Лучшее в моей жизни

Они соперничали из-за Эвена уже вторую неделю — Соня и вожатая их отряда, Малин. Об этом знал весь лагерь, включая уборщиков, спасателей и тёть из столовой. Нэсхайм не знал, откуда ж ему. Он оскорбительным образом вообще ничего не делал, чтобы влюбить в себя буквально всех в пределах досягаемости. Не хвастался, не демонстрировал удаль в гребле или там прыжках с обрыва. Контраст с остальными пацанами был просто неописуемым — те-то из кожи вон лезли ради внимания. Перед отбоем в мальчишеской спальне становилось тихо-тихо. Эвен садился прямо, отпивал из заранее поставленного для него на прикроватный столик стакана. А потом открывал рот и начинал читать роман о противостоянии русских поморов и норвежцев на арктических просторах. Как они соперничали за промыслы, как торговали, изобретя особый язык «руссеношк». Только Нэсхайм не глядел ни в книгу, ни в планшет — его глаза были мечтательно полузакрыты. Руки, лежащие на одеяле, вырисовывали пальцами неведомые узоры. Рассказывал выразительно, с интонациями — слышащие это первый раз принимали его голос за радио. Шуточки Эвена были не просто смешными — они показывали такую степень владения языком, которая их сверстникам просто не снилась. С персоналом лагеря Эвен тоже вёл себя не как все. Флиртовал столь непринуждённо, что женщины забывали, что перед ними воспитанник, ребёнок. При всем при этом Нэсхайм не задавался — будто вот совсем-совсем не знал себе цену. *** Малин звала его в свою комнату. Запираться не могла, так что все слышали их разговоры и ее заливистый смех. Даже самым недалёким было понятно: Малин взрослая, но очень его хочет. Ну, а Соня была ему ровесница. И никто не мог запретить оставить на расстеленном на бережку покрывале место для Эвена. Чтобы, когда он пройдет мимо, с деланной небрежностью спросить: - Не устал носиться, Нэсхайм? Понежимся? И похлопать ладонью по топорщащейся от травинок ткани. Вокруг свистели и фыркали, а Эвен пожимал плечами, спинывал кеды и укладывался на спину рядом. Соня незаметно придвигалась поближе и метала точный убийственный взгляд на то место, где в шезлонге лежала Малин. Но только Эвен не собирался делать выбор. На танцах поздним вечером он, не задумываясь, приглашал Магдалену. Та откровенно млела, рассыпая по его плечу аж светящиеся в темноте белые волосы. Соня молча грызла губу, глядя на них. Малин было двадцать два — это вам не плоская девочка-подросток. Как ни обидно, но лезть из кожи вон пришлось ей. Ещё через пару недель Соня была бесспорно самой популярной во всём лагере. Дикие выходки и показное бесстрашие, отчаянное кокетство со всеми подряд — она не брезговала ничем. Это было эффективно... но в то же время, бесполезно. Ей писали записки корявым почерком, передавая через зануду Гюниль. На ее ровно застеленной койке вечером находились выдранные с корнем нарциссы, чёрно-голубые волнистые перья сойки и прочие подношения. Но Соню не интересовали другие. Ей был нужен только Нэсхайм, сохранявший вежливо-прохладный нейтралитет. *** Их время в лагере подходило к концу — до отъезда в Осло оставались считанные дни. Она решилась предложить Эвену то, что никак не могла Малин. Это был самый большой риск, на который Соня когда-либо шла. Но неожиданно оказалось, что таким способом вполне можно приблизиться к нему. У Эвена тоже не было секса, и ее дар шестнадцатилетний Нэсхайм оценил по достоинству. Только после этого они вообще начали по-настоящему разговаривать, как-то узнавать друг друга. Выяснилось, что Эвен мечтает снимать кино; сама она уже заранее выбрала экономическое направление. Если бы Соня только знала, что чёртов Нэсхайм разнесёт весь ее мир на мелкие кусочки и крошку, как пневматический бетонолом. *** Всё началось с совершенно обыденной болтовни про марвеловский фильм, который должен был выйти в ноябре. Они сидели под деревом