centripetal force

Настало время теста, и Виктор нервно стучит ручкой по столу. Сначала он делает это тихо, однако затем постукивание превращается в надоедливый тик, и сидящая за соседней партой девушка смотрит на Виктора таким взглядом, что могла бы просверлить в нём ни много ни мало целый кратер. Он оставляет ручку в покое и кладёт подбородок на ладони, вглядываясь в маленькие цифры на листе с заданием. Полный порядок. Ему это по зубам. Ведь это тест по физике, всего-навсего физике. Все ведь её сдают. Да она ему на раз плюнуть. А ещё физика нравится Юри. Ему она кажется интересной. Назовите силы, которые воздействуют на движущийся велосипед. Вариантов ответа несколько, но сам вопрос – одно из тех дурацких заданий с римскими числами, из-за которых Виктору хочется разорвать тест в клочья. И в голову, как нарочно, лезут воспоминания об их с Юри последней подготовке, во время которой тот лежал под ним, приоткрыв губы, а его глаза сияли невозможным блеском… – Осталось пять минут, – раздаётся голос, и звук каблуков угрожающим эхом отражается от стен. Виктор шустро пробегает глазами по оставшимся вопросам и наугад закрашивает в бланке варианты ответов, смахивающие на правду. Вряд ли всё слишком уж плохо. Большую часть терминов он узнал, а сами задания не показались ему такими уж сложными. Но как же было бы здорово похвастаться перед Юри идеальной оценкой. Как было бы чудесно, если бы тот обвил его руками в порыве радости, как бы… Цоканье каблуков прекращается. Виктор поднимает глаза и видит профессора Барановскую, которая взирает на него своим острым взглядом, и ему снова приходится сфокусироваться на тесте. Вскоре время подходит к концу, и он переворачивает листок, после чего одним из первых покидает аудиторию, находясь под всё ещё подозрительным взглядом Барановской. Остальные студенты вяло плетутся позади него. Выйдя из здания, Виктор тот час же встаёт на свой любимый скейтборд и едет в общежитие с намерением отчитаться перед Юри за прошедший тест – однако он вовремя замечает, что тот как раз идёт из общежития, приметный своим красным рюкзаком через плечо. Виктор разворачивается и направляется к нему. Юри не сразу замечает, что рядом с ним кто-то есть. – Виктор? – удивление Юри быстро сменяется тёплой улыбкой, на которую Виктор немедленно реагирует, улыбаясь не менее тепло. – Как всё прошло? Я вот как раз собирался встретиться с Милой и Пхичитом за ланчем, присоединяйся, если хочешь. – Всё прошло хорошо, – отвечает Виктор, наклоняясь за скейтбордом, чтобы понести его под мышкой. – Ты всё вспомнил? Они оба затихают: Виктор вспоминает их вчерашнюю подготовку к тесту, которая прошла в довольно интимной обстановке. Судя по тому, как Юри кончиком языка провёл по губам, в его мыслях всплыло то же самое воспоминание. – Да, благодаря тебе, – говорит Виктор и замечает, как Юри польщённо опускает голову. – Думаю, у меня не будет необходимости бросать этот предмет. Их плечи соприкасаются во время ходьбы. – На заметку: если ты получишь хорошую оценку, то будешь должен мне минимум пять часов занятий по французскому, – предупреждает Юри, и Виктор решает, что эта сделка более чем справедлива. ~ Несколько дней спустя Виктор просыпается, ощущая аромат чая. Именно этим утром вставать ему особенно ленно. Сперва он переворачивается на бок, затем на спину и продолжает так ворочаться ещё в течение нескольких минут, пока всё же не открывает глаза – но тут же жмурится, ослеплённый солнечным светом. Виктор оглядывает комнату и замечает, что Юри, как ни странно, во всю на ногах, уже одетый в чёрную футболку и свободные штаны. Виктор зевает и потягивается, и затем ложится, упираясь локтями в кровать; простыни скатываются куда-то в область его живота. Юри оборачивается и внимательно оглядывает Виктора с ног до головы, прежде чем встретиться с ним глазами. – Доброе утро, – говорит он с играющей на губах мягкой улыбкой, и Виктор думает, что это самое прекрасное утреннее приветствие, о котором он только мог мечтать. – Доброе утро, – отвечает Виктор, но его голос прозвучал грубее, чем он ожидал. Юри, видимо, что-то вспоминает, поскольку берёт у себя со стола бежевую чашку и показывает: – Я сделал тебе чай. И булочку принёс. Угощайся, если хочешь. Виктор покосился на чай: это что, шутка? Но Юри протягивает ему кружку, и Виктор делает маленький глоток. Вкус непревзойдённо хорош, и он, впечатлённый, откидывается обратно на подушки. – Прекрасный чай, – отмечает он вслух, и ему приходит в голову, что это первый раз, когда Юри проснулся раньше него. Также он осознаёт, что понятия не имеет, почему Юри озаботился тем, чтобы сделать ему чай и купить булочку, но быстро забывает об этих мыслях. – Булочка в пакете на твоём столе, – говорит ему Юри, прежде чем забраться на свою кровать и быстро переключить внимание на что-то в своём телефоне. Покончив с завтраком, Виктор достаёт свои вещи из шкафчика и слепо шагает в ванную: он всё ещё сонный и поэтому не открывает глаз. Виктор подставляет лицо под струи воды, надеясь, что утренний душ всё-таки его разбудит. В некоторой степени так и получается. Выйдя из душа, он берёт полотенце, чтобы высушить волосы, после чего отнимает его от головы, и… Что-то не так. Полотенце окрашено в синий. Он тупо пялится на него целую секунду, после чего переводит взгляд на свои руки. С ними всё в порядке, кожа чистая, поэтому как… Виктор двигается к зеркалу и слегка его протирает, пока отражение не становится достаточно чётким. Его лёгкие в ужасе сводит от того, что он увидел. Инстинктивно Виктор делает шаг назад, не переставая смотреть на своё отражение. – Юри. Ответа не следует, поэтому он повторяет. – Юри. Виктор поспешно оборачивает полотенце вокруг бёдер, распахивает дверь и оглядывает комнату. Юри там нет. Нет. Виктор совершенно не удивлён – вероятно, тот вылетел из комнаты, стоило заслышать звук воды. Затем Виктора озаряет понимаем: вот к чему были и чай, и булочка… Он