я и уда

Какой-то парнишка, одетый в сценический костюм, пихнул Тэхена в плечо, когда пробегал мимо с реквизитом. Тэхен хмыкнул, стряхнул с плеча невидимую пыль, и прошел вглубь, в закулисье. Юнги, одетый в красный балахон, расшитый по кромке нитками золотого цвета, бегал взглядом по исписанным бумажкам. Джей-Хоуп стоял рядом в подобного расцвета куртке, сжимал в руке отключенный микрофон и мятые бумаги с текстом. В маленьком баре, где работал один из притонцев, позволили провести концерт и даже отрекламировали его. В зале толпились люди, подпевающие доносящемуся из колонок рэпу. «И зачем весь этот цирк, когда можно попросить денег у меня?», хмыкает Тэхен мысленно, но с легкой улыбкой подходит к Юнги, оставляя смазанный поцелуй на щеке. — Привет, — говорит Тэхен, заглядывая в бумаги, что держал Юнги. — Это что? — Сценарий, — скомкано отвечает Мин, передернув плечами, заставляя Тэхена убрать руки. В глазах Джей-Хоупа блеснуло подобие удовольствия. — Ты слишком напряжен, — Тэхен вновь сжимает чужие плечи, массируя пальцами и давя на лопатки. Мальчик приблизился губами к его уху, тихо прошептав: — Давай, я помогу тебе расслабиться. — Тэхен, — тихо рычит Мин, но позволяет умелым рукам помассировать плечи. Он прикрывает глаза в наслаждении, откинув голову на мальчишечье острое плечо. Тэхен прошелся губами по открытой шее, прикусывая кожу несильно. — Агуст, — рыкает Джей-Хоуп. — Нам скоро выходить. Чем ты занимаешься, блять? Есть вещи поважнее. Юнги, распахнув глаза, с неохотой отстраняется. Он кивает, безмолвно подтверждая его слова, и отходит от Тэхена на пару шагов, разрывая образовавшуюся паутину наваждения. Рядом с этим мальчишкой невозможно думать о чем-то, кроме него. — Хен, не ревнуй, — ухмыляется Тэхен, поглаживая кончиками пальцев хоупову щеку. Хоуп дергается, как от удара током, не сводит злого взгляда. Юнги хмыкает. — Тэхен, спускайся в зал. Ким пожимает плечами и кивает, с пожеланием удачи спускается в душный зал, где пахнет дешевым алкоголем и табаком. Столики сдвинули в углы, чтобы освободить место, которого все равно оказалось мало. Тэхену приходится, слыша нелестные словечки в свой адрес, расталкивать людей локтями, чтобы пробраться ближе к сцене. Музыка смолкает и свет тухнет. Юнги чувствует витающее в воздухе между ним и Джей-Хоупом напряжение — младший нервный и готовый взорваться в любую секунду, точно оголенный нерв. Юнги хочет похлопать его по плечу, пожелать удачи, но уже заиграл знакомый бит, и Кафка вышел на сцену под всеобщее улюлюканье. Он бежал по тексту с неимоверной скоростью, и вот уже припев, Джей-Хоуп делает шаг на сцену, но Юнги хватает его за плечо и разворачивает к себе, впиваясь в теплые губы каким-то отчаянным поцелуем. Наверное, потому что ему самому нужно успокоиться. Хоуп стоит неподвижно, а после прикусывает миновы губы, с характерным звуком отстраняется и, взглянув в чужие глаза, выскакивает на сцену. Юнги сжимает пальцы в кулаки, смотря, как толпа качается в такт биту, как Джей-Хоуп склоняется к краю сцены, выкрикивая слова, чтобы достучаться до каждого из присутствующих. Даже Тэхен смотрит с каким-то восхищением. В зале рождается огненная волна из поднятых зажигалок, а у Юнги внутри раскручивается напряженный узел и где-то на подкорках чувство счастья. Именно в такие моменты счастливы все притоновцы. Юнги оглядывается, видя, как молодые люди беззвучно подпевают одними губами и улыбается им, показывая большой палец