я и уда

Черная бабочка садится на длинный палец, и ее крылья трепещут. Тэхен резко оборачивается. Вокруг — сплошная давящая чернота, и только труп в центре подсвечен. Тэхен подходит к нему на носочках, словно боится спугнуть. Он знает этого человека. Из вспоротого живота, лишенного органов, вылетают бабочки, в причудливом танце кружатся вокруг подвешенных к потолку фотографий. Пустые глазницы зияют чернотой кротовых нор. Тэхен касается пальцами щеки, и кожа отваливается с хлюпающим звуком. Гной, брызнувший из отвалившегося лоскута плоти, пачкает его пальцы. Мальчик кричит и валится на спину. Бабочки кружат над его головой, голая лампочка над трупом жужжит, огромные крылья бьют Тэхена по лицу. Тэхен поднимается. Голова кружится, он бежит по бесконечному коридору, усеянному фотографиями. Поскальзывается, хватается пальцами за стены, ломая ногти. Навстречу летят бабочки, забиваются в рот, в глаза, в нос, в уши. Тэхен кашляет бабочками, сплевывает их на пол вперемешку с собственной кровью. В конце коридора серебряная луна освещает черный силуэт. Мужчина двигается на него — Тэхен отступает. Он срывается с места, петляя по бесконечным коридорам без единой двери. Но в темноте блестит дверная ручка, и Тэхен с разбегу влетает в дверь, предварительно ее открыв. Он путается в бесконечных фотографиях, что словно скрюченные пальцы старых ведьм тянутся к нему, цепляют за волосы, за щеки и одежду. В воздухе пахнет гнилью. Под ногами хрустят кости. Тонкие нити опутывают его шею, и чем дальше он идет, тем сильнее удавка затягивается. Сильная рука хватает его за волосы, заставляя смотреть в свои омуты. Чонгук припадает своими губами к его, сминает в грубом поцелуе и скользит языком-змеей в рот, Тэхен стонет и цепляется пальцами с выдранными ногтями за его плечи. Чонгук проламывает второй рукой его грудную клетку. Тэхен кричит в поцелуй, но мужчина не дает ему отстраниться, целует лишь настойчивее. Волосы почти выдраны с корнем. Чонгук раздвигает пальцами ребра, ломает безжалостно и сжимает бьющееся сердце в своей руке, отрывает его от артерий и вен, поднимая на уровень тэхеновых глаз. Его губы изгибаются в улыбке: — Тебе понравился мой подарок? Тэхен подскакивает с криком. Он дрожащими руками трет лицо, кидая нервный взгляд на электронные часы. Только второй час ночи. Мальчик шумно выдыхает, свешивая ноги с кровати на холодный пол. Одеяло соскользнуло вниз. Тэхен сжал стакан с водой, одним жадным глотком осушив его. Кафель приятно холодит босые ступни, пока мальчик, цепляя косяки, плетется в ванную. Наркотики еще не выветрились из организма. «Каким же дерьмом они меня накачали», мелькает в блондинистой голове. Тэхен склонился над раковиной, ополаскивая прохладной водой помятое после ужасного сна лицо. Он уставился на свое отражение. По впалым щекам, капая с слипшихся ресниц, стекали капли воды. Или то были слезы. Осознание произошедшего за последнюю неделю ударило чем-то тяжелым по голове, и единственное, что хотелось сделать — рыдать. Пока не сорвутся голосовые связки, пока не кончится влага, пока не стихнет боль. Капкан или пантера. Никто тебе не поможет. Махровое полотенце приятно ласкает лицо. Тэхен уже и забыл, когда в последний раз был у себя дома. К Юнги теперь идти опасно, Притон — не место для него, а Сокджин… А ему теперь, вообще-то, все равно. Сокджина нашла следующим утром уборщица, которую тут же увезли на скорой, а фотографа, после того, как на месте преступления поработала полиция, забрали родные, чтобы отвезти в родной Аньян и похоронить там. Тэхен не сможет быть на похоронах. Ему даже думать не хочется, что из