Катенька

— Я боюсь, — честно призналась Катя, когда они подъезжали к её дому. — Они меня даже слушать не станут… — Катенька, это называется страусиная политика. Легче спрятать голову в песок, чем решать имеющиеся проблемы. Я тоже волнуюсь, но… Ты позволяешь делать с собой такое, у меня не укладывается в голове. Кать, жизнь у нас одна, и потратить свою молодость на то, чтобы ходить по струнке… Ты не находишь, что это жестоко по отношению к тебе? — Наверное. Но я привыкла. — Катя пожала плечами. — От плохих привычек, моя хорошая, нужно избавляться. — Как от курения? — Как от курения, или домашнего насилия, или алкоголизма… — Ой, мы приехали, — Катя потёрла вспотевшие ладони и вздохнула. Она думала, что за время, пока они доедут до дома, её решимость испарится, желание отстоять свои минимальные права исчезнет, но ничего не произошло. И эта непривычная решительность немного пугала. — Всё, пойдём. Если будет совсем плохо, заберу тебя с собой, поживёшь у нас. И не спорь! Катя, ты хочешь быть максимально самостоятельной, я понимаю, но на дворе практически ночь, тот же твой друг вряд ли сможет тебя принять. Верно? — Ну, да. — Так что имей ввиду — ты не одна, второй раз я тебя не брошу. — Всё равно его не брошу, потому что он хороший, — пробормотала Катька себе под нос, открывая дверь в подъезд. Если бы можно было сбежать не оглядываясь, она бы так и сделала. — Эй! Пушкарёва, это типа ты? Офигеть! Гадкий утёнок стал лебедем!       Парни загоготали, Генка — второй местный оболтус, что-то ещё добавил, и они снова заржали. Катя даже не обернулась, не желая больше поддаваться на провокации Витьки и его компании. Он как обычно развлекался на детской площадке, пил пиво и цеплял прохожих. — Катя, а это кто? — Это… Сосед, Виктором звать. Ничего так парень, только с головой не дружит. Нам с Колей постоянно от него доставалось. — Погоди, — Анна достала мобильный, не слушая возражений Кати, набрала номер ждущего их водителя. — Артём, на площадке есть парень, Виктор, гоповатый такой. Поговори с ним, да. Так, чтобы всё понял. Ну, у Кати с ним были проблемы. Всё, давай. — Ой, ну зачем? Он дурак, но разве за глупость можно наказывать? — Катенька, ты очень добрый человек. Нельзя подставлять правую щёку, когда тебя ударили по левой. — То есть, отвечать злом на зло? — Не совсем. Нужно уметь отстаивать свою ценность и свои интересы, понимаешь? Не давать себя оскорблять и унижать. — Я подумаю, — пообещала Катя и занесла палец над кнопкой дверного звонка. — Нет, я лучше сама…       Затем она полезла в сумочку за ключами, уже представив громовые вопли отца. Но всё было на удивление мирно — Катя, когда они переступили порог, тут же различила, что на кухне что-то жарится, шумит телевизор, а сам Валерий Сергеевич что-то как всегда ворчит. — О, Катерина вернулась! Ночь на дворе, где же это видано, чтобы девушка возвращалась так поздно домой, а?! — Катенька, раздевайся, мой… — Елена Александровна вышла в коридор, вытирая на ходу руки. Анну, судя по выражению лица, она узнала сразу. — Мама, я сейчас всё объясню, — Катька засуетилась, пытаясь как-то сгладить надвигающуюся бурю. Как она и опасалась — при виде родителей рефлекторно появилось желание оправдаться, а затем, сделав так, как они хотят, спрятаться в своей комнате до следующего утра. — У нас гости, это… — Да уж я вижу. Валера! Выключай свой футбол, у нас гостья. И в каком ты виде, Катя? Что на тебе за тряпки? На кого ты похожа, девочка? — Что вы там? У нас гости?! — следом из кухни вышел сам Пушкарёв. Пауза повисла неприятная, Катя ожидала криков, обвинений, чего угодно, но только не того, что сделал её обычно взрывной отец. — Лена, у тебя сгорит там. Вы проходите на кухню, раз пришли, а ты, Катюха, марш в ванную, умойся с мылом и надень нормальную одежду. Быстро.       