вверх. А потом шагает на сцену и, кажется, в этот момент исчезает время. Агуст вскидывает старенький хрипящий микрофон, наступила его очередь. — Когда я иду по улице, люди шепчут мое имя подобно молитве, — люди в зале выкрикивают последнее слово громче, поддерживая. — Мой бит гремит от Тэгу до Апкучжона, моя музыка живет и шепчет во всем мире. Я верхом на бите, я юный шаман, да, я такой, — читает Юнги, срывая горло, подпрыгивая в такт и протягивая руки к людям, а они — к нему. — Вы можете попытаться достать до меня своими колкими словами, но они лишь делают меня сильнее. Вы же все знаете, что мой голос заводит, будь то парень или девушка, мой язык заставит вас кончить, — люди кричат, размахивая зажигалками, прожекторы вспыхивают и гаснут. — Мое безумие не остановить, даже если кто-то вонзит нож в мою спину, — выкрикивает Юнги в микрофон последние слова, а после отступает назад, пропуская Кафку вперед. Юнги загнанно дышит и облизывает пересохшие губы. В толпе он ловит восторженный взгляд Тэхена, и улыбается ему краешком губ. В толпе мелькает рыжая макушка — тот самый паренек, которого без сознания притащил Джей-Хоуп в его кабинет. Юнги хрипло выдыхает, поднимая лицо вверх. Они находятся в помещении, но на небе, кажется, загораются тысячи звезд. Музыка заканчивается, люди провожают рэперов громкими аплодисментами, Джей-Хоуп уходит вместе с Кафкой, а Юнги остается, поклонившись всем присутствующим. — Хэй, привет, — здоровается Юнги, поднимая руку вверх. Люди кричат приветствие в ответ, вызывая на его тонких губах улыбку. — Мое имя — Агуст Ди, и я очень благодарен, что вы сегодня разделите этот вечер вместе с нами. Давайте повеселимся. Мин, еще раз поклонившись, уходит за кулисы, а из колонок уже другой бит, и другие люди на сцене. Юнги принимает из рук какого-то парнишки полотенце, промокнув пот на лбу. Кафка потирает шею, улыбаясь совершенно счастливо. — Неплохо начали, а, парни? — спрашивает он. — Если бы еще микрофоны были получше, было бы отлично. — Мы и за это должны быть благодарны, — хмыкает Джей-Хоуп. — Ты не звезда мирового уровня, чтобы тебе предоставляли шикарные условия. Тут и ты, и я — мусор, который хозяин этого бара любезно подобрал. — Что, блять, с тобой? — рычит Юнги, схватив Хоупа за грудки. В его глазах плескалась неприкрытая злость. — Эй, Агуст, успокойся. Хоуп просто перенервничал, — Кафка понимающе улыбнулся, похлопывая Юнги по плечу. — Со мной? Это с тобой, блять, что? — огрызается младший, отпихивая чужие руки. — Да о чем ты говоришь, черт тебя дери? — удивляется Мин. — Это я, по-твоему, истерю на пустом месте и огрызаюсь со старшими, Джей-Хоуп? Перестань вести себя, как баба, — Юнги хмыкнул и отвернулся, не желая смотреть в глаза злящегося донсена. — Хоби-хен просто ревнует, что непонятного, — улыбается Тэхен, по-кошачьи тихо подкравшийся к сцепившимся. У Кафки стрельнуло в мозг, когда он увидел стоящего перед ним мальчика. Ладони вспотели, и микрофон едва не выпал из рук. Он отошел на пару шагов, словно увидел привидение, и поспешил отвернуться, чтобы не дать запомнить свое лицо. — Тэхен, угомонись, — устало просит Юнги, присаживаясь на деревянные ящики, что заменяли стулья. Он приложил бутылку пива ко лбу, остужаясь. — Да, Тэхен, пошел ты н… — Хоуп, — зарычал Юнги, с грохотом поставив бутылку на ящик. — Я заебался выслушивать ваши пререкания. Ты, — он указал на покрасневшего Хоупа, — готовься к следующему выступлению. Мы должны