я и уда

Видеть в глазах Чонгука неприкрытый интерес — гадко. Чимин покачивает носком ботинка в воздухе и откровенно плюет в потолок, пока Чон сжирает взглядом мальчишку, сидящего в кресле напротив Чимина. Кажется, он даже не моргает, словно боится пропустить малейшее движение. Пак поджимает губы, переводя взгляд в огромное окно. Чимин помнит, как попал сюда, в этот кабинет, помнит, как господин впервые в его тело ворвался несдержанно, грубо — Чимин тогда совсем мальчишкой был, только познавал все тонкости мрачного мира. Он помнит, что Чонгук был тем, кто негласно научил его выживать. Единственное, чего он не помнит — когда чувство, зовущееся любовью, начало грызть грудную клетку, ища путь вырваться на свободу. Парень стыдливо поджал губы, вспоминая, как пришел к Чонгуку без его позволения — на улице лило, как из ведра, за окном чонгукова кабинета сверкала молния, отражаясь в глазах дрожащего мальчика, чьи слезы спешили сорваться с густых ресниц. — Пожалуйста, обними меня, — прошептал тогда Чимин, сжимая пухлыми маленькими пальцами края промокшей футболки. В чонгуковых глазах появилось непонимание — он скептично заломил брови и на губах заиграла ухмылка. — Я люблю тебя, — выпалил он, словно и не заметил насмехающегося вида. — Любишь? — переспросил Чонгук, отодвигаясь на кресле от своего рабочего стола. Чон поманил замерзшего мальчика к себе, усадил на свои колени, абсолютно наплевав на промокшие дорогие брюки, убрал рыжие пряди с пухлых щек и провел губами по его тонкой шее, по жилке, что билась под кожей, слыша, как Чимин в его руках судорожно выдыхает и цепляется пальцами за лацканы чонгукова пиджака. Он жался, словно маленький котенок искал защиту у своей кошки-матери, но Чонгук лишь хрипло рассмеялся, хватая острый подбородок в железный захват. — Любовь — прерогатива слабаков. Сильные люди никогда никого не любят, потому что любить — означает иметь слабое место. А у меня, Чимин-и, нет слабых мест, — мужчина улыбается почти нежно, облизывая точеные губы. — Твоя любовь — это лишь твои проблемы. Чимин больше не заикался о своей любви, молча глотал обиду, когда Чонгук не вызывал его к себе слишком долго и грыз ногти, когда случайно цеплялся взглядом за исцарапанную спину. Он позволял себе плакать лишь дома, раздирая подушку до щекочущих покрасневшее лицо пушинок. У Чон Чонгука нет слабых мест, и Чимину, к сожалению, никогда им не стать. А теперь напротив него сидит очередная жертва, которую господин раздирает одним взглядом. И знать, что теперь он — объект животного голода, еще гаже. У Тэхена выворачивает суставы. Он распахивает рот, облизывая пересохшие и лопнувшие губы почти сухим языком. В глаза бьют кровавые лучи, заставляя мальчика негромко стонать, отворачивая словно свинцовую голову в сторону. Он с трудом распахивает глаза, цепляясь взглядом за массивное кресло и дубовый стол, на котором кучи бумаг и бокал с не допитым алкоголем. На белоснежном диване сидит человек, чьи волосы в таком освещении превратились в кровавые. Тэхен хочет поднять ледяную ладонь, чтобы приложить ее ко лбу, но цепляется за черные браслеты на них. — Какого… — хрипло говорит он, не узнавая собственный голос. Браслеты на его запястьях шириной примерно два сантиметра с мигающей зеленой точкой сбоку. Тэхен хмурит брови. — Моя принцесса проснулась, — улыбается-скалится Чонгук, словно отмирая, и закидывает ногу на ногу, покручивая между пальцев маленький пульт. Тэхена прошивает током. Он дергается в кресле, впиваясь пальцами в подлокотники. Этот голос — точно яд, просачивается в подкорку сознания и шепчет молитву, которую Тэхен должен знать. Перед глазами мелькают черные бабочки, тысячи фотографий, что свешиваются с потолка, проектор с