Ибо сильна, как смерть

Крадучись, Идзумо в наряде мико вошла в палату. Она поставила на пол красную спортивную сумку и с облегчением выдохнула. Попасть в госпиталь при помощи спецключа Мефисто было просто. Сложнее было миновать пост дежурной сестры в коридоре: Идзумо пришлось дожидаться, пока та отлучится по делам, и в спешке искать номер нужной палаты. Хорошо хоть сандалии-варадзи скользили по полу практически бесшумно. Аккуратно затворив за собой дверь, чтобы та не издала ни одного лишнего звука, Идзумо осмотрелась. Палата была одиночная, как и обещал сэр Фелес. Светильники на потолке не горели, и Идзумо побоялась их включать, чтобы не привлечь внимания. Узкая светодиодная трубка неярко озаряла небольшую область рядом с кроватью. У окна накрытый лёгким одеялом лежал Шима. От него тянулись трубки и проводочки, подсоединённые к сосудам и приборам, обеспечивавшим поддержание дыхания, отток продуктов жизнедеятельности и контроль за самыми важными процессами в организме. Лицо Рендзо было трудно разглядеть за массивной интубационной трубкой. Ничего героического или заманчивого в такой участи не было — Идзумо подумала, что в своей игре с Иллюминатами Рендзо продешевил. Она не знала, сколько времени займёт обряд, поэтому пришла как можно раньше. В десять вечера все необходимые процедуры уже были сделаны, и персонала в госпитале практически не осталось. Идзумо достала из сумки скарификатор в упаковке и пробирку для сбора крови. Сегодня одной капелькой было не отделаться. Расположившись у прикроватной тумбы, где было посветлее, она уколола палец и собрала нужное количество крови в пробирку. В полумраке кровь казалась густой и пугающе тёмной. Затем Идзумо шагнула к постели и взялась за край одеяла. «Ничего, это ещё не самое страшное», — успокаивала она себя, и всё равно она непроизвольно зажмурилась, прежде чем отдёрнула ткань. Но странное дело, вид его голого, бледного тела вызвал у неё только жалость и почти никакого смущения. Откупорив пробирку, она обмакнула в кровь указательный палец и поставила по отпечатку на запястья, щиколотки, лоб, напротив сердца и на солнечное сплетение Рендзо. Следующий отпечаток должен был располагаться на лобке. Здесь, полускрытый волосами ещё виднелся знак стилизованной бычьей головы. Такой же был и у неё самой, пока магическое копьё не прошло сквозь её душу. Идзумо стиснула зубы. Всё-таки он был её суженым! И хотя она знала раньше — поверила Рендзо на слово — всё равно, увидев метку своими глазами, она вновь ощутила горечь, злость и обиду. Шима выбрал не её, а свои шпионские страсти. Он же знал наверняка, что делает, когда ранил её! После этого её метка день за днём стала светлеть, и сейчас её почти не было видно. Но отчего-то всё, что было связано с Рендзо, по-прежнему больно отзывалось в её сердце, словно нанесённая им рана никак не могла зажить. На миг она засомневалась, правильно ли поступает. Однако перед её мысленным взором вновь встали лица родителей Шимы и ввалившиеся страдальческие глаза Сугуро. Каким бы ни был Рендзо, эти люди любили его, и она собиралась вернуть им сына и друга, если сумеет. В конце концов, и Сугуро, и Мива — оба пошли за ней в самое пекло. Меньшее, чем она могла им отплатить — попытаться спасти их друга. Правда Мефисто вчера, вручая ей флешку с описанием ритуала и ключ от госпиталя, посоветовал ей решать судьбу Рендзо самой, без оглядки на других. — Видишь ли, Камики-кун, если я правильно понял содержание рукописи, ритуал Прорастания зерна опасен для жрицы, — сказал он честно. — Именно поэтому твоя прапрабабка спрятала её под полом святилища у самого Смертокамня, надеясь, что туда никто ни при каких обстоятельствах не полезет. Но когда камень потерял свою силу, Иллюминаты обшарили каждый уголок вашего дома и святилища, пока вы с сестрой были в плену. Да и позже твоя «опекунша» не раз проводила исследования материалов храма и искала тайники в доме. Тогда-то Иллюминаты и нашли этот свиток, расшифровали его и оставили в архиве, надеясь каким-то образом использовать ритуал Прорастания для Люцифера. — Для Люцифера? — опешила Идзумо. — Но вы же сказали, что моя прапрапра… В общем, моя бабка так воскресила своего соулмейта, а мой суженый, — она запнулась, — мой суженый не Люцифер, а Шима. — Всё так, Камики-кун. Этим обрядом можно воскресить только своего суженого. И у них как раз были и ты, и твой суженый, — Мефисто сделал небольшую паузу, чтобы до неё дошёл смысл сказанного. — Думаю, этот вариант они держали про запас, на случай если не удался бы ритуал Камиороси. Но потом все их карты смешались… Все их карты смешало то, что она внезапно потеряла силы жрицы плодородия, а Гедуин слетел с катушек. Если бы он притормозил хоть на минуту, задумался бы и принял взвешенное решение, ни Идзумо, ни Рендзо не было бы сейчас в этой палате. Временная потеря сил, безумие Гедуина, отвага её друзей и доля везения — множество обстоятельств сложилось так, что она выжила там, где шансов почти не было. И сейчас Идзумо держала в руках такую же призрачную надежду на спасение для Рендзо. Это была даже не синица в руках, а так, горсть зёрнышек, чтобы её заманить и попробовать поймать. Оставшейся на пальце каплей крови она прикоснулась к листкам с кругами вызова. — Я смиренно прошу богиню урожая Инари: будь милостива, исполни мои молитвы! Белые лисы появились на полу. Сонные, свернувшиеся в клубок, они недовольно поднимали мордочки и моргали. — Ты сдурела — вызывать нас заполночь? — проворчал Мике. — Тихо, не то нас услышат! И вообще-то, ещё только десять вечера, — сообщила ему Идзумо. — Вы мне срочно нужны — потом выспитесь. Хотя она говорила с ними против обыкновения без нажима и крика, тон её голоса возражений не допускал, и бякко ясно почувствовали это. Идузмо покопалась в сумке, достала оттуда слегка помятую бумажную тарелку и большой пакет на «молнии». Лисы с интересом следили за её действиями. — Что это тут у нас? — пробормотала Уке, глядя, как она выкладывает содержимое пакета. — Это вам, подкрепитесь, — Идзумо поставила на пол тарелку с жареным тофу. — У нас сегодня будет сложное дело. Уке недоверчиво обнюхала угощение: нечасто Идзумо баловала их подношениями, хотя ей-то полагалось больше прочих заботиться о них. — А ты, кажется, взрослеешь и умнеешь, — сдержанно похвалила её Уке. — Глядишь, так и начнёшь наконец себя вести, как подобает жрице Инари. Тофу восхитительно благоухал, приглашая к поздней трапезе, и лисы, отбросив сомнения, вмиг смели всё с тарелки. Сыто облизнувшись, Мике спросил: — Так что у тебя за дело? Да ещё в таком-то месте! Издумо показала себе за спину и сказала как можно спокойнее: — Мы проведём обряд Прорастания зерна. Уке принюхалась, присмотрелась и прорычала вполголоса: — Для него? Беру свои слова обратно, — она затрясла головой в платочке. — Ни капли ты не повзрослела, бестолковая девчонка! Шерсть у обоих лис на загривке вздыбилась. От благодушного настроения после еды не осталось и следа. Идзумо, скрестив руки на груди, молча наблюдала за их реакцией. Эту позу она бессознательно позаимствовала у Мефисто и вдруг обнаружила, что это помогает ей держать себя в руках и не начать оправдываться перед фамильярами. Она чувствовала себя как никогда уверенной в своей правоте. — Ты хоть понимаешь, что собираешься сделать? Это тебе не игрушки! — протявкал Мике. — Я сделаю это ради его матери: она уже похоронила одного сына, — твёрдо сказала Идзумо. — Это его мать просила тебя о Прорастании? Но откуда… — Нет, госпожа Шима не просила меня об этом. Она даже не знает, что я такое могу. — А с чего ты решила, что можешь? — возмутился Мике. — Ни одна жрица после твоей прапрабабки не проводила этот ритуал! Сомневаюсь, что даже Тама-тян справилась бы с ним. К тому же есть определённые условия! Если ты попробуешь провести путём Прорастания не того человека, вы оба погибнете. Сама удивляясь собственному спокойствию, Идзумо выложила последний козырь: — Мы с Шимой родственные души — условия соблюдены. Между нами уже есть духовная связь. То есть была связь, — пришлось поправиться ей, — но её можно восстановить, а Рендзо вернуть к жизни. Назвав его вслух по имени, Идзумо вдруг смутилась. До сих пор она так называла его только про себя, и то не всегда. Она опустила руки, чуть отвернулась, пряча взгляд. Но потом Идзумо снова решительно взглянула на фамильяров: если уж просить их идти с ней до конца, нужно быть честной. Лисы глядели на неё во все глаза. Молча. Долго. Наконец Уке проговорила тихо и медленно: — Всё-таки у вас в семье талант любить. — Делать нечего — мы поможем тебе, — со скорбным согласием кивнул Мике. — У нас в семье талант любить всяких проходимцев, которые нами пользуются, — Идузмо вовсе не была настроена вести беседу в таком патетическом тоне. — Но за помощь спасибо: без ваших сил никакая любовь его не воскресит. Заручившись поддержкой фамильяров, Идзумо принялась готовиться к ритуалу. Она выключила последнюю лампу и склонилась над Рендзо. Бякко подошли и сели у её ног, их белые бока и хвосты касались алых брюк-хакама. Свои отпечатки на тело Шимы Идзумо уже нанесла. Уколов ему палец, она слизнула каплю крови и шёпотом стала читать заклинание: — В землю сырую опускаю зерно, приношу Инари посильную жертву. О владычица, хвала милосердию твоему! Ты спускаешься с гор, ты нисходишь на поле — под шагами твоими расцветает земля. Утоли сердца моего жажду и утешь меня в моей скорби! Как зерно, похороненное в земле, я взываю к тебе и молю о дожде, возвращающем к жизни уснувшее семя. Голос у неё то и дело срывался, горло пересохло. «Надо было сначала попить, — подумала Идзумо. — А теперь уже нет времени на это. Жаль!» Пока она молилась, очертания палаты, светлый квадрат окна напротив постепенно расплывались у неё в глазах. Единственное, что она чётко воспринимала, были сидевшие по бокам от неё лисы, прижавшиеся к её ногам. Как два надёжных якоря, они удерживали её в сознании, чтобы Идзумо могла произнести заклинание до конца. — Ветром восточным овей посевы! Принеси с гор тяжёлые тучи! Пробуди и ввысь устреми росток, взлелей его под своей живоносною дланью! Из мёртвого ты лишь можешь взрастить живое. Всё живое к тебе возвращается пеплом и тленом. Под твоей властью, Инари, мы восходим, как тонкие стебли на поле, в час свой приносим плод и увядаем. В землю сырую опускаю зерно и молю: дай взойти и ему, разреши колоситься, восславив могущество жизнь подающей Инари! Когда она договорила, вокруг была кромешная первобытная тьма. Только белая шерсть бякко слабо светилась, позволяя видеть их в этом пещерном мраке. Идзумо обнаружила, что её одежда полностью исчезла, как и заколки из волос. Абсолютно нагая, она поёжилась от влажного студёного воздуха, заполнявшего это странное место. Идзумо не могла понять, на чём стоит и где находится. — Теперь мы должны идти и найти выход, — скомандовал Мике.