажется. - Привет, - произнёс низкий женский голос, и Исак узнал Айно. - Привет, дядя Исак, - тихонько добавила Туули. Ей надо было сейчас видеть десятый сон, но видимо, уговорила маму позволить поглядеть, что там интересного творится. - Привет, девчонки, - поднял руку Исак, пошевелил пальцами. - Вы простите уж, ладно? Ничего, если я тут переночую? - Ещё спрашивает, - удивилась Айно, подходя и усаживаясь на пол возле дивана. Исак бездумно разглядывал линии её худого, гибкого, как у кошки, тела. Две толстые и короткие соломенные косички, начинающиеся от висков, обрамляли лицо. Айно носила нежно-розовые тоннели в ушах, по цвету сливающиеся с кожей. Зажим на септуме поблёскивал камушками в полумраке. - Тебе плохо, дядя Исак? - спросила Туули, тоненькими пальцами взяв его за руку. Со сна она была, как пугало для ворон — в свисающей с одного плеча свободной льняной рубашке и всклокоченными светлыми волосами. - Было плохо, угу, - не стал обманывать Исак. - Но уже лучше. - А сейчас будет вообще за-ши-бись! - обрадованно воскликнула Туули и убежала в свою комнату, стуча босыми пятками. - Зараза. Подслушивает нас, и сама так разговаривать начинает, - сказала с улыбкой Айно. Обняла Юнаса за пояс, легла щекой ему на шею. Исак нечасто наблюдал их вот в такой приватной обстановке, поэтому смотрел во все глаза. Да, собственно, было на что посмотреть; только третьего не хватало. У Торсти Хáкала был точёный нос, щетина, тщательно оформленная триммером, и густые белые волосы до плеч. Втроём они с женой и Васкез представляли собой такое средоточие земной красоты, что даже вежливые сограждане невежливо залипали. Супруги Хакала были старше Юнаса на целое десятилетие, но никого из них это не парило. Юнас ещё в школе казался нравственнее и сознательнее сверстников. Тууликке недавно исполнилось девять, и от Васкеза её было не оттащить. Осенью они съехались все вместе, и пока никто не пожалел. - Что, хреново тебе, Лилле? - поскребла ему Айно длинными ногтями по ткани бадлона. - Кто обидел? - Да у него с Эвеном всё сложно, - негромко пояснил Юнас. - Ох, всыплю я этому Эвену по первое число... за жестокое обращение с животными. - Ну так пусть сядут и поговорят нормально, - сочувственно глянула Айно. - Помнишь, какие у нас глупые ссоры были? Пока Торсти не уяснил, что ты на его зад не претендуешь... раз уж он такой законченный топ. А ты не перестал ревновать к нему мелкую. Глобально-то у вас с парнями есть проблемы, Исак? - Ну... я секс-аддикт. У Эвена опять депрессия, а Микки в Лондоне, - послушно перечислил он. - По ним всё ясно, - махнула рукой Айно. - А с тобой... Вот утром встану, скину контакты тётки одной — она годный психотерапевт. Ты ж сам знаешь, что не в сексе у тебя дело, а в травме. Так иди лечиться, Исак! Ты ж глубокую рану бы не оставил без медицинской обработки? Так почему душевную рану оставляешь? - Женщина дело говорит, - одобрительно пророктал Васкез, кося на неё глазом. - Вот Эвена когда-то его демоны обгрызали до костей. Чавкая! А теперь они все вместе режутся в видеоигры. Исак почесал нос: в целом, это соответствовало истине. Из коридора раздался топот и в гостиную влетела Туули — с огромным бежевым медведем ростом почти с неё. Девица тащила его подмышки, словно мишка тоже был её набравшимся другом. Судя по свалявшейся шерсти, зверь был уже своим, родным. - Вот. Поспи с ним, раз тебе не с кем, - свалила она медвежью тушу на Исака. Взрослые поперхнулись смешками — их радовала постановка вопроса. Исак не стал спорить. Обняв толстого мягкого медведя, пахнущего чем-то конфетным, он закрыл глаза. - Другое дело! - довольно затопала ногами Туули. А затем, судя по воплям, была немилосердно утащена матерью спать. - Так что скажешь, Лилле? - коварно щипнул его за оголившийся бок Васкез. - Попробуешь походить на терапию? - Ммм, - с большим процентом согласия прогудел