снова смотрит в зеркало и проводит руками по своей многострадальной синей шевелюре, проводя пальцами по волосам. Это ужасно. Нет, это кошмарно. Словно все неудачные причёски, которые он когда-либо носил, вдруг слились в одну. Мало того, что волосы синие, так они ещё и неравномерно прокрасились – и с них всё ещё капает. Он поливает их водой, но смыть ему удаётся лишь излишки, сам цвет остаётся на волосах. Виктор снова заходит в душ и включает его, отчаянно пытаясь вымыть краску под напором воды, но тщетно. Надев трусы, он выходит из ванной, берёт с подушки телефон и набирает знакомый номер. Гудок успевает прозвучать лишь один раз, прежде чем Юри берёт трубку. – Юри, – Виктор пытается говорить настолько холодно, насколько это возможно. На другом конце провода слышится плохо сдерживаемое хихиканье – и хихикают явно двое. Наверняка Юри с Пхичитом. – Да? – невинно подаёт голос Юри. Он смеётся раздражающе заразно, поэтому Виктор изо всех сил борется с тем, чтобы скрыть свой собственный смех и сохранить серьёзность тона. – Ты подлил краску для волос в мой шампунь? – Что? – шокировано переспрашивает Юри. Затем Пхичит взрывается смехом, и секундой позже тот присоединяется к нему, в то же время безуспешно пытаясь заставить Пхичита быть потише. – Тебе… тебе не понравилось? Виктор вешает трубку. Он снова бросает взгляд на своё отражение, и из его горла вырывается стон. Что же делать? Виктор уже гуглит, как избавиться от краски, когда, наконец, слышит дзиньканье ключа в замке. Он сиюминутно скрывается в ванной, захлопнув за собой дверь, и прислоняется к ней спиной. – Поверить не могу, что ты это сделал, – говорит он, когда Юри находится в зоне досягаемости его голоса. Но тот просто снова начинает хохотать. – Дай мне посмотреть. – Нет. – Я хочу это увидеть. Ну давай, Виктор, – начинает упрашивать он, дёргая за ручку двери ванной. Виктор запирает её изнутри и вдобавок ещё подпирает весом. Он случайно замечает своё отражение в зеркале, и по его телу прокатывается дрожь. – Как мне это вывести? – Девушка в магазине дала мне кое-что, что должно, по её словам, помочь, – уверяет Юри. – Но средство находится здесь, снаружи, поэтому… Виктор замирает, сражённый этим аргументом наповал. Он открывает дверь. Юри так ржёт, что у него выступают слёзы на глазах, когда он сгибается в три погибели, хватаясь за живот. Виктор поднимает бровь, сурово скрещивая руки на груди. Но у него явно не получается сохранять беспристрастное лицо. – Очень смешно, не правда ли? – Уморительно, – подтверждает Юри, всё ещё посмеиваясь. – Ты попался, - Юри подходит к своей кровати и достаёт бутылочку из-под подушки. – На, попробуй. И смывай краску в тёплой воде. – Ты самый плохой сосед по комнате, которого я когда-либо встречал, – говорит Виктор, уходя обратно в ванную. Юри ни на секунду не сомневается, что это чистая ложь. Когда Виктор оборачивается через плечо, то замечает: Юри не знает, куда глаза деть. И тут Виктор вспоминает, что практически раздет – он был слишком занят тем, что сходил с ума из-за своего нового цвета волос, чтобы задуматься на секундочку о том, что стоит перед Юри в одних трусах. Юри, по всей видимости, до сего момента тоже это как-то не замечал. – Протянуть руку помощи или один справишься? – интересуется он. Нет, ну серьёзно? Или это его очередная беспощадная шутка? На какое-то мгновение наступает тишина, и затем Юри краснеет, мотая головой. – Не… Не в том смысле. Я имел в виду, помочь с волосами. – Ах да, конечно, – отвечает Виктор, сидя на крышке унитаза и прислонившись головой к раковине, включая воду и затем открывая бутылочку, что дал ему Юри. – Это будет честно. В прошлый раз всю уборку делал я. И, по крайней мере, никакой записи со мной нет. – Да, верно. Услышав сомнительные нотки в его голосе, Виктор поднимает глаза и вопросительно на него смотрит: – Ты же не… Юри прикусывает губу. – Ты же не записывал меня? Но ведь телефон Юри был при нём, так как он мог… Виктор выглядывает из-за дверей ванной и видит его ноутбук на кровати, крышка которого подозрительно установлена именно так, чтобы камера была направлена на дверь ванной. – Ты сейчас же это удалишь. Нет, я сейчас удалю это. – Он запаролен, – напоминает Юри и выдавливает немного содержимого бутылки себе на руку, после чего жестом показывает Виктору, чтобы тот наклонил голову. Когда голубые капли начинают орошать белый фарфор раковины, Виктор жмурит глаза. Чувствовать руки Юри в своих волосах невообразимо приятно. – Я всё ещё поверить не могу, что ты сделал это. Уж я-то тебе так припомню. Будет ещё круче, чем эти шалости. Юри водит руками от затылка до макушки. – Круче? Виктор находится немного не в том положении, чтобы спорить, но продолжает гнуть свою линию: – Раз в пять круче. Эта выходка – просто детский сад. Процесс запущен, так что теперь жди, Юри. – Надеюсь, ты осознаёшь, что находишься сейчас не в самой подходящей ситуации, чтобы угрожать – стоя-то с головой в раковине, – шутит Юри, дёргая Виктора за прядь волос, чтобы тот взглянул на него, не обращая внимания на голубую каплю краски, стекающую по щеке. В конце концов почти вся краска вымылась; Юри берёт полотенце и кидает Виктору на голову. Виктор хватает его и взъерошивает волосы, поднимаясь на ноги. На губах Юри всё ещё играет улыбка – вот же дьяволёнок! – думает Виктор, когда Юри облокачивается на кухонный стол. – Ты уже думал по поводу вечеринки на Хэллоуин? – спрашивает Виктор. Юри задумчиво хмурится, будто пытаясь вспомнить, о чём говорил Виктор, и неопределённо жмёт плечами. – Я не… Эм… Не слишком люблю алкоголь. Он выглядит немного смущённым, и внутренне Виктор съеживается от своего предложения. Юри определённо не выглядит как человек, который любит выпить – ему следовало бы догадаться. – Ну, пить будут не все. Юри, похоже, не спешит ему верить, да и Виктор, собственно, тоже верит себе не до конца. Юри открывает рот, чтобы что-то сказать, затем сжимает