* * *
Первая суббота августа, 19:00 За столом я постарался оказаться рядом с блондином, аккуратно подпихнув поближе к молодым Светлану с Евгением, Антонину Васильевну и Викторию с дочерью. Придурки вокруг меня светились счастливыми улыбками. Все, кроме Паши. Судя по всему, перспектива напиться его тоже привлекала, но это в мои планы не входило. Я подозревал, что, если Павел выпьет после того, как его так знатно прочистило, он свалится уже после второго бокала. Это меня совершенно не устраивало, поэтому под шумок его бокал я наполнил газировкой. Встретив удивленный взгляд блондина, пояснил: — Если сейчас начнешь пить, уже через тридцать минут опять блевать будешь. Сначала поешь, потом можно будет и выпить. Он покраснел и опустил взгляд в тарелку. За столом практически сразу начались тосты и крики «горько». И что им неймется? Дали бы хоть пожрать! Впрочем, я, забив на все, занимался наполнением наших с Пашей тарелок и бокалов. Он краснел, но сопротивляться мне не пытался. — Пойдем покурим, — наевшись предложил я. — Я не курю, — было мне ответом. Сделав вид, что не услышал его тихого шелеста, я потянул Пашу за плечо. Лена проводила нас странным взглядом. Почему-то этот взгляд мне не понравился, заставляя внутренне напрячься в ожидании подвоха. К этому моменту Паша уже успел выпить свои два бокала, поэтому скулы его отчетливо алели, глаза и губы блестели. Вот как? Как у мужика могут быть такие губы? Да за них любая дамочка, не задумываясь, продала бы честь, благо продавать там нечего. Я курил, Паша просто стоял рядом. Быстро глянув куда-то в область моего подбородка, он закономерно покраснел и поспешно отвернулся. — Не понимаю, как тебе удается ладить с бывшей женой. Это я выдал, чтобы о чем-то поговорить. В общем-то, я и так знал, что он законченный подкаблучник. — Просто мы со Светланой изначально друг друга не любили. Впрочем, я-то точно не любил, а насчет нее не уверен. Пусть мы с самого начала условились, что наши отношения будут строиться на взаимном уважении, доверии и дружбе. Поэтому, когда она полюбила Евгения, я был за нее искренне рад и конечно без вопросов отпустил. Они отлично друг другу подходят. — Пиздец! — других слов у меня не нашлось. Как они вообще докатились до брака, даже не любя друг друга? А я думал, это у меня все плохо. Да у этой парочки мозги ампутировали еще в детстве! Или это пресловутая блондинистость так влияет на людей? — Как ты до такого додумался? — Ну… моя мама тоже настаивала на этом браке, сам я решиться ни на что не мог. Они всегда помогали мне, вот Света до сих пор помогает. — И после всего ты еще можешь оправдывать этих женщин? Да они тебе жизнь загубили. — Вовсе нет! Если бы не мама, не было бы меня. Если бы не Света, у меня никогда не было бы Леночки. Они как мои ангелы-хранители! — Ни хуя себе, ангелы! Да с такими ангелами дьявола не надо! Блондин, пожалуй, впервые смотрел мне в глаза, непонимающе хлопая ресницами. — Андрей Иванович, вы не любите женщин? — Я их презираю. Без них тоже никуда — это я признаю. Но в моем доме женщина — гость на одну ночь. Похоже, такой мой ответ вышиб Пашу в астрал. Я его отвлекать не стал, докурил и потянул обратно к празднующим.* * *
Первая суббота августа, 21:25 Всегда наступает момент, когда ты понимаешь, что больше уже съесть не сможешь ни крошки. Что удивительно, на выпивку это не распространяется. Я следил, чтобы Паша пил вино, себе наливая водку. Из нас двоих трезвым я предпочел видеть его. Павел уже не краснел, его скулы равномерно окрасил румянец, глаза горели лихорадочным огнем. Жесты и движения стали куда раскованнее. Если раньше я счел их заторможенными, то сейчас понимал, что они плавные и мягкие, будто движение воды, перетекающей из одного положения в другое. В общем, не помню, с какой по счету стопки, но блондин уже не казался странным и несуразным. Все в нем было гармонично, идеально дополняя друг друга. И широкие плечи, и длинные пальцы, быстро пробегавшие по салфетке на коленях или краешку бокала, и тихий мягкий голос. Впервые услышав его смех, я был поражен этому мелодичному, ни на что не похожему звуку, глаза же Паши в тот момент засияли как море под лучами солнца. Нервировало только одно. Взгляды его дочери и ее