Исак. - Ну и хорошо. Давно пора. Всё, спи — свет я сейчас выключу. Когда глаза привыкли к темноте, Исак сквозь просвет в двуслойных шторах стал смотреть на хлопья снега, медленно кружащиеся за окном. Зелёная органза в сумерках делалась серой дымкой. Бирюзовая штора — глубоко-чёрной. Никто их тех, кого он знал, не имел лёгкую жизнь. Та же Айно в детском возрасте пережила лейкемию и кое-что понимала в преодолении. Торсти ломал позвоночник и год реабилитировался. Васкез имел нескончаемую интернационально-семейную драму. - Вот просплюсь и всё порешаю, окей? - сказал он в пушистое ухо. Ответа не было, но Исак был согласен делить постель и с молчаливыми медведями. *** Исак проснулся под запахи свежего кофе и свежеиспечённых вафель. За окном резал глаза яркий белый день. Айно крамольно не укладывала дочь в семь вечера, как все порядочные норвежские граждане. Зато могла преспокойно выспаться в выходной, не думая, чем же занять ребёнка, подорвавшегося с кровати в шесть утра. Юнас, придерживая обожжёнными пальцами горячую вафлю, просвящал его относительно новых эпизодов семейного шоу. Встреча родителей Васкеза была чистой случайностью: его мама после окончания школы решила провести лето в Испании. В этом не было ничего такого — Испания в принципе была филиалом Норвегии с более благоприятным климатом, где постоянно тусили все знакомые и соседи. Необычным было кроме хамона и оливок прихватить с собой в самолёт ещё и горячего местного парня. Будущая свекровь — Пилар и слышать ничего не хотела. «Без бровей, без сисек, не католичка вдобавок», - причитала та, но было поздно. Солнечный блонд норвежки, её звонкий смех и спортивная фигура завоевали сердце Бенито Васкеза. Он не пожелал расставаться и последовал за своей Бенте в Осло. Имена обоих происходили от корня Benedictus — «благословенный»; может, потому других благословений молодожёнам не понадобилось. Муж-иностранец заставил Бенте посмотреть на многие привычные вещи по-другому. Тому казалось диким, что оплачиваемый национальный месяц отпусков, когда офисы закрываются и люди едут заграницу, тут приходится на июль. Ведь именно в середине лета вся природа Норвегии цветёт и радует глаз! Бенито не понимал и местную фишку с личным пространством. Исак припоминал их с Нэсхаймом путешествие по Каталонии: в автобусе, набитом под завязку, увлечённо болтающие подростки сидели не только попарно, но порой и буквально друг на друге... ничуть от этого не страдая. Глядя на профиль Юнаса, Исак, в принципе, мог понять, почему у бабули Пилар взыграли родственные чувства. От матери Васкезу достались только светлые глаза. Всё остальное же — стать, кудри, смуглая броская красота было, как и должно пацану из Кордовы. Прямо сейчас бабка всеми правдами и неправдами пыталась заманить внука на историческую родину — одних фото для ахающих соседок было недостаточно. Как и Микаэль, Юнас успешно сочетал принадлежность к обоим культурам. Как-то в Ниссене он даже задвинул по истории доклад про походы викингов на Иберийский полуостров — с использованием статей на испанском, к полному восторгу препода. Юнас был причиной, по которой Исак оказался лучше знаком с музыкой Pereza и Niños Mutantes, чем с Nas. Он эгоистично хотел, чтоб лучший друг остался тут, в Осло. Вроде бы, тот пока не изъявлял желания круглосуточно шкворчать на жарком солнце Андалусии. Чего Васкез там не видел — он и так с самого детства посещал Кордову минимум дважды в год. С отцом — мать и бабка были в контрах, потому что Бенте по-прежнему оставалась лютеранкой без сисек. Новые брови, выполненные в технике микроблейдинг, положения спасти не могли. *** Позже к воскресному завтраку присоединился бодрый Торсти. Приветственно поцеловав мужа и жену, он позволил дочке забраться на колени и обнять за шею. - А ты Эвену вообще дал знать, где ночуешь? - первым делом спросил он, выслушав сводку