бесконечными криками и его собственный вторит в тон нечеловеческим пыткам и труп в кресле, из тела которого вылезают бабочки. Тэхен чувствует волну тошноты, но еще сильнее — волну агрессии. — Ты… больной ублюдок, — рычит мальчик, поднимаясь на ноги и едва не падая. Его шатает из стороны в сторону и ведет, он едва держится на ногах, сшибая попавшийся на пути столик. — Ты… ты убил его, мразь, — по тэхеновым щекам капают слезы. — Господин, он совсем не знает правил, — удивляется Чимин, с ухмылкой наблюдая, как мальчишка пытается добраться до Чонгука. — Он совсем еще дикий, Чимин-а, — отвечает Чонгук, не глядя в его сторону. Его взгляд прикован к плачущему мальчику, что пытается совладать с собой и перебороть наркотики в теле. — Я ведь предупреждал тебя, маленькая шлюха, что мою доброту нельзя использовать попусту. Почему ты не послушал своего хозяина? — Т-ты не мой хозяин, — говорит, словно выплевывает, Тэхен. — Ты психопат, которого самое время упечь в психбольницу. Чонгук засмеялся. Он поднял со стоящего рядом кофейного столика бокал со сверкающей в последних заходящих лучах бренди, припадая краешком губ и делая жадный глоток. Он склонил голову в бок, рассматривая пытающегося успокоить головокружение Тэхена. — Хм-м… И это говорит шлюха, которая за кокаин готова продать не только свое тело, но и свою гнилую душу? У Тэхена лопаются барабанные перепонки от звонкой пощечины этих слов. Правда, сказанная из уст этого урода, бьет точным ударом под дых. Тэхен снес бы ее, если бы услышал от Юнги, Ынхи или… Сокджина, но не от человека, который вырвал из жизни Тэхена человека только потому, что возомнил себя его хозяином. Тэхен ринулся вперед, занеся слабый кулак для удара, но упал к чонгуковым ногам, трясясь в конвульсиях. Чонгук зажал кнопку на пульте с легкой улыбкой, видя, как Тэхена обездвиживает электрический ток, бьющий из браслетов. Чимин равнодушно смотрел на развернувшуюся сцену. Чон отпустил кнопку, заставляя Тэхена притихнуть и молча глотать слезы, смотря в потолок. Солнце зашло, и кабинет погрузился во мрак. Его челюсти стучали, не попадая зуб на зуб. Рот наполнился слюной вперемешку с кровью прокушенной губы. Мужчина подался вперед, и на его губах больше не было улыбки. — Надеюсь, ты усвоил этот урок, дикарченок. В следующий раз разряд будет выше, — он оскалился, вновь откидываясь на спинку кресла. — А теперь, шлюшки, поласкайте друг друга. Чимин кивнул, поднимаясь со своего дивана, и подошел к не реагирующему ни на что Тэхену. Только кристальные капли скатывались с уголков его глаз, впитываясь в светлые волосы. Пак закатил глаза, протягивая руку Тэхену, чтобы помочь ему подняться, но тот лишь проигнорировал его, поднимаясь самостоятельно. — Пошел… пошли вы оба, — он сплюнул кровь на пол. У Чонгука глаза налились кровью. Он встал так резко, что бокал выпал из его рук, с дребезгом разбиваясь о пол, и схватил Тэхена за горло до побеления костяшек, наступая, пока тот не уперся поясницей в крышку стола. На краешке его губ осталась ниточка кровавой слюны, которую Чонгук слизал, сжав шелковые волосы в кулаке. — Маленькая дикая сука, — прошипел он в тэхеново ухо, вгрызаясь в манящий хрящик до брызнувшей в рот крови. Тэхен вскрикнул, упираясь ослабшими ладонями в крепкую грудь. — Ты будешь делать то, что я захочу, где захочу, и когда захочу. В час ночи, в два, в три — ты как миленький будешь здесь, в ошейнике и с языком на моем члене. И не приведи Господь ты ослушаешься меня, — на его губах расцвела ядовитая улыбка. Тэхен затрясся — перед глазами вспыхнула картинка из студии. Он подавил всхлип. — А сейчас ты будешь ласкать Чимина. И мне похуй, чего хочешь ты. Чонгук швырнул Тэхена в чиминову сторону. Чимин подошел