Катенька

      Вернулась Анна действительно быстро. Она принесла несколько пакетов с вещами — Катя успела заметить, что они были с ценниками и в фирменных упаковках, — коробку видимо с туфлями и косметичку. — Ты не думай, Катюш, это всё новое, одежду имею ввиду. С размером, похоже, угадала. Скажи пожалуйста, а косметикой ты не пользовалась вообще?       Анна разложила принесённое на столе. Из косметички появилось большое прямоугольное зеркало на подставке, потом разные щетки, флакончики, палетки с тенями, кисточки. Испуганная Катерина следила за руками новообретённой матери и почему-то ей казалось, что назад пути нет. Совсем. — Вообще. Только помадой, один раз. Чуть-чуть. — Не волнуйся так, Катенька. Это не больно. Вставай.       Анна Валерьевна из-за узкого шкафа-пенала достала ширму — с вышитыми на ней узорами, с легкостью её разобрала. Она понимала, что Кате будет непросто раздеться при незнакомом человеке — она бы поступила точно так же, — плюс в довершении сегодняшнего непростого разговора не хотелось причинять испуганной девушке ещё больший дискомфорт.       Катя послушно поднялась на ноги, надеясь, что ничего унизительного с ней не произойдет. — Давай снимем очки, буквально на минуточку, — Анна разговаривала с Катериной так, будто она была младше Леры лет на десять, но при этом Катя не чувствовала себя уязвлённой. Она сняла круглые старенькие очки, окружающая комната и Анна — в своем светло-сером костюме стали похожи на расплывчатые пятна, — и сдержалась от того, чтобы зажмуриться. — Твою мать!       Катя подскочила от неожиданности, тут же сжимаясь и опуская голову. — Извини, это я не тебе, не сдержалась… Ты сама-то понимаешь, что всё это время тебя намеренно уродовали? Катюш, ты же красавица… У тебя фигура чудесная, у тебя невероятные глаза. Ты умница… А Валерий Сергеевич помимо прочего взял на себя ещё одно преступление. — Какое? — Катька быстро вернула на место очки и почувствовала себя гораздо комфортнее. — Он пытался убить в тебе красоту. Да и во мне, в принципе, тоже. Но это потом, я альбомы покажу в другой раз. Сейчас у нас дело есть поважнее. Лерок! — Анна позвала младшую дочь и снова повернулась к Кате. — Ты не против? Не стесняешься её? — Да нет… — Тогда иди за ширму, снимай с себя костюм. Обувь тоже. А белье оставишь. И тапочки там надень.       Катерина ушла за ширму, мысленно велев себе просто ни о чём не думать, не анализировать — собрать всю информацию в кучу она успеет и потом, да хоть сегодняшней ночью. А сейчас предстояло просто делать то, что просит Анна. С ужасом прислушиваясь к разным звукам из-за ширмы, дрожа от холода и обнимая себя за плечи, Катя досчитала до пяти и отозвалась. — Я готова. — Ну и умница, мы тоже готовы. Выходи. Не бойся, чужих в доме нет, дверь закрыта.       Пушкарёва шагнула за ширму как на эшафот, прекрасно зная, что откровенно уродливого в ней нет — она просто считала себя «никакой», не видела красоты, — и смеяться никто не будет.       Первой от увиденного отмерла Лера. — Вот блин! Катя, ты модель! Настоящая!  — Вы серьёзно? Я никакая не модель… — Вот, смотри, — Анна открыла дверцу шкафа, на которой было закреплено зеркало и Катя в изумлении открыла рот. Фигура у неё действительно была «что надо» — тонкая талия, плоский, вполне симпатичный живот, стройные ноги, изящные бедра, да и грудью — смотреть на верхнюю часть туловища Катька просто стеснялась, — можно было хвастаться. Положение не портило даже нижнее белье в стиле «большевички». — Катюш, накинь пока халат, сейчас займемся твоим лицом и прической. — У меня волосы… Ну не густые они в общем, я причёски не делала никогда, — отозвалась Катерина, закутываясь в халат и устраиваясь на стуле. — Ну, пучок или косички…плели мне… А так, чтобы по-взрослому — ни разу. — А моешь чем? — Травяным шампунем, иногда мылом хозяйственным, — Кате снова казалось, что должен прозвучать смех. — Так, сейчас мы расплетем твой хвост… И кое-что изобразим, — Анна доверила Лере заняться причёской Кати — они решили, что просто завьют волосы плойкой, но ничем не будут фиксировать — чтобы потом можно было собрать волосы в пучок или косички, и чтобы Пушкарёвы ничего не заметили. — Снова снимаем очки… Катюш, а линзы контактные ты не пробовала? Совсем никак? — Нет, я, если честно, побаиваюсь. Да и папа… против. — Всё, допрашивать тебя больше не буду. Расслабься и не переживай.       