Катенька

— Катя? Всё хорошо? — переговорив с водителем и отпустив его на пару часов поужинать и сделать кое-какие дела, Анна подошла к Кате, невольно отмечая, насколько они похожи внешне даже в мелочах — в том, как вскидывают голову, или потирают подбородок, в раздумьях, или поправляют очки. — Да, все в порядке, — Катя отрешенно смотрела на высотку, в которой жила её мать и младшая сестра. Происходящее казалось ещё более диким, чем в первые секунды. — Я просто думаю, как дальше всё будет. И если узнают родители, а они всё-таки узнают, я же совершенно не умею им врать, то… — Они узнают, рано или поздно. Более того, я бы хотела, чтобы они узнали о том, что мы общаемся. Что ты наконец-то познакомилась с нами. — Будет ужасный скандал, у папы вообще инфаркт случится… Он не любит, когда что-то идёт против его воли. — Ничего не будет, Катюша. Поверь мне, просто поверь. Ты слишком много думаешь и переживаешь о том, чего даже не случилось. — Так получается, — Катя пожала плечами. Они вошли в подъезд, Анна перекинулась парой фраз с консьержкой, полноватой дамой в тёмно-синем костюме. — Лидия Арменовна, это — Катерина Пушкарёва, пропускайте к нам в любое время дня и ночи. — Здравствуйте, — пробормотала Катюха из-за спины Анны Валерьевны. Консьержка кивнула, сделала пометку в своём журнале и всё — они направились к лифту.       Катя, поражённая тем, что на её внешность не обратили внимания, молча рассматривала узор на напольной плитке. Лифт, спускающийся с самого верха, гудел, Анна кому-то набирала очередное сообщение. — Извини пожалуйста, тут по работе… В общем, всё. Меня ни для кого нет. Катюш, — когда они вошли в лифт, Анна улыбнулась. — А ты можешь мне кое-что пообещать? — Что именно? — Что ты дашь мне возможность объясниться с Валерием Сергеевичем и с Еленой Александровной. Понимаю, тебе неловко им лгать, прятаться, придумывать что-то… Но это очень важно для меня. Пожалуйста. — Конечно, — Катюха быстро закивала, и, обхватив себя за плечи, горячо заговорила. — Но не думайте, я не жалею ни о чем. Это всё так удивительно. У меня есть мама и сестра… Я всегда хотела большую настоящую семью. Но друг у меня есть, Колька. — Настоящий друг, да ещё и парень? — Да. Мы с детства вместе, он знаете какой… Талантливый очень, только мы это, — Катя улыбнулась, но уже без горечи или обиды, — лицом оба не вышли. Местные страшилки. — Надеюсь, чуть позже мы познакомимся и с ним. Пока мы не вошли в дом… Я хочу кое-что сказать. — Что? — у Кати от волнения аж голос сел. — Помимо меня и Леры, у тебя есть ещё и отец, Катюша. Просто сейчас он в командировке, в научной экспедиции. — Папа? Ну да… А он у нас с Лерой один? — Один. Давай не будем забегать вперёд, поговорим уже дома, — Анна ободряюще улыбнулась. — И ещё. Маленькая просьба — не пугайся и при виде Леры. Хорошо? — А… — Катя вовремя осеклась. — Конечно, да.       Анна достала из сумки увесистую связку ключей, отперла обе двери и сделала приглашающий жест. Уже с порога Катьке стало ужасно неловко — квартира была недавно отремонтирована, а она смотрела как-то нелепо в своем широком коричневом костюме и старых стоптанных туфлях. — Лерка, мы пришли!       Через мгновение раздался странный звук — Катя не поняла, что это такое, — и в коридор въехала девушка в инвалидном кресле. — Ну наконец-то! Я три раза чайник ставила. А вы… ты… Катя? — Лера улыбнулась и довольно вскинула руки. — Ура! А я думала, что мама так прикалывается и вы не придёте. У меня всё давно готово, Юрку я тоже успела покормить, он сказал — кайф! — Лерка, хватит балагурить, не пугай Катю с порога. Мы сейчас помоем руки и придём, — Анна потрепала младшую дочь по волосам, собранным в смешные хвостики. — Катенька, пойдём, покажу, где у нас ванная. — А Лере не нужно помочь на кухне? — О нет, она меня туда не пускает, там — её царство. Я просто покупаю продукты и привожу, остальное она делает сама.       Сама же Катя была готова разрыдаться от увиденного — она-то себя жалела, считала, что её жизнь беспросветна и тяжела, а тут — пятнадцатилетний ребёнок, красивая и обаятельная девочка, почти девушка, оказалась прикованной к креслу.       