к дрожащему парню, аккуратно обнимая за тонкую талию, и провел пухлыми губами по хлипкой шее, собирая капельки выступившей испарины. Тэхен положил ладонь на плечо Чимина, оставляя дорожку смазанных поцелуев на остром подбородке и скулах, и прижался губами к его уху, шепча срывающимся голосом: — Помоги мне. Пак улыбнулся, вскинув бровь. Он сжал пальцами тэхенов подбородок и впился в его губы жадным поцелуем, слизывая вкус Чонгука с его отдающих кровью губ. Он расстегнул брюки Тэхена, запуская пальцы под них и сжимая округлые ягодицы до красных отметин. Тэхен тихо застонал в поцелуй, путая пальцы в чужих рыжих волосах. — Никто тебе не поможет, — шепнул в поцелуй Чимин. Тэхен замер, чувствуя, что сейчас завоет в голос. Чимин тем временем стянул с неподвижного мальчика рубашку, кое-где заляпанную кровью и чем-то черным. Та заструилась по его узким плечам, ненужным шифоном падая к его ногам. Чимин окинул взглядом выступающие ребра и россыпи бледных засосов, украшающих медовую кожу причудливыми созвездиями. Пак припал губами к острой ключице, засасывая и ставя собственный засос. Чонгук сел обратно в кресло, раскинул ноги и потягивал бренди из горла. Чимин начал опускаться на ковер, утягивая с собой Тэхена. Он вновь целовал его покрасневшие губы, что начали кровоточить. Его руки безвольно упали вдоль туловища, и Чимин понимал — осознание того, что ты в ловушке, один на один с диким зверем приходит не сразу. Вокруг него — капканы и ловушки, прямо напротив, скаля зубы и нервно дергая хвостом, — пантера, что кинется и безжалостно растерзает маленького кролика. Умереть, истекая кровью или быть съеденным сразу? Пак почувствовал горячую соль в поцелуе и влагу на своих щеках, что отпечаталась тэхеновыми слезами. Рыжеволосый стянул с мальчика брюки, и он предстал перед ними — перед ними двумя — во всей юношеской красе. Чимин опускался ниточками поцелуев с его ключиц к впалому животу и обтянутым кожей тазобедренным косточкам, прикусывая кожу, оставляя краснеющие засосы и вновь возвращался к его мокрым губам, не понимая зачем прошептав «Стони, если не хочешь разозлить его». Тэхен всхлипнул слишком громко — Чимин не успел проглотить чужую боль и заглушить его. Младший зажмурился до мушек перед глазами, и позволил пальцам скользнуть в свой рот. Он начал медленно сосать их, с ужасом понимая, что теперь ему не убежать. Капкан или пантера в другом конце клетки. У Тэхена нет выбора. Тэхен фальшиво стонет больше не от удовольствия, когда первый палец скользнул в его тело, он стонет от боли моральной. В голове звучит смех Сокджина, такой неприятный на первый взгляд, но родной какой-то, и на душе кошки скребут. В смерти Сокджина виноват только Тэхен, не принявший и не понявший правила чужой игры. И Чонгук понимает, что ударил именно в нужное место, не самое слабое, но не защищенное. Тэхен знал, что Сокджин любил его, и ему в тысячу раз хуже становится от этого. — Кажется, эта шлюха не ценит ласкового отношения к себе, — говорит Чонгук, облизываясь. Стояк давит на ширинку, но Чонгук не обращает внимания, жадно впитывая действие перед ним. — Чимин, — Чон кивает, и Чимин отстраняется, понимая без слов. Чонгук вновь жмет на кнопку, увеличивая заряд. Тэхен кричит и выгибается — его тело сотрясается и дрожит, а он плачет в голос, пытаясь содрать с кистей браслеты. Но Чонгук не позволяет, делает заряд больше и с садистским удовольствием смотрит на чужие страдания. Мальчик прикусывает ребро ладони до мяса, до крови, что заполняет его рот густой жидкостью. Он не сразу понимает, что разряд тока больше не прошибает тело, по инерции дрожа. — Будь дружелюбнее, я же не хочу тебя убить. Пока, — ухмыляется Чонгук, открывая новую бутылку, когда старая