Лера, дожидаясь пока плойка нагреется до нужной кондиции, включила музыку. Негромко. — Это кто поёт? — Савичева Юля, ты не знаешь такую? — Лера покачала головой над «непродвинутостью» матери. — Катя, а ты знаешь такую певицу? — Да, её по радио часто ставят. — Девочки, хватит болтать. Иначе вместо макияжа у меня получится боевой раскрас. — А может не надо боевой? — Надо, Катя, надо, — Анна закончила с тушью и взяла в руки карандаш. Оставались последние штрихи.       У Анны Валерьевны и Леры получилась слаженная работа — никто друг другу не мешал, причёска получилась отлично, макияжем они так же остались довольны. Минимальные средства подчеркнули естественную Катину красоту и сделали черты лица выразительнее. — Всё, мы закончили. Теперь, девочка, надевай вот это, — Анна взяла в руки плечико с чёрным платьем и покрутила его перед Катериной. — Для тебя оно не слишком открытое?       Платье Анна выбирала специально такое, чтобы не смущать Катю и не шокировать с непривычки — без декольте, вырезов, без рукавов, скромное, строгое платье. Как раз для такой серьёзной барышни, как Катерина. — Нет, только вот длина… — Катю смущал тот факт, что длиной платье было выше колен, а оголяла свои коленки она в последний раз, наверное, в школе на физкультуре. — Коротко очень. — Надевай, Кать. Вот увидишь, всё будет круто. Маминому вкусу можно верить. Давай, одевайся. Только не подглядывай!       Катя обречённо вздохнула и вернулась за ширму. Платье, приятное на ощупь, из достаточно плотной ткани, село по фигуре как влитое. — Туфли, — Анна забрала тапочки и поставила перед девушкой пару туфель на невысоком каблуке. — Ой, мамочки… — прошептала про себя Катька и, обувшись, буквально выпала из-за ширмы в комнату. Теперь ей было страшно увидеть себя в глупом или нелепом виде.       Анна молча раскрыла дверцу шкафа, демонстрируя Кате её красоту в полной мере. Единственное, образ портили очки — старая оправа никак не вязалась с современной причёской, платьем и макияжем. — Это я? — Ты, Катенька, ты. — Видимо, двадцать четыре года я смотрелась в кривое зеркало… — усмехнувшись, Катя покрутилась у зеркала. — Анна Валерьевна, спасибо вам огромное! Знаете, я даже не думала, что я такой вообще быть могу… И так жалко всё снимать… Как у Золушки — бал закончен, карета станет тыквой, а сама Золушка переоденется в обноски.       Анна, прослезившись было от увиденного, взяла себя в руки и решительно посмотрела на старшую дочь. — А зачем снимать? Катюша, ты же понимаешь, что сейчас — ты настоящая, не спрятанная за тряпками Елены Александровны. — Понимаю… — Ты можешь так вернуться домой, если, конечно, хочешь. — И меня выгонит отец… Нет, сначала прибьёт, потом выставит из дома. — Мам, Кать, а если… — Лера задумчиво почесала в затылке. — Сделать проще. Катя переоденется в то, что ей купили родители, а это возьмёт с собой. Утром перед работой ты за ней заедешь, вы наведёте красоту и всё? — Лер, это же неудобно, — Катя покраснела и с явным трудом оторвалась от своего отражения. — Правда, вы и так много сделали для меня…       Теперь слёзы потекли градом у Кати. — Катюш, ну что такое? Я наоборот сделала для тебя слишком мало, ты росла без нас с отцом, за что благодарить?       Впервые за часы знакомства Анна просто обняла Катю и прижала к себе, утешая. Лера не стала суетиться рядом, а сходила на кухню и вернулась с пачкой бумажных платочков, и с твёрдым желанием разобраться в таинственной истории своих родителей и старшей сестры. — Катенька, ну что ты моя хорошая… Всё будет по-другому, я тебе обещаю… Ты умница, красавица, мы тобой гордимся… — несмотря на все старания Анны Валерьевны и Лерки, Катя продолжала плакать. Её даже не пугал тот факт, что стрелки на часах подбирались к девяти вечера, а возвращаться домой предстояло достаточно долго.       Успокоить её не получалось чуть ли не полчаса — она просто сидела на диване, в своём новом красивом платье, с уложенными волосами, и рыдала так, как никогда не рыдала в своей жизни. Даже историю с Денисом она пережила менее эмоционально — ведь если бы не родители, то она бы не выглядела таким чудовищем и у неё могли бы быть нормальные отношения с молодыми людьми, могли бы быть друзья, кроме Зорькина, компания, какие-то интересы помимо учёбы. — Всё, точно надо вызывать скорую. Это истерика… — Анна потянулась за телефоном, но Катя неожиданно перестала всхлипывать и коснулась её руки. — Не надо. Я не знаю, что на меня нашло… Простите. Я всё, успокоилась, — Катька ещё раз вытерла мокрый нос и задумчиво посмотрела на свои ноги в идеальных чёрных туфлях. — Столько всего свалилось. Я теперь чувствую себя свободной, так легко стало… Правда, привыкнуть к тому, что я не чудовище будет сложнее… — Не смей про себя так говорить! — Анна Валерьевна, я решила, что старую одежду можно выкинуть. Я вернусь домой вот так. Или не вернусь. — Ура! Мы победили! — Лерка обняла Катю, радостно взвизгнула пару раз и умчалась на кухню за несанкционированным Спрайтом. После всех волнений ей ужасно хотелось пить. — Ты серьёзно? Катюш? Может быть скандал, проблемы… — Я поговорю с ними и родители всё поймут. А если нет… У меня есть работа, я смогу снимать жильё. Хотя бы комнату, — Катерина стала лихорадочно соображать, как можно поступить дальше. Собственный внешний вид, далёкий от прежнего как Африка и Северный полюс, произвёл на неё такое сильное впечатление, что привычные страхи ту же отступили. Подавляемые желания, да и здоровый эгоизм тут же подняли головы. — И знаете, что? Я расскажу, что всё знаю. Про вас, про Сергея, что Лерочка есть. — Уже поздно… — Анна посмотрела на часы. — А к чёрту. Я сама боялась, но вижу, ты гораздо смелее меня. Поэтому, Катенька, предлагаю вскрыть все карты сегодня. Это будет тяжело, но необходимо. — А Лера? Извините, что спрашиваю, а она дома одна останется? Ночью… — Лерка, ты хотела Ксюшу пригласить с ночёвкой. Звони ей, пока я дома!       Лера, довольная сверх меры, взяла в руки телефон — базу прикрепили к стене так, чтобы она легко доставала, но при этом не сбивала и не роняла аппарат. — Мам, ты лучшая! Но вы потом мне расскажете всё, да? — Конечно, — отозвались обе женщины в один голос.       «И во что я вляпалась? Надо Кольку предупредить…» — Катя вспомнила о друге, вечно живущим у них дома и снова повернулась к Анне. — Можно я сделаю один звонок и всё, мы можем ехать.       Лера, пригласившая подружку, отдала телефон Катерина и та, пока Анна Валерьевна собиралась, успела быстро переговорить с Колей — предупредить его, чтобы через полчаса в квартире Пушкарёвых его не было, — и доложиться родителям, что она выезжает домой. — Катенька, а что у тебя с голосом? — беспокоилась на том конце провода Елена Александровна. — Всё хорошо, работы много просто… Устала чуть-чуть. — Совсем себя не жалеешь, Катюша. Ладно, миленькая, у папы тут футбол, а я пойду ужин греть. — Мама, у нас будет серьёзный разговор, ты папу подготовь. — Что случилось? Что-то серьёзное? Катя!       Катерина пожалела, что начала этот разговор, но пойти на попятный тоже не получалось. — Мам, всё нормально, всё в порядке. Все живы-здоровы, ничего страшного не произошло. Я по поводу работы моей новой. — Хорошо, миленькая. У отца тут футбол, я пойду греть ужин. Осторожнее там. — Ага, — Катя машинально кивнула и отключилась. Битва предстояла сложная, если не сказать, кровопролитная, но стоило Кате вспомнить Андрея, то сомнения как-то начинали растворяться, а уверенность в том, что ей нужно побороться за личную свободу лишь росла.       «Всё будет хорошо. Я аргументированно им докажу, что имею право быть как все, нормально выглядеть и не комплексовать… И что я имею право знать, кто моя настоящая мама, даже несмотря на то, что мне двадцать четыре года», — Катя сосредоточенно поджала губы и кивнула самой себе.       Слишком долго они жили во вранье, да и не даром говорят — всё тайное становится явным.