на траве и смотрели трейлер с эвенового телефона. Соня вытаращилась на чёрного актёра в шлеме викинга: - Снова черножопый Хеймдалль, серьёзно? Что за фигня? - Прости, что? - повернулся к ней всем корпусом Эвен. Дисплей он погасил. - Ну, этот Идрис Эльба — он, конечно, ничего, хотя и негр... Но согласись, это уже перебор. Нэсхайм стал каким-то очень тихим и смотрел на неё, приоткрыв рот. - Хотя? - наконец, спросил он. Соня поерзала. У нее было отчетливое ощущение, что она эпически облажалась — но только вот в чём? - Ты у нас что, исповедуешь идеалы А. Б. Б.? Голос Эвена неожиданно стал скрипучим и неприязненным. - В смысле, А. Б. Б.? Ты о чем вообще? Эвен взял свой телефон, что-то там нагуглил, и на экране ее телефона всплыла ссылка: «Брейвик, Андерс Беринг — Википедия.» После этого он поднялся с земли и без единого слова свалил, оставив её недоумевающей, оглушённой, полной дурных предчувствий. Имя по ссылке Соня знала из новостей — пару лет назад все только и говорили о психопате-террористе. Его самым славным деянием был двойной теракт, включавший взрыв в правительственном квартале Осло и расстрел 69 детей в летнем лагере. Вот примерно таких же, как она и Нэсхайм. Зачем Брейвик это совершил, Соня не задумывалась — разве можно понять маньяка? Из обрывков разговоров родителей у телевизора следовало, что идеологически он был прав. *** В шестнадцать лет осознать в полной мере, что ты — расистка, твои родители — оголтелые расисты, а твоя родня из Окры — просто ебанутые нетерпимые сволочи, довольно болезненно. Как просыпаться оттого, что тебя кидают в ледянющую воду вместе со спальником. Брейвик теперь был «тем, кого нельзя называть» — его именовали лишь инициалами. Это чтоб не портить хорошее имя Андерс — ведь в свое время вот так было испоганено нормальное немецкое имя Адольф. Нэсхайм не бросил её. Ему нравилось образовывать и просвещать. Над его головой, потрескивая, светился жёлтый светодиодный нимб праведника. А ещё он всё лето рассказывал о своём лучшем друге Микаэле. Соня уже придумала того похожим на Билла Скарсгорда — по словам Эвена, у Микаэля были темные волосы. Когда же Эвен выбежал из автобуса и со всех ног кинулся к улыбчивому пацану с явной примесью арабской крови, Соня аж поперхнулась водой, которую пила. Вроде вся уже такая продвинутая, она и мысли не допускала, что эвенов ненаглядный Микаэль окажется не этническим норвежцем. Ей будто отвесили здоровенную затрещину. Выходит, Нэсхайм тогда сказал верно — ее воззрения и в самом деле были как у Брейвика. Тот расстреливал подростков в упор, под мрачный саундтрек из «Властелина колец» в наушниках, потому что правящая партия страны отказывалась изменить миграционную политику. Сделать так, чтобы вокруг не было никаких микаэлей. *** Осенью у обоих начиналась старшая школа. Соня встречалась с Эвеном возле его Бакки, хотя жила в Этташтаде. Полчаса дороги в одну сторону казались ей не сильно большой жертвой. Таковы были расклады: Соне он был просто необходим, а вот Эвен мог не видеться, не звонить, ничуть не скучая при этом. Она не сразу поняла, в чем тут дело: поиски возможной конкурентки ни к чему не приводили. Но однажды они бродили по наклонному зданию Оперы втроём с Микки... смеялись, разговаривали, и Соня вдруг осознала, как ее парень на Микаэля смотрит. Очень узнаваемое выражение — в Херанде, в их лагере, на самого Эвена пялились точно так же. С вожделением и тоской, не смея даже надеяться на взаимность. По иронии, Микаэль в упор не замечал — ни эвеновой влюблённости, ни сониной угрюмости. В одной из статей о Брейвике Соня тогда вычитала: в старшей школе у него был лучший друг-пакистанец Арсалан. После они отдалились друг от друга, и Брейвик стал считать всех мигрантов враждебными их культуре агрессивными ублюдками. Иногда она размышляла: а как Андерс Брейвик относился к своему