***
Мы уже, кажется, второй час едем в дрянном, рассыпающемся драндулете, именуемом дилижансом, направляясь в Лондон. Сиденья неудобные, дороги русские (даром, что мы в Англии, плохие дороги — это национальный бренд), дует из всех щелей. Подбрасывает нас на сиденьях так, что чуть из окон не вылетаем: только мои демонические силы и нечеловеческая силища и ловкость уберегают нас от синяков, переломов ребер и разбитого черепа. Моя сковорода вообще превращается в оружие массового поражения и неплохую замену русской рулетки, за которой все наши попутчики следят с затаенным дыханием. Да и я такого экстрима в жизни еще не испытывал. Глаза у нас обоих красные, потому что недавно плакали: Сиэль — искренне горюя, я — за компанию, чтоб пацану потом не слишком стыдно было. Для полного счастья, мы оба — в женских платьях и чепчиках, хоть сейчас на парад трансвеститов. Маскировка, чтоб её. Городишко маленький, бобби сразу поймут, что двинули мы отнюдь не в Ливерпуль, едва поговорят с хозяином почтового отделения (или как тут заведение, заведующее транспортом, называется). Сами понимаете, каким неземным счастьем и любовью к этому миру сияют наши лица. Ага, истуканы острова Пасхи по сравнению с нами — верх эмоциональности и женской красоты. В дороге скучно. Религиозные темы мы единодушно (ибо душа в нашем тандеме только одна) решили не поднимать, ибо в прошлый раз это привело к слишком странным и абсурдным итогам. Сиэль вот до сих пор решить не может, кто из нас сошел с ума: то ли он, то ли я, то ли весь мир сразу. Напротив сидит какая-то стремная тетка дюже надменного вида, которая смотрит на нас, как на беглых тараканов на ее кухне. Рядом с ней — то ли спящий, то ли мертвенький (так как я сомневаюсь, что можно уснуть в такой тряске) старик, с другого бока от тетки — ребенок-поросенок на редкость унылого вида. Прямо гордость отцовскую чувствую за Сиэля, он у меня и умный, и красивый, и спокойный (когда не пытается убить меня столовыми приборами, но это частности). Рядом со мной — какой-то усатый дядька, который пытается строить мне глазки, лапать за коленку и всячески оказывать знаки внимания. Я бледнею, зеленею, хватаюсь за сковороду, но мужик невербальных сигналов не понимает, отравляет воздух алкогольными парами и продолжает осаждать крепость имени меня. Будь проклят тот час, когда я решил надеть платье! Зачем ты меня, мама, родила тощим дрыщом с высоким тенором! А Сиэль, сволочь, сидит сбоку и ухмыляется. Где его мужская солидарность вообще! А, вот, зародилась, когда ребенок-поросенок решил завязать с ним разговор. Так тебе и надо, сопля самодовольная! Я страдаю, и ты страдай! — Мамочка, мне так скучно, — осторожно обращается ко мне Сиэль, — расскажи мне сказку. Я напрягаюсь. Странная просьба, но он, очевидно, перефразировал как мог. Что же он хочет узнать? — Что же тебе рассказать, деточка моя? — ласково переспрашиваю я, с милой улыбкой впечатывая сковороду в живот усатого мудилы, притворно ужасаясь: — О, простите, рука соскользнула! Такая ужасная тряска! Сковорода ты моя, сковородушка, милая да любезная! Доедем до дома, я тебе алтарь поставлю, каждый день молиться буду, дочку в твою честь назову! Сиэль уходит в раздумья, что-то про себя решая. — Давай поучительную сказку! О вреде жадности! — восклицает он, тщательно изображая щенячий восторг. Оу, понятно. Нужны правила эксплуатации демонов в домашних условиях? Он хочет точно знать границы, за которые ему не следует переступать. Ладненько, подумаем. Что я ему точно не прощу? Мое терпение он может испытывать в больших пределах — я отношусь к нему, как к ребенку, и не смогу вовремя окоротить. Были б у меня свои дети, я б их страшно разбаловал. Наверное, не смогу я ему простить унижения — и я имею в виду реальное унижение, типа приказа втереться кому-то в доверие через постель, а не просьбу поковыряться по свалкам или выволочку за проваленное задание. Также, наверное, не прощу ненужной жестокости — не буду служить конченому садисту и моральному уроду, но этого вообще бояться не стоит, не в случае Сиэля. Ну, и как мне сказочку-то составить? — Хм, ладно. Слушай свою сказку. Жил да был старик-рыбак, и была у него злая и сварливая жена. Вышел он однажды к морю, кинул невод и вытянул пену морскую. Кинул старик второй раз невод и вытянул водоросли. В принципе, водоросли вполне съедобны и полезны, в Японии из них рулеты готовят, но старик этого не знал и кинул невод в третий раз. И тут невод вытянул золотую рыбку. Поразился старик: золотые рыбки — это подвид пресноводного речного карпа, и в соленом море они выжить не могут. Ещё больше старик поразился, когда заговорила рыбка человеческим голосом: «Отпусти меня, старче, я любое желание исполню!». И попросил старик новое корыто, потому что старое у него сломалось, и стирать вещи было негде. На этом моменте Сиэль шокированно пробормотал: «Какая дикая интерпретация артуровской легенды о Короле-Рыбаке». Я так же тихо шепнул:«Да нет же, это оригинальная литовская сказка. Она еще и в России популярна», и продолжил повествование: — Пришел старик домой и рассказал обо всем жене. Старуха тут же начала ругаться: «Ох ты ж олух и бездарь! Разве ж это золотая рыбка? Это ж камбала была, а