Судя по тому спокойствию, с которым Анна говорила о дочери, что-то страшное произошло достаточно давно, так что и Лера, и её родители смогли освоиться с новыми правилами жизни. Да и ремонт к квартире был сделан с учётом Лериных особенностей — широкие дверные проёмы, специальная ванная комната с поручнями, кухня, оборудованная по последнему слову техники, но так, чтобы Лера доставала до всех ящиков из положения сидя, даже балкон был доступен для Валерии — Анна старалась сделать жизнь дочери максимально удобной.       Вымыв руки и стараясь лишний раз на себя не смотреть в огромное, блестящее зеркало, Катя послушно прошла за Анной Валерьевной в обратном направлении — но уже не на кухню, а соседнюю комнату.       На столе дымилась аппетитная пицца, стояли плетёные мисочки с печеньем, а в прозрачной салатнице, судя по задумкам Леры, ждал своего часа какой-то невероятно пёстрый салат. — Ты же не против сначала поесть, а потом уже перейти к делу? — Я? Н-нет… — отчего-то заикаясь, Катя позволила усадить себя за стол, причем сидела она рядом с Лерой, а Анна Валерьевна, отлучившись на минутку — чтобы переодеться, — устроилась напротив. — Лерок, ты скажи мне честно — опять Спрайт свой гадкий пили? — Пили, — Лера виновато опустила голову, но было видно, что нотаций она не боится и разговор этот повторяется между ними регулярно. — Катя, вот ты любишь Спрайт? — Да как-то не особенно… Я в основном чай пью. — Вот! Лера, а ты пьёшь эту сладкую гадость в таких количествах, Юрка твой приносит, и ему не стыдно? Между прочим, сладкое вредно для талии, а ты у нас в модели собираешься. Кать, ну скажи ей…       Лера, раскладывающая на тарелки пиццу, ещё слегка горячую, посмотрела на мать, потом на новоявленную сестру. — Что сказать? Что модели не пьют Спрайт? — Катя улыбнулась. — Анна… Валерьевна права, Лер. Это вредно, не только потому, что сахара много, но и из-за красителей. Модели вообще соблюдают строгую диету, там каждый грамм учитывается, особенно перед показом.       Невольно вспомнив Милко и его «истерику», Катерина вздрогнула и отогнала неприятные видения. — Ты так интересно рассказываешь, ты где-то в модельном бизнесе работаешь? — Лера оживилась, и, задев локтем стакан, смахнула его на пол. — Ой, я подниму, — Катька нырнула под стол, вылезла обратно с высоким стаканом в руке и кивнула. — Да, в «Зималетто», ну, как работаю… Сегодня я только устроилась. — Ой, круто! Мам, а можно мне на показ будет туда? — Лера, ты ведёшь себя неприлично. Ты же не хочешь поставить Катю в неловкое положение? — Ой, ну да. И вообще, давайте есть. А то остынет всё, — Лера с аппетитом занялась своей порцией и Кате не оставалось ничего, кроме как последовать примеру.       Анна без энтузиазма хрустела овощным салатом — она всегда сидела на диете, практически не позволяя себе срывов. Когда с едой было покончено, Анна быстро убрала со стола и серьёзно посмотрела на Леру. — Дочь, нам нужно поговорить с Катей наедине. Потом мы тебя позовём. — Ладно, — Лера, казалось, и не обиделась на такое заявление. — Пойду заниматься. — Заниматься? — Да, я и летом учусь. Экстерном заканчиваю десятый класс.       Катя лишь кивнула, отметив, что у них с сестрой гораздо больше общего, чем могло показаться на первый взгляд. Анна закрыла за девочкой двери и отошла к окну. — Катюш, ты устраивайся, где удобно.       Удобным Кате показалось велюровое кресло — глубокое, уютное — в него она забралась с ногами. — Начну, как водится, с начала. Когда ты родилась, Катенька, мне было семнадцать лет. Твоему папе — Сергею, — девятнадцать. О том, что я беременна, я узнала в июле — уже после выпускного бала. Скрыть задержку никак не получилось, Елена Александровна устроила допрос… Но Серёжу я не выдала — мы встречались тайно. Разумеется, Валерий Сергеевич тут же был оповещён, что его дочь — непотребная девка и вот-вот принесёт в подоле. Что было, подробно расписывать не буду… Скажу только, что моя жизнь превратилась в ад — к врачам таскали насильно, пощечины стали обычным делом, унижения, скандалы, обращение, как со скотиной… Я находилась под домашним арестом — в ванную и туалет меня водила