отработать эти ебаные деньги и, если очень постараемся, можем собрать приличную сумму. А ты, — Юнги поджал губы, уставившись на довольно улыбающегося Тэхена, — прекрати ради забавы выводить меня и Хоупа из себя. Сейчас не до тебя. Джей-Хоуп, смерив Тэхена презрительным взглядом, прошел в импровизированную гримерную комнату, куда свалили все скудные костюмы и кое-какие предметы для мейкапа. Уходя, он специально задел Тэхена плечом, вызвав у того смешок. Мальчик поднял брови, посмотрев вслед уходящему рэперу. — Нервный он какой-то, — улыбается Тэхен, словно и не заметил триады Юнги пару минут назад. — Мы все сегодня такие, — оправдывает его Мин, прислоняясь спиной к кирпичной стене. Тэхен хмыкает, забираясь на юнгиевы колени. Мин недовольно мычит, но не спешит сгонять модель со своих колен, наоборот — обнимает за талию и притягивает к себе. Тэхен имеет волшебное свойство успокаивать расшалившиеся нервы. Наверное, это от того, что он почти девяносто процентов своего времени закидывается кокаином, но Юнги предпочитает думать, что это что-то другое. Что-то с бабочками в груди, но точно не любовь. — Он всегда такой, когда я рядом, — тихо говорит Тэхен. Он не жалуется и не обижается — просто констатирует факт. — Думаю, он не хочет тебя делить с кем-то. — Я не вещь, — лениво отвечает Юнги, утыкаясь носом в светлую макушку. Именно сейчас, в разгар миновой жизни, он чувствует, что устал, и отчего-то приходит понимание, зачем Джей-Хоуп полез в петлю. Юнги сжимает Тэхена в своих объятиях, и оставляет поцелуй на покусанных губах. — Тебе не пора домой? — Уже пора, — кивает Тэхен. Он ловко вскакивает с его колен, снимая с указательного пальца кольцо. Взяв в свою ладонь ладонь Юнги, он вложил в нее кольцо, и оставил на тонких бледных пальцах поцелуй. — Это на удачу, хен. Юнги улыбается краешком губ, поднимая кольцо, блестящее в тусклом свете прожекторов, вверх. Тэхен не плохой — он никогда не был плохим, сколько бы не закидывался кокаином и не огрызался со старшими, издеваясь над ними. Тэхен и не хороший — слишком много грехов на его плечах, за которые вход на небеса ему закрыт. Когда-нибудь у него будет семь из семи, но Тэхен улыбается ласково, нежно, целует юнгиевы щеки и шепчет, что Юнги для него, словно катарсис для верующих. Юнги — ковчег, в котором он укрывается, если чувствует, что мрак утягивает его. Курит его сигареты, не прикасаясь к фильтру губами, переплетает свои пальцы с его и вдвоем они смотрят, как млечный путь уплывает вдаль. И Юнги не нужны его деньги, Юнги нужен Тэхен. — Спасибо, — тихо говорит Юнги, но понимает, что в помещении он остался один. Тэхен спотыкается обо что-то картонное, когда пытается открыть дверь своей квартиры без света. Чертыхнувшись, Ким сдается, все-таки включая фонарик на телефоне, светя под ноги. Его взгляд наткнулся на небольшую коробку, обтянутую шуршащей подарочной оберткой и перетянутой черной атласной лентой. Тэхен задумчиво поднимает коробку, где к бантику прикреплена записка, гласящая лишь одно «От Сокджина». Мальчик ухмыляется и закатывает глаза. Он поставил подарок на тумбу, решив открыть его попозже. Наверняка ничего интересного — фотографии с прошедшей фотосессии или капкейки, которыми Джин так любит баловать своего донсена. Тэхен бросил ключи от дома к подарку, включил телевизор на новостном канале, чтобы не чувствовать давящую тишину и открыл горячую воду в ванну. Тэхен сел на бортик, выбирая между лавандовым и