Фанфик: участие в дальнем действии

Любая идея, и фэндом не является исключением, представляется мне шариками гидрогеля, задорно скачущими на раскаленной сковородке. Может, это не самая приятная аналогия, но уж точно не такая частая как «кипящая вода», «бурный поток» или «идеальный шторм». Каждый этот шарик норовит со сковородки выпрыгнуть, однако большинство остается в ней, вереща и толкая собратьев. Есть в этом и война всех против всех, и общественный договор, и даже разумный эгоизм в своем чистом проявлении. Так вот фэндом – это та самая раскаленная сковорода, придающая каждому узнику определенный импульс. Пока полотно раскалено – участники экзекуции, раздраженные (в смысле исключительно биологическом) принимаются за свое дело. Жар металла предает им нужный стимул для действия. Кто-то принимается рисовать, кто-то – писать музыку, но большая часть шариков гидрогеля пишет фанфики. Сейчас я позволю себе лишний раз не раскрывать идею фикрайтерства как способности самореализации – с данной темой читатель может ознакомиться в другом моем тексте «Фанфик: творчество и эксплуатация». Мы же с вами сейчас двинемся глубже: перепрыгнув вешки, рухнем в начало всего, и фанфика в том числе. Имя началу всего – миф. Миф следует понимать, конечно, в отрыве от исторического клише – древнегреческий миф, к примеру, выступит здесь разве что частным случаем. Среднестатистическое представление о мифе обычно связано с глухой древностью, но мы же рассмотрим его как культурного базиса общества. Изучение его с подобной точки зрения может спугнуть историков, но культурологи и философы, думаю, согласятся с моим тезисом: мифологемы присутствуют в нашем сознании постоянно. Они незаметно конструируют нас, проникая в нашу голову, в нашу культуру, в наших собратьев, постепенно разрастаясь до масштабов традиции рассудка целых поколений. Действительно, были времена, когда миф нес в себе функцию объяснения явлений – то относится к глубокой древности, когда наука еще не могла в полной мере обосновать происходящее вокруг человека. Замещая научную несостоятельность, любопытство людей бралась успокоить красивая метафора. Так появился на свет Прометей, объяснивший укрощение огня. Но такова натура человека – сознание его консервативно, и методы предков не спешат покидать черепные коробки. Со временем миф утрачивает свою функцию, но не исчезает окончательно. Отказываясь уходить на покой, миф перебирается из теологического конструкта в позиции эстетические и социальные. Мы с вами можем это наблюдать во все времена. Уильям Шекспир, которого я очень люблю упоминать во всех своих рассуждениях, уж больно он универсален, прославился тем, что создавал на основе исторических сюжетов свои многочисленные пьесы. Вспомним того же «Гамлета» - историю, которая уже при жизни Шекспира представлялась людям дремучей и древней. Однако мастер Шекспир уверенно берет ее в оборот, зная, как падки зрители на исторический контекст, и буквально творит новую мифологему – образ трагического героя, мстящего за своего убитого отца. Что есть «Гамлет», если не новая мифологема, ведь есть нем все первичные признаки: универсальность, образность, народный отклик? Гораздо позже, уже в девятнадцатом веке, Иоганн Гете вновь продемонстрирует нам мифологему: своего остроумного «Фауста», также основанного на полулегендарном персонаже. Фридрих Ницше создаст миф вокруг Зороастра, которому уж точно были чужды идеи о Сверхчеловеке. А ведь еще были Джон Толкин, Оскар Уайлд, Михаил Булгаков. Все они оставляли после себя истории, рождавшие мифологемы, и каждая из них плотно закреплялась в сознании, принимая на себя роль культурного медиатора между читателем и внешней для него средой. Наша современность – также не исключение. Возьмем в пример кинематографическую вселенную Marvel – миф из мифа, основанный на еще более древнем мифе. Супергерои из комиксов – это, естественно, очень глубокая тема для изучения, многие справедливо проводят параллели между ними и древнегреческими богами. Америка – страна относительно молодая, ей необходим был народный эпос и пантеон своих выдуманных героев. И американцы создали их, продемонстрировав бессмертность мифа. К тому же, судя по кассовым сборам, мифы в современном мире способны приносить хорошие деньги. Мифу не обязательно иметь какую-то