новостей. Исак молча покачал головой — всё же, он посвятил общественность не во все подробности. - Так Эвен, поди, переживает, тебя ищет. Исак посмотрел на тёмный экран телефона — ноуп, никто его не искал. Однако, у Исака ещё теплилась надежда. С Эвеном он обрёл семью. Ула и Петер, а теперь ещё Фрёйдис и Акер, они словно были его родственниками. Исак так привязался к Микаэлю... Было сложно представить, как это — развестись со всеми ними разом. Насчёт Микки он не обольщался. Тот, без сомнения, тоже состоял в небольшом, но уютном «Клубе одиноких сердец сержанта Нэсхайма». Как и все участники клуба, Мик провёл с Эвеном свои четыре года (с половиной). Исак встал из-за стола и, нервно выдохнув, вытер мокрые ладони о джинсы. - Пойду я, ребят. Не знаю, попробую разобраться со всем. - Тебе там есть, с кем спать, дядя Исак? - наморщила лоб Туули. Исак угрюмо промолчал — вопрос всё ещё был открытым. *** Они с Нэсхаймом полулёжа обессиленно отмокали в ванной. Незанятый третий угол провокационно поблескивал белой эмалью. Затылок лежал в воде. Исак утёр губы тыльной стороной руки и тут же сплюнул — вода от пены с нероли делалась горькой. Эвен вдруг тихо захихикал. Язык во рту даже не ворочался — они ж проговорили три часа кряду, обо всём. И потом мирились, как умели. У Исака до сих пор было ощущение, что в него вставили тубус для чертежей. - Чего смешного, а? - Ну помнишь, я сказал, что иду от коллеги? Какая у тебя рожа была, о-оо, - задрыгал Эвен ногой в воде, плеща на бортик. Исак опустил глаза и неловко улыбнулся, смутившись. Фраза «иду от коллеги» могла означать... много чего. Эвен не упрекал за измены — зная, что он и так будет изводить себя ещё очень долго, даже в невинных фразах слыша напоминание. Однажды Исак в сборнике новелл Цвейга прочёл короткий рассказ с названием «Страх». Сейчас он здорово напоминал себе главную героиню, которую в конце концов простил муж. Исак испытал такой же мощный всплеск адреналина, от которого подкашивались колени. Эвен так же баюкал его в обьятиях, целуя в глаза и прося прощения. Их история была самой обыкновенной, и Исак был страшно этому рад. Они решили, что больше не будут ничего друг от друга скрывать (официальное согласие от Микки пока не было получено). Поэтому Исак покусал губы и сказал о том, что подспудно обдумывал уже давно: - Слушай, Эвен. Я, кажется, понял, чем я хочу заниматься дальше. - Ну-ка? - с интересом прищурился тот. - Я тут как-то разговорился с Анскеланном-старшим. Он сказал, что Хедлунд очень хорошо обо мне отзывался. Типа, я стрессоустойчивый. Ну и... посоветовал пойти учиться на реаниматолога. - Воуу, - поморгал Эвен, таращась. - А ты что? - А я вспомнил, как это было круто, в интенсивке. Спасать чью-то жизнь, висящую на тонком волоске. Я тогда дёргался и нервничал много не по делу, а сейчас... Мне кажется, я бы мог к Хедлунду вернуться. Всё равно придётся ждать начала учебного года. - Пфф, ну ничего себе! - уважительно скривил морду скобкой Эвен. - Вот это я понимаю, планы. - Думаешь, не потяну? Я ж не знаю, поможет ли терапия... - Если кто-то и подходит для этой работы, то это ты, Лилле, - серьёзно ответил Нэсхайм. - Тебе самому оно нужно, ты же чувствуешь. Этот род професии кто попало не выбирает. В любом случае, пока дело дойдёт до специализации, ещё прикинешь и взвесишь. - Ухх, бля, - разволновавшись от перспектив, откинул голову на бортик Исак. - О финансах не волнуйся. Ты можешь пойти учиться, я поддержу, - стиснул его запястье Эвен. - Без тебя я бы не окончил Вестердалс, это факт. - Спасибо, - счастливо улыбнулся он во весь рот. - Давай вылезать, что ли. Вода уже чуть тёплая. - Может, горячей подольём? - Да я и так уже как джамбо-изюм, - высунул Исак сморщенную пятку. - Ну окей. Не подскользнись только, - подал ему Эвен полотенце из стопки в стенной нише. - Микаэлю-то будем звонить? - Знаешь что? Звони