Шрамы

      — Ты же не думаешь, Честер, что мисс Марго и впрямь так легко отступится. — мужчина отложил в сторону перо и, сложив пальцы в замок, внимательно посмотрел на командора. — Если она очаровала тебя настолько, что ты боишься причинить ей вред, не стесняйся, я пойму. Эта девушка способна вскружить голову.       — Вот как? Неужели, Альфред, вы в числе пострадавших? — Перриш вздернул брови и бросил на Бейна.       Мужчина рассмеялся:       — Да, но это было несколько лет назад. — он встал из-за стола и наполнил два стакана виски. — Помнишь, тогда я жил в форте Сен-Матье. Вел дела с работорговцами из штатов Орегон, Монтана и Северная Дакота.       — Да-а, — с усмешкой, закивал командор, отпивая из стакана. — У вас ещё была прехорошенькая служанка, кажется, Виолетта или Глория… — мечтательно протянул он. — Вы, кстати, мне так и не рассказали, что произошло с бедняжкой.       Альберт обернулся:       — Виктория. Её звали — Виктория.       Не смотря на спокойный голос Бейна и легкую улыбку, на его губах, Перриш почувствовал неприятный осадок от этой незначительной поправки.       Он помнил, что эта девушка не мало значила для Бейна, хотя он и старался всегда скрывать это. Вел себя как её хозяин, иногда был чуть грубее, чем требовала ситуация, и, в целом, казался, безразличным.       Однако, командору хватило один раз увидеть, как мужчина смотрит на Викторию и все встало на свои места. Как бы невзначай брошенный взгляд Альберта, был наполнен нежностью. Служанка лишь сдержанно вздыхала и, заливаясь румянцем, опускала голову.       — Простите, Альберт. — сконфуженно улыбнулся Перриш.       — Не стоит, друг мой. В любом случае, у меня сохранились тёплые воспоминания об этой девушке. К сожалению, Вики покинула меня прежде чем я мог бы открыть ей свои чувства. — Бейн по-доброму усмехнулся, глядя на недоумение собеседника. — Не смотри на меня так, Честер. Ты был в числе немногих, кто раскусил меня. Я любил Викторию. Она была красива, умна, утонченна и скромна. Хотя, порой, она была слишком замкнута, в ней был огонь, который заставляет мужчин завоевывать мир. — он прикрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям, но в следующую секунду распахнул и голос его стал жестче. — Я потерял её, когда погнался за открытым пламенем. Оболтусы, работающие на меня, привезли новый товар и среди них была Маргарита. Она была дерзкой, пылкой и невероятно распаляющей. Клянусь, я никогда не встречал таких как она. До сих пор, она единственная женщина, которая способна вызвать бурю во всем моём теле одним своим присутствием. Вижу ты понимаешь о чем я. — усмехнулся мужчина, видя как Перриш, с ухмылкой, кивает его словам. — Такую всегда хочется покорить. Прогнать под себя. Ибо такая женщина, прикрывая твою спину, точно не пропустит ни одного клинка, пока будет жить. И я поддался искушению — влюбить, сломить, завоевать. Называй как хочешь. — Альберт тяжело вздохнул.       — Очевидно, вы потерпели неудачу. — тихо проговорил командор, не более чем, поддерживая, ставший вдруг весьма откровенным, разговор.       — По собственной глупости, я отпустил одного из её людей. Хотел проявить сердечность и показать, мол, смотри, я способен на добродушие и уступки. Он привёл подмогу. Я до сих пор, не понимаю, как мог выжить тот парень. Я лично видел, что с ним делали мои ребята и, чёрт побери, этот был трупом, когда его выбросили за ворота. Но он не только привёл подмогу, но и заявился сам! — Альберт зачесал пальцами поседевшие волосы со лба. — Тогда я и потерял, мою дорогую Вики и большую часть наемников. Тогда я и поклялся, что Марго лишиться всех.       — Но её вина здесь весьма посредственна. Не могла же миссис Маргарита знать…       — Она знала! — резко оборвал собеседника Бейн. — Знала, потому борясь за него, согласилась стать моей. И не зови её «миссис», если тебе и остальным, кто не знал её лично как мисс Ли, она смогла навесить эту чушь с замужеством, то я, охотясь за ней, узнал все. Кенуэй — за которого она так поспешно выскочила замуж, был соратником и начальником её отца.       — Того самого Чарльза Ли? Который предал Вашингтона и закончил как бездомный пёс в таверне?       — Именно. Как видишь, наша дамочка не простого круга. — мужчина опустился в мягкое кресло, напротив задумавшегося командора. — Брак — чистой воды фикция. Все для того, чтобы честно наработанное состояние Хэйтема Кенуэя не кануло в лету, так как официальных наследников у него не было.       — Официальных? — повёл бровью, не поворачивая головы, Перриш.       — Именно, друг мой. — мерзко ухмыльнулся Альберт, заставив собеседника обратить на него взгляд. — Мальчишка, что привёл Марго помощь, и есть — наследник Хэйтема.       — Все равно не понимаю. — качнул головой командор. — Что мешало этому Кенуэя признать парня как своего сына? Зачем было жениться на дочери подчиненного и наводить этот цирк? К тому же, весь Нью-Йорк, почти две недели, не замолкая, обсуждал смерть девицы Ли.       — Видишь ли, Честер, Хэйтем работал на орден, — он кивнул на ошеломленный взгляд. — А его сын, на сколько мне известно, работал на противоборствующую сторону. Да-да, тот самый конфликт поколений, но уже в гораздо больших масштабах. Вдобавок, этот ребёнок был от женщины из племени индейцев, так что с официализацией родственных уз на бумаге, было не мало волокиты. Да и вообще, тебе бы захотелось, признавать ребёнка от твоего семени, который выбрал сторону противника?       — А смерть Маргариты Ли? — сузил глаза Честерфилд. В дверь кабинета тихо постучали и через мгновение, показалась темноволосая голова       служанки принесшей ужин. Альберт, расслабленно выдохнул и убрал руку от ящика стола, в котором хранился револьвер.       Мужчину пробирала дрожь, каждый раз, когда в кабинет стучат я не званый гость. Он боялся. Боялся за жизнь жены, перед которой пришлось вымаливать прощение, за свой проступок и придумывать историю, которая подходила для женских ушей куда больше, нежели ужасная правда.       Катерина поверила в историю про обиженную женщину, на которой Альберт обещал жениться или сделала вид, что поверила. Его жена была пусть и немного по-детски взбалмошной, но её ум не оставлял поводов для нехороших мыслей. Она знала, что и когда нужно сказать, чтобы оставить впечатление начитанной женщины. Но главным плюсом Катерины было то, что она никогда не совпала нос в дела мужа и не пыталась ворошить его прошлые деяния, оставляя ему право говорить: «для блага нашей семьи, будет лучше, если о некоторых вещах ты и наши девочки никогда не узнаете.»       И она не настаивала, до этих событий. На её требовательную истерику сбежались слуги со всех уголков поместья, а младшая дочь, все ещё плакала, когда он пытался взять её на руки.       Когда темнокожая служанка, с опаской поглядывая на хозяина, накрыла им ужин на небольшом журнальном столе, Перриш, выдержав минутную паузу, поддался вперёд:       — Маргариту назвали мёртвой, потому что вы могли преследовать её?       — Да. Поэтому, я был застигнут в врасплох, когда она появилась в этом доме. Я лично приехал на те похороны и видел, с каким горем её отец лил слёзы. Но теперь, я понимаю, что они предназначались другому человеку.       Мужчины обменялись взглядами и принялись за еду. Позже, когда Бейн ушёл пожелать жене спокойной ночи, Честерфилд наполнил стакан виски.       Его интересовала роль его будущей жены во всем этом. Авелина после допроса стала отстраненной и Перриш задумывался, не перегнул ли они палку. С другой стороны, все это могло быть такой же хорошей игрой, как у Ли над могилой дочери. Страх был настоящим, но направлен был не туда. Возможно, Грандпре попросту боялась, что её участие в этом безумие раскроется, но возможно нет.       Командор коснулся пальцами нижней губы и почувствовал как тысячи мурашек пронзают его тело. Авелина не могла так поступить. Не с ним. Не после того что между ними было. Перриш прикрыл глаза.       Вот она отрывает взгляд от книги и удивлённо смотрит на него, вбежавшего в её спальню.       — Тише. — шепчет он и прикладывает указательный палец к губам, глядя в оставленную им маленькую щель. — Чёрт!       Перриш резко оборачивается и осматривается. Не найдя ничего лучше, он запрыгивает в стоящий у двери шкаф, а в следующую секунду, раздаётся настойчивый стук в дверь, от которого она, будучи не плотно прикрыта, открывается.       Командор умоляюще смотрит на девушку из приоткрытых дверц шкафа. Авелина давит смех и смущение, выскальзывая из-под одеяла в одной ночнушке, прежде чем настойчивый стук повторяется, ещё больше открывая дверь.       — О, мисс Авелина, — до Честерфилда доносится отцовский голос. — Прошу прощения, за столь поздний визит. Надеюсь, я не разбудил вас?       — Все в порядке губернатор Джон. Я читала. Что-то случилось?       — Да, боюсь, я ищу своего нерадивого сына. Он не у вас?       Командор не успевает удивиться смелой наглости отца, когда слышит:       — Да, он только что был. Промчался через комнату к балкону. — уверенно отвечает девушка и мужчина клянется себе, выходя из шкафа, отчитать её за такую дерзость. — Советую, осмотреть территорию.       Далее следует неловкая пауза. Пока его отец что-то мямлит в ответ Грандпре, Честерфилд смотрит на её профиль и размытый силуэт фигуры под ночной сорочкой.       Вот она уже смеясь наливает вино в бокалы и говорит:       — Люди часто верят в чушь, если она говорится будничным тоном.       — Кем же меня считает отец, если верит, что я способен прыгнуть со второго этажа и не переломать кости. Хотя, и это лучше чем его нотации. — смеётся он в ответ и пытается хоть на миг отвернуться от веселого лица девушки.       Перриш вдруг понял, что никогда не видел искреннего смеха Грандпре и теперь не может отвести от неё взгляд.       — Знаешь, я ведь никогда тебя как женщину не рассматривал. — говорит он и проклинает себя, поднимаясь с кресла, но язык, словно становится не подвластным. — Инструмент или средство достижения цели. Звучит очень грубо, а других слов я не могу подобрать. Ты оказалась простой, в лучших смыслах этого слова. К тому же, ты невероятно хороша собой — она щурится и уже перестала улыбаться. — Прости. Я лучше пойду.       Пока Честерфилд идёт по коридору к себе, клянет свой язык. Наговорить таких вещей женщине которая помогла ему. Мелочь. Но Перриш чувствует себя ублюдком.       Вот она стоит перед дверями его спальни в наспех накинутом поверх полупрозрачной сорочки халате. А под утро, он слышит, как Грандпре, тихо шлепает босыми ногами по комнате, сбегая из его спальни.