губы, словно обдумывая что-то. – В этот раз я не пойду, – говорит он. – Но на рождественскую схожу, может. Виктор хоть и расстроен его отказом, но всё же не пытается давить и делает вид, будто ему всё равно. Он кивает: – Хорошо. Они оба замолкают; Юри замирает, глядя в пол, а потом идёт в комнату. – Знаешь, я собирался заставить тебя идти на пары с такими волосами. – Шутка бы не удалась, потому что я бы лучше с удовольствием прогулял их. – Вот поэтому-то я и передумал. ~ Свою оценку по физике Виктор получил в понедельник. Во время раздачи проверенных тестов он задерживает дыхание. В аудитории их не так много, около пятнадцати человек, хотя по средам у них есть общие лекции, когда студентов набирается примерно шестьдесят. Вручая тест, профессор Барановская бросает на Виктора нечитаемый пристальный взгляд. У неё всегда одно и то же выражение лица, и только по мельчайшим деталям, которые не под силу уловить ни одному студенту, можно понять её эмоции. На тесте красной ручкой выведена большая B. Виктор доволен своим результатом. Он будет гордиться этой B. Когда звонок сообщает об окончании пар, Виктор лавирует между студентами по направлению к общежитиям ХК на своём скейтборде. Подъехав ко входу, он берёт свою доску подмышку и входит внутрь, решив подняться пешком по лестнице, нежели ехать на лифте. Как только он подходит к их с Юри комнате – дверь в неё приоткрыта, – то распахивает её и сходу широко улыбается. Юри в это время сидит за своим столом, разложив перед собой листки со всевозможными формулами и цифрами. Мгновение он непонимающе смотрит на вошедшего, но затем до него потихоньку доходит, и Юри широко распахивает глаза. – Что получил? Вместо ответа Виктор тянет его за собой, заставляя подняться со стула, обвивает руками и начинает кружить по комнате. Юри смеётся, но быстро отстраняется, однако не убирая рук с плеч Виктора. Их лица находятся всего в нескольких дюймах друг от друга. – Ну давай же, не томи. – Я получил В, – радостно отвечает Виктор. – В? Но где ты ошибся? – выражение лица Юри не отвечает в полной мере его ожиданиям. – В смысле, здорово! – Юри обнимает его, и Виктор смеётся, утыкаясь носом ему в плечо. – Хорошая работа. Ни один из них не решает разорвать затянувшееся объятие – слишком уж долгое и крепкое для всего лишь В. Виктор думает, что мог бы стоять вот так, обнимая Юри, всю свою жизнь, но всё-таки слегка отстраняется, не отнимая при этом рук окончательно. – Нужно это отпраздновать. Поужинаем? – Звучит здорово, – соглашается Юри. – Тогда это свидание. Секунду Виктор пытается понять странный взгляд, появившийся на лице Юри. – Не свидание… - поправляется он, осознавая, что сейчас сказал. – Это ужин… Ужин как на свидании, но не свидании. – Как это не свидание? – разочарованно спрашивает Юри. – А что же мне теперь делать с купленным по случаю букетом? В мозгу Виктора случается некоторое подобие короткого замыкания. Он сразу весь поникает, пытаясь осознать, что только что услышал. Юри купил ему цветы? Но когда, и с чего бы… – Да шучу я, Виктор, – успокаивает его Юри, и теперь его взгляд скорее обеспокоенный, нежели весёлый. – Извини, я не думал, что ты это всерьёз воспримешь… Виктор облегчённо втягивает воздух, поправляя ворот рубашки. – Да, верно. Я и не подумал, что это всерьёз, ты что. – Конечно, – медленно повторяет Юри. – Конечно. ~ У них не свидание. Конечно же. Это слово вертится у Юри в мыслях, когда они вместе с Виктором, который держит наготове руку, чтобы помахать каждому, кто решит с ним поздороваться, входят в обеденный зал. Он вспоминает реакцию Виктора на шутку про букет: ужас и неверие… Поэтому-то пусть шутка и останется всего лишь шуткой. Юри не хочет признавать, что его это задело, что эти два слова, в общем-то, ничего для него не значащие, сейчас так его терзают. Невыносимо, что Виктор, желая показать Юри какую-то вывеску, касается его руки, чтобы привлечь внимание, и задерживает прикосновение дольше, чем необходимо. Вместо счастья, которое в обычной ситуации почувствовал бы Юри, в его животе сворачивается тошнотворный ком – напоминание о том, что это прикосновение никогда не будет нести что-то большее, чем дружба – хотя по неосторожности можно подумать и иное. Виктор Никифоров и флирт. Эти понятия сочетаются, и в сочетании друг с другом имеют определённый смысл. Но на секунду, всего только на секунду Юри посмел надеяться… – Я буду пасту, – говорит Виктор. Юри решает взять то же самое. Они садятся друг напротив друга; однако когда Юри уже начал есть, Виктор ещё нет. Он просто наблюдает за ним. Боль в груди Юри усиливается. – Разве ты не собираешься есть? – Я хочу поблагодарить тебя, – отвечает Виктор, и эти слова прозвучали так неожиданно, что Юри немедленно переключает внимание и кладёт вилку обратно, чтобы выслушать то, что Виктор хочет сказать. – В смысле, за то, что помогал мне с физикой. Тебе совсем не обязательно было это делать, а сам я боялся, что мне придётся оставить этот предмет, поэтому я очень рад, что ты помог мне. «Да не за что благодарить же…», – думает Юри, однако чувствует себя польщённым. – Без проблем. А я рад, что теперь тебе не нужно бросать физику. Ему не нравится это едва уловимое напряжение между ними, потому что он знает: это его вина, он прекрасно понимает, что Виктор есть Виктор. И у него нет никаких безумных внутренних монологов по поводу их взаимоотношений, в отличие от Юри. Он не обдумывает всё по миллиону раз, как это делает Юри. Он просто… такой, какой он есть. – Ты всё ещё думаешь, что физика скучная? – добавляет Юри в надежде разрядить обстановку. – О, безусловно, – отвечает Виктор и затем подмигивает – Юри нервно хватается за вилку, поспешно пытаясь скрыть свою реакцию, которую, как он надеялся, Виктор не заметил. – Но, возможно, не настолько. – Ах не настолько. Что ж, сочту за похвалу. Между ними снова возникает пауза, но на сей раз не такая напряжённая – Юри благодарен хотя бы за