Елена Александровна, три раза в день приносила поесть. На улицу выходить тоже было запрещено. Ещё бы — дочь уважаемых людей оказалась беременной, едва закончив школу, да ещё и без мужа. — А Сергей? Он ничего не знал? — А Сергею не дали со мной увидеться, Валерий Сергеевич не подпускал меня к телефону, вообще обрубил все контакты с миром… Но разрешил готовиться к поступлению. Когда перестал мучать токсикоз, я действительно налегла на учебу. Занималась допоздна, и вот один раз… Серёжа взобрался ко мне в комнату по пожарной лестнице — он не верил, что я могла вот так взять, и порвать с ним. У нас действительно была любовь. — И? Он влез в комнату? — Я успела ему рассказать, что у нас будет ребёнок, что отец сошёл с ума и на остаток лета — до середины сентября, он увезёт меня в деревню. А потом на шум пришёл Валерий Сергеевич.       Катька замерла от ужаса, предчувствуя какие-то страшные подробности. — Он молча вошёл в комнату, отвесил мне оплеуху, Серёжку — он начал кричать, мол, отец не прав, — вырубил каким-то приёмом и… Потом они о чём-то говорили на кухне, били посуду. Потом… Потом Валерий Сергеевич куда-то позвонил, потом они ушли. Я плохо помню ту ночь, случилась истерика, я боялась, что случится выкидыш на фоне стресса, что отец убьёт Сережку… В общем, я устроила дома бунт, когда Валерий Сергеевич вернулся. Елена Александровна меня не поддержала, всё твердила, что «Валерик прав»… Всё было как всегда. Отец спокойно слушал мои вопли, потом отвёл в ванную, умыл — всё было молча, спокойно, я даже не сразу поняла, что к чему… А потом всё стало ясно — он сказал, что Серёжа умер. Случился несчастный случай на дороге, врачи не успели ничего сделать. Дальше смутно всё… Меня чем-то поили, потом завернули в одеяло и понесли к машине… Помню, что Валерий Сергеевич торопился. Запах бензина в его «Волге» помню. — Какой ужас… — Катька зажмурилась, чтобы не дать волю слезам. Хуже всего ей было осознавать, что её папа творил такие вещи с собственной дочерью, примерив на себя роль Бога или ещё кого-то, способного повелевать чужими судьбами. — А потом, Катенька, я очнулась в деревенском доме. Как я там очутилась — вспомнить не могла. Домик был нашей дальней родственницы — Екатерины Павловны, тетки Елены Александровны… И оказалось, что родители меня там оставили, так сказать, на свежем воздухе. Дали Екатерине Павловне денег, мне оставили учебники, кое-какие вещи, пообещали приехать осенью. Документов при мне не было… Связи в деревушке — тоже. — Они… они… вас бросили, да? — Да. Это потом я узнала, что Екатерина Павловна должна была проследить за тем, чтобы я выносила здорового ребёнка, благополучно родила и… И отдала Валерию Сергеевичу и Елене Александровне. Они считали, что ребёнка мне доверять нельзя, и уже если воспротивилась аборту, то хоть самим забрать и вырастить для себя новую…игрушку. Елене Александровне было тридцать семь, Валерию Сергеевичу сорок, для младшего ребёнка поздновато, конечно… Но они всё разыграли как по нотам. Переехали на новую квартиру — в которой и сейчас живут, — с маленькой девочкой на руках. Приличная семья, даже очень. — Но как же они скрыли, что вас нет? Что вы уехали? — Старым знакомым было сказано, что я поступила и учусь, живу в общежитии, в общем, всё у меня в порядке… Честно говоря, жить мне не хотелось. Всё время до приезда родителей я занималась, делала по дому дела — баба Катя меня заставляла убираться, готовить, но в меру, что называется… И мне упорно не верилось в то, что Серёжи нет в живых. Документов не было, возможности куда-то обратиться — тоже. Я осталась наедине со своей бедой, и поначалу даже думала о суициде, но потом поняла, что просто так я не сдамся. Главное ведь не сдаваться, Катенька. Раз в месяц ко мне привозили молчаливую женщину-врача — она меня осматривала, я брала анализы, в общем, проверяла состояние и моё, и малыша. Я радовалась, что есть связь с миром, но эта докторша была крайне молчаливой и неприветливой, так что даже поговорить я с ней не могла. Просто отвечала на вопросы и всё. — Они ей заплатили, чтобы не обращаться в официальную больницу? Но это же глупо… Зачем? — Валерий