довольная, что-то там понимающая, улыбка. Так и хотелось подойти и набить ей рожу. Думаю, Паша пришел бы в ужас от таких моих действий. Хотя я бы сам был в ужасе от такого, но желание двинуть Лене никуда не девалось, а лишь нарастало. Леша сидел, нахохлившись, как воробей на морозе, и кидал злобные взгляды в мою сторону. Вот это уже было привычнее и понятнее. Наконец на его мордахе появилось довольно-злобное выражение и, поскольку взгляд в этот момент он устремил на меня, коварный план в его голове созрел именно по мою душу. А это уже плохо. — Друзья! — Лешик нетвердо привстал со стула. Хорош, нечего сказать, значит, для меня все будет куда хуже. — Наши с Леной отцы сегодня стали не чужими друг другу людьми. А на брудершафт еще не пили! Так пусть они исправят это сейчас в знак дружбы и добрых намерений. Напоминаю, что по правилам вам надо выпить содержимое своих бокалов переплетя локти и глядя друг другу в глаза! И… поцеловаться! Раздавшиеся отовсюду одобрительные крики и аплодисменты сказали мне, что гости уже дошли до нужной кондиции, когда начинаются танцы на столе и стриптиз. Проблема в том, что я всегда отличался стойкостью к алкоголю и прекрасно соображал. Да и Паше до нужной кондиции дойти я не дал, судя по его заметавшемуся в поисках спасения взгляду. — Да ладно, пап, всего-то чмок в губы — это же просто ерунда. Жениха поддержала Лена, и вот ее выражение лица уж точно ничем хорошим нам с Пашей не грозило. Тут явно был заговор, но в чем подвох, я пока не понял. Сомневаюсь, что в самом предложении выпить на брудершафт. Долго рассусоливать было не в моих правилах, поэтому я быстро наполнил нам бокалы. Встал и поднял замершего, как приговоренного к гильотине, Пашу. Схватив его руку, согнул в локте, подал бокал, просунул в получившуюся петлю свою конечность. Пашина рука заметно дрожала. — Все хорошо. Старательно гипнотизируя взглядом блондина, я попытался передать ему свою уверенность. Но он не успокоился, только застыл на какое-то время, пристально всматриваясь мне в лицо. Пользуясь его заторможенностью, я начал пить, не отрывая взгляда от Паши. Он с секунду смотрел как зачарованный, после чего приоткрыв пухлые губы, позволил жидкости попасть в свой рот. И вот дальше стало твориться что-то совсем невероятное, вернее, со стороны как раз все шло по плану. Это между нами с Павлом все пошло не по моему сценарию. Его влажные губы напрочь приковывают взгляд, и поцеловать их не кажется чем-то неправильным. Как раз наоборот, именно поцеловать и будет самым правильным, что я только мог сделать. Казалось, наши губы тянулись навстречу целую вечность. Так что, когда они наконец встретились, я еле сдержал удовлетворенный стон, непроизвольно пробегая языком по сомкнутым губам Павла. Дыхание его тут же участилось, взгляд из-под ресниц, казалось сводит с ума… И я с ужасом отстранился, понимая, что такого поцелуя мало. Слишком мало. Абсолютно не въезжаю, что произошло, случившееся просто не укладывается в голове. Вокруг раздаются дикие вопли и визги, топот и хлопки. Паша оглядывается как затравленное животное, бормочет свое излюбленное «Извините» и убегает. Я сажусь, потому что ноги просто подкашиваются. Лешик смотрит на меня с улыбкой победителя. Лена немного удивленно, из чего я заключаю, что как раз она-то поняла все. Светлана подрывается вслед за Пашей, и это приводит меня в чувство. Я точно не хотел, чтобы она видела сейчас Пашу, поэтому выхожу следом за ней. — Светлана, позвольте мне. Отлавливая женщину за локоть, разворачиваю ее лицом к себе. — Нет. Вы не понимаете! — Напротив, я же мужчина, я его куда лучше вас пойму. — Вы не понимаете! Паша гей, он на все это иначе, чем вы, реагирует. Он с утра, как вас увидел, ведет себя странно, а тут еще этот поцелуй… Лена тоже хороша! Знала же, как Паша чувствителен, и все равно позволила всему этому произойти. — То есть, как это гей? Вы же его бывшая жена, у вас дочь от него. — Ну и что. То, что он может спать с женщинами, не делает их для него сексуально привлекательными. — Бред какой-то. Ладно, возвращайтесь в зал, все равно вы ему ничем не поможете. Я сам разберусь. — Правда? И вы не будете Пашу бить? — За что мне его бить? — А как же поцелуй? — По сути, это я к нему полез, а не наоборот. Кроме того, гей — это почти женщина, ни один мужчина не ударит женщину, пусть и «почти». Говорю я убедительно, она верит и уходит. И только потом до меня доходит, какую ересь я только что нес! И она мне поверила? Мы оба явно перепили.* * *