колонок больше не будет звучать джаз и пухлые губы не будут ему приветливо улыбаться. Ким всхлипнул, сжимая пальцами края раковины и закрывая глаза ладонью. Он отомстит Кииоши. Подберется так близко, что тот самолично вложит клинок в его раскрытую ладонь. Но главное сейчас — защитить Юнги. Мальчик резко вскидывает голову. На край зеркала садится бабочка, и ее крылья трепещут. Он кричит, сшибая мусорную корзину, и падает на спину. Над его головой возвышаются фотографии — сотни фотографий, где запечатлено убийство Сокджина. Тэхен с трудом перекатывается на живот, поднимается на ноги и бежит по бесконечным коридорам, цепляясь пальцами с вырванными ногтями за стену. В лунном свете блестит дверная ручка, и Тэхен рывком открывает ее, забегая в темную комнату, где только выпотрошенный труп смотрит пустыми глазницами на него. Тэхен плачет, закрывая рот кровавой ладонью. С его рук капает алая кровь, а под ногами валяется сердце. На пижамной рубашке зияет дыра, и кровь толчками выходит из нее. И он не понимает, чье сердце перед его ногами. Из проломанных ребер, стряхивая с крыльев капли крови, вылезает бабочка. Тэхен кричит, садясь на кровати. По его щекам бегут слезы. Электронные часы показывают начало второго. — Когда же это кончится, — тихо шепчет он, падая обратно на подушки. Рассвет не наступает. Небо заволокло свинцовыми тучами. Тэхен безжизненно смотрит горящими глазами в окно. Первые капли разбиваются о подоконник с оглушающим треском. Тэхен откидывает одеяло в сторону, вставая с кровати на дрожащих ногах. Он вывалил из шкафа всю одежду — сверкающие роскошным шелком блузы, накрахмаленные рубашки, дорогие брюки. Тэхен взял в руки рубашку антрацитового цвета, опускаясь на колени. Непрошенные слезы защипали глаза. Мальчик прижал рубашку к лицу, стискивая зубы, чтобы не выпустить одинокий всхлип. Ароматный ромашковый чай успокаивает. Тэхен пьет мелкими глотками, натягивая на пальцы растянутую, совсем не греющую худи, и смотрит, как дождь поливает просыпающийся город. Туман лижет холодным языком окна первого этажа, и создается впечатление, что он находится в сказке братьев Гримм. Экран телефона загорается, оповещая о штормовом предупреждении, и Тэхен понимает, что медлить нельзя. Он берет телефон в руки, почти вслепую тыкает выученные до автоматизма цифры, и прислоняет его к уху, вслушиваясь в бесконечные гудки. — Да, — хрипло говорит голос на том конце провода. Тэхен почти видит, как Юнги сонно трет глаза и взъерошенные волосы. — Тэхен, что случилось? — прочистив горло, спрашивает Мин. Тэхен переводит взгляд на клубящуюся паром кружку, где остывает его ромашковый чай. За окном стелется ядовитый туман, что пытается проникнуть в квартиру сквозь маленькие щелочки в стене. Мальчик проводит подушечкой большого пальца по ободку кружки, собирая выступивший пар. Юнги спокойно дышит в трубку. — Мы можем встретиться? — тихо спрашивает Тэхен. Безопаснее там, где больше людей. По крайней мере, так кажется Тэхену. Дождь только усиливается с каждой минутой, сплошной стеной обрушиваясь на мокрый асфальт, но в кафе тепло. Несколько столиков заняты старенькими парочками, что пьют чай с бергамотом и посмеиваются с типичной старческой хрипотцой в голосе. Некоторые заняты нервными людьми, которых дождь загнал в тупик так не вовремя — на работе получат нагоняй. У Тэхена на душе спокойно от уютной атмосферы — клетчатые скатерти на квадратных столиках, приглушенная ненавязчивая музыка, большие кедровые полки с книгами старых изданий и пуфики, где любой желающий мог расположиться, чтобы пролистать хрустящие желтые страницы. Тэхен заказал себе кофе — еда в глотку не лезла, воротило от одной мысли, и потеплее укутался в сырую худи, опрометчиво забыв взять зонтик. Черная мазерати припарковалась на другой стороне улицы ровно тогда, когда Тэхен закрыл за собой дверь кафе. Тэхен повернул голову на колокольный перезвон, что раздался над стеклянными дверьми. Юнги, стряхивая с волос воду и с закрытым зонтиком на локте, огляделся. Тэхен поднял ладонь, и приподнялся навстречу. Лицо Юнги озарила теплая улыбка. Он широкими шагами подошел к Тэхену, стискивая его в объятиях. Мальчик судорожно выдохнул, цепляясь пальцами за старое пальто, что пропахло Юнги и сигаретами, уткнувшись холодным носом в изгиб юнгиевой шеи. Сырая худи стала совсем мокрой, но Юнги лишь прижал к себе, вплетая пальцы в светлые волосы и прижимая за талию. «Я так скучал», — шепчет Юнги куда-то в висок, а Тэхен вгрызается зубами в губу, чтобы не расплакаться, и кивает. Он тоже скучал. Осень означает депрессию — у Тэхена это всегда было так. Юнги снимает свое проеденное кое-где молью пальто, вешает его на спинку стула и присаживается напротив Тэхена, что смотрит немигающим взглядом в окно. Ледяные капли отражаются в его глазах. Юнги скользит взглядом по его исхудавшему лицу — глаза ввалились, кожа непривычно бледная, щеки впалые, запястья так тонки, что при неаккуратном движении можно сломать, и одет он непривычно скромно — старое худи и драные джинсы. Тэхен снял маску. — Ты сильно похудел, — тихо говорит Юнги. Он протягивает свои прохладные пальцы к его, и накрывает тонкую ладонь. — Все в порядке? Тэхену хочется рассмеяться. Все в таком порядке, что его друга убили. Все в таком порядке, что его сделали мафиозной игрушкой. Все в таком порядке, что он собирается избавиться от Юнги, только лишь бы защитить его. Все в порядке. Тэхен убирает свою ладонь из-под юнгиевой, игнорируя взгляд с блеснувшей болью. — Как прошел концерт? — тихо спрашивает Тэхен, припадая губами к остывшему кофе. — Вполне себе, — кивает Юнги. — Достаточно заработали. Мне осталось совсем немного, чтобы выплатить долг. Тэхен, ты меня пугаешь. — Оставь эти деньги себе, — помедлив, говорит Ким. Он поставил кружку на блюдце, потирая ладони друг о друга в попытках согреть. — О чем ты говоришь? — не понимает Юнги. — Тебе они пригодятся больше, чем ему, — Тэхен дергает уголком губ в улыбке, но быстро сдается. — Ты ему ничего больше не должен. — В каком смысле? — Юнги поджал губы, сжимая пальцы в кулаке. — Только не говори мне, что ты полез к нему. Блять, нет, — Юнги повышает голос, ударив кулаком по столу. Люди с соседних столов недовольно бросили взгляд в их сторону. — Какого черта, Тэхен? — Впрочем, — говорит Тэхен, отодвигая от себя кружку. — Я пришел сюда не за этим. — Тэхен, ты понимаешь, насколько он опасен? — Юнги схватил тонкую руку, но Тэхен тут же вырвал ее, прижимая к себе и не давая возможности повторить это. — Я не могу позволить, чтобы ты влез в это. Только не ты. Тэхен ломается от этих слов. Он отворачивает голову, чтобы Мин не увидел бегущую по щеке слезу, и быстро смахнул ее рукавом. Он хмыкнул, впиваясь в Юнги острым взглядом. — Ты мне больше не нужен, Юнги. Я наигрался, — Тэхен поднялся из-за стола под недоумевающий взгляд. — Тэхен, я не понимаю… — Все ты понимаешь, — огрызается Тэхен. Главное — не дать голосу дрогнуть, чтобы Юнги ничего не понял. Чтобы не усомнился в словах. — Я с тобой трахался, чтобы ты мне наркоту доставал. А теперь все, я нашел папика. А ты… ты… — Тэхен насильно рассмеялся, смерив Юнги презрительным взглядом. — Ты никто в этой жизни, как и твоя шайка отбросов. Ты никому и ничего в этой жизни не сможешь дать, тем более такому, как я. Прощай, хен, — Тэхен выплевывает последнее слово так ядовито, как только может. Он уходит и не оборачивается, чтобы не видеть боль, скопившуюся в уголках терракотового цвета глаз. Тэхен закрывает за собой стеклянную дверь кафе, и поднимает лицо вверх, позволяя ледяным каплям разбиваться о лицо, смешиваясь со слезами. Он резкими движениями вытирает щеки, и, оглянувшись по сторонам, перебегает на другую сторону улицы, бесцеремонно открывает дверь мазерати и садится на сиденье, тут же впитавшее в себя влагу его тела. Водитель в черных очках глянул в зеркало заднего вида. Тэхен уткнулся лбом в стекло, размазывая пар. Он знает, кто это, а они знают, кто такой Тэхен. Дверь рядом с мальчиком открывается, и внутрь залезает человек, в одной руке сжимающий коробку с кофе, а в другой — закрытый зонт. Он смахнул капли со своих волос элегантным движением и, кажется, даже не удивился, когда перевел взгляд на Тэхена. — Удивительно, за тобой даже гоняться не пришлось, — Тэхен отлепил взгляд от окна, равнодушно смерив взглядом улыбающегося как-то вежливо для представителя мафиозного клана человека. — Но нам это только на руку. От тебя совсем нет хлопот, ты мне нравишься. Мужчина постукивает по водительскому месту, и машина трогается с места, рассекая колесами образовавшиеся лужи. Тэхен мысленно все еще прижимается к замерзшему Юнги, жадно вдыхая аромат старого пальто. — Я знаю тебя, — хрипло говорит Тэхен. — А я знаю тебя, Ким Тэхен, — язвит мужчина. — А ты знаешь лишь то, что тебе положено знать. Вернее, тебе это не положено знать. Смотря как ты расценишь свои знания, — он вновь улыбается, и отпивает из картонного стаканчика свой кофе. — Угнетать ближнего куда легче, если ничего не знаешь о нем. Совесть тогда не мучает, — Тэхен натягивает злую улыбку, видя, как Намджун давится своим кофе и непродолжительно кашляет. — Кафка. Зло и иронично, но как правдиво. Намджун не реагирует на чужие слова, равнодушно пожимает плечами и с напускной невозмутимостью допивает свой кофе. Если узнает одна сторона — его изгонят, максимум изобьют, но они не звери, не посмеют убить. Узнает другая — сначала убьют его семью, а потом и его самого. И, кажется, Намджун никак не мог проебаться, если бы не одно связующее звено, сидящее по правую руку. Он с одинаковым успехом может натравить на него обе стороны в своих целях и, будь Намджун на его месте, он бы поступил точно так же, спасая собственную шкуру. Но он все же надеется, что Ким Тэхен умрет. — У меня, кстати, для тебя подарочек от господина, — радостно сообщает Намджун, словно только что вспомнил о его наличии. Он достал с переднего сидения маленький черный саквояж, из него — коробочку, а из коробочки — шприц, заполненный белесой жидкостью. Тэхен вжался в дверь, готовый выхватить шприц и вонзить его иглой мужчине в глаз, он оскалился, готовясь к броску, а Намджун спокойно выпустил воздух и пару белых капель, что упали ему на дорогие туфли, и недовольно цыкнул. — Что это за дерьмо? — рычит Тэхен, нащупывая сзади ручку дверцы. Уж лучше пусть он выпадет из машины на полном ходу. — Ох, это? — переспрашивает Намджун, вставив шприц обратно в специальную выемку. — Тебе понравится, я обещаю. Он отодвинул коробочку на сидение, и придвинулся к Тэхену, что едва ли не зубы обнажал, сжимая кулаки. У него в кармане только ключи от дома, но он уже продумал, как выхватит их и вонзит острием в чужую щеку. Намджун протянул ладонь с длинными пальцами к его лицу, заставляя шарахнуться в сторону, и, тихо рассмеявшись, сказал: — Тише, тише… Ты и правда дикий, малыш. Успокойся. Мы не обидим тебя, — он провел большим пальцем вверх по скуле, касаясь кромки мокрых волос. Тэхен смотрел на него загнанным зверем, до скрежета сжимая зубы. — Тише, тише… Намджун шепчет, словно змея, вплетает пальцы в его волосы, и последнее, что Тэхен видит перед темнотой — трещина на стекле и капли стекающей крови. Мужчина ухмыляется, откидывая тэхенову голову за волосы на спинку сидения. Он вновь достал шприц и закатил рукав его худи до плеча. В машине было нелегко целиться в вену, Тэхен постоянно трясся, и его кренило вбок, но Намджун воткнул иглу в синюю вену, давя на поршень до упора. — Ну вот, — вытерев руки о влажную салфетку, улыбнулся Ким. — Героин еще никого не щадил, — мужчина очерчивает подушечками пальцев тэхеновы правильные черты — пухлые синие губы, тонкую кожу под острыми скулами, прохладную переносицу и кончик носа. Он приближается губами к чужому уху, тихо выдыхая: — Мои тайны умрут вместе с тобой, правда ведь, Тэхен-а? Звонкая пощечина отрезвляет. Тэхен разлепляет глаза, но мир по-прежнему темный. Он стонет через приоткрытые губы и поднимает руку вверх, касаясь своего лба с запекшейся кровью и атласной ткани на лице, что закрывает глаза. «Какого хуя», хочется спросить ему, только кости выворачивает так, что ему остается только стонать. Кто-то сильный рывком вытаскивает его из машины и ставит на ноги. Тэхена ведет, он едва стоит и едва ли не падает на землю, как его вновь подхватывают и буквально волокут за шкирку. Он не мог определить место своего положения, у него даже словно землю из-под ног вырвали — тело такое легкое и одновременно тяжелое, что, кажется, за спиной крылья, но тянут они прямиком в ад. Тем временем звуки улицы совсем стихают, и Тэхен слышит лишь звонкий стук каблуков. Ему выворачивает пальцы на руках, плакать хочется навзрыд или отрубить их к чертовой матери, чтобы не так больно. Волна тошноты подкатывает к горлу, но блевать нечем — только утренний чай, послеобеденный кофе и желчь. Его бросают на пол, и Тэхен не спешит подниматься, прижимая полыхающие огнем ладони к кафелю. Он низко опустил голову, отчего подсохшие прядки упали на глаза, скрытые повязкой. Лопатки жгло, словно зачатки крыльев спешили прорезаться у новоиспеченного ангела. Тэхену хотелось содрать кожу в этом месте, чтобы не ощущать сводящий с ума зуд. — Моя принцесса, — ласково сказал знакомый голос, и Тэхен простонал от того, как громко это прозвучало. Его тошнило от этого голоса — невидимые бабочки тут же облепили тело, и Тэхен принялся судорожно их сдирать ногтями. — О, что же ты делаешь, дикарченок, — возмущается Чонгук, крепко сжимая чужие запястья. Тэхен успел разодрать свою кожу, кое-где выступили бусины крови. — Они… на моем теле, — еле волоча язык, плачет Тэхен. Он выгибается, скручивает руки в крепком захвате. — Убери их, убери… — Ты сделал все так, как я сказал? — спрашивает Чонгук у кого-то, но Тэхен не слышит ответа. Трепещущие крылья касаются его кожи, и он кричит в голос, дергаясь и вырывая руки. — Его кроет, — в знакомом голосе слышатся насмехающиеся нотки. Намджун с неприкрытым весельем наблюдает за развернувшейся картиной. — Тем лучше, — Чонгук отзеркаливает ядовитую улыбку, и рывком поднимает Тэхена с пола. — Тебя ждут гости, принцесса. Веди себя хорошо. Тэхена вновь ведут куда-то. Прохладный ветер леденит кожу, облизывая распаленные до красна царапины. Повязка на его глазах стала влажной, впитав в себя соленые слезы. Он еле переставляет ноги, но никто и не думает останавливаться или замедлять шаг — пальцы Чонгука железной хваткой сжимают его руку, оставляя красные следы, что стремительно окрашиваются фиолетовым. Когда они, наконец, останавливаются, Чонгук проводит губами по ушной раковине, хрипло выдыхает на ухо, от чего у Тэхена коленки подкашиваются, и шепчет: — Познакомься, солнышко, — повязка с его глаз слетает. Тэхен стонет от бьющего в глаза света флуоресцентных ламп. Он крепко жмурится, зажимая глаза ладонями, а когда более-менее привыкает, решается отодрать ладони от лица. Он смотрит через приоткрытые веки на трех людей, что сидят с мешками на голове. Первый человек — маленькая девочка в платье теплого оттенка розового. На подоле зияют дыры и шмотки грязи. Второй человек — девушка, очень худая и почти голая. На ее теле множество синяков и кровоподтеков. Третий — женщина, которую трясло от слез. Тэхен сглотнул, переведя взгляд на довольного Чонгука. — К-кто эти люди? Что это значит? — у Тэхена все еще кружится голова, но он не понимает, зачем здесь эти люди, если его сюда привезли только затем, чтобы трахнуть. — Мы будем играть, принцесса, — Чонгук улыбается, оглаживая большим пальцем впалую щеку. — Мы втроем. Ты, я и тот человек, которого ты выберешь. Тэхен сглатывает. Он вновь возвращается взглядом к трем людям, каждый из которых может стать потенциальным третьим игроком. В виски больно стреляет, и он хватается за Чонгука, подавив желание всхлипнуть. — Расскажи мне правила игры, — просит Тэхен. Чонгук хватает его за горло. Улыбка превращается в сдержанную, немногим отличаясь от оскала. Тэхен сжимается. Кристальные слезы скапливаются в уголках глаз. Он обязан подчиняться — иначе и ему, и Юнги, и всем тем, кто хоть каплю ему дорог, конец. — Я же сказал. Ты, я и тот человек, которого ты выберешь. Что из этого ты не можешь понять? Тэхен зависает, смотря, как желваки играют на чужом спокойном лице. Чонгук прожигает его взглядом ледяных глаз, и Тэхен чувствует себя Каем. Пространство искривляется, уплывает и двоится, только мужчина перед ним остается один. Тэхен видит каждую морщинку, каждый неровный изгиб, набивает на обратной стороне глаза, и облизывает пересохшие губы. Кажется, он о чем-то говорил? Ким переводит бегающий взгляд на трех людей, чьи лица скрыты мешками. Маленькая девочка, молодая девушка и взрослая женщина. Чонгук кивает, и человек в черных перчатках снимает с головы девочки коричневый мешок. В ее огромных карих глазах Тэхен ловит слезы, провожает их от уголка до самого подбородка, но старается избегать прямого глаза в глаза. Знать — значит очеловечить. Это просто глупая игра. Второй освобождают женщину. Она, как и девочка, плачет, и Тэхен вновь провожает ее слезы взглядом. Огромные девичьи глаза похожи на эти, переполненные страхом, но страх этот не о себе, а о той девочке, что сидит, вся перемазанная в грязи и плачет от ужаса. Последней показывают девушку, что неподвижно сидит между ними, привязанная к стулу, и когда мешок слетает с ее головы, Тэхен едва ли не задерживает дыхание. Точно кукла, которую испортили, окунули в грязь — Лиз, — Тэхен знал ее имя, — безэмоционально смотрела поверх людей. Ее глаза то и дело закатывались, и Ким понимал почему — она под кайфом. — Я сделал выбор, — тихо говорит Тэхен, и женщина начинает дергаться и мычать, в попытках разорвать веревочные путы. Она выгибалась и плакала пуще прежнего, кивая на маленькую девочку, сжавшуюся от страха. Тэхен указал пальцем на девушку, что сидела между них. — Она. — Прекрасный выбор, — хвалит Чонгук, изгибая губы в улыбке. — А теперь займи свое место, — он указал на длинный стол, что стоял поодаль. Тэхен, шатаясь и цепляясь пальцами за стены, сел на старый скрипучий стул. — Ты отпустишь их? — с надеждой спрашивает Тэхен. — Девочку и эту женщину. Ведь я не выбрал их. — Эта игра, принцесса, — продолжает мужчина, игнорируя тэхеновы слова, — покажет тебе, как влияют твои решения на твою жизнь. Посмотри на эту чудесную малышку, — шепчет Чонгук в холодное ухо, опаляя горячим дыханием. Тэхен с трудом переводит взгляд на девчушку. — Такая молодая. Только жить начала, так много ее ждет в этой жизни. Первая любовь, первое счастье, вечеринки, алкоголь, учеба, расставания и слезы. Но она этого не получит. А знаешь, почему? — Тэхен не видит, но чувствует, что он улыбается. По спине пробежались ледяные мурашки. — Эта женщина наверняка прожила хорошую жизнь. Посмотри, как она плачет. Почему? Может быть, у нее дома маленький ребенок? Или больной муж? А может, ее матери сейчас плохо? Но она уже не вернется домой. А знаешь почему? — Чонгук хрипло смеется и отстраняется. — Потому, что те, кого ты не выбрал, умрут, а она останется жива. Раздается два выстрела. У Тэхена мир взрывается. Кровавый фонтан окрасил стену напротив и пол перед двумя трупами. Тэхен закричал, кидаясь вперед, но Чонгук сжал его плечо до синяков, заставляя остаться на своем месте. Мальчика колотило. Слезы комом встали в горле, заставляя задыхаться. Он вцепился пальцами в крышку стола, роняя на его зеркальную поверхность соленую влагу. — Ты выбрал наркоманку и дворовую шлюху, у которой нет никаких целей в жизни, кроме получения новой дозы путем лизания чужих членов. Вот, что ты выбрал, — Чонгук криво улыбается, и садится напротив. Тэхен слышит его словно из-под толщи воды. Уши заложило — выстрелы еще звучат отголоском в голове. Лиз даже головы не подняла, чтобы посмотреть на свои заляпанные кровью руки. Она, кажется, даже спала. Ее карамельные волосы прилипли к лицу. Тэхен плакал, скребя ногтями по стеклу. И Чонгук был прав — это Тэхен их убил, это он сделал выбор и не подумал о последствиях. К горлу подкатывает истерика. Мужчина громко рассмеялся, заставляя Тэхена в шоке вскинуть голову. По его лицу катились слезы, а в глотке застряли слова. Он открывал и закрывал рот, но не мог издать ни звука. — Продолжим, — ухмыляется Чонгук. Он жестом приказывает подсадить девушку к столу, и только тогда Лиз подает признаки жизни. Она с трудом, будто ее голова весит сотни тонн, подняла голову. Тэхен перевел на нее отсутствующий взгляд. — Я буду задавать вопрос, на который ты должен дать правильный ответ, — он акцентирует внимание на слове «правильный», но Тэхен лишь смотрит, как Лиз обводит взглядом комнату, будто видит ее впервые в жизни. — Кто ты такой? — с улыбкой спрашивает Чонгук и, сцепив пальцы в замок, кладет на них подбородок. — Я… — хрипит Тэхен, все еще смотря на Лиз. Его губы дрожат. Ее руки в крови, что выпустил Тэхен. — Я… Ким Тэхен, — отвечает он, переведя взгляд, полный слез, на Чонгука. Чонгук изгибает бровь, а после смеется, качая головой. Он глянул на человека, что стоял позади Лиз, и коротко кивает. Человек хватает руками, обтянутыми черными перчатками, тонкое запястье девушки, и кладет его на стол. В бледном свете сверкает острие мачете, и Тэхен дергается вперед, выкрикивая: — Нет! — но острие порвало сухожилие и раздробило кость. Лиз кричит, вместе с ней кричит Тэхен, в ужасе отворачивается, едва сдерживая рвотный рефлекс. — Ты ответил неправильно, — с улыбкой проговаривает Чонгук, наблюдая за чужой реакцией. — Я не знаю! — кричит Тэхен, ударяя кулаком по столу. — Ты, блять, ебаный сумасшедший, — он подрывается с места. Охранник Чонгука вскидывает пистолет, но Чон останавливает его взмахом ладони. — Ну, принцесса. Разве ты забыл, что я не всегда могу быть добр с тобой? — Чонгук встает, со скрипом отодвигая стул, и обходит стол, становясь позади Тэхена. Его широкие ладони легли на его плечи. Он провел губами по шее, где под кожей яростно билась жилка, и прошептал: — Я ведь не хочу быть злым с тобой, солнышко. Но ты заставляешь меня, — и вздыхает. Человек в черных перчатках кивает, и, замахиваясь мачете, отрубает руку Лиз по плечо. Тэхен вновь кричит, закрывая лицо ладонями. Его трясет, а руки на плечах тянут вниз, в ад. Чонгук шепчет «Я даю тебе еще один шанс», и Тэхен, заикаясь, говорит: — Я… я модель, — сглотнул Ким. — Ваша модель. Ваша шлюха. В-ваша игрушка, — Тэхен ловит улыбку кожей. Горячие слезы серной кислотой обжигают щеки. — С кем ты сейчас говоришь? — задает следующий вопрос Чонгук, оглаживая трясущиеся плечи сквозь сырую одежду. У Тэхена даже внутренности заледенели. Он смотрит на плачущую Лиз. Кровь багровым водопадом стекает из обрубка руки. — С моим господином, — Тэхен улыбается через силу. Лицо трещит от поднятых уголков, смотрящихся так неправильно и так богохульно. Тэхен поворачивает голову, встречаясь с черными омутами. — С Кииоши. Со святым. С моим Богом, — он тянется к чужим губам в надежде прекратить игру, но Чонгук со смехом отстраняется. — Ким Сокджин, — у Тэхена внутри образуется звенящая пустота. Он резко отворачивается, дыша через рот. В воздухе витает запах железа. Под закрытыми веками собираются слезы. — Пожалуйста, не… Тэхен не успевает договорить, как Лиз оглушает его криком. Ее вторая рука с глухим стуком падает на пол, откатываясь на несколько сантиметров. Тэхен всхлипывает, прикрыв рот ладонью. Он глубоко вздыхает. — Он был моим другом, — тихо говорит Тэхен. — Он помогал мне во всем, чего бы я ни попросил, — от воспоминаний о человеке, которыми он делится с его убийцей, Тэхену хочется удушиться. — Он любил меня, и я это знал. Но его чувства всегда были односторонними, потому я… Мне… Мне не дано. Я не умею, но стараюсь, — перед глазами всплывает улыбающееся лицо Юнги, и Тэхен немного успокаивается. — Я стараюсь, — шепчет он. — Как трагично, — говорит Чонгук, смыкая пальцы на тонкой шее. — Стараешься. Для кого же ты стараешься? — Для вас, — с поломанной улыбкой отвечает Тэхен. — Хватит лгать мне, сука, — рычит мужчина, хватая пшеничные волосы в кулак. — А что же до Мин Юнги, принцесса? Расскажешь мне? — скалится он. Сердце Тэхена не пропускает несколько ударов, оно просто останавливается. Он, кажется, даже дышать перестал. Тэхен молчит минуту, вторую, на третью Чонгук не выдерживает, метая в охранника гневный взгляд. Тот кивает в ответ, и, замахиваясь, с хлюпаньем вонзает острие в ногу девушки. Лиз кричит. Ее лицо покраснело и опухло. Слезы давно иссякли. Тэхен смотрит, как удар за ударом ее нога отделяется от тела, пока не остается висеть на лоскуте мышц и кожи. Звезды Кассиопеи. Пальцы Юнги тонкие, бледные, холодные, идеально ложащиеся в ладонь Тэхена. Его губы жаркие, мятные, сигаретные — Тэхен лижет их, запоминает вкус, отпечатывает вкусовыми рецепторами. Тэхен пропускает свои пальцы сквозь чернильную смоль чужих волос. Юнги не видит в нем слиток золота. — Как интересно, — ухмыляется Чонгук и, скрестив пальцы за спиной, уходит. Тэхен облегченно вздыхает. Конечности девушки валяются перед ней, сидящей привязанной к стулу. Она загнанно дышит и плачет, фантомные воспоминания о своем теле терзают — прикосновения ощущаются там, где ее руки больше нет. Лязгает металл. Кровавые брызги омывают тэхеново лицо, слезой скатываясь к подбородку. Ее голова безвольно падает на грудь. «Она останется жива». Если она должна умереть, чтобы Юнги жил, Тэхен готов ею пожертвовать.