кедровым наполнителем, но неожиданно вздрогнул, когда на телефон пришло смс. «23:45 от: Джин-хен ты уже открыл подарок?» Ким закатил глаза, открыв диалог с фотографом и написав короткое «Нет. Занят» и улыбающийся смайлик, чтобы не выглядело слишком грубо. Когда он только хотел вернуться к выбору наполнителя, телефон вновь зазвонил, оповещая об ответе. «23:47 от: Джин-хен открой быстрее. тебе понравится» Прочитав ответ, Тэхен подумал выждать несколько минут. Он решил принять просто пенную ванну и не заморачиваться, налил в высокий бокал красного полусладкого и включил на настенных колонках первую попавшуюся песню, довольно отмечая, что выпали любимые «пуля для моей возлюбленной». Покачивая бедрами и встряхивая волосами, Тэхен пригублял из бокала сладкую жидкость, слизывая с губ остатки. «23:56 кому: Джин-хен крутой подарок, хен, спасибо» Ответ пришел незамедлительно: «23:56 от: Джин-хен почему ты врешь мне, Тэхен?» «Какого…», мелькает в блондинистой голове, но, отставив бокал на мокрый бортик, Тэхен решает все-таки открыть подарок, чтобы уже спокойно провести водные процедуры и лечь спать. Он сдергивает атласную ленту и не заботится о сохранении подарочной обертки, срывая ее с коробки. Мальчик убирает крышку и едва может сдержать крик. В нос ударил сырой запах, и к горлу подкатила волна тошноты. Тэхен судорожно откинул коробку в сторону, дрожащими пальцами набирая номер Сокджина. — Сука, да какого черта, возьми ебаную трубку, — рычит Тэхен, слыша лишь бесконечные гудки. На глаза накатили слезы и паника охватила грохочущее о ребра сердце. — Блядь, возьми трубку! Музыка гремит, вокалист рвет голосовые связки, девушка в новостях говорит об очередных убийствах и пропаже Лизбет О’Коннор. Телефон в руках Тэхена вновь взрывается звуком входящего смс. «00:10 от: Джин-хен понравился мой подарок, солнышко? я жду тебя в студии» Тэхен, едва сдерживая слезы, поднимает коробку. Внутри — человеческое сердце. Петляя по стеклянным коридорам, мальчик чувствует, как внутренности сдавливает животным страхом. Бледная луна освещает путь, Тэхен видит, как блестит дверная ручка, отражаясь в ее свечении. Он вздыхает очень глубоко, прикрывая глаза и вновь открывая. Очень тупая шутка, всего-то. Тэхен просто напридумывал себе всякого. Но для Хеллоуина еще рано, а апрель и вовсе давно позади. Нажав пальцами на дверную ручку, Тэхен шагает внутрь. И путается в фотографиях, подвешенных к потолку. Сотни или тысячи — Тэхен не считал, но их было так много, что он едва мог видеть что-то, находящееся дальше вытянутой руки. Темная макушка виднелась в конце студии. Сокджин сидел к нему спиной, смотря на ночной город. — Хен? — хрипло позвал Тэхен, и его голос эхом отскочил от стен, врезаясь в уши громким «хен-хен-хен». По тэхеновой спине пробежались холодные мурашки. Мальчик тихо пробирается к Сокджину, раздвигая подвешенные фотографии руками. Некогда смотреть на них — у него все расплывается перед глазами из-за слез, а хен еще и пугает его, сидит молча и неподвижно, словно в ужастике каком-то. — Джин, почему ты так шутишь надо мной? Мне не смешно, — почти жалостливо говорит Тэхен. До хена — пара метров. Тэхен слышит свое громкое дыхание, врезающееся в уши, и как сердце стучит так быстро, точно птица, запертая в клетке. Сокджин не разворачивается и тогда, когда Тэхен подходит почти вплотную. Его дрожащая рука опускается на сокджиново плечо, но тут же ее отдергивает — холодный, словно вампир, умерший