Я как-то не сомневался, что Пашу мне удастся найти в туалете. Туда и направился, попутно размышляя о его ориентации. По крайней мере, теперь я точно знал что с ним «не так». Но никакого шока, негатива или просто удивления не чувствовал. Вот то, что я хотел пару минут назад его поцеловать — это было откровением. То, что сам Паша гей, такого эмоционального потрясения не несло, скорее уж облегчение. А дальше я подумал о том, как бабам удалось «захомутать» гея. Это пиздец! Что, вокруг нормальных мужиков мало? Нет, надо было и себя мучить и мужику всю жизнь испоганить! И мамаша, небось, тоже «исправляла» сына как могла. Вот они и доисправлялись, сучки. Хотя… блондин с женой потом развелся. И что же получается? А то, что он после смерти матушки и развода встал, наконец, на «путь истинный», то есть, узкую голубую тропинку. Мысли такого толка вывели меня из себя, и я ускорил шаг. Если еще недавно я хотел успокоить «страдальца», то сейчас уже не знал, что буду делать, когда его найду, но точно ничего хорошего. Мне и хотелось добраться до Паши, и не хотелось. Хотелось, потому что надо было что-то делать с той яростью, что сжигала меня изнутри. Не хотелось, потому что сейчас я мог покалечить этого тюфяка, о чем потом бы точно пожалел. В туалетах его не было, но к гостям я не вернулся, продолжая методично обшаривать помещения, попадавшиеся на пути. Тем, что мне было нужно, оказался туалет с надписью «Для сотрудников». Оттуда доносились до боли знакомые всхлипы. Дверь закрыть этот лох не догадался, а теперь уже было поздно. Впрочем, в таком состоянии закрытая дверь меня не остановила бы, лишь разозлив еще больше. В отличие от Паши, дверь за собой закрыть я не забыл. — Тоже мне девственница-недотрога. Это ты тут гей, а не я. Так какого хуя сопли распустил, будто тебя поимела рота? Хотя в таком случае ты бы навряд ли рыдал, разве что от счастья. Паша поднял огромные от страха и слез глаза. Его предсказуемо затрясло, лицо побледнело. Господи! Ну как его можно ударить? Нет, ударить его рука бы у меня не поднялась. Зато я, кажется, знал как можно по-другому поизмываться над ним физически… Трахнуть. А что, этот способ ничем не хуже битья морды. Тем более, что для Пашика это должно было быть привычным делом. Схватив несопротивляющегося Пашу за локоть, я развернул его спиной к себе, заставив лечь на раковину. У такого положения оказалось уйма плюсов. Во-первых, раковина врезана в тумбу, что позволяло навалиться на Пашу, не боясь рухнуть вместе с ним и сантехникой на пол. Во-вторых, зеркало перед раковиной отражало смену эмоций на лице Паши от испуга и крайней степени охренения до неверия. Могу сказать, что на трезвую голову я бы вряд ли совершил что-то в этом роде. Да и по пьяни тоже. Ничем, кроме временного помешательства, оправдать я свой поступок не могу. Никакой здравый смысл даже не пискнул, когда я, стянув с мужчины брюки и трусы, засунул ему в рот пальцы, и после того как тот их смачно облизал, пихнул сразу два пальца в задницу Паши. И о каком здравом смысле могла идти речь, если, почувствовав пальцы в заднице, Паша застонал, меняя положение на более удобное, полностью расслабляясь и беспрепятственно впуская в себя оба пальца. Меня и бесило его блядское поведение, и заводило. Выгибающееся тело, так не похожее на женское, стремящееся навстречу проникающим движениям… Совершенно потерявшийся в пространстве взгляд, изредка находивший меня в зеркале, будто проверяя, там ли я еще. А куда я денусь? Ведь остановиться уже нереально. Теперь вместо пальцев задница Паши принимает мой член. Очень охотно принимает. Не знаю, хорошо ему или плохо, Паша тихо поскуливает и скребет ногтями по раковине, упершись лбом в зеркало, поэтому разглядеть выражение его лица не получается. На всякий случай замираю на пару секунд, после чего, не выдерживая, начинаю двигаться. И все же эта поза не совсем удобна. Так хочется целовать эти пухлые губы, закушенные в попытке сдержать стоны. Да что меня на