каноничную структуру – он не привязан напрямую к человеку или к драматургии. Ведь городские легенды о метрокрысах и аллигаторах в канализации – суть, такой же миф. Остается лишь вопрос: почему они продолжают появляться, если функция объяснения мира давно занята наукой? Ответ столь прост, что даже глуп в своей формулировке: да просто без творения нового мифа вся общественная культура обратится в застоявшееся болото. Тут стоит обратиться к истории философии, обернувшись на несколько сотен лет назад – во времена, когда английский философ Джордж Беркли предлагает публики первую осмысленную концепцию идеализма. Постараюсь объяснить этот момент вкратце, чтобы не отступать далеко от фанфиков. Однако, мне кажется необходимым для последующего рассуждения понимание этого контекста. Главным вопросом философии испокон веков являлся вопрос «Что первично: бытие или материя?». Это загадка сродни курице и яйцу, выйти из нее победителем невозможно. Из этого вопроса выходят непримиримые враги: идеалисты и материалисты. Вторые утверждают, что внешний мир первичен по отношению к сознанию. Первые же, нам интересные, наоборот – говорят о том, что мир существует только у нас в голове, то есть выстраивается нашим разумом. Каждое отдельно взятое сознание человека конструирует свой личный мир. Понять чужое видение мира – крайне сложно. А истина, настоящий мир -для нас вовсе закрыт. Миф вкладывается в эту концепцию блестяще, он буквально ворочает механизмы идеализма. Мифологема, как я уже писал выше – универсальна. Она работает благодаря своей простоте и с ее помощью легко закрепляется в сознании. Настолько легко, что мы ее, в общем-то, и не замечаем. Потому она проникает во все сферы нашей жизни, создавая человека как личность. Немецкий историк Вильгельм Дильтей обозначил эту особенность человеческого разума началом каждой индивидуальности. Мир, непознаваемый до конца, выстраивается в сознании человека из потока его личностных заблуждений. Вот и выходит, что мифом, легендой, слухом, враньем и ошибкой конструируется каждый на этом свете человек. Не было бы вечно рождающихся и накапливаемых мифологем - затруднилось бы человеческое биопсихосоциальное развитие, уж не говоря о культурном наполнении новой эпохи. И тут читатель справедливо спросит: так при чем тут фанфик? Ну, если в общем и целом – при всём. Давайте же применим вышеописанную историю к фэндому и посмотрим, как именно фанфики конструируют новые мифы или же углубляют старые. Фэндом в нашей системе координат возьмется за точку отсчета. Я хочу предупредить, что подобная система – это сферический конь в вакууме, и мы сделаем ее умозрительно простой лишь для того, чтобы не потеряться в лишних тезисах. Итак, мы допускаем (лишь допускаем), что фэндом – это абсолют, незыблемая платформа первопричины. Из него, как нейронная сеть, тянутся все элементы нового мифотворчества – народный фольклор, объединенный общим интересом. Каждый фанфик, вне зависимости от его качества и направления, деконструирует проекцию канона абсолюта. Таким образом на свет появляется принципиально новые призмы оригинальной истории. Те самые новые мифы, которые начинают хождение в общности людей, заинтересованных их первоначалом. Хорошим примером углубления абсолюта служит франшиза Гарри Поттера, фанфиков по которой существует количество немыслимое. Джоан Роулинг – тоже человек, ее книги нельзя назвать шедевром сценарной слаженности – случаются в ее историях и белые пятна, и несостыковки, и ненужные ответвления-филлеры. Но история о мальчике со шрамом в целом – пример грамотного внедрения литературы в целевую аудиторию, без вопросов хорошая детская сказка, и я прекрасно понимаю, почему вокруг нее строится огромная армия поклонников. И эти поклонники не слепые, они тоже видят (или же – чувствуют) некоторые странности и прорехи – оставленные нарочно или же в силу человеческого фактора. Подобные дыры, следуя теологическому принципу Конта – человек силится залатать. Делает он это субъективно, иногда – в спешке, стараясь поскорее передать заплату сообществу. В этом видится мне одна из причин, по которой в фанфике традиционно очень ценится оперативность и в куда меньшей степени ценится личность автора. Автор фанфика – не творец и не герой, воюющий за свой фэндом – он скорее часть отлаженного механизма по починке и модернизации общего богатства. Другими словами – единица социума, имеющего определенную, не осознаваемую напрямую, цель. Из этого мы выходим к причине фанфика – дильтеевскому переживанию, сталкивающемуся с человеческой потребностью в самореализации. Если мы признаем фанфик как часть творчества, то сравнение более чем справедливо. Размышления о причинах написания фанфика с точки зрения психологического отношения к фэндому, наводят на мысль о систематизации фанфиков по каузальному признаку – признаку причинности их написания... 1. Фанфик-пояснение – традиционная и одна из наиболее обширных ячеек, напрямую отсылающая нас как раз к вышеописанному приему – «залатыванию» дыр. Пожалуй, наиболее близки к своему канону, существуют с ним в одной реальности, делаются осмысленно как результат глубоко погружения в источник. Сюда можно внести сиквелы, приквелы, спин-оффы, дополнительные раскрытия персонажей. Как вы понимаете из названия – привязаны к оригинальной истории наиболее крепко. 2. Фанфик-неприятие – как и любой фанфик, очевидно привязан к канону, но выступает его осознанным отторжением. Многочисленные сослагательные наклонения («А что было, если бы…»), альтернативное развитие событий, кроссовер, внедрение неуместного или даже шокирующего для канонического бэкграунда элемента. Фанфик-неприятие часто создается с осознанным нигилистическим посылом, что лишний раз демонстрирует вовлеченность его автора в оригинальный абсолют фэндома. Что может показать это сильнее, чем мотивация, основанная на переживании за любимых героев, у которых все пошло не так, как ты бы этого хотел? 3. Фанфик-проекция – прямое столкновение канона и его поклонника – желание ментального единения с историей. Для Проекции характерно введение оригинального персонажа, оказывающегося в условиях истории. Классический пример – фанфики про попаданцев. Явственный пример желания не наблюдать историю, а напрямую участвовать в ней. И да – почти все через это, так или иначе, прошли. Три этих архетипа весьма условны и способны перетекать друг в друга, пребывать сразу в нескольких агрегатных состояниях. Причина, как мне представляется, в самом каноне – он проявляется во всех ипостасях в одинаковой мере. «Невидимая рука канона», перефразируя Адама Смита, регулирует деятельность фикридера. В сложившемся фэндоме накапливается весомое количество знаковых протофанфиков, выстраивающих негласную парадигму последующего развития. Идти против парадигмы – желания читателя, как при капитализме – подобно самоубийству. Однако, встречаются и такие экземпляры. Их справедливо будет назвать фанфиками пост-канона или же… 4. Фанфик-претерпевание – обособленное явление, встречающееся крайне редко. С горечью возвожу такой тип работ в ранг живых реликтов, так как питаю к ним нескрываемую нежность. Претерпевания забавным образом балансируют на грани фэндома и полноценной оригинальной истории. Особенно интересны в первую очередь нарочитым отстранением автора от канона, акцентирование внимания читателя на проблеме соотношения реальности автора и реальности фэндома. О фэндоме в таком случае напоминает немногое: ряд персонажей и/или место действия, однако на первом плане часто выступает сторонний лирический герой, заинтересованный в основном решением своих проблем. Популярность последнего архетипа по понятным причинам стремиться к уровню линолеума, не в последнюю очередь из-за выбранного направления творчества. Канон не терпит тех, кто выходит из его рамок в сторону оригинальной истории. Строго говоря, существование фанфика-претерпевания вообще выбивается из общей канвы, однако автор этих строк неоднократно их встречал и, признаться, они очень весомо на него повлияли. Но считать их мифом в ранее оговоренном смысле этого слова уже не выходит – они вылетают из рамок канона, принятого нами для удобства за Абсолют. Поэтому мы поговорим о них, может быть, позже, если когда-нибудь в этом будет такая необходимость. Итогом же этого раздела я предлагаю рассматривать фанфики именно как мифологические структуры, справедливые для отдельно взятого фэндома. При этом, выходя из ограниченных рамок, фанфик теряет свою мифологическую валидность, сталкиваясь с "новой картиной мира". Картин мира может быть несметное множество, и для каждой справедлив лишь ее отдельный пантеон.