это. – У тебя сегодня занятия в клубе фигурного катания, верно? – спрашивает Виктор, на что получает кивок. На его лице снова застывает то самое выражение, которое появляется, когда он готов что-то сказать, и слова вот-вот сорвутся с языка, но он медлит. – А можно мне прийти? Может ли он прийти? На занятия по фигурному катанию? Юри перебирает в голове варианты, почему бы Виктор вдруг захотел к нему присоединиться, мысленно пытается найти хотя бы одну подходящую причину. Вероятно, она кроется в том, что клуб открыт для всех желающих – от новичков до профессионалов, и Юри хорошо помнит, что Виктор упоминал: в более юном возрасте он катался. Да, должно быть, поэтому. Он явно хочет вступить в клуб. – Чтобы кататься? – уточняет Юри, чтобы подтвердить догадку. – Не сразу, но, может, в итоге и кататься буду, – говорит Виктор своим обычным тоном, откусывая кусок. – Сегодня я бы просто посмотрел, если можно. Вместе с Юрио, он тоже был бы рад прийти. – Не беспокойся, никто не будет против, – успокаивает его Юри. ~ Этим вечером Юри одевается в свой привычный костюм для катания и кладёт в спортивную сумку необходимое снаряжение. Они с Пхичитом, Милой, Юрио и Сарой договорились встретиться возле здания общежития и потом всем вместе пойти к автобусу, который довезёт их до катка в Детройте. Виктор болтает с Милой и Сарой – Юри знает, что они старые друзья. Сам Юри в это время не отходит от Пчихита. Тот уже знает, что у Юри что-то стряслось. Он всегда знает. – Что не так? – спрашивает он, когда они садятся рядом в автобусе, вдали от лишних ушей. – Между вами что-то произошло? – Нет, всё в порядке, – отрицает Юри – потому что, в общем-то, так оно и есть. – Где он облажался? Юри вздыхает. Ни одному из них не требуется произносить имя Виктора, чтобы знать, о ком идёт речь. – Откуда ты знаешь, что где-то облажался? Взгляд Пхичита, которым тот его одаривает, говорит вместо тысячи слов, и Юри, прикусив губу, переводит взгляд на пейзаж за окном автобуса. – Давай обсудим это позже? – Конечно. ~ Они начинают с растяжки, и Юри замечает за собой, что он то и дело поглядывает за бортик катка, где сидят Виктор со своим младшим братом. – Отвлекаешься, Юри? – спрашивает Лео со знающей улыбкой. Он не отвечает, снова сосредотачивая внимание на растяжке. Немного позже он занимает часть катка, чтобы практиковать движения из своей произвольной программы, а именно несколько прыжков, которые никак не может приземлить как следует. Челестино, здешний тренер, вызвавшийся помогать членам их клуба, внимательно за ним наблюдает, давая советы каждый раз, когда Юри не удаётся прыжок. В обычной ситуации он чутко внимает им, изо всех сил стараясь скорректировать свои движения, но сегодня он в самом деле отвлекается. Подливает масла в огонь то, что Виктор заинтригованно и абсолютно беззастенчиво на него пялится. Юри проваливает очередной прыжок. Челестино, видимо, не в восторге, и Юри пытается снова, и на этот раз приземляется как надо. Когда он делает перерыв, то замечает, что Виктор машет ему, поэтому, подъехав, садится рядом с ним и жадно прикладывается к бутылке с водой. – Ты невероятный, – произносит Виктор. Юри от неожиданности давится водой, попавшей не в то горло. Он пытается откашляться в локоть, привлекая обеспокоенный взгляд Виктора. Краем глаза он замечает смачный фэйспалм Юрио. Юри прочищает горло, чтобы собраться, избегая смотреть Виктору в глаза. – Спасибо, но не так уж я и хорош. – Нет, ты великолепен, – убеждённо возражает Виктор. – Все эти прыжки… – он впечатлённо присвистывает. – Серьёзно, ничего особенного, – говорит Юри, однако же не в силах игнорировать то, как его сердце сделало в груди флип от такого вороха комплиментов. – А вы двое не хотите попробовать встать на коньки? Их можно здесь взять напрокат. – Я возьму, – откликается Юрио, вставая. Через некоторое время и Юрио, и Виктор завязывают свои коньки. Первым на лёд выходит Юрио и легко скользит вперёд. – Проще пареной репы. Я всё помню. Виктор также выходит на лёд и тут же хватается за бортик, смущённо глядя на Юри. Это так необычно – видеть Виктора не в своей тарелке, при всём при том, что он катался в прошлом и вполне вероятно всё вспомнит через пару минут. Тем не менее, это даёт Юри немного уверенности, делая Виктора менее недосягаемым-для-простых-смертных человеком. Которым он и является. – Ну что, лучше? – спрашивает Юри, невольно улыбаясь. Виктор кивает и отлепляется от бортика, стараясь сохранять баланс. – Ещё секундочку, нужно привыкнуть. Юри наблюдает за тем, как Виктор медленно двигается – в это время Юрио уже далеко впереди них выполняет вращение. – Мы можем с тобой проехаться вокруг катка, – предлагает Юри. – Нужна моя помощь? Виктор без лишних слов берёт его за руку, и так они едут. Вскоре растерянное смущённое выражение исчезает с лица Виктора, и он снова являет собой воплощение самоконтроля. Однако, несмотря на это, руки Юри он не отпускает – на что тот не выказывает ни малейшего недовольства. – Ты участвуешь в соревнованиях? – спрашивает Виктор, когда они удаляются от проезжавшего мимо Пхичита, не желая прерывать его тренировку. – В местных – да, – отвечает Юри. – Кстати, одно такое будет в ноябре. – А мне можно на него прийти? – Хм-м, ну, думаю, тебе нужно будет поработать над прыжками сперва, если ты в самом деле заинтересован в… – Нет, в качестве зрителя, – поясняет Виктор. – А, тогда разумеется. Виктор широко улыбается и сжимает его ладонь. Однако он переоценивает свои возможности, когда пытается поднять вверх ногу, и с трудом удерживает равновесие. Юри спохватывается и берёт его за обе руки, чтобы тот выровнял положение и не потерял опору под ногами окончательно. Виктор смотрит на него с такой теплотой, что она, по мнению Юри, вполне могла бы растопить лёд под ними. – Спасибо. Он всё ещё держит Виктора за руки. Юри замирает. Замирает, гадая, не влюбился ли он в Виктора ещё сильнее. Замирает, не