***
Николай Алексеевич Некрасов. Придет пора преображенья, Конец житейского пути, Предсмертной муки приближенье Заслышу в ноющей груди, И снидет ангел к изголовью, Крестом трикраты осеня, С неизъяснимою любовью И грустью взглянет на меня; Опустит очи и чуть внятно, Тоскливо скажет: «Решено! Под солнцем жизнь не беззакатна, Чрез час ты — мира не звено. Молись!» — и буду я молиться, И горько плакать буду я, И сам со мною прослезится Он, состраданья не тая. Меня учить он будет звукам Доступных господу молитв, И сердце, преданное мукам, В груди их глухо повторит. Назначит смертную минуту Он, грустно голову склоня, И робко спрашивать я буду: Господь простит ли там меня? Вдруг хлад по жилам заструится, Он скажет шепотом: «Сейчас!» Святое таинство свершится, Воскликнут ближние: «Угас!» Вдруг… он с мольбой закроет очи, Слезой зажжет пустую грудь И в вечный свет иль к вечной ночи Душе укажет тайный путь…***
— Ааааа! — я проснулась с криком на той же сырой земле. Все также капал дождь. И что самое главное, я была жива, а от Прайма не было ни слуха, ни духа. Прокрутив в себе тот сон, который был, я прошептала: — Какой странный сон, — я тяжело вздохнула. Но сюрпризы на этом не кончились. Я направилась на базу… И вдруг… Застыла… Там было все перевёрнуто, все обгрызено, нечего не уцелело. — Моя база… Нет… Что теперь? И тут я заметила виновников во всем этом. Это были скраплеты… О нет, они меня заметили. Я знала, что не смогу спастись, поэтому и не чинила сопротивления. Спустя 1 минуту Я лежу и умираю страшной смертью. И, скажу честно… мне было страшно. Вдруг один скраплет (их было штук 13, и не спрашивайте, откуда они взялись) повредил мою систему восприятия звука и систему зрения. Я лежала и ждала конца. Мой энергон мне не поможет заживить раны… Потому что надо было его много, а мне его даже для жизни было мало. Но вдруг я почувствовала, что меня больше ничего не грызёт, и я мирно ждала того, что будет дальше. — Мира! Прости меня, я не должен был так задерживаться. Но я был очень ранен и лежал в стазисе 6 дней. Как только Рэтчет меня освободил, я сразу подумал про тебя… И я не ошибся, ты и вправду в опасности, но не волнуйся, я с тобой. Все хорошо, — конечно, Прайм не знал, что я ничего не слышу. Но он искренне это говорил, и я чувствовала, что это — моя любовь. Он заботливо взял меня на руки и понес по земному мосту на базу. Я была вся в грязи, поэтому меня сначала очистили, и Рэтчет стал меня осматривать. — Да-а… — протянул медик. — Хорошо её потрепали. Не понимаю, откуда они взялись. — Ты сможешь её починить? И сколько время это займёт? — обеспокоился Прайм. — Смогу. Несколько часов, если повезёт, может и дольше. Когда Рэтчет отвернулся, он шепнул мне на аудио: — Милая, не волнуйся. Я знаю, ты активна, Рэтчет тебя починить, я буду неподалёку. Только держись. Они ещё не знали то, что я не слышу и не вижу, поэтому Рэтчет начал: — Мирилия, смотри за светом. Мира? Твоя оптика активна, но… Подумать только… Прайм, она потеряла слух и систему восприятия света, а то и зрение. — Но… Ты же её починишь? — Надеюсь, — грустно ответил док. Прайм отчаянно смотрел на меня. Рэтчет целую ночь проработал надо мной, пытаясь облегчить моё состояние. Он делал свою роботу так качественно, как стояло самому лучшему доктору. Я слышала шум, ничего более. Прайм не мог заснуть и часто заглядывал ко мне, но так, чтобы его не было видно. Когда он уходил, он вновь погружался в долгие раздумия обо мне, и о том, чтобы случилось, не придя бы он ко мне. Я была всей искрой благодарна ему. Я его так люблю… Но я — Прайм, и это знает только Оптимус… Боже, хоть бы медик ничего не нашёл. Рэтчет старательно работал и, наверное, ему удалось восстановить мой слух. Он замазал раны, и они тихонько заглаживались, ему ещё чистая энергия помогала. Праймус! Пожалуйста, пусть он ничего не узнает. Под утро системы медика требовали оффа, и он упал в перезагрузку за экраном энергообеспечения моего тела. Моя искра стала биться быстрее и я услышала тяжелые шаги. Это точно он! Медику все же удалось починить мои аудиосенсоры. Но зрение… — Прайм, я знаю, ты слышишь меня, — в это время он уже был возле меня. — Ты должен сделать то, что я сейчас скажу. Найди любую смазку и добавь туда моего энергона, эта смесь позволит моей оптике восстановиться и снова настроиться. Но побыстрее или я окончательно потеряю способность что-либо видеть. Прайм сразу взялся за роботу. Закончив, он по капли капнул мне на визор, и в тот момент они начали настраиваться. Я открыла оптику и увидела его. — Глупышка, что же ты с собой сделала… — Я люблю тебя… — Я тоже, — ласково ответил Прайм. Я встала и начала идти к нему. Но тут мое серво подкосило, и я неуклюже упала на Оптимуса. Закрыв оптику от стыда, я пыталась встать. Но он меня держал. — Я тебя больше никуда не отпущу, ты поняла? — я кивнула и мы слились в страстном поцелуе. Мы оба думали об одном: «наконец-то мы снова вместе.» — Оптимус, с Мирой все хорошо? Я услышал, что она упала. Чёрт! Медик проснулся. От испуга мы разорвали поцелуй, и я спешно слезла с него, пока Рэтчет не заметил. — Хаа, и ты упал, она тебя завалила? Ахахаха, ну и ну, — мы улыбнулась, и Прайм помог мне встать и посадил на платформу. — Оптимус, у нас есть свободный отсек. Нооо… Там малость не прибрано. Чтобы разгрести тот завал потребуется дня три. Где Мира будет жить? — Я могу по… — но меня перебил Прайм. — Пока побудет в моём отсеке. Подставим там платформу и все остальное. Рэтчет подняв бровь, недовольно фыркнув, но согласился. О боже, я буду спать с Оптимусом! Ну, как спать… *покраснела* то есть, в его отсеке. Больше мне ничего не надо. Мы стали устанавливать платформу. Прайм время от времени поглядывал на меня тёплым взглядом, а я отвечала ему застенчивой улыбкой. Рэтчет смотрел на нас и не понимал. Хорошо, что он ничего не заподозрил. Я конечно понимала, что рано или поздно мне придётся уйти, но это неважно. Важно то, что я буду с ним целых 3 дня… А если я помешаю, возможно и 4. Я зловеще улыбнулась. Когда медик вышел, я и оптикой не моргнула, как Прайм прижал меня к стене и стал целовать в шею. Я начала тихонько смеяться и говорить: — Прайм… Милый… ну перестань… Там же Рэтчет. — Он ушёл, — улыбнулся он, нам обоим нравилась опасность того, что нас застукают, но было все равно. Он вцепился в мои губы со страстью, нежностью… желанием… — Я люблю тебя, Мира. — А я больше. — Я бо… — не дав ему договорить, я заткнула его поцелуем. Вдруг мы услышали шаги Рэтчета. Я, быстро отбежав, встала рядом со стеной, как ни в чем не бывало. Когда он пришёл, он дал мне задание. Я пошла. Когда я шла вглубь базы, то шла одна, потому что все были заняты установкой оборудования, а меня, одну, послали на склад