ему сам, меня вырубает. - Заметно. Зеваешь так, что желудок видно. - Нечего заглядывать в мой желудок, - оставил Исак последнее слово за собой. Поднял целую волну, вылез и встал на коврик с обнимающимися Муми-троллями, который они умудрились не намочить. *** Они в кои-то веки вышли просто пройтись по улице — после психотерапевтической группы Эвена, вечером. Готовить всем было впадлу, поэтому они с Нэсхаймом поели в «Бислетт кебаб хаус». По счастью, это было не свидание, никому не надо было прилично выглядеть. Исак мог спокойно пожирать свой мексиканский донер-кебаб, урча и обливаясь слюнями. Атмосфера в городе была уже совсем праздничная — вдоль улиц рядами стояли торговые палатки в еловых ветвях, перевитых гирляндами подсветки. Сограждане покупали малолетним детям пряники и размышляли, какими подарками порадуют близких. Недаром лучшее в мире норвежское государство в декабре сокращало налоги вполовину. Эвен уже заказал для Каспара «Книгу социальных правил для детей с Аспергером», автор которой сама была аутисткой. Букхалу купили офигенный исландский свитер. В ахроматических тонах — но таким засранцам, как Микки, шло вообще всё! Свитер был таким же артефактом, как эвеновы перчатки — не намокал снаружи, не весил ничего и сохранял тело тёплым из-за мягкой внутренней подпушки. Между тем, Нэсхайм беззастенчиво троллил его, рассматривая варианты высокопроходимых снегоходов на сайте компании BRP. Исаку наконец завели новый айфон — светло-зелёный с рассеянной голографией. В салоне Нэсхайм вертел телефон в руках, ржал и говорил громким шёпотом: «Но Лилле! Его ж... будто ЭЛЬФЫ ОБКОНЧАЛИ». Настроение у обоих сейчас было благостное. На группе людей с биполяркой учили, как помогать самим себе при помощи простых правил, а их партнёров — какая нужна поддержка. Реальные люди с таким же типом расстройства давали советы и рассказывали о своих ощущениях. Для них с Эвеном это был потрясающий опыт — теперь они чувствовали, что не одни. Одна участница поделилась, что встретила мужа пьяным хлам, в баре, когда у того была хроническая депрессия. Сейчас они уже восемь лет как жили вместе, и муж был очень лоялен к её расстройству. Другая девушка рассказала, что мейкап буквально спасает её, когда накатывает депра. Ведь прямо на глазах из невыспавшейся страхолюдины она при помощи спонжей, кистей и палеток превращается в сияющую здоровьем красавицу. Сам Исак рассказал про тот случай, когда Фоссбаккен парой фраз про маму дал ему понять, что биполярники — не какие-то там неуправляемые психопаты. Были и неловкие моменты. Когда кто-то завёл речь о гиперсексуальности при мании и пошли рассказы по кругу, Исак сидел тихо-тихо, как мышь. Но Эвен понял и молча сжал его руку, погладил костяшки — мол, нормально всё. На свои сеансы, по средам, Исак ходил один. Свалку ржавого металлолома и токсичных отходов, что была у него внутри, предстояло ликвидировать очень долго. И болезненно — ведь в первый же день Исак понял, что его увлечение «Аватаром» по времени совпало с началом болезни Марианне. И было ничем иным, как попыткой десятилетнего ребёнка убежать от мрачной и пугающей действительности. Они дошли до катка Спикерсуппа. По ушам на запредельных децибелах била песня Сигрид. Но в этом был смысл — ведь надо ж было чем-то глушить немужественные вопли пап с разъезжающимися ногами, которые цеплялись за бортик, пересматривая жизненные ценности. Девочка-азиатка лет восьми тоже явно впервые вышла на лёд, но подружка помладше подбадривала и держала под локоть. Малыш в слитном комбинезоне налёг пузом на железную перекладину ходунков. Перевернулся, шлёпнулся и возмущённо заревел, когда те уехали от него в другую сторону. - Слушай, я вообще не пойму, чего это раньше Микки был против национализма, - припомнил недодуманную мысль Исак. - Счас он... только что скрепку на лацкане не носит. Как патриоты во время