понимая, почему он просто сидит и ждёт того момента, когда его грубо встряхнут за плечи, и он очнётся от всех своих безумных фантазий. Не понимает, почему Виктор всё ещё держит его за руки и зачем же всё-таки, в первую очередь, он сюда пришёл. «Потому что они друзья», услужливо подсказывает ему память. Друзья. Юри одёргивает руки. На мгновение на лице Виктора проскальзывает обида, но тут же исчезает, сменяясь дежурной улыбкой. И они продолжают кататься. ~ В их комнате тихо. И эту тишину, которая очень беспокоит Виктора, словно можно потрогать на ощупь. Обычно Юри наполняет комнату жизнью, с искрой разговаривает с ним, распинаясь о физике, в порыве любви к ней излишне жестикулирует, и улыбается – так ярко, что мог бы ослепить Виктора с его стопроцентным зрением. – Помощь нужна? – громко спрашивает Виктор, чтобы Юри в наушниках услышал. Похоже, даже Юри испытывает облегчение, когда Виктор прерывает тишину – даром, что сам слушал музыку. Он выключает её и щёлкает ручкой, глядя на Виктора через плечо. Взгляд Юри неуверенно перебегает с записей на Виктора и обратно, и он, наконец, произносит: – Если ты не занят. Виктор в мгновение ока оказывается рядом с ним. Он двигает свой стул ближе к столу Юри, и тот отодвигается чуть в сторону, освобождая краешек пространства. В тесноте, да не в обиде. Затем Юри указывает пальцем на листок с заданием, и Виктор вслух читает: – Род существительных. Перепишите существительные с правильным определённым артиклем напротив. После совместного выполнения парочки примеров, Юри с тяжёлым взглядом пялится на задание. – Здесь… la? Виктор отрицательно качает головой. – Тогда le? Получив в ответ одобрительную улыбку, Юри записывает свой ответ. – А здесь… Подожди. Не говори мне. Он очаровательно сводит брови и поджимает губы, глядя на листок, словно тот содержит разгадки всех тайн вселенной. Виктор придвигается ближе, пока их плечи не соприкасаются, на что Юри совершенно не реагирует, будучи погружённым в свои мысли. – La poubelle? – делает он попытку, переводя взгляд с Виктора обратно на задание, судя по всему, ожидая, что ответил неправильно. Как же сильно он хочет сейчас поцеловать Юри. Невероятно сильно. Но Виктор просто ободряюще улыбается, и Юри наклоняется над столом, чтобы вписать ответ. – Итак, – начинает Юри, – значит, я могу сказать tu es la poubelle? – Вообще, tu es une poubelle. Но позволь поинтересоваться, почему ты пытаешься назвать меня мусорным баком? – Я ещё немного скован в выборе оскорблений, – отвечает он, и Виктор легонько толкает его в плечо. – Тогда давай-ка с тобой закончим на заданиях и вместо этого перейдём к практике. Мне было бы интересно посмотреть, как ты ругаешься по-французски. Повторяй за мной: la… Но Юри не даёт ему договорить, слегка толкая плечом в ответ. – Я не буду за тобой повторять, – отвечает он тоном, не терпящим возражений. – Откуда мне знать, что ты там заставляешь меня произносить? – Да ладно, доверься мне. – предлагает Виктор, прикусывая нижнюю губу. – Вот уж, я тебе не доверяю, – со смехом припечатывает Юри. Сведя брови, Виктор нарочито врезается своим стулом в стул Юри, и тот отъезжает на некоторое расстояние от него. Однако Юри не теряется, и толкает свой стул обратно. Между ними мгновенно разжигается война – и позабытая домашняя работа остаётся одиноко лежать на столе. Виктор встаёт со своего стула, хватая Юри за спину и пытаясь развернуть его к себе, но тот поднимается на ноги слишком быстро и успевает перехватить руки Виктора. – Готов поспорить, что я всё равно сильнее тебя, – с вызовом говорит Виктор. А потом оказывается на лопатках. Его запястья прикованы к полу по обе стороны от его головы, а бёдра оказывается в прочном захвате колен. – Что ты там сказал? – глядя на него сверху вниз, притворно переспрашивает Юри. Виктор не без труда освобождает свои запястья, после чего одним проворным движением перехватывает руки Юри, обездвиживая. – Что ты там сказал? Юри изо всех сил изворачивается под ним, пытаясь высвободиться, но Виктор не поддаётся так просто, как в прошлый раз – он перенаправляет весь свой вес на руки, чтобы не дать Юри уйти. Однако тот, улучив момент, лягает Виктора сзади ногой – и ему снова удаётся поменять их местами, находясь при этом с обездвиженными руками. Виктор, надо признать, впечатлён. – Думаю, мне не стоило принимать твою помощь с французским. Мы перестали заниматься всего после четырёх вопросов. Виктор неожиданно прекращает борьбу. – Юри, а скажи j'ai perdu. – И что это значит? – Это значит «Юри самый лучший», – заверяет его Виктор. – Отличная попытка. Виктор пользуется предоставленной возможностью, пока Юри переключил внимание на их диалог, и пытается вырваться из захвата, но Юри не сдаёт позиций – ему удаётся взобраться на Виктора, скользнув своими ногами по его бёдрам способом самым отвлекающим. Виктор смеётся и как-то весь обмякает, позволяя Юри взять над собой верх. – И что ты теперь будешь со мной делать, Кацуки Юри? Юри на мгновение задумывается, переводя загоревшийся взгляд на грудь Виктора, прежде чем снова встретиться с ним глазами – словно в укор себе за слабость. – А чего бы ты хотел? До Виктора доходит, что это очередной вызов. Правда, он не очень понимает, в чём этот вызов заключается. Как и не очень понимает, чего Юри от него хочет и какие мысли роятся в его голове. Но это вызов. В этом он уверен на сто процентов. В глазах Юри блеск, который Виктор замечал и ранее. Например, в тот раз, когда они были на кровати, прямо перед тем, когда Юри с неё свалился; ещё, когда Пхичит так «вовремя» зашёл к ним в комнату. И в третий раз на катке, когда они катались вместе, переплетя руки. Виктор впивается взглядом в его розовые приоткрытые губы, и тогда ему с лёгкостью удаётся освободиться из захвата. На сей раз Юри не сопротивляется. – Интересно, что подумал бы Пхичит, если бы увидел нас с тобой на полу сейчас, – тихо произносит Виктор, и Юри смеётся, перекатываясь