губах-то его заклинило?! Кончаю, все еще думая о вишневого цвета губах. Одеваюсь. Но здравый смысл все еще не возвращается, потому, что перевернув и посадив Пашу на раковину, я все-таки впиваюсь в вожделенные губы. Не помню, чтобы раньше лизаться с кем-то доставляло мне такое наслаждение. Мешает только то, что он постоянно пытается потереться об меня пахом. Хотя его поведение понять было можно, это я припер его к раковине и отодрал, получение удовольствия от этого процесса «жертвой» не предполагалось. Другое дело, что Паша был совсем не против. А уйти вот так я почему-то не смог. Так что, преодолев внутренний барьер, я обхватил рукой чужой член, начиная дрочить. Стон мне в губы и попытка Паши двигать бедрами навстречу совершенно не способствовали поцелуям. Пришлось отвлечься, позволяя ему кончить, после чего можно было с чистой совестью оккупировать вожделенный рот. Отрываться от него очень не хотелось, но и остаться так было невозможно. Поэтому я сделал шаг назад, окидывая последним взглядом растрепанного, раскрасневшегося и растерянного Пашу. Хотелось сказать что-то обидное, но, глядя на этот пиздец мирового масштаба, понял, что не смогу. Развернувшись я ушел, правда, недалеко, до соседнего туалета. Надо было привести себя в порядок, прежде чем возвращаться на эту чертову свадьбу.* * *
Первая суббота августа, 22:20 Вернулся я позже Паши. Не успел толком войти, как тут же налетел на сердитого Лешика. — Ты что, сука, делаешь? — зашипел мой сын. Первой моей мыслью было, что неужели Паша нажаловался? Я непонимающе перевел взгляд на блондина, тот замялся, отводя взгляд, но направился в нашу сторону. И походка у него при этом была характерная. Это почему-то заставило мои губы расплыться в дебильной лыбе. А потом я словил выражение полного охреневания на лице невесты, которая все правильно поняла и весело помахал ей ручкой. А что мне терять-то? Зато невеста, видя такой «финт ушами», подорвалась с места и побежала следом за папочкой к нам. — Алексей, вы все не так поняли, Андрей Иванович вовсе меня не бил, — начал шептать подошедший Паша. — Бил? Зачем? Я просто… — искренне развлекаясь начал было я. — Лешенька, папа просто поскользнулся на лестнице. Андрей Иванович тут совершенно не причем, — прервала меня, Лена вторя отцу. Они так классно и слаженно врали, будто всю жизнь репетировали. Моя улыбка увяла. — Кстати, о птичках. Сынок, ты мне не сказал, что Павел Степанович гей. — Ну и что? По мне, гей — это лучше, чем пьяница. Тем более, что он в жизни с мужиками никаких дел не имел. — Леша, заткнись! — попыталась встрять Лена. — В смысле? — не понял я. — В смысле, не трахался с мужиками. Паша покраснел, Лена начала активно втирать Леше, что он лох и трепло, а я ничего не понимал. — Так, Паша, пошли курить. Он только кивнул, послушно следуя за мной. Прикуривая и разглядывая своего вынужденного любовника, уже начинаю понимать, что, кажется, я попал. Потому что пухлые губы так и тянет потрогать. Потому что всклокоченную челку хочется пригладить. А еще мне не нравится, что он смотрит в землю, а не на меня. — Что там по поводу «не трахался с мужиками»? Паша предсказуемо вздрогнул и покраснел от моего вопроса. — Просто, когда я развелся с женой, было уже поздно. Да и как ты себе представляешь взрослого гея, ищущего себе пару? — В общем, ты струсил, — делаю я вывод. — Да. — Мне сегодня совсем не показалось, что ты… — Просто ты сам все сделал, от меня ничего не требовалось. Паша поспешил меня перебить, очевидно, чтобы я не наговорил чего-нибудь обидного. — Все в порядке. Это я, видимо, перебрал. Что-то раньше не замечал в себе склонности к мужеложству. Хотя в принципе, разницы нет. С мужиками, наверное, должно быть даже проще… После таких рассуждений Паша скользнул взглядом по моему лицу, видимо, пытаясь определить, насколько я серьезен. — И все же со мной лучше разговаривать завтра. Когда я окончательно протрезвею, — предупредил его на всякий случай. — Хорошо, — покладисто согласился Павел. Я затушил сигарету и мы вернулись на проклятую свадьбу. Похоже, я уже привык к тому, что Паша тихонечко следует за мной как тень. И когда только успел? Оставалось только удивляться нашему дуэту, наблюдая как он садится за стол рядом со мной.