правления Квислинга. Вчера я спросил, как погода, а он знаешь что ответил? Синяя! Ну нормально вообще — жить за границей пять лет и всё равно помнить цвет лыжной мази для этой температуры? Нэсхайм загадочно усмехнулся и промолчал. В такие моменты Исаку хотелось его хорошенько потрясти — чтоб из Эвена ворохом высыпались все факты их с Микки прошлого. - Так Мик приедет в конце недели. Сам и спроси. - Блин, я не знаю теперь, как с Эскилем общаться, - пожаловался Исак. - Пипец стрёмно себя чувствую. - Это ничего, - приобнял Нэсхайм. - Гляди на нас с Соней и учись! - Кха, - закатил глаза он. - Ты ей дарить что-нибудь будешь? - А вот, пожалуй, нет, - завёл язык за щёку Эвен. - Свой сувенир на Рождество она уже получила. И щёлкнул Исака по носу. *** Исак не верил в гороскопы, угрозу русской диктатуры и спиритуальные знакомства во время маниакального делирия. Но Лассе Нюкяйнен был более чем реален. Он учил его, как делать тесто для pepparkake и называл Иско. Как младшего брата, который остался в чёртовой Северной Остроботнии вместе со всей прошлой жизнью Лассе. Пытаясь оторвать себя от корней, тот пересёк государственную границу и научился говорить на норвежском — чужом языке из другой языковой группы. А теперь даже не знал, здоровы ли родители. Как поживают братья и за кого выдали замуж любимую сестру Орвокки. - Отец говорил тебе, что не хочет видеть до конца жизни? - спросил Лассе, утирая лоб рукой в муке. - Ну... нет, - пожал плечами он. - Папа мне комменты в фейсбуке пишет. Но это и всё. - Так с чего ты решил, что наладить контакт невозможно? - раскатал тестовый комок Нюкяйнен. - Я, наверное, обижен на него очень сильно, - признал Исак. - Нельзя завести трёх детей и о первенце совсем не заботиться. Вынести из своей жизни, как... гниющий мусор в завязанном пакете. И это он виноват в том, что случилось с мамой! - А ты не думал о том, что и в пятьдесят лет человеку может быть непереносимо стыдно? Тебя самого никогда совесть не мучила? Исак не находил слов, молча потирая западающее под кожей место между ключиц. - Ты можешь его не прощать. Люди живут так десятилетиями — и умирают, не простив. Но твой отец — он ведь тут, в Осло, в нескольких кварталах от нас. Он не смеет говорить с тобой, потому что его вина велика. Но начать первым можешь ты. - Я так старался быть лучше. Слушался, хорошо учился, был почтительным и вежливым. Но ему было недостаточно. - Иско, послушай меня. Мы считаем родителей непогрешимыми. Воплощением справедливости, в котором нельзя сомневаться. Но это не так. Они обычные люди — с бредовыми идеями, ошибочными убеждениями. И никак не могут определять нашу ценность — ни мою, ни твою... Исак наблюдал, как Лассе выдавливает из раскатанного пласта одинаковые пряничные сердца. Слизывал слёзы, стекающие с верхней губы. Как и все дети на свете, он хотел бы в Рождество услышать добрые пожелания от отца. И разрывать пальцами жирную грудинку на рёбрах, сидя с ним за одним столом. Исак согласился бы в сто первый раз смотреть по телеку, как дворецкий мисс Сóфи запинается о шкуру тигра — только бы папино плечо упиралось в его. *** Они с Саной не стремились оправдать своё некрасивое поведение, как люди делают очень часто. Общались без купюр, потому что имели безусловную поддержку друг друга. Санасол сказала, что это даже лучше, перевестись в другую бригаду. Справедливо: вместо нормальных рабочих отношений с напарником у Исака было чёрт знает что. - Лилле, есть пять минут? - позвонила она во время обеда. Исак как раз вытирал молочные усы возле рта. - Поговорить надо. Её тон был таким, что Исак встал и отошёл к окну, в самый дальний угол, не желая, чтобы коллеги грели уши. - Ага. Чего там у тебя? - Слушай... я, кажется, передумала насчёт ребёнка. - Так-так, стой, - удивился Исак, - вы ж уже в фейсбуке об этом написали! - И зря. Дура была, не подумала дважды... прежде