другу Арсалану на самом деле? И что будет, если Микаэль больше не захочет общаться с Эвеном? Противный голосок внутри нудил, что Эвену нужен кто-то получше... никак не мусульманин по фамилии Букхал. В ноябре она наткнулась на польский фильм «Плывущие небоскрёбы» и пол-вечера проплакала, потому что узнала себя в Сильвии. Понимать, что твоего парня больше интересует другой — очень горькое чувство. Понимать, что это у него безответно — вообще вынос мозга. По хорошему, ей стоило отстать от Эвена еще тогда — любой адекватный человек так бы и поступил. *** Конечно, мировоззрение, впитанное именно что с молоком матери, невозможно было изменить за одно лето. На это Соне потребовались годы. Становиться критически мыслящей взрослой женщиной, а не безмозглой нацисткой из Союза Немецких Девушек была её собственная задача. Никакой Нэсхайм не мог сделать это за Соню. Однако, прогнозы целиком сбылись. Микки действительно перестал общаться с Эвеном. Эвенов новый бойфренд и правда был настолько чистокровным норвежцем, насколько это возможно. Не умела предвидеть она только своё собственное будущее. Полностью оборвав контакты с семьёй, к двадцати пяти годам Соня обнаружила себя гражданкой другого государства. Микки почему-то до сих пор не отписался от нее в фейсбуке. Соня не смела начать диалог: ведь, что ни говори, она была причастна к жуткой цепочке событий мая 2014. Настраивать Микаэля против Эвена, излагая свою версию произошедшего в Леркендале было подло. Тем более, что Соня тогда даже не понимала сути происходящего. Само ее отношение к Микаэлю с самого начала было незаслуженно дерьмовым — теперь-то Соня видела это ясно. Исак... С ним было сложно; не понимая общий принцип, Лилле пытался заставить её не общаться со своим парнем. Соня же просто ждала, пока до него дойдёт: они в одном Бойцовском клубе, о котором не говорят. К Эвену она посейчас испытывала дикую смесь нежности и раздражения — то, что мы чувствуем к самым близким людям. Он не соглашался заводить с ней детей. Муж не был против, как бы странно это ни звучало. Конни понимал, как ей важно следовать намеченному плану. А также отлично знал, что Соня никогда от него не уйдет. ...Самым идиотским было то, что они же не отпускали друг друга в равной мере — Нэсхайм тайком от Исака ездил к ней, замужней, в Эншеде Горд. Не ради постели, а чтоб погулять под руку в парке пару часов. Или покормить уток. Вероятность наследования биполярного расстройства была высокой, но ведь не стопроцентной же. У них могло быть вполне приличное потомство. Но его было просто нипочём не переупрямить. Ни заставить, не уговорить, ни обмануть. Не до конца осознавая это, Соня в конце концов приняла то же решение, что апологеты нацистской организации «Лебенсборн» во время войны. Норвежские женщины были похожи на немецких до степени неразличения, а значит, тоже годились, чтобы быть расово чистыми матерями. Эвенов бойфренд, Исак, вполне годился на роль отца ее ребёнка — если уж искать самый близкий к нему вариант. К тому же, отношения с Исаком с первой минуты знакомства были пропитаны сладостью созависимости и болезненным влечением. Вальтерсен понимал Соню лучше, чем кто-либо когда-либо мог понять. Когда она встретилась с ним взглядом на пороге отельного номера, сомнений не осталось. Исак был так же одинок, и так же измотан бесславными попытками удержаться рядом с Эвеном, как она сама. Для этого визита в Осло Соня выбрала не новейшее творение Терри Мюглера, а невзрачный парфюм, подаренный бывшим при расставании. Она носила этот запах только для него, но флакон уже был на донышке. Ему хотелось сделать больно, ну хоть синяк на эго поставить. Она так и не могла простить любимого, безжалостного Эвена — за крышу отеля в Тронхейме, когда чуть не умер первый раз. За то, что семнадцатого мая сбежал из парка с Микки, бросив ее одну. За