Всё это было сказано не повышая тона и не меняя выражения лица. Катя рванула было в свою комнату — за одеждой, — но Анна её остановила, мягко взяв за плечо. — Катя достаточно взрослая для того, чтобы носить то, что требует дресс-код компании, Валерий Сергеевич. — Папа, я не буду это снимать. — Мы обсудим это потом, — Пушкарёв сдался и первым вернулся на кухню. — Так вы из фирмы, куда устроилась наша Катюха?       Елена Александровна делала вид, что очень занята поздним ужином и не участвовала в беседе. Катя сидела на стуле, как на иголках, поглядывая то на отца, то на Анну.       «Он притворяется… Как можно не узнать родную дочь? Как? Даже спустя столько лет. Или можно? Что будет сейчас, мамочки… Как им признаться? Вот за что мне это всё, не семейка, а цирк, только почему-то не смешно», — Катя вздохнула и сцепила пальцы в замочек. — Нет, я не из «Зималетто», папа. — Папа? Что вы хотите сказать?! — Валера, не кричи. Давление опять подскочет. Катенька, принеси отцовские таблетки.       Катя кинулась за аптечкой, думая о том, что такими темпами потребуется скорая. Да и не ожидала она такой хладнокровной реакции, ждала криков, упреков, слёз, в конце концов… В какой-то момент ей показалось, что она ошиблась и Анна ей действительно чужая, а всё случившееся днём не более чем нелепая случайность и совпадение. — Помолчи, мать. Катя, ты кого привела в дом? Я отец только для тебя, других детей у меня нет, даю слово офицера. А вы, женщина, кто? К чему эта комедия? — Вот, пожалуйста, — Анна достала из сумочки паспорт и свидетельство о рождении. — Я — Пушкарёва Анна Валерьевна, Катя — моя дочь, а вы с Еленой Александровной — мои родители, Катины дедушка и бабушка. Поправьте меня, если я в чём-то ошиблась. — Не знаю, Анна Валерьевна, кто вы такая и зачем вы решили одурачить мою дочь, а затем меня и мою жену, но я вас не знаю. Вижу впервые в жизни. И документы ваши, на девяносто девять и девять процентов — липа. Подделка! Решили квартиру нашу захапать? Ну так не выйдет у вас ничего, потому что единственная наследница — Катя. Завещание давно составлено, честь по чести. — Мама, папа! Вы не слышите? Зачем вы врёте? Сами прекрасно знаете, что Анна никакая не мошенница! — Вот, вот до чего довела ваша пропаганда! Задурили голову девчонке, настроили против родителей. — Катя, ты ничего не знаешь, и вообще, зачем ты привела эту особу в наш дом? А если она воровка? — Елена Александровна забрала у Кати аптечку и с неприязнью посмотрела на Анну. — И чего мы церемонимся? Милицию вызвать и всё. Скажем, что у нас это… покушение на собственность, незаконное проникновение на частную территорию.       Валерий Сергеевич медленно прохаживался от серванта к полке с телефоном, казалось, не замечая ни суетливых метаний жены, ни шокированной Кати — просто не верившей в то, что люди, её воспитавшие, могут так цинично лгать и отмахивался от настойчивых попыток влить в себя успокоительное. — Мама, я всё знаю. И про Сергея, и про то, что я вам не дочь, и что для вас было позором, что Анна забеременела в шестнадцать лет. Зачем вы врёте? Всё равно как раньше уже ничего не будет! Я не верю вам! Никогда больше не поверю! Анна, а вы пришли талантливо помолчать, да? Только обещали, что поддержите, что не оставите меня, как тогда, а сами… — Катька разревелась в голос, не ожидая от себя повторной истерики. Она окончательно запуталась, не понимая, как вести себя дальше, а ещё ужасно хотелось сбежать из квартиры, в которой на протяжении всей жизни ей так редко было хорошо. — Лена, успокой Катерину, я сам поговорю