с него и садясь, скрестив ноги, рядом. – Много чего интересного. Виктор, опершись на локти и подняв взгляд, спрашивает: – А что он подумал в прошлый раз? Думается мне, что ты обсуждал с ним это. Юри, кажется, удивлён – но не смущён – вопросом. Он проводит руками по взъерошенным волосам, пропустив пятерню сквозь пряди. – Он подумал именно то, о чём ты думаешь. – И о чём же я думаю? – Ну, знаешь, что мы… – Юри понизил голос, взглядом прося Виктора позволить ему не заканчивать фразу. – Что ты ему ответил? – Правду, – пожимает Юри плечами. – Сказал, что у нас с тобой не такие отношения. Виктор кивает. В общем и целом, он не удивлён, однако нельзя сказать, что и не разочарован. Но с другой стороны, Виктор и представить себе не мог, чтобы Юри ответил Пхичиту нечто иное, чем это. Между ними воцаряется тишина, и Виктор придвигается ближе к нему – настолько, что их колени соприкасаются. – Юри? Тот в ожидании поднимает на него глаза. Однако Виктор без лишних слов нападает, хватая Юри с боков и напирая до тех пор, пока не валит того спиной на пол – после чего начинает беспощадно щекотать. Юри хохочет до слёз, не в силах себя сдерживать. – Виктор, Виктор, хватит! – в коротких промежутках между приступами смеха и отчаянными попытками избежать коварных рук Виктора хохот сменяется мольбой. Наконец, Юри высвобождается, бежит в другой угол комнаты, где он будет в безопасности – и бежит он, от греха подальше, к Виктору лицом. – Ты разыграл меня! – Разыграл тебя? – невинно спрашивает Виктор. – Нет, я бы тебя разыграл, если бы, например, подлил в шампунь краску для волос, – он бросает на него многозначительный взгляд, прежде чем продолжить: – Хотя, секундочку… Юри уже заранее не выглядит впечатлённым от открытия, которое совершил для себя Виктор. – Теперь я знаю, что ты боишься щекотки, – заканчивает тот. Юри берёт карандаш со стола и угрожающе указывает им на Виктора. – Если ты ко мне приблизишься, в ход пойдёт это. – Что-то мне подсказывает, что карандашик твой лишь пустая угроза. Юри кидает карандаш в Виктора, и тот успешно попадает ему прямо в грудь. Виктор опрокидывается навзничь и издаёт притворный стон, заставляя Юри рассмеяться. – Может тебе надо было на актёрский поступать? Такой талант на лингвистике пропадает. – Хммм… Может, ты и прав. Мне кажется, я мог бы быть кем угодно, но не физиком. Этот приём всегда срабатывает, чтобы взвинтить Юри – и этот раз не исключение. На его губах всё ещё играет улыбка, которую – Виктор это ясно видит – тот пытается скрыть. – В самом деле? А что насчёт химии? – Даже она интереснее, чем физика, – продолжает дразнить Виктор. Юри сокращает между ними пространство и хватает Виктора за руку, аккуратно утягивая его за собой на пол так, что они оказываются лёжа на бежевом ковре друг напротив друга. – Тебе когда-нибудь говорили, что ты жутко раздражаешь? – спрашивает Юри. Виктор протягивает ладонь и касается шеи Юри – а тот никак на это не реагирует. Разве что дыхание на секунду перехватило. – Ты будешь первым. – Я знаю, ты не думаешь так в самом деле. Ты просто говоришь это, чтобы побесить меня. Виктора впечатляет то, как легко Юри видит его насквозь. – Ох, ты меня раскусил. На самом деле, меня зачаровывают магниты. А ещё никогда не позволяй мне начинать говорить о кинетике, я могу часами распинаться о своей любви к ней… Виктор чувствует, что Юри двигает плечом, однако всё же решает ничего не предпринимать. Рука Виктора всё ещё лежит на его шее, а пальцы мягко перебирают короткие волосы. – Почему ты вечно пытаешься меня достать? – вздыхает Юри. – Ты милый, когда злишься, – чистосердечно отвечает Виктор. Его слова немедленно вызывают желаемую реакцию, и нежный румянец окрашивает щёки Юри. – Я… Ты не… Я… – запинается он. Виктор опускает руку, переплетая с Юри пальцы на его плече. Он слегка ослабляет хватку, давая Юри шанс одёрнуть руку, но тот просто в замешательстве смотрит на их сплетённые пальцы. – Поэтому мне и нравится тебя раздражать, – продолжает Виктор. – Какое печальное свойство характера. – На мой взгляд, быть раздражающим ещё более печальное свойство. Виктор не может с этим поспорить, поэтому просто бездумно играет с пальцами Юри. Ему хочется предложить сменить локацию, и с жёсткого пола перелечь на кровать, но его желание не портить момент пересиливает. К его удивлению, первым нарушает молчание Юри: – Помнишь, когда ты меня сбил на скейте? Виктор моргает от неожиданности. – Прости, – на автомате говорит он, и уже приутихшее чувство вины вскипает в нём с новой силой. – Нет-нет, я вот просто думал… – начинает Юри, делая небольшую паузу. – Это немного забавно, да? – Забавно? Юри всё ещё разглядывает их соединённые руки, играя своими пальцами и невольно двигая тем самым пальцы Виктора. – То, как мы с тобой впервые напрямую встретились, – поясняет он, всё-таки поднимая взгляд на Виктора, и хмурится, видя его выражение. – В чём дело? – Для меня это скорее тяжко, чем забавно, – вздыхает Виктор. – Тяжко для тебя? Вообще-то не тебя сбил мажорчик из братства на своём скейтборде, потому что по сторонам не смотрел. – У меня наушники сломались, – пытается защититься Виктор. – Так вот кто я для тебя? Просто мажорчик из братства? Юри улыбается – но лишь уголками губ. – Вот я и вывел тебя из себя. – В смысле? – Тебе ведь нравится меня бесить. Но сейчас, может, теперь я знаю, как побесить тебя, мажорчик, – говорит Юри, сжимая его руку. Только вот ничего у него не выходит. Потому что его выражение лица, его рука, сжимающая руку Виктора – всё это ни в коей мере не раздражает его. Нет, это кружит ему голову сильнее, чем следует, заставляет его невольно придвинуться ближе, не обращая внимания на то, что они неловко лежат на полу друг против друга. – Что ж, ну а ты не собираешься мне сказать? – Что сказать? – моргнув, спрашивает Юри, глядя ему в глаза. – Что я милый, когда злюсь? Юри не заливается румянцем, как того ожидал Виктор. Не начинает