чем. Исак напрягся: уж если Санасол говорила о себе такое, дело было дрянь. - Но почему? Что случилось? - Юсеф, он работает в приюте и видит только одну сторону медали. Он понимает, что детям плохо. Но не думает, как плохо родителям, когда детей отнимают cоцработники. И нужно подавать апелляцию, чтобы уже на Турденщёльдс рассматривали, достоин ли ты воспитывать ребёнка. - Ты о чём? - Я тут поговорила со своей мамой... - И что? - Я этого и не могла помнить. Но она рассказала, что когда Халеду было девять, Элиасу пять, а мне — два года, к нам неожиданно пришли с проверкой из «Барневарн». Ограничились «мерами по исправлению положения» - консультантов прислали, заставили родителей ходить на группу поддержки. Но полгода спустя случайно выяснилось, что сосед просто написал на нас анонимный рапорт! Потому что Халед на улице посмеялся над его корги... низенькой такой, с короткими лапами. - Жуть, - Исак даже не знал, что ещё сказать. - А с Юсефом ты когда поговоришь? - Сегодня вечером. Я не знаю, что будет, Исак. Удастся ли мне что-то ему объяснить. - Слушай, ну если уж мне удалось объяснить Эвену всю ту хрень... может, и у тебя получится? А как ты вообще думаешь решать детский вопрос? - Сама рожу, - отрезала она. - Я вообще тут поняла, что не хочу чужого. Хочу видеть наши с Юсефом черты... как сочетаются наши гены. И органы опеки не при чём. - У вас будет офигенный бэбик, - живо представил это Исак. - Давай. Буду держать пальцы за тебя. Он завершил звонок, но ещё некоторое время стоял и разглядывал серенький заоконный пейзаж. На какие тебе жертвы идти ради партнёра — это был крайне непростой вопрос. *** Они собирались отмечать втроём, хоть Lille Julaften и считался днём сугубо семейных посиделок. Но Исак даже находил в этом некий символизм. Пока Микки ещё учился в Лондоне, они могли пробно прикинуть, как это — быть семьёй. Ула с Петером до конца праздников оставались в дедовом доме в Хедмарке, который был полностью отреставрирован и обновлён. Мама Эвена весело постила в инстаграм фотки, где несчастный муж, полусогнувшись, передвигался по колдобинам замёрзшего ручья. Петер запечатлевал её перемазанной горячим шоколадом. Нэсхайм не сильно переживал, что не увидит дядю Людвика и прочую кровную родню, желающую только добра. Что до остальных родителей... Фрёйдис и Акеру предстояло отмечать день рождения пророка Исы где-то в феврале. А Исак — ну, он мог по праву считаться сиротой-подкидышем. Пока они с Нэсхаймом неплохо справлялись: в холодильнике под фольгой пропитывалось солью три кило будущего риббе. Рыбным блюдам в целом решено было отказать. Никто из них не был фанатом нямки, разъедающей алюминиевую посуду, а из квашеного хватало капусты. Эвен задирал ему футболку и премерзким образом щипал за рёбра, говоря, что баранина на пиннещотт — уже в наличии. Во всём прочем они собирались придерживаться традиционных ценностей. Нэсхайм и так ворчал, что город заполонили санты, полосатые леденцовые трости и прочий иноземный отстой. *** Микаэлю удалось разгрести свои дела в срок, и двадцать второго он должен был прилететь. Исак просил не слать никаких уведомлений в процессе — он все ещё помнил про «флюкраш» и не мог избавиться от мыслей на эту тему. К часу дня Исак отмыл полы, забрызганную гранатовым соком стенку и себя. В связи с чем сделал перерыв, листая ленту в новом айфоне. Вильде попискивала насчёт адвент-календаря, который обещали подарить. Пройдя по ссылке, Исак обнаружил, что они бывают ещё и с косметикой. Также Хеллеруд решила выложить его фото, снятые месяц назад. Исаку понравилось, хоть он с трудом узнавал себя в обольстительном существе, напоминающем Лили Эльбе в «The danish girl». Сана, к его большому облегчению, отписалась: самый замечательный на свете муж ещё подождёт. Нэсхайм же решил наведаться в магазин — некстати закончилась берёзовая жидкость. Он впихнулся