золотые рыбки водятся в пресной воде! Богатые люди их в прудах для украшения заводят — мне подруга об этом рассказала, она на ярмарку в город недавно ездила. Так что, милый, иди-ка ты обратно к морю и попроси у волшебной камбалы сделать меня дворянкой — надоела мне голодная рыбацкая жизнь!». И пошел старик к морю, и снова бросил невод, и снова вытащил он рыбку, потому что она все еще оставалась у берега и подъедала выловленные во второй раз водоросли. И взмолился он золотой рыбке, или волшебной камбале, или заколдованной волшебнице — кто бы это на самом деле ни был, — и попросил он у нее сделать его старуху дворянкой. Сказала рыба: «Сделаю!», и скрылась в морской пучине. Возвращается старик, а вместо его хибары — большое поместье, и старуха в нем — полноправная хозяйка. А так как старик дворянином не стал, отправила его старуха на конюшню, подальше от своих глаз. Сиэль сидел с офигевшим видом и никак сказку не комментровал. Я решил: «Успех!», и продолжил рассказ: - Но прошло какое-то время, и старухе надоело быть простой дворянкой, захотела она стать царицей, а заговор составлять было лень. Отправила она тогда старика к морю, тот снова выловил золотую рыбку, рыбка снова взялась за дело, и прежде чем старик успел вернуться, старуха уже царствовала в столице королевства. Добирался старик до столицы несколько дней, а как добрался, старухе уже стукнула в голову новая блажь. «Хочу, — говорит, — быть владычицей морскою, и чтоб золотая рыбка была у меня на посылках!». Старик вздохнул и отправился в обратный путь. Снова пришел к морю, снова выловил рыбку, снова высказал повеление старухи. Рыбка поразилась до глубины души, даже ничего не сказала, и нырнула в море. Старик вздохнул и обрадовался было: «Уж в морском-то царстве старуха не будет меня гонять с поручениями, отдохнут мои ноженьки!». Но как только вернулся он к тому месту, где стояла его хибара, увидел он, что все стало по-прежнему: вместо богатого имения стоит их рыбацкая лачуга, на крыльце сидит старуха, а перед ней — разбитое корыто! Сиэль наградил меня странным взглядом и спросил: — А мораль-то в чем? — А мораль в том, что старику изначально нужно было попросить себе не новое корыто, а новую жену, или хотя бы ума побольше! — важно объяснил я. Сиэль тяжело вздохнул и с видом, выражающим одну-единственную мысль: «С каким идиотом я связался?!», опустил глаза. — Понятно. Аховая из тебя рассказчица, мамочка, — добавил он. — Ну, это просто сказка такая. Сейчас у половины богачей, наверное, в поместьях плавают золотые рыбки, но толку от большинства — только глаз радовать. К тому же, — задумчиво продолжил я, — есть рыбы и пострашнее: в той же Амазонке, в Южной Америке, живут такие пираньи, что человека до костей обглодают за раз-два. Им наша рыбка на один зуб. — И откуда ты это знаешь? — невинно спросил он. Все еще хочешь подловить меня на том, что я якобы более осведомлен, чем показываю? Ах, если бы. — Ну, доченька, это уже закон природы, — отвечаю я. — На каждую рыбку найдется рыба покрупнее, и с зубами поострее. Сиэль помрачнел и отвернулся. А ты как думал? Люди мне не противники, это да — но я более чем уверен, что я не уникален во Вселенной — и, определенно, я еще встречу типов, которые, в отличие от меня, не будут поддаваться моральным терзаниям и с удовольствием воспользуются своими новыми способностями. По сравнению с такими пираньями, я — действительно лишь декоративная рыбка. Все, что мне нужно — изучить себя и подготовить способы противодействия подобным мне тварям.***
Из дилижанса мы вывалились с болью во всем теле и пустыми взглядами свежеподнятых зомби. Я крепко стискивал сковородку и мысленно составлял священные тексты для моей новой религии — «Во имя овса, и сыра, и свиного уха, алюминь!» — а Сиэль мужественно боролся с мыслью, что нам предстоит нанять еще и кэб. Снова трястись в местном орудии пыток. Пресвятая сковорода, за что?! — Нам нужно переодеться, — заявил мальчик. — Нафига? — апатично ответствовал я. — Все самое страшное уже произошло. — Ты просто еще не встречал мою тетю, — устало отметил ребенок. — Нельзя давать ей повод для подколок, она запомнит его на всю жизнь! Я вяло шевельнулся, не отвергая его убежденности. В конце концов, это же его тетя — он знает, с чем нам предстоит столкнуться. — Вон там забор, переоденемся за ним, — махнул я рукой в сторону неказистого строения. — На людях?! — шокировано воскликнул Сиэль. — Ты беспокоишься по пустякам. Конкретно там — никого нет, штаны у нас под юбками, а рубахи без пуговиц — за все про все управимся за пару секунд. С явным недовольством, но Сиэль подчинился. Я лениво отгонял собак и бомжей, стоя на стреме, потом мы поменялись диспозициями. Я выбросил тряпье на груду остального мусора и направился навстречу светлому будущему — подзывать кэб, который домчит нас до Лондонского Королевского Госпиталя — к судьбоносной встрече с одним из лучших врачей всея Лондона — баронессой Ангелиной Дюлесс, тетушкой моего драгоценного попутчика и просто, как я надеюсь, хорошим человеком. Наше путешествие на двоих подходит к концу — лишь моя судьба остается неясной, но теперь я найду в себе силы это пережить. Спасибо тебе за это, граф Сиэль Фантомхайв.