прелестно хихикать, его улыбка не начинает сиять так, что угрожает затмить звёзды. Он не склоняет голову, не отводит взгляд. Вместо этого он сжимает пальцы Виктора ещё сильнее – и его прикосновение напоминает какой-то эксперимент. Или тест. Тест. Виктор почти видит, как переключаются шестерёнки у него в мозгу, словно Юри пытается решить для себя какую-то задачу, в детали которой Виктор не посвящен. Словно он не может что-то для себя рассудить, словно пытается прочесть его мысли. Виктор готов ждать, дать ему время поразмыслить над чем-то, что ему необходимо решить. Чем бы это ни было. Лампа на столе Юри всё ещё включена, и её тёплый свет нежно лежит на его лице, подчёркивая цвет глаз. Виктор раньше никогда не задумывался о карих глазах, никогда не находил их чем-то особенно выделяющимися, но сейчас ему начинает казаться, что это его любимый цвет. Кроме, возможно, розового цвета губ Юри, красного цвета его рюкзака, его синих вещей и постельного белья – и в этот момент Виктор осознаёт, что это не конкретные цвета начинают ему нравиться, но он сам начинает любить их всё больше и больше. Он начинает видеть в иных красках сам мир, окрашенный всецело и полностью Кацуки Юри. Его мысли всё ещё витают вокруг темы всех цветов радуги, когда Юри вздыхает – медленно, мягко. Виктор понимает, что сам задержал дыхание, но не решается рискнуть, чтобы выдохнуть, он не может даже шелохнуться. Полсекунды. Проходит лишь полсекунды. Полсекунды проходит между тем, как Юри неотрывно смотрит в его лицо, его пальцы всё ещё сплетены с пальцами Виктора, и он целует его, нежно прижимаясь губами. И затем ещё полсекунды. Всё заканчивается. Юри отстраняется, его глаза широко раскрыты, а знакомый румянец возвращается на своё привычное место. Словно Юри сам не может поверить в то, что только что сделал. Как не может и Виктор. Более того, он всё ещё не в силах пошевелиться, и просто лежит, ослабив хватку на руке Юри. Его челюсть будто свело. Не может же быть, что Юри только что поцеловал его. Это в принципе невозможно. Если бы кто-нибудь сказал Виктору, что это причудилось ему с его чересчур активным воображением, он бы без сомнений в это поверил. Однако же он сомневается, поскольку реальность была лучше чем то, на что способно его воображение. Лучше любой фантазии. – Прости, – выпалил Юри. Его слова звучат громко, режут уши. Виктор безуспешно пытается найти слова для ответа, хоть как-нибудь среагировать на поцелуй, но произошедшее всё ещё будто на полпути к мозгу. Он ещё не осознал, что именно произошло. Виктор выпускает руку Юри и касается пальцами нижней губы, чтобы вспомнить то ощущение, что он испытывал меньше минуты назад. Оно было легче пера, легче, чем что-либо, что доводилось ему когда-либо чувствовать. А вот Юри совершенно не растерян. Или же растерян, но растерянность эта другого рода, нежели у Виктора. Он суетливо отодвигается от него, поднимается и садится на пол, прислонившись спиной к остову кровати. – Прости, Виктор. Прости меня. Виктор тоже усаживается и осторожно на него смотрит. Юри, должно быть, неверно истолковал его реакцию. Но ничего, сейчас он всё объяснит, и они вместе обсудят это, и тогда всё… – Я совсем не это имел в виду, – произносит Юри. Оу. Виктор ждёт, что Юри скажет что-нибудь ещё. Но он не говорит. Не это имел в виду. То есть их поцелуй ничего не значил. Виктор всё ещё не отнимает большого пальца от своих губ, но буквально через несколько секунд опускает руку. Он не понимает, что за чувство, родившееся у него внутри, угрожает разорвать его на кусочки. Постепенно он осознаёт: его только что раздавили, как букашку. Намеренно или нет, но раздавили и оставили на его груди след, сочащуюся рану. Эта рана приносит ему почти физическую боль: бешеное биение сердца. Он понимает, что уязвим. Незнакомое ранее ощущение – но оно есть, и Виктор испытывает его, сидя со скрещенными ногами на полу и всё ещё не отводя глаз от Юри, на лице которого читались неподдельные отчаяние и смущение. Каждой частичкой своего существа он молит о жалости, как бездомное животное молит о крове. Юри чего-то ждёт. Но чего же? Чтобы Виктор что-нибудь сказал, что-нибудь сделал? Хоть что-то? Подал какой-то знак? Но Виктор просто смотрит на него – отсутствующе, бездумно, как пустая скорлупа, как скелет без тела. Сейчас он способен только чувствовать – не больше и не меньше. Боль в сердце усиливается с каждой секундой, и с каждой секундой исчезают последние крохи надежды. – Прости меня, – повторяет Юри. – Прекрати, – судорожно вздохнув, отвечает Виктор, и Юри забито качает головой. – Прости, – его передёргивает. – Нет, правда, я… Пр… Я не знаю, что ещё… Виктор выдыхает. Их поцелуй ничего не значил. Вероятно, Юри находился под влиянием момента, или же, как Виктор изначально и подумал, это был своего рода эксперимент. И хотя то, что Юри может проводить эксперименты на его чувствах, сродни всаженному в тело ножу, он не может злиться. Никакой злости нет и в помине. Слабость, смятение и страдание, смешанные воедино, купаж которых наполняет его до краёв, вливается в мысли, делая их нечёткими. Кровь ударяет в голову. Виктор не хочет, чтобы Юри это видел – он не может позволить ему видеть. Он ценит их дружбу больше, чем что бы то ни было, и если он обнажит свои эмоции прямо сейчас, то непременно её потеряет… Поэтому он не будет этого делать. – Мне нужно идти, – неожиданно бросает Юри, обувается и быстро выходит из комнаты, оставляя Виктора там, где он был, прикованного взглядом к тому месту, где только что стоял Юри. Ушёл. И если Виктору казалось, что лишиться прикосновений Юри больно, то лишиться дружбы с ним – куда больнее. Это словно внутренняя пустота, зачинающаяся где-то глубоко в груди и спиралью поднимающаяся выше. Через некоторое время, пересилив себя, Виктор встаёт, но его ноги задеревенели, а эта пустота в груди с размахом увеличивается, стоит ему случайно поймать взглядом записи Юри по французскому