тысячу лет назад. — Хен, за что ты так со мной? — Ким почти плачет истерично, а фотограф никак не реагирует. Тэхен аккуратно, словно в замедленной в тысячу раз съемке, обходит Сокджина, и кричит в голос, падая на пол. На стене неожиданно включился проектор — крики Тэхена смешиваются в безумный коктейль с криками Сокджина, что крутят на бесконечном реплее на проекторе. Кто-то, полностью в черном, выжигает на живую сокджиновы глаза — две безжизненные черные дыры смотрят на Тэхена. Мальчик ничего не видит из-за слез, но слышит, как сокджиновы крики повторяются вновь и вновь, бьют по черепной коробке и оседают на сером веществе. Тэхен отползает назад, вжимаясь спиной в стекло, и прижимает ладонь ко рту, заглушая крики. Сокджин, — то, что от него осталось, — сидит в кресле со вспоротым животом и грудной клеткой. В области сердца зияет дыра, и Тэхен догадывается, что оно лежит в коробке у него дома. Фотограф смотрит выжженными глазами куда-то в прострацию. Ким плачет. Голова взрывается от собственных криков, а проектор все не смолкает. Тэхен находит в себе силы поднять взгляд, чтобы взглянуть на мелькающую картинку, но тут же отворачивается, вырывая на пол воду и желчь. Его тошнит несколько минут — горло дерет до крови, пока он цепляется пальцами за выступы и оконное стекло, и плачет бесконечно. Тэхен скулит побитой собакой, резко вытирает губы с каплями крови и слюны. Внезапно стало совершенно тихо. Он поднял взгляд на свое отражение в окне, больше напоминая себе безумца. Его трясет, мысли путаются и, кажется, он готов упасть в обморок прямо сейчас, рядом с трупом Сокджина. Позади него мелькает черная точка — Тэхен дергается, но точка превращается в черную бабочку, севшую на его указательный палец. Тэхен, словно завороженный, смотрит на нее. Ее крылья трепещут. Тэхен резко разворачивается, а вокруг — десятки черных бабочек летают по студии. Мальчик врезается спиной в окно, видя, как из тела Сокджина вылезают все новые и новые бабочки, а на фотографиях запечатлены моменты убийства фотографа. Тэхен плачет, срывая голос, захлебывается собственным испугом, пытаясь пробиться сквозь парящих бабочек и сотни фотографий, путается в них и, кажется, задыхается. В ушах звенит нечеловеческий крик Сокджина, его Сокджина, его хена, что любил своего донсена так трепетно и нежно, что покупал ему наркотики и вздыхал украдкой, что позволял ему остаться на ночь, когда идти больше некуда, что обнимал ледяными вечерами и согревал в своих объятиях, его Сокджин, его хен, сидит растерзанный в кресле. Бабочки путаются в его волосах, Тэхен вырывает их вместе с корнем, давит в своих пальцах, вымазывая кожу в черной пыли. Остается лишь он в бесконечном море черных бабочек и фотографий, на которых запечатлено убийство Сокджина. Тэхен кричит, пока не срывает связки, сдирает фотографии с потолка и рвет на тысячи маленьких кусочков. Но Сокджин уже мертв. Из мертвых кусков ужасных фотографий не собрать живого друга. Тэхен врезается спиной в крепкую грудь. Холодные пальцы смыкаются на его горле. Тэхен сдавленно плачет, закрывая собственный рот ладонью, пачкая щеки остатками черных бабочек. Мужчина касается губами его уха — Тэхен чувствует его легкую улыбку. — Помолись своему Богу, шлюха. Мальчик падает в черноту. Его браслеты все так же громко звякают друг о друга, а по венам бегут кокаиновые реки. Под пеленой алкоголя и наркотиков все еще звучит его голос, а грудь жмется к мокрой спине.