разбивается о пол, заставляя Тэхена содрогнуться. Чимин тихо вздыхает, избегая взгляда в глаза, и убирает прокушенную ладонь ото рта Тэхена. Он вновь припадает к его губам почти нежно, стараясь успокоить. Тэхен отвечает ему слабо, едва раздвигает губы и не перестает плакать. Чимин вновь ведет ладонью по его груди, проскальзывая двумя пальцами в сжавшуюся дырочку, когда Тэхен раздвинул ноги. С его глаз не прекращали капать слезы, но он послушно стонал — так, как хотел слышать Чонгук, ядовито улыбавшийся. Пак перевернул его на живот, заставив встать на колени и уткнуться носом в изгиб локтя. Он провел языком по выступающим позвонкам, засасывая кожу на спине и несдержанно кусая. Этого мальчишку хотел отчитать, как глупого школьника и прикрикнуть «Я же говорил! Почему ты не слушаешь меня?», но Тэхен отвергал чужие слова, и Чимину не было до этого дела. Вряд ли дикую суку можно сделать ручной. Он скользнул в ложбинку между ягодиц, вылизывая солоноватость кожи, а после коснулся губами дырочки. Тэхен вздрогнул в его руках, и судорожно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Капкан или пантера в другом конце клетки. Тэхен делает выбор. Он громко стонет, когда шершавый язык касается стеночек ануса. Чимин вылизывает его, сжимая в кольце пальцев его полувставший член. Тэхен выгнулся в спине, точно кошка, и откинул голову. Он громко стонал — с приоткрытых красных губ капала слюна. Чонгук стиснул пальцами бутылку, до скрежета стискивая зубы. Эта порочная дрянь испытывает его. Чон резко поднялся с дивана, заставляя Чимина отстраниться, пошло облизывая губы, а Тэхена жалобно заскулить. Чимин послушно отполз, вставая на колени перед тэхеновым лицом. Он кивнул на свою промежность, где выпирал заметный бугорок. Тэхен сглотнул вязкую слюну. Он принял правила игры, значит будет играть честно. Капкан или пантера в другом конце клетки? Тэхен выбирает жизнь. Жизнь, что Чонгук отнял у Сокджина собственнически и без всякого сожаления. Тэхен отомстит. Своими зубами вгрызется в его плоть и растерзает, потому что пантера — Тэхен. А потому он без замедления тянется к чужой промежности, расстегивает пуговицу на джинсах и вытаскивает член, облизывая губы. Красная сочащаяся головка пропадает в его рту, и у Чонгука срывает тормоза. Он грубо шлепает Кима по ягодице, оставляя след своей ладони. Тэхен скулит, но член изо рта не выпускает, вслушиваясь в сбитое дыхание над своей головой. Чимин вплел пальцы в его волосы, слабо сжимая в кулаке и насаживая на свой член. Чонгук расстегнул брюки, наплевав на смазку и на то, как больно будет и Тэхену, и ему. Он приставил головку к еще влажной дырочке, и сжал тэхеновы ягодицы, массируя и несдержанно шлепая. Тэхен выпятил задницу, словно напрашивался, — у Чонгука челюсть свело, когда головка плавно скользнула в разработанную дырочку. Он шумно выдохнул через нос, стискивая до хруста костей его бедра. Чонгук толкнулся в него полностью, не дав привыкнуть к своему размеру и наплевав, что крик не прозвучал только из-за члена Чимина, который тот усердно сосал. Чонгук начал двигать бедрами в рваном ритме, натягивая Тэхена на свой член до основания. Тэхен давился собственными стонами, когда головка упиралась ему в заднюю стенку горла. Чонгук сжал горлышко бутылки, жадно отпивая большими глотками. Он то полностью выходил, то вдалбливался грубо и резко, заставляя Тэхена выгибаться и глухо стонать в их руках. Чимин стонал сквозь стиснутые зубы, когда мальчик втягивал щеки и брал за щеку, как самая настоящая шлюха. Шлепки тел друг о друга и пошлое хлюпанье слюны заполняло сознание, лаская барабанные перепонки. Чонгук рычал диким зверем, натягивая Тэхена на свой член, а ему все мало. По его спине скатывался