то, что с той вечеринки ушёл с Исаком. За вторую попытку самоубийства, о которой она узнала посреди ночи, когда Петер в панике ей позвонил. Нэсхайм все время как-то ненавязчиво её предавал, даже не замечая этого. Пытался уйти тем или иным способом... но в конце концов оставался. *** Соня не знала другого такого человека, который бы одной силой харизмы мог определить направление твоей жизни на годы вперёд. А может, это было лишь совпадениями. И Микаэль просто так, без задней мысли собирался стать правозащитником людей с психическими заболеваниями, а Исак — учиться на реаниматолога. Направление своей жизни она задавала сама — Эвену было много чести. Вскрытый с утра тест обозначил на встроенном дисплее четко и недвусмысленно — у неё получится. *** Разрыв с мамой и отцом после совершеннолетия был глубоким, невосстановимым и окончательным. Когда Соня первый раз дала себе труд вслушаться, что именно они говорят — о «миграционной проблеме», о Брейвике, о своих не белых соседях по кондоминиуму, все родственные чувства у неё как отрезало. Соня съехала от них, найдя съемную квартиру в рекордно короткий срок. Эвен ещё посмеялся — она стала совершенно нетерпимой к собственной былой нетерпимости. В прошлом году Соня приехала в Осло на 22 июля и стояла в толпе, слушая, как Лиллебьёрн Нильсен поёт мирное «God natt, kjære Oslo». Люди тихонько покачивались, обнявшись, огоньки свечей горели в оранжевой дымке вечереющего города. Весь город казался усыпанным цветами — так их было много. Соня, как и большинство, не могла сдержать слёз, когда зазвучала песня Лале «Some die young». Тот факт, что Лале, шведская певица, по происхождению была иранкой, только подчёркивал: слушайте, не забывайте, не допустите повторения. Люди изо всех сил старались помнить: свидетельством тому были прозрачная стена, поставленная в Осло и стальное кольцо, подвешенное на Утёйя. На обоих памятниках выгравировали имена убитых в терактах. Брейвика никогда не собирались выпускать из тюрьмы, но это было даже не главное. Результат действий А. Б. Б. оказался противоположным тому, чего он добивался — осознанный мультикультурализм, укоренившийся в их маленькой стране ценой принесённой кровавой жертвы. *** Технически, она отдалилась и от Нэсхайма на самое большое расстояние, на которое могла. Со своим пригородно-стокгольмским синдромом ее примиряло то, что на свете был Конни. Безусловно преданный ей, а не безусловно предающий. Их первая встреча была случайной и не значила для Сони ничего. То ли дело вторая. *** В январе 2018-го Соня была отпущена Нэсхаймом на все четыре стороны — с небольшим презентом и пожеланием хорошей дальнейшей жизни. Возражения не принимались. Эвен избавлялся от неё, как воздухоплаватели от балласта, не задумываясь — Соня мешала ему воспарить. Через три недели она уволилась с работы, собрала дорожную сумку и поехала... как же она сказала любопытствующим? Немного развеяться. На пароме в Стрёмстад Соня простояла на палубе почти все два с половиной часа. Развеивалась так: слушала Кари Бремнес и ревела навзрыд — из-за ветра и шума двигателей её никто не мог услышать. На песне про маяк в Турнехамне она стала икать от слёз — это была самая любимая у Эвена. С распевами, характерными для саамского йоика. Про то, как подневольные тогда Швеции норвежцы строили железную дорогу из Луле в порт Нарвик с незамерзающим Гольфстримом — для транспортировки железной руды... Когда он возил Соню на Лофотены, то много рассказывал вот такого. Соня даже не знала, куда она едет — в голову пока приходила только столица. Чтобы добраться до Стокгольма, она взяла вольво напрокат. За приоткрытым окном унылые, как её жизнь, заснеженные равнины Швеции плавали в густом тумане. Ветряки напоминали расставленные вдоль дороги виселицы с раскачивающимися телами умервщлённых. В придорожном кафе Соня заказала