в свою парку предупреждающей окраски и свалил, обещая быть скоро. Исак валялся на ковре в эвеновой длинной футболке и носках с оленями, чувствуя себя моделью Vogue. *** У них с Микаэлем теперь тоже был свой внутренний прикол. Однажды Исак прочёл в чьём-то блоге, что норвежцы как термос: холодные и неподатливые снаружи, но тёплые и мягкие внутри. Микки именно таким и был (он мог наблюдать в сети). Исак в шутку везде поменял его имя на «Myk». Поэтому, когда на телефоне высветились эти три буквы, Исак тут же прижал его к уху: - Привет. Ты где, ты скоро уже? - «Я у дверей стою твоих. Лорд Грегори, открой», - с улыбкой в голосе процитировал Букхал. - Решил набрать на всякий случай. Меня ваш консьерж и так уже узнаёт. - Бегу, - выдохнул Исак и ринулся в коридор. Когда он распахнул дверь, за ней и правда стоял Микки — в пухлой тёмно-зелёной куртке, ещё короче подстриженный. Бритый, улыбающийся и пахнущий смутно знакомым древесным парфюмом. - Ну привет, Лилле лам, - приподнял он пальцами за подбородок. - Я одним куском, как видишь. Потерпишь, пока разденусь? Исак сначала стоял, как столб, но в конце концов сообразил, что нужно посторониться. От нетерпения он грыз губы, глядя, как Микаэль пристраивает в угол чемодан. Скидывает с плеча спортивную сумку и расшнуровывает ботинки, протирает руки санитайзером из бутылочки. Исак клялся себе, что не будет кидаться на него. И вот, продержался уже минуты две — чем не достижение? - А Эвен где? - спросил Мик, вешая куртку. - «Нордик койву», - лаконично ответил Исак. Микаэль кивнул, потом подошёл ближе и припёр его собой к стене. Сначала было лёгкое, едва ощутимое касание их губ. Но Микки не остановился. Быстрые, влажные и чувственные поцелуи, которыми он дразнил Исака, возбудили мгновенно. Исак честно думал, что Микаэлю ответил бы даже Снорри Стурлусон. Каменный, что стоит на постаменте в Бергене. Ладони Микки огладили бока поверх футболки, тут же залезли под низ, сжали голые ягодицы. - Фак... ну серьёзно? - шокированно сглотнул Микки. Провёл пальцами по ложбинке до самой дырки, нащупав скользкое. Исак задрожал в его руках. Круто загнувшийся вверх член сильно оттягивал подол. - Эвен просил без него... не начинать, - запинаясь, произнёс Микаэль. - Мм, - промычал Исак ему в губы, взасос целуя и просовывая в рот свой язык. Большой палец Микки вдвинулся в него резко и сильно, и от этого Исак почти что словил приход. Зад сжимался, трепеща в предчувствии вторжения. Беззащитно оголённая головка была обтянута белым хлопком. - Ну не в коридоре же, - в краткое мгновение ясности шепнул Букхал. - Давай два шага-то ещё пройдём... Освещение в гостиной было ярче, и Исак увидел, какие у того малиновые щёки и губы. Стояк Микки тоже впечатлял — пуговица уже была расстёгнута, и молния наполовину разъехалась сама от давления. Исак улёгся навзничь на белый длинноворсный ковёр. Бесстыже задрал футболку до съёжившихся в чувствительные пики сосков. Микаэль, и так тяжело дышащий, даже не догадался снять свой шерстяной свитер с горлом. Он развёл колени Исака в стороны и тут же наделся ртом на влажный на конце член. Насадив его сразу на два пальца — без всяких прелюдий, жёстко и цинично. В тишине слышалось только хлюпанье силиконовой смазки и чмокающие звуки — Микаэль забирал его в горло, давясь от жадности. Исак не мог глотать — от сильного желания у него ссохлась вся гортань. Он мог только хрипеть, распяленный между твёрдыми пальцами и обжигающе горячим ртом. - Блядская ты... ягнятина! - оторвался от него Микки, растягивая нити слюны. - Говори, как ты хочешь?! А то выдеру сейчас. Исак, полубезумный от клокочущей в венах похоти, только часто закивал. Микаэль, от спешки запутавшись в штанине джинсов и рухнув на ковёр, кое-как обнажил себя до пояса. Исак слепо потянулся, подтащил его к себе за запястье. Ощупал ровный и толсто разбухший член, покатал