с нашей гостьей, никакой милиции не надо, — Пушкарёв буквально вытолкал в коридор жену и дочь, и остался наедине с Анной. У той от маски безразличия ничего и не осталось, слишком много накопилось обиды и злости за прошедшие годы. — Зачем ты пришла? — Затем, чтобы посмотреть, как вы вырастили мою дочь. — Она не твоя дочь, мерзавка! — Валерий Сергеевич перешёл на громкий шёпот. — Ты её родила, а человеком сделали мы! Обули, одели, воспитали, дали образование, а ты по мужикам шлялась, как блядь последняя! И вообще, где доказательства, что она — твоя? — Мы сделали ДНК тест, результаты скоро будут. Катя — наша с Сергеем дочь. — И чего ты хочешь? — Правды. Или думаешь, погоны сделали тебя неуязвимым? — О чём это ты? — Злость на лице Пушкарёва сменилась удивлением. — О том, что всегда можно отомстить, сев за руль авто, да, папочка? — Какой я тебе папочка? — Родной и единственный. Зря ты маму попрекал тем, что она меня нагуляла… И как только смог, против собственной внучки, а? — Анна вовремя перехватила руку отца, как всегда решившего отвесить оплеуху. — Да не боюсь я тебя, давно не боюсь. И Катю не позволю обижать, понял? Можешь кричать сколько хочешь, можешь разбить тут всё, но я её заберу.       Ни Катя, ни Елена Александровна этого разумеется не слышали. Катя пыталась успокоиться, Елена Александровна бормотала что-то утешительное, причитала насчёт того, что в Москве опасно сейчас жить и хулиганья на каждом шагу. — Мама… — Катька, перестав плакать, отняла руки от лица. — Да, миленькая. — Ты её узнала, я же видела. Ты знаешь, что Анна — не воровка, не чужая. Зачем ты так? — Никакой Анны я не знаю, ты что, Катюш. Ты просто устала, переработала сегодня, тем более, такой день. — Да не устала я! — Катя снова взорвалась.       Отстранив мать, пытавшуюся её обнять, она прошла к столу, достала оттуда дневник, затем полезла в другие ящики стола — ей нужны были пару папок и несколько дисков, чтобы работать вне дома. В том, что она отсюда уйдёт, Катерина не сомневалась. — Вы сами учили меня не врать, держать слово, как же, я Пушкарёва, не хвост собачий… А воспитывали меня во лжи, всё время. И делали из меня какого-то Квазимодо, хотя я, — мама! — очень даже ничего. — Катенька, ну что ты такое говоришь… — То и говорю. И когда у меня будут дети, — Катю уже откровенно «несло», она не соображала, что говорит, — то я…       Продолжить Катя не успела — с кухни раздался грохот, потом что-то звякнуло и хлопнула дверь. Так, что в комнате задрожали стёкла. — Катя, мы уходим! Ты готова? — Анна уже стояла на пороге комнаты. — Как? Что там случилось? — Стул упал. Вещи не бери, только самое необходимое, и не плачь, всё уже закончилось, — Анна ободряюще улыбнулась и подтолкнула Катю к выходу.       Елена Александровна осталась стоять посреди комнаты, даже не пытаясь вмешаться.       Катя и Анна ушли, аккуратно прикрыв за собой дверь. В квартире воцарилась какая-то неживая тишина. — Валера, что она тебе сказала? Что ей было нужно? Валер? — Тварь, тварь, тварь! — Пушкарёв несколько раз с силой ударил по столешнице кулаком, но не рассчитал удар и тут же зашипел от боли. Он сильно ушиб руку, злился на то, что всё пошло не по плану и искренне не понимал — в чём его обвиняла родная дочь, появившаяся в доме спустя почти четверть века. — Валера, у тебя сердце, перестань себя накручивать. Мы что-нибудь придумаем… Виталик нам поможет, ты говорил, помнишь? — Елена Александровна привычно засуетилась, хватаясь разом за сто дел одновременно.       А внизу, у подъезда, Катька кинулась обниматься к Анне. — У нас получилось, получилось! Свобода! — Радовалась, ещё не подозревая, к каким последствиям приведёт их скандал.