фрикаделек с пюре, но напрасно. Выблевав всё в туалете, она выпила бутыль воды залпом. Из зеркала напротив смотрела страшноватая на вид дева с красными глазами, торчащими из пробора волосами, вся какая-то запущенная. В безотчётном порыве — разобраться, Соня перевернула сумку вверх дном и яростно вытрясла из неё всё. В кучке презервативов, недоиспользованного обезболивающего, шпилек и блесков для губ обнаружилась помятая салфетка, сложенная вдвое. Под номером телефона на ней было написано «Корнелиус». Сложно было понять, как эта вещь пролежала у неё в сумке два с половиной года. Она никогда бы не смогла это рационально объяснить. Соня набрала номер и аж зажмурилась — звонить случайному знакомому по прошествии такого срока было необдуманным поступком. Но с другой стороны — что она вообще делает в этом крошечном населенном пункте? В начале февраля, без работы и каких-либо планов на будущее? Конни взял трубку на третьем гудке, задыхаясь, как от бега. - Соня? Это правда ты? И всё её существо немедленно заполнило ровное греющее тепло, как от гудящей печки. Взрослые люди искренне радуются другому очень редко. А Корнелиус в самом деле был рад. - Правда. Слушай, я в ваших краях сейчас, проез-... - Где ты? - нетерпеливо перебил тот. - В Стокгольме? - Нет. Я в кафе Матсален.... где-то в районе Бергсторпа. Я тут одна... а не как в прошлый раз, - сочла нужным пояснить она. - Соня, я приеду через четыре часа. Хорошо? Ты сможешь меня дождаться? Она закивала, что было тупо — но Конни все равно все правильно понял. Без выяснений и вопросов, просто сориентировавшись по ситуации. - У тебя есть теплая одежда? - Пфф, конечно есть, - фыркнула Соня. - За кого ты меня принимаешь? Может, кто-то и отправился бы в депрессивную поездку по чужой стране в пижаме в горох и тапках в виде котиков. Но только не она: в текущем снаряжении Соня запросто могла бы зазимовать во льдах, как Мадс Миккельсен в недавнем исландском фильме. - Тебе чего-нибудь хочется? - спросил Конни. Он там явно сбегал по ступенькам, она слышала эхо. - Хочу во Фредериксборг, - произнёс рот Сони к полной её неожиданности. - Поедешь со мной? - А то как же. Поглядишь на копию фонтана, который мы попёрли у датчан! - бодро заявил Конни, судя во звуку, заводя машину. - Там сейчас мрачновато, ничего? - Так я тоже... мрачновата, потёрла Соня зудящее от недосыпа веко. - Не пугайся. - Да прекрати, - улыбнулся ей в трубку Корнелиус. - Всё, я еду к тебе. Наверное, уже тогда Соня понимала — с ним можно не только в какой-то датский замок, а хоть в жерло Ородруина. *** Та прогулка по обледеневшему февральскому парку навряд ли забудется. Конни, выглядящий как лесоруб под прикрытием, оказался умным и проницательным. Он не пытался даже взять Соню за руку — просто шел рядом, тоже уткнув нос в шарф и засунув руки в карманы. Слушал её и поглядывал искоса. В мороз и метель датскую достопримечательность навестила только пара туристических групп, проходя мимо и удаляясь со своим галдежом и бегающими детьми. В основном они с Конни были совершенно одни. Соня ценила то, что Дальгрен был рядом, поддерживал и недвусмысленно предлагал ей безлимит на эту услугу. Английский парк, заново реконструированный двадцать лет назад, манил лабиринтом дорожек. Оформленные в изгороди и конусы кусты самшита и тиса вели к аллее исполинских чёрных деревьев, воздевших ветви к сизому небу. Стылая вода замкового озера зеленела в гранитных берегах. В этот день вместе с остроконечными снежинками на сониной куртке таяли её нереалистичные представления о должном порядке вещей. Она была почти уверена, что однажды жизнь научит Эвена, какие последствия имеет пренебрегать близким человеком. Что однажды ему будет так же херово, как Соне сейчас и бесконечное число раз до этого. Она уже не делала той ошибки, что раньше — не списывала всё на его психическое