в руке увесистые волосатые яица. - Тебя будто год не трахали, - низко застонал Микки. - Соскучился, да? - Да ты не представляешь, - крепко зажмурился Исак. - Мик, пожалуйста... Микаэль придвинулся вплотную, сжав коленями бёдра, положил его ноги в носках себе на плечи. Поцеловал по очереди сухие голени — у Исака там кожа почему-то шелушилась. Он почувствовал, как хуй Микки тупо вдавился в сжавшееся смазанное отверстие, как тело алчно засосало его внутрь. Микаэль ударил бёдрами и вошёл в него до самого корня, заполнив собой. - Кхха-ааах, - с трудом сделал Исак вздох. Повернул голову и вдруг увидел Эвена. Тот стоял дверях с двумя тяжёлыми пакетами в руках. Во всей уличной одежде, со снегом, набившимся в швы между секциями парки. Его лицо было злым. Исак ещё никогда не видел, чтобы человек был так возбуждён и оскорблён одновременно. Микаэль с силой загнал в него член снова. Откинул голову назад и сказал: - Ну прости, а? Я... вообще не знаю, как ты с ним живёшь. Исак мог бы обидеться. Но он хотел только, чтобы эти двое прекратили разговоры и занялись делом. Notes: Принцесса горных троллей — отсылка с средневековой скандинавской балладе «Herr Mannelig», в которой троллиха предлагает рыцарю руку, сердце и богатое приданое. По поверьям, если бы её полюбил человек, троллиха сама могла обратиться в человека. Рыцарь отказывает, поскольку ему религия не позволяет. Правление Квислинга — трёхлетнее присутствие ставленника Гитлера, Видкуна Квислинга на посту премьер-министра во время фашистской оккупации Норвегии. В первый день оккупации правительство в полном составе ушло в отставку, и Квислинг стал самопровозглашённым главой нового, коллаборационистского. Был крайне непопулярен в народе и фактически являлся марионеткой Йозефа Тербофена, имперского комиссара Норвегии. В 1942 школьным учителям спустили директиву воспитывать детей в нацистском духе, но 98% отказалось вступать в «Национальный педагогический союз». 1000 человек было арестовано и брошено в тюрьмы. Впоследствии половина из них была сослана в концлагерь в Киркенесе на целый год. В знак солидарности с учителями люди носили на одежде канцелярские скрепки. Скрепка, изначально норвежское изобретение, тогда стала символом единства нации. Мисс Сóфи — героиня комедийного скетча «Grevinnen og Hovmesteren» («Ужин для одного»), который показвается по NRK 23 декабря ежегодно, начиная с 1953-го. Мисс Софи 90 лет, она пережила всех своих друзей, поэтому сидит за пустым длинным столом, а её дворецкий Джеймс пьёт за отсутствующих гостей. Орвокки (фин.) — фиалка Турденщёльдс (Tordenskjolds gate) — улица, на которой расположен Совет по социальному обеспечению (Fylkesnemnde) в Осло. Названа в честь норвежского вице-адмирала Петера Янсена Весселя по прозвищу Громовой Щит. В то время Норвегия была частью Датского королевства, а Вессель успешно жёг и топил корабли их врагов-шведов во время Северной войны. Его имя настолько толсто покрыто славой, что упоминается аж в гимне Норвегии. Барневарн (Barnevernet) — исполнительный орган Совета по социальному обеспечению. Lille Julaften — малый канун Рождества, 23 декабря. Myk — «мягкий». «Лорд Грегори» — стихотворение шотландского поэта Роберта Бёрнса. Снорри Стурлусон — исландский скальд, историограф и политик, живший в 12-13 вв. Поведение Эвена и Исака: https://78.media.tumblr.com/47f56fbb7736d6835ee3a525257f84a0/tumblr_oelzoqyXLK1r4optjo3_r3_540.gif Соня: https://78.media.tumblr.com/f33db04b6a29dbd0201294fd61256550/tumblr_p1171dLErR1rs532vo2_540.gif Микки присоединяется к нашим: https://78.media.tumblr.com/5147afb35a87cb36735edaa989b53143/tumblr_nrqrlhJswJ1s2yegdo1_400.gif Треки к главе: Gamarna — Herr Mannelig Tori Amos — Winter Carsten Kloumans Orkester — Deilig Er Jorden The Beatles Acoustic Trio — Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band Sigrid — Don't Kill My Vibe