пот, впитываясь в расстегнутую рубашку, что висела на нем ненужной тряпкой. Чимин поменялся с Чонгуком местами, плавно входя в растраханную дырку. Чонгук сжал пальцами тэхенов подбородок, заставляя смотреть в свои черные омуты — кротовые дыры. Тэхен провел кончиком языка по красной головке, обхватив ее губами, точно самый дорогой и вкусный в мире леденец, не разрывая с Чонгуком зрительного контакта. На дне его радужки плескались бесы, а у Тэхена бегущая непрерывная строка «яубьютебяяубьютебяяубьютебя». Чонгук толкнулся в его рот, грубо держа за затылок. Тэхен послушно принял в себя его член, что не полностью помещался в рот. Он несдержанно стонал, когда Чимин бил прямиком по простате, посылая крышесносные вибрации по его члену. Чонгук утробно зарычал, начав двигать бедрами, вдалбливаясь в его рот и не отрывая взгляд от того, как его член пропадал в чужом рту. Чимин кончил первым, изливаясь прямо в Тэхена и громко дыша тому на ухо, сжимая его член в своих пальцах. Тэхен благодарно заскулил, когда его пальцы начали двигаться в ленивом такте. Чонгук, словно желая с корнем выдрать блондинистые волосы, стискивал их в кулаке, заставляя Тэхена смотреть на него, пока он сосет его член. — Чимин, — зарычал Чонгук, смерив рыжеволосого злым взглядом. — Проваливай. Пак кивнул, поспешно застегивая джинсы и накидывая на плечи рюкзак. Чонгук вытер член о губы и щеки Тэхена, раскладывая его на ковре и нависая сверху. Мальчик развел ноги, облизывая губы. По его бедру стекали капли спермы. Чон, сжав пальцами его горло, вновь врывается в его тело, набирая темп. Тэхен закричал, извиваясь под ним. Чонгук пальцами свободной руки сжал крупный ворс над головой Тэхена. Его волосы разметались в хаотичном порядке, мокрые прядки прилипли ко лбу. Чонгук склонился над ним, вгрызаясь в его губы животным поцелуем. Чонгук разорвал нежную кожу на губах, упиваясь брызнувшей кровью, и не позволял ему отстраниться, чтобы сделать глоток воздуха. Тэхен задыхался в нем, двигал бедрами навстречу, насаживаясь самостоятельно под рычание Чонгука, впивался короткими ногтями в его крепкую спину, раздирая кожу до крови, и стонал так громко, насколько позволяли голосовые связки. Пальцы на его горле сжимались все сильнее, но Тэхен лишь сильнее разводил ноги, призывая Чонгука входить глубже, грубее, сильнее. Чонгук сбивался с ритма. Запах тэхеновой кожи и хлюпанье спермы, когда он толкался в податливое тело, сводили с ума. — Маленькая блядь, — прошипел Чонгук, сделав очередной грубый толчок и замерев. — Я тебя приручу, сука. Тэхен ухмыляется, вновь утягивая Чона в поцелуй. Чонгук кончил в его тело, сминая пухлые губы своими. Мальчик открыл рот, впуская настойчивый язык, что прошелся по кромке зубов и деснам, переплетаясь с языком Тэхена в жарком танце. На шее Тэхена остался красный след чонгуковой руки — клеймо, стигма, печать дьявола, скрепившая договор. Чонгук отстраняется, разрывая поцелуй и ниточку слюны, что протянулась между их губ. Он застегнул рубашку на три пуговицы на своей груди и поправил брюки. Бутылка упала, а алкоголь разлился золотым ореолом, заставляя Чонгука стиснуть челюсти. Тэхен молча лежал на ковре, глубоко вздыхая и выдыхая мелкими порциями воздух. — Я хочу отдать чужой долг, — тихо сказал Тэхен, с трудом поднимаясь на локтях. Перед глазами скакало пуще прежнего, но хотя бы язык слушался. — Чей? — без толики интереса спросил Чонгук, в темноте пытаясь найти новую бутылку чего-нибудь крепкого. — Твоего должника. Его имя — Агуст Ди. Он больше ничего не будет тебе должен. — С чего ты взял, что он мне что-то должен? — ухмыльнулся Чонгук, не поднимая головы в его сторону. — Это ведь ты Кииоши, — говорит Тэхен и ловит во мраке чужую улыбку.