Темно-зеленый - писк сезона

Я стараюсь выманить чудище к кладбищу. Лишние свидетели мне не нужны, а на кладбищах – тихо, немноголюдно, особенно ночью. Да и вообще, где нечисти разгуляться, силушкой померяться, как не на кладбище? Прям хрестоматийная картинка. Впрочем, на само кладбище мне хода нет, оно освящено. Стою я у самой ограды, где хоронят ведьм, самоубийц и прочих маргиналов. В руках у славного рыцаря – крест и мокрая тряпка, в глазах – решимость. Призрак – могучая тварь, напоминающая толстую игуану с выпирающим хребтом и хвостом-парусом, не ждет и не медлит – сразу бросается в атаку. С радостью замечаю, что глаза у твари все же есть, и прицельно бросаю ей в морду тряпку. С отвратительным шипением она вплавляется туда - раздается жуткий вой, в котором сплелись человеческие жалобные, молящие голоса: детские, взрослые, старческие. Нет. Нельзя их жалеть. Их уже нет – они потеряли свою личность, слились в одно существо, опасное для живых. Я должен его уничтожить. У твари – четыре лапы с мощными когтями, за которыми приходится постоянно следить, и мощные челюсти – когда я попытался подобраться к ней, пока она билась в ярости, она чуть не откусила мне голову. Без зрения она отнюдь не беззащитна, да и не знаю я, как долго сохранится мое преимущество. Все-таки, это существо состоит не из плоти и крови, а из эмоций и мыслей людей. Если она регенерирует, будет худо. Уворачиваюсь от лап, пытаясь пронзить их крестом – к моему удивлению, кожа довольно легко рвется. Призрак не такой уж и плотный по сравнению с моим почти человеческим, настоящим телом. Если мне удастся ранить его в ноги – поразить либо ступни, либо суставы - он потеряет в мобильности, и мне не сложно будет его добить. Кроме того, именно конечности он использует для атаки. Может, стоит подставиться и подловить его? Черт! Я прошил насквозь его пятку, но он чуть ли не размазал меня по ограде! А она нещадно жжется! Заманю призрака поближе к ней – чем больше я смогу нанести ему урона, тем лучше. Это не я должен быть меж двух огней, а он! У меня большое преимущество в скорости и в верткости – а у ящера слишком большая масса, чтобы справиться с инерцией, и его заносит на поворотах. Именно его дезориентацией я и воспользовался, когда вырвался вбок – он не успел схватить меня, и я перебил ему колено у второй лапы. Чудище зарычало и лязгнуло челюстями, обдам меня отвратительными миазмами ненависти. Его хвост! Еле пронесло – надо внимательнее следить за этой парусовидной штукой, она чуть не разрезала меня напополам! Я не могу ранить его в сердце: пролезть под брюхом – слишком рискованный шаг из-за близости к лапам. По этой же причине отметается и шея. В лоб атаковать не могу – нежный поцелуй этих челюстей быстро остудит мой пыл и упокоит навеки. Единственный способ – залезть на спину и ранить в холку, пробить череп, но сзади не даст подобраться хвост! Значит, заходим сбоку – но быстро, пока он не очухался. Просто залезть не получится – эта штука очень скользкая. Попытаюсь нанести рану сбоку под мышку – это должно быть очень болезненно и остановит надолго. Так и есть! Кровищи хлынуло достаточно, и, судя по недовольному реву, кровопускание нашему пациенту не очень понравилось! И тут я превосхожу все свои возможности: отталкиваюсь от раненой лапы и резво заскакиваю на хребет! По позвоночнику бегу легко и непринужденно, как по мощеному тротуару, и быстро загоняю свое оружие прямо меж черепом и позвонками. Фаталити! Добивающим пробиваю черепушку, но в этом уже нет нужды – призрак разлетается хлопьями белесого тумана. В желудке тянущее чувство – как будто бы я могу впитать это все, пока оно не развеялось. Я вспоминаю тошнотворный запах ненависти и боли, которой несло от этой туши, и наваждение тут же проходит. Повергнув чудище, я чувствую себя героем, я чувствую себя на вершине небес, но так и не могу выдохнуть с облегчением. Меня прошибает осознание – герой бы такого не допустил. Когда-то они были людьми. - Покойтесь с миром. Я все еще не могу получать удовольствие от убийства. Я рад это осознавать.