расстройство. К сожалению, человек, в которого она влюбилась в шестнадцать, был редкостным мудаком — при всем своем неотразимом обаянии. С Нэсхаймом не могла получиться концовка, как в доброй книжке «Вторая жизнь Уве». Ей было просто не суждено стать для него такой Соней, спутницей до последнего мгновения жизни. Оставалось только надеяться, что с Исаком он поработает над собой. *** Нэсхайм один раз, расчувствовавшись, стал вспоминать, как она много для него сделала. Благодарил, что оставалась рядом, когда только заболел. Соня, бесясь, почёсывала бровь: она была заложницей динамики их отношений, и просто не могла кинуть Эвена. Ведь он же не отвернулся от неё тогда, в начале. Вообще, рядом с ним должен был быть Микаэль (это было бы хорошо и правильно). Но осознать тогда, что она лишняя в этих раскладах, Соня была не в состоянии. Обида говорила громче справедливости и здравого смысла, глушила частоты всех моральных принципов. *** Сын ей достался «подарочный», как говорят про таких детей. До седьмого месяца Соня вообще ничего не меняла — ни в гардеробе, ни в образе жизни. Потом убрала каблуки и прикупила пару шерстяных платьев посвободней. И никакого тебе токса, плаксивости и прочей ерунды. Она была здоровой, как кобыла — медсёстры ей так и говорили, посмеиваясь. У Сони были стремительные роды — два часа на всё про всё, и Ульве родился не в стерильной палате, а на заднем сиденье их БМВ. Нехарактерно для первого раза, слишком просто. Соня всё время думала, что ее мальчик старался занимать как можно меньше места, беспокоить мать пореже. Потому, что не был тем желанным ребёнком, о котором она мечтала. Ульве даже спал всю ночь напролёт с самого рождения. Был улыбчивым и симпатичным, развивался, как положено по всем параметрам. Словно старался, чтоб у Сони не было ни единой причины для недовольства. Но любовь так и не приходила — она выполняла свои обязанности автоматически и потом, лёжа без сна, едва не плакала. Конни по выходным делался типичным латте-папой — как уходил ранним утром гулять, так она их с Ульве не видела и не слышала. Если надо, он купал ребёнка сам, нёс ночные вахты. В отличие от многих молодых мам, Соня находила время и на спорт, и на чтение, и на выходы в свет. Ей было не на что жаловаться — если бы не постыдное равнодушие к собственному младенцу. *** Всё изменилось в одночасье — так описывал внезапную смену своих фаз Эвен. Однажды мрачным октябрьским днём, лёжа на разворошённой постели в обнимку с Ульве, Соня уткнулась носом в его мягкие волосы. Погладила сонную макушку и поняла, что до смерти его любит. В зазор между шторами проник солнечный луч, высветив эту огненную рыжесть. Ульве обернулся, протягивая к ней руки, и Соня поцеловала сына в жмурящиеся светлые ресницы, в довольную веснушчатую рожицу. Эвен всё-таки не сломал её окончательно. К двадцати пяти она была починена по гарантии и полностью восстановила функционал. *** Соня одновременно прилепляла под глаз ярко-голубой патч, кормила привередливого засранца Ульве и вносила заметки в рабочий календарь на весь март вперёд. Вдруг телефон заиграл дурацкую песню, что она зимой поставила на Вальтерсена — некогда популярный хит Видара Виллы про одноразовый перепих. Учитывая, что они неделю кряду зависали в «Скандик Хольменколлен Парк», это было смешно. Соня включила громкую связь — сын был созданием шумным. - Привет, Лилле, - удивлённо сказала она, чуть растягивая слова — скользкий патч не прилеплялся и съезжал куда-то на скулу. - Здорово, - просиял тот на другом конце, было слышно по голосу. - Занята? - Ну так, не очень, - оглянулась Соня на Ульве. Тот увлечённо размазывал по щекам овощное рагу с цыплёнком. Фирма Semper могла бы гордиться, их продукция действительно была полезна подрастающему поколению. - Так чего там у тебя? Они болтали теперь совершенно запросто, на любые