на столе, его чистое аккуратное письмо на страницах тетрадей. Он так и оставил лампу гореть. Виктор выключает её. ~ Юри не заговаривает о случившемся. Как и Виктор. Так проходят четыре дня. Юри больше не поёт в душе. Странно, что такая незначительная деталь так беспокоит Виктора. Поэтому он понимает: этот «инцидент», коим он мысленно назвал их поцелуй, оказался таким же болезненным для Юри, как и для него самого. И ведь это просто смешно, что Виктор в данном случае переживает больше за него, нежели за себя, разве нет? Что он душу бы продал за уверенность в том, что с ним всё будет в порядке. Что он бы всё отдал за то, чтобы Юри был счастлив – будь то видеть его улыбку или хотя бы ещё разок слышать, как он поёт в душе. Но кое-что всё же осталось на своих местах. Юри всё ещё пытается осилить французский. Он задаёт Виктору вопросы, и тот вежливо на них отвечает. Но только и всего. Одним утром, будучи ещё в постели, Виктор переворачивается набок и с ещё закрытыми глазами чувствует солнечные лучи на своём лице. Он открывает глаза, медленно пробуждаясь ото сна, и неожиданно ловит на себе взгляд Юри – но тот немедленно прилипает взглядом к ноутбуку, испуганный, что его застукали. Но тогда, в субботу, Юри заговаривает с ним. Его слова звучат тихо, неуверенно. Если бы Виктор был чем-то занят, то несомненно бы пропустил их мимо ушей. – Можем ли мы снова быть друзьями? Виктор в растерянности, как лучше ответить ему на этот вопрос. Он пытается разгадать выражение лица Юри, чтобы понять, о чём тот думает. Но прежде, чем он успевает что-либо сказать, Юри начинает говорить снова: – Прости меня, – в тысячный раз произносит он. – Я знаю, что всё запутал между нами, и мне жаль. Я не знаю, о чём я думал, и я правда, правда хочу, чтобы всё вернулось на круги своя. Я пойму, если ты не сможешь меня простить или не захочешь со мной больше разговаривать, но мне… – Я тоже хочу, чтобы всё было, как раньше, – перебивая этот поток слов, успокаивает его Виктор. Потому что даже если между ними не могут быть романтические отношения, платонические – это уже само по себе благо. И он ни за что в мире это не променяет. – Спасибо, – с облегчением выдыхает Юри. Возникает небольшая пауза. Виктор видит, что Юри ещё не уверен в том, что между ними всё наладилось, поэтому спускается со своей кровати и садится к нему за стол. – Давай поговорим о физическом импульсе? А то на меня, знаешь, уверенно и беспощадно очередной тест надвигается. – Без проблем, – с энтузиазмом кивает Юри. Но хотя они и сидят рядом, расстояние между ними на несколько дюймов больше, чем обычно. Виктор изо всех сил пытается убедить себя, что его это не беспокоит. Пытается вспомнить, что это инфантильно – желать от Юри большего. Ему хорошо и так. Разумеется, хорошо. Разумеется. Но дьявол кроется в деталях, в возможных напоминаниях. Юри может неосознанно облизать губы, глядя на него. Или их руки соприкоснутся. Или их дразнилки зайдут слишком далеко, и они будут касаться друг друга тем или иным путём, и тогда воспоминания поймают Виктора врасплох, застанут мысли о надежде, что когда-нибудь они будут кем-то большим, чем просто друзьями. Затем он вспомнит, что Юри не хочет всего этого, и тогда он отстранится – с этих пор он всегда будет делать это первым. Сначала ему будет непривычно. Но однажды всё будет в порядке, и, может, его перестанут пленять глаза Юри, его манеры, его гордая улыбка, которой он всегда награждает Виктора, когда тот даёт правильный ответ. Может, в итоге он сможет смотреть на Юри без боли в груди, без нестерпимого желания поцеловать его, несмотря на то, что оно становится всё горячее и горячее с каждой секундой, что они проводят вместе. Однажды. «Однажды», – говорит он, когда как-то ночью Юри проваливается в сон рядом с ним. Они занимались французским и перебрались с нижнего этажа, где сидели за столом, наверх – надеясь расположиться поудобнее, вытянув во всю длину ноги. Вокруг них по покрывалу разбросаны записи. Но уже поздно, позднее, чем обычно Виктор бодрствует, и ему приходит в голову, что недостаток сна Юри за последние несколько недель, вероятно, всё-таки одолел его. «Однажды», – говорит он, снимая с Юри очки, складывая их и аккуратно кладя на верхнюю ступеньку лестницы. Он замечает под рукой Юри его телефон и аккуратно вытаскивает его, чтобы подсоединить к зарядному устройству. Когда он подключает кабель, экран телефона автоматически зажигается, и на нём высвечивается сообщение. От Пхичита. тебе нужно серьёзно поговорить с ним, рассказать о своих чувствах, чтобы он не понял тебя насчёт поцелуя неправильно Виктор блокирует телефон и смотрит на Юри, игнорируя вновь вспыхнувшую боль в сердце. Он собирает записи по французскому в аккуратную стопочку и кладёт на стол. Юри, приоткрыв губы, ложится набок и устраивается в подушках, как в гнезде. Виктора ни удивило, ни оскорбило то, что они с Пхичитом обсуждали это. Да, больно, но сейчас он уже подавил лишние мысли, подошёл к принятию сложившейся ситуации настолько, насколько это возможно, и без словесного подтверждения того, что он нравится Юри как друг, но не больше. Виктор, несмотря на опасения Пхичита, не понял Юри неправильно насчёт поцелуя. Он как раз таки понял всё очень хорошо. И он определённо надеется, что Юри не будет пытаться заговорить с ним об этом, потому что ему вряд ли удастся вынести это ещё раз. Виктор слышит какой-то шум и подпрыгивает от испуга, прежде чем вспоминает, что Юри говорит во сне. Он ласково улыбается, наблюдая за тем, как шевелятся его губы, и до него доносятся неразборчивые звуки. – Спокойной ночи, Юри, – говорит Виктор. Он одной ногой встаёт на лестницу своей собственной кровати, но останавливается. Повернувшись обратно, он идёт к Юри, поднимается к нему – его ноги словно действуют сами по себе. Виктор целует волосы Юри, надеясь, что тот не будет против. Они могут и не быть вместе, но он может просто его любить. И он будет.