***

Я разматываю тряпки на моих руках, морщась от запаха паленого мяса. Да, адреналин на многое позволяет закрывать глаза в горячке боя. Вот оно, средство последнего шанса и исток второго дыхания! Что бы там на самом деле не плавало у меня в крови вместо адреналина. - Э-эй, ты чего делаешь, - оторопел Сиэль, когда я резко подался вперед, обнимая его. - Человеку нужно обниматься минимум восемь раз в день, чтобы быть счастливым! – сообщил ему я. - Тактильный контакт способствует выработке гормона окситоцина, который вызывает чувство счастья и притупляет чувство боли. А все потому, что в утробе матери мы постоянно были окружены чужим теплом, и теперь оно ассоциируется у нас с ощущением надежности и защищенности! - Спасибо за экскурс в человеческую физиологию, и отпусти меня немедленно, - прошипел мальчик. Я резко отшатнулся, нервно оправдываясь: - Прости-прости! Я… я на самом деле не тактильный человек, и тоже не люблю неожиданные объятия, но сейчас, - я вздохнул, - сейчас тяжело. - Ты же… - хотел укорить меня Сиэль, но запнулся, не находя слов. Я и так понял, что он хотел сказать: «Ты же демон!» или: «Ты же взрослый человек!». Ну, его отношение объяснимо… Он же англичанин (определенно англичанин, судя по его великолепному, чистому английскому произношению без капли американского акцента) – а у них в менталитете заложено то, что человек не должен показывать свои эмоции. Впрочем, так везде и всюду людей воспитывают, особенно мужчин. - Всем бывают нужны обнимашки, - рассмеялся я, поглаживая его по волосам. - Я счастлив, что ты тут есть рядом со мной… Человеку необходима опора в тяжелое время. - Ты не человек, - нахмурился он, уворачиваясь от моих рук, словно бы говоря всем своим видом: «Хватит меня дурить!» - Я узнал об этом только сегодня, будь снисходительнее, - ответил я, по-прежнему мягко улыбаясь. Если и этот ребенок умрет, я свихнусь. Слишком много смертей для меня за последние сутки. Я его защищу, обязательно защищу. - Ты узнаешь этот город? – спрашиваю я. - Определенно не Лондон. Не могу быть уверен – я нечасто покидал поместье. - Нужно найти ночлег, - протягиваю я, начиная грызть ноготь, и тут же одергиваю себя. Дурная привычка! - У нас есть деньги, мы можем найти гостиницу, - говорит Сиэль. Он уже засыпает на ходу. - В таком виде? Подозрительные оборванцы с кучей денег? Мы загремим в полицию прежде, чем поздороваемся! - И куда тогда нам податься? Я пожимаю плечами. Это действительно проблема. Сказать бы, что нас обокрали или ограбили, но откуда бы у нас тогда деньги? - О! – восклицаю я, поймав идею за хвост. - Скажем, что мы погорельцы! Прислуга из того самого особняка. - Серьезно? Дело будут расследовать. А уж когда обнаружат трупы, нам зададут много интересных вопросов. - Тогда нас уже не будет в городе, мы подадимся к родственникам… - продолжил свою мысль я. - В Лондон. У меня тетя работает в Королевском Лондонском Госпитале. - Ого, - восхитился я. - Это круто. На медицинском тяжело учиться. Но скажем мы им, что тетя твоя живет в Ливерпуле и держит пансион. - И все равно, это слишком рискованно, - нахмурился мальчик. - Не дрейфь. Дай только отмоюсь от кровищи, и пойдем очаровывать местных кумушек. Где бы, кстати, помыться? - Нырни в канаву – не отмоешься, так замаскируешься, - фыркнул Сиэль. - Под глиняного голема? Скопируй тогда еврейский акцент, подыграешь, - подмигнул я, перекидывая наш узел с вещами через плечо. - Под жабу. У тебя хорошо получится, - скривился он. Выглядел ребенок плохо. - Какой ты злой! И кто из нас двоих – демон, а? – рассмеялся я. Неудивительно, что он злится – он слишком устал. Дети ведь начинают капризничать в таких случаях, не так ли? Мне и так с ним повезло. - Иди сюда, - сказал я, наклоняясь к нему. - Что? – отшатнулся мальчик. - Я понесу тебя на руках, - уточняю я. - Да ни за что! – возмутился он, отбрыкиваясь всеми конечностями от моих осторожных попыток ухватить его. - Если тебя это успокоит, подумай о том, что с раненым ребенком на руках мне поверят больше, - начал я его уговаривать. - Так бы сразу и сказал, олух! – выругался он. - Незачем строить из себя добренького. И почему мне кажется, что на самом деле он недоволен? Ох, и сложно мне с ним придется.