темы — в мессенджерах и по скайпу. Как будто секс был какой-то светящейся ачивкой с победно звучащей мелодией, которая позволяла пройти на следующий игровой уровень. Ей это что-то смутно напоминало. - Слушай, Соня... я всё-таки спрошу, можно? - Ну давай, ты ж всё равно так не отстанешь. Злокозненные патчи были таки прилеплены на сонины подглазья. Ребёнка она решила отмыть чуть позже — чего ж нарушать счастливые моменты единения с рагу. - Ты, случайно, не беременна? От меня? - дрогнув голосом, уточнил Вальтерсен. Соня пощипала себя за нос. С одной стороны, это была не его печаль. Но тут ей стало интересно — а какие мотивы вообще сейчас Исаком движут? Чего это он аж позвонил — до сих пор это считалось слишком интимным взаимодействием. - А что, если и так? - холодновато спросила она. - В чем проблема? - Так всё же да? - Исак так волновался, что у него лязгали зубы — ну надо же. - Да, да. Доволен? Лилле... а тебя как это ебёт? Не могу понять. На самом деле Соня очень даже могла — в Осло они, бывает, трепались с Исаком по полночи, и она знала всё про его отца. Но ей хотелось услышать это — совершенно конкретно. - Я... Соня, если ты оставишь, можно мне будет видеть... его. Или её? Ты ведь оставишь? - Да конечно. Дура я что ли, убивать нашего ребёнка? - сказала Соня, и теперь горло дрожало у неё тоже. - Конни обо всём знает. Ждёт его вместе со мной. - Фак... так у меня правда будет? Я думал, это невозможно, - каким-то обморочным голосом прошептал Исак. - Прикинь бы тебе кто-нибудь сказал в 2017-м? Когда я пришла домой к Эвену, а ты был там? - Да иди ты! - присвистнул Лилле. - Послал бы нахуй с такими больными фантазиями. Соня. А ты вообще, ну... можешь держать меня в курсе? Про него? Соня молча кивнула, но он всё равно понял и завопил от радости. Ульве завизжал ещё громче, стуча ложкой по столу и дрыгая ногами. А у неё на глаза почему-то навернулись слёзы — пост-травматичное, не иначе. В первый раз в жизни Соне было без разницы, что там думает по этому поводу Эвен Бэк Нэсхайм. Notes: Руссеношк — смешанный язык (пиджин), существовавший в XVII—XX веках, когда велась активная морская торговля зерном и рыбой между Норвегией и Россией. Сохранился на Шпицбергене. Брейвик, Андерс Беринг — на тему его деяний снято два фильма, оба вышли в 2018 г. Это обзорный «22 июля» (Норвегия, Исландия, США) с описанием подготовки к терактам, последствий и общественного резонанса. А также чисто норвежский «Утойя: 22 июля», снятый с позиции девушки-подростка, находившейся в тот день в молодёжном лагере. Союз Немецких Девушек — женское движение в составе гитлерюгенда, куда входили немецкие девушки в возрасте от 14 до 18 лет. Большинство казнённых по приговору трибуналов нацистских военных преступниц состояло в данной организации. Лебенсборн — организация, чье название переводится как «Источник жизни». Была создана по приказу Гиммлера в 1935 году для подготовки молодых расово чистых матерей и воспитания арийских младенцев. «Вторая жизнь Уве» — фильм 2015 г. по одноименному роману Фредрика Бакмана. Как и все произведения этого писателя, несёт добро и разум. В 2019 вышел еще один фильм по Бакману, «Здесь была Бритт-Мари». Если бы экранизировали и «Бьёрнстад», счастью моему не было б предела. Соня: https://78.media.tumblr.com/b876cfcf724aac51679c5c9963669b1b/tumblr_om7cw8QcfU1rmxa4zo1_540.png https://68.media.tumblr.com/f6ef67bbaabe4fb630d64a9550309921/tumblr_opd14mKWPS1w2gqbno1_540.png https://78.media.tumblr.com/ed345a5c26115e48a76eb8f662fe322c/tumblr_opd123HWlA1w2gqbno1_540.png Треки к главе: Голубоглазый альбатрос — Церковь Детства (feat. Барто) песня, посвященная личности Брейвика (в духе родителей Сони). Clint Mansell — Requiem for a tower Laleh — Some die young Kari Bremnes — Sangen om fyret ved Tornehamn Highasakite — God don't leave me Vidar Villa — One night stand