Сергеевич решил перестраховаться, Катюш. Он хорошо понимал, чем чревато моё положение для семьи, для его карьеры обожаемой… В итоге, они приехали как и обещали осенью, в октябре. Забрали меня с собой, обратно в город, только приехали не домой, а в закрытый пансионат. До сих пор помню тот бетонный забор и чувство ужаса — мне, семнадцатилетней соплячке, казалось, что привезли меня в тюрьму. Однако ситуация стала лучше, чем в деревне — меня выводили гулять в парк, хорошо кормили, плюс была хорошая библиотека, даже телевизор был. Я спрашивала у Елены Александровны, почему же они отвезли меня к бабе Кате… — И что она сказала? — Сказала, чтобы я не задавала глупых вопросов — отец будет недоволен. — Какой ужас… И за что они так? Чем помешал Сергей и ребёнок? Вы бы могли пожениться, и жить, как нормальная семья. — Катенька, не всё так просто. В общем, родилась ты пятнадцатого декабря восемьдесят первого года, в этот же день тебя забрали. Твоей мамой я успела побыть ровно два часа, потом приехал Валерий Сергеевич с какой-то женщиной, тебя забрали. Единственное, что они сделали по моей просьбе — назвали тебя Катюшей. На следующий день приехала Елена Александровна, привезла мои документы — среди них был и билет до Ленинграда. Она сказала, что вернуться домой я не могу, поэтому, мне придётся уехать и устраивать свою жизнь там. Когда я начала спрашивать, зачем это всё нужно, почему они лишают меня ребёнка, она ничего толком не ответила, но дала понять, что Валерий Сергеевич сам всё расскажет и что в моих интересах молчать. Ты готова слушать дальше, или мы отложим…? — Нет, нет! Я слушаю, слушаю, — Катька вытерла мокрые щёки и поправила съехавшие очки. — Давайте сразу уже, не дожидаясь перитонита.       Анна улыбнулась в ответ на шутку и обернулась. До этого свою историю она рассказывала не глядя на Катю, видимо, так было легче собраться с мыслями. — Как только я оправилась после родов, они тяжелые были, почти шестнадцать часов, Валерий Сергеевич приехал. Один. Он мне показал какие-то документы, потом спросил, помню ли я тот день, когда приходил Сергей. Разумеется, я помнила. В ту ночь Серёжка якобы погиб потому, что я его толкнула и он ударился виском об угол тумбочки. Это было полнейшей чушью, отец говорил, что я повредилась рассудком, что я убила человека, и теперь мне с этим жить. А он, свою очередь, ценой неимоверных усилий, спас меня от тюрьмы, благодаря связям. Теперь же он надеется, что я — опозорившая род Пушкарёвых, исчезну из их жизни, и никогда нигде не упомяну, чья я дочь. Потом он что-то говорил о том, что исправит ошибки, и что ты, Катюша, не вырастешь гулящей девкой, как некоторые. В итоге, он уехал, припугнул ещё раз тем, что одно моё неверное движение и уголовное дело насчёт убийства Серёжи пойдёт в ход. Связал руки, что называется. — И он не боялся, что всплывёт правда? — Девочка моя, он упивался своей безнаказанностью, своей властью хотя бы над нами. Поэтому я не стала тебя искать. Глупое, наверное, оправдание, но я боялась навредить тебе, боялась, что моё появление скажется на твоём здоровье. — Я понимаю, — Катька закивала. — Я уехала в Питер, поступила в вечернюю школу, устроилась уборщицей… Снимала комнатку в коммуналке. Постепенно дела стали налаживаться, я пахала, как проклятая, бралась за любую работу. Один раз я поздно возвращалась домой с работы, шла по набережной. И, как бывает в романтических сериалах про любовь, столкнулась с Серёжей — он гулял с компанией… От ужаса я моментально потеряла сознание, всё закрутилось. И выяснилось, что он сбежал из страны, представляешь? Только потому, что мой отец умело надавил на нужные рычаги. Серёжа жил в Киеве, учился в институте, а тут такая встреча. С тех пор мы не расставались, мечтали о том, чтобы забрать тебя, потому что я знала — жить в семье Пушкарёвых тебе будет очень тяжело. Лерка родилась в девяностом году, я работала бухгалтером на предприятии, Серёжа только-только закончил ВУЗ и учил детей в школе…       «Да уж, непросто… Иногда мне вообще казалось, что так, как мы живём — это правильно, что так у всех. А потом появился Колька и стало понятно, что „домойстрой“ — только у меня. Господи… И за что нам это всё?» — теперь Катя ни минуты не сомневалась в том, что Анна действительно её мать. Придумать такую историю было бы странно, да и не за чем. — Постепенно я доросла до финансового директора одной крупной фирмы, Сергей ушёл в бизнес, чтобы как-то содержать семью, одним словом жизнь, как нам показалось, стала налаживаться. А два года назад я случилось страшное — Серёжка не выдержал и решил встретиться с Валерием Сергеевичем. За столько лет он изменился, отец его не узнал, по крайней мере, мы так считали… А где-то через три месяца после этой встречи Лерку сбила машина. Как видишь, наши финансовые возможности оказались бесполезны, она не может ходить. И не сможет, судя по прогнозам врачей. А до аварии у неё в жизни был спорт, творчество, планы… Я не знаю, связан ли Валерий Сергеевич с тем, что его внучка теперь инвалид, но факты, что называется, на лицо. — Зачем ему это? Спустя столько лет? Это же глупо, мстить ребёнку… — Не знаю, Катенька. Водителя, совершившего наезд на Леру так и не нашли. Свидетелей, так получилось, тоже не было. Как говорят — на войне все средства хороши. Я не думаю, что он что-то забыл. — Все средства хороши… — Катя задумчиво пожевала губами. — Знаете, а я тоже считаю, что на войне — как на войне. — Ты собираешься с ними воевать? — С родителями? Собираюсь, но тут надо хорошо подумать, как всё устроить. Если… папа виноват в аварии, я сделаю так, чтобы он ответил. Да и кто угодно — обязан ответить. А ещё я о работе своей. Понимаете, меня же в глаза там зовут пугалом и страшилищем. Теперь понятно, что родители меня не просто так одевали хуже всех и запирали в четырёх стенах… Боялись, что принцессу утащит страшный дракон. — Кстати, Катюш. Вот Сергей, — Анна взяла с полки стеллажа фотографию в золотистой рамке.       Катя смотрела на мужчину в светлой футболке и с рюкзаком за спиной с удивлением, радостью и неожиданной теплотой. Улыбка у Сергея была располагающая, взгляд открытый, словом, биологический отец не показался Кате отталкивающим. — Ты можешь спрашивать что угодно, Катенька. Если хочешь, конечно… Но давай это отложим на потом. Лучше расскажи о себе. Я знаю, где ты училась, что стажировалась в Германии, но этого ужасно мало. — Насчёт семейной истории мне… мне подумать надо, пошевелить мозгами. Я никому не скажу, клянусь. А о себе… Я счастливый человек, наверное. Есть семья, есть любимая работа, есть желания, мечты есть. Но знаете, чем дальше, тем сильнее хочется сбежать из дома. За обедом я смотрела на вас с Лерой, у вас же по-другому всё. Никаких команд, а за меня… За меня даже решают, что и когда поесть, шаг влево, шаг вправо… Извините, что жалуюсь, просто устала от такого контроля. — Я тебе обещала, что ты убедишься в собственной красоте? — Ну да, — Катька испуганно округлила глаза. — Только как я дома в таком виде покажусь? Меня же выставят… — А мы чуть-чуть и вернём всё обратно. Катенька, я предлагаю сделать так — сейчас мы попробуем то, что я хочу, если тебе понравится, то ты сменишь образ уже на постоянной основе, скажем так. — Ничего, что мы с такой серьёзной темы и на красоту перешли? — Кто тебе сказал, Катенька, что красота это несерьёзно? Давай сменим тему пока. А то мы знакомы всего ничего, а развели такую сырость… — Анна улыбнулась, возвращая фото мужа обратно. — Тем более, что это будет твоим первым шажочком на волю. И на работе тебе никто слова больше не скажет дурного. Наоборот, будут завидовать. — Думаете? — Катерина расправила складки на своей юбке и вздохнула. В голове история Анны не очень-то укладывалось, отвлечься действительно требовалось, причём и ей, и Анне. — Считаю. Посиди две минутки, я сейчас.       Катя лихорадочно глянула на часы — ещё немного и её точно начнут искать. — Не переживай, много времени у нас не уйдёт. Ну и тебя отвезут домой, разумеется. Если хочешь, поеду с тобой, провожу. — Да, спасибо, — Катя осталась в комнате ждать, отгоняя свои смелые и наивные мечты о том, как она вернётся в Зималетто красивой, стильной и уверенной в себе, Андрей заметит её и их отношения станут гораздо более близкими.