Волшебный кулон Птицы

«Я изголодалась в пути, — продолжала мысленно разговаривать со стаей уток Мирра. — Если сейчас не поем — погибну… Кто из вас хочет мне помочь?» «Я помогу, — услышала — точнее, почувствовала — ответ одной из уток белая Птица. — Только…» «Тебе не будет больно. Обещаю. И… спасибо!» «Я готова… Пусть это будет быстро, Мирра!» «Я постараюсь…» Вот оно, самое трудное. Дальше-то, как ни крути, будет легче. А сейчас… Сейчас — собраться, сжаться в сплошной комок нервов. Ринуться вперёд — так, чтобы наверняка. Чтобы не промахнуться: в одно мгновение пронзить сердце спасительницы-утки самым длинным, самым острым когтём правой лапы. А левой лапой в тот же миг схватить её тело. Надо, чтобы ей не было больно. Надо… Чтобы… Не было больно! Всё. Мирра осознала — как всегда это бывало после убийства, — что согласившаяся её спасти птица мертва, а сама она продолжает по инерции махать крыльями. Мир вокруг никуда не исчез. Всё осталось таким же, как и было. Небо, солнце, деревья… А бешено бьющееся сердце скоро утихомирится. Всё закончено. Самое страшное позади. Пока что… Стая уток уже далеко… Спасибо крыльям, что продержали её столько времени в воздухе. Каждый раз убивать, словно впервые… Казалось бы, ужасно. Однако это лишь означает, что душа её чиста. Она же не хочет убивать… Ну вот, сердце бьётся уже не так часто. Можно потихоньку лететь дальше и подыскива… Нашла! Вот она, подходящая для привала поляна. Широкий ручей, мягкая трава, два раскидистых дерева. С одной стороны берёза — похожая на её Родную Берёзу, которая растёт около Дома. А с другой — яблоня-дичка! Вот удача-то… Огромная Птица, с шумом хлопая крыльями, приземлилась на приветливую лесную поляну. Осторожно положила на траву мёртвую утку и замерла на несколько мгновений. Зажмурилась… Вот и всё. Она снова стала собой — человеком. Ужасно отощавшим, с осунувшимся от голода и усталости лицом. И с длинными немытыми волосами. — Мерзко, — пробормотала девушка, глянув на своё отражение в спокойной голубой воде ручья. — Но хоть говорить по-человечески могу. Развернувшись спиной к воде, Мирра опустилась на колени возле тела убитой птицы. — Прости… — зашептала она спасительнице. — Прости, если всё-таки было больно. Я, как ни стараюсь, не могу… соображать… когда убиваю… «Не плачь, — толкнулась где-то возле сердца тёплая, ласковая мысль-ответ. — Мне совсем не было больно. И я теперь смогу родиться заново… Знаешь, как я тосковала по своему детству? А теперь снова буду… юной…» Шёпот-мысль становился всё более неразличимым… Значит, душа утки уже далеко. А тело — это уже не она. Так говорил Мирре отец — добрый, рассудительный Танэ: «Наши тела — это ещё не мы сами. Тело, покинутое душой — не что иное, как неживой предмет вроде камня или палки. Помни это всегда, когда будешь видеть мёртвое тело. А особенно — когда тебе придётся разделывать тела тех, кого будешь убивать». И она запомнила. Научилась видеть в живых существах душу, а в мёртвых — просто неживой предмет. Иначе не смогла бы спокойно резать на куски то, что когда-то жило и дышало. Однако здесь ещё нужно поискать что-то, чем можно резать мясо. Посмотрим… На берегу ручья ничего нет. В траве тоже ничего — только ветки, которые чуть позже пригодятся для костров. Придётся нырять в ручей: может, на дне найдётся какой-нибудь длинный и острый камешек. А заодно и тело вымоется. И волосы… — Есть! — вынырнув, воскликнула сияющая от радости молодая девушка. В руке она держала камень, заточенный величайшим природным мастером — водой. Может быть, другие — кто долго путешествовать не привык — и сказали бы, что в качестве ножа камешек не годится: очень уж тупой. Но Мирра-то за три года странствий уже так наловчилась, что лишь посмеялась бы в ответ. Выйдя из воды, девушка аккуратно положила камень рядом с будущим ужином. А потом снова окунулась с головой в ручей. И, вынырнув — хорошо-то, свежо-то как! — принялась тщательно отмывать волосы от пыли и грязи. А затем, кое-как закрутив их в узел — сушить будет позже, — поспешила спасать себя от голодной смерти. Вот и готово: то, что годится в пищу, сейчас будет жариться, а что не годится — уже отнесено на край поляны. Кто-то да найдёт и съест. И «спасибо» ей скажет… Дрова собраны. Остался сущий пустяк: разжечь огонь. Осторожно оторвав от ствола старой яблони кусок коры, Мирра взяла заранее приготовленную палочку — тонкую и гладкую. Уселась возле кучки дров. И, приложив один конец палочки к куску коры, стала усердно вертеть её в ладонях. От трения конца палочки о кору вскоре образовался крошечный уголёк, который девушка с величайшей осторожностью донесла до сухих веток. И… — Зажглось! — радостно прошептала Мирра. И невольно улыбнулась, вспомнив, как сперва натирала до крови ладони, а уголёк так и не получался. Но это было очень давно — когда отец учил её всяким премудростям, без которых в таких путешествиях не обойтись. А теперь… Дикие яблочки — дары щедрого, тёплого последнего месяца лета — поджаривались над весёлыми языками пламени, завёрнутые в полоски сырого мяса, как в тесто. Сейчас яблочный сок пропитает мясо, и будет так вкус… Э, вот этого не надо… Голова-голова, перестань-ка кружиться! Не хватало ещё в голодный обморок свалиться, когда еда уже почти готова. Терпела столько дней — потерпи ещё немного. Надо же ещё дождаться, пока мясо остынет… А пока она будет ждать, высушит волосы — единственное спасение от холода и комаров. А как же иначе? Превращаться в Птицу можно только без одежды. А в путешествии, где, превратившись обратно, никакой одёжки не раздобудешь… ну, вот так и приходится ночевать. Укрылась волосами, как покрывалом, и спи… если сможешь. Мирра уже привыкла. И не сомневалась, что в эту ночь будет спать крепко-крепко. А ночь-то какая… Тёплая, ясная, звёздная… Девушка, забыв обо всём — даже о стонущем от нетерпения желудке, — загляделась на две яркие звезды, расположенные точно одна под другой, но на большом расстоянии. То были верхняя и нижняя звёзды её самого любимого — и самого огромного и прекрасного в небе этого мира — созвездия. — Скрипичный Ключ… — прошелестел над ручьём и травой полный радостного предчувствия шёпот. Это же только часть созвездия. Полностью Мирра увидит его позже — но уже скоро. — Как же хорошо… — бессильно прислонившись спиной к толстому стволу берёзы, тихо-тихо проговорила она. Как чудесно не ощущать больше ноющей пустоты в желудке… А ещё — вдыхать чистый, напоённый ароматом трав, цветов и плодов воздух летнего вечера. И слушать пение сверчков и кузнечиков. И любоваться Нотным Листом, который раскинулся на всё огромное-преогромное небо… Да, именно так называется это созвездие: Нотный Лист. Как будто листок, вырванный из нотной тетрадки, очутился на небе и засиял яркими звёздами: Скрипичный Ключ, Басовый Ключ и два нотных стана, соединённые слева, возле Ключей, одной чертой. Ни знаков, определяющих тональность, ни нот, ни тактовых черт нет — словно кто-то решил написать Музыку, но успел только нарисовать ключи да объединить чертой два нотных стана. Много слышала Мирра историй об этом чудесном созвездии. И мечтала сама сочинить о нём сказку. Свою. Не такую, как другие… Но у неё ничего не получалось, как не получалось и сочинить свою Музыку. Хотя нотную грамоту она знала хорошо — мама с папой научили чуть ли не с пелёнок — и всегда любила петь. И быстро разучивала незнакомые песнопения, когда останавливалась отдохнуть в каком-нибудь далёком от Дома селении. И пела приютившим её людям те, которые знала сама. Почему же у неё не получается сочинять? Может быть, она ещё слишком молода. А может… Девушка сладко-сладко зевнула. Звёзды уже начали расплываться перед глазами… Пора спать. Только второй костёр надо разжечь, чтобы теплее было. Да подбросить сухих веток в первый… и можно отды… — Тьфу, почти напугал, — насупившись, проворчала Мирра в следующий миг. — Тоже изголодался в пути, да? «Очень, — почувствовала она ответ тощего молодого волка, который только что выбрался на поляну из темноты леса. — Я одиночка. Путешествую, чтобы найти свою Родную Волчицу. А еды всё никак не получается добыть. А тут такой запах…» «Понимаю, — вздохнула девушка. — Ещё как понимаю тебя. Вон там, на краю поляны, я положила…» «Это я уже съел. Но… мало очень». «Вот, возьми… А остальное будет мне на завтра. Хорошо?» «Спасибо… Я сейчас уйду — чтобы от запаха подальше. Ты очень добрая». «На здоровье», — улыбнулась путешественница, ласково почесав за ухом тощего зверя, который доверчиво подошёл и потёрся носом об её ногу. Быстренько расправившись с куском утиного мяса, волк исчез в густых лесных зарослях. А Мирра, улёгшись между двумя кострами и вздохнув от счастья, укрылась высохшими уже волосами. И крепко уснула, вслушиваясь в довольное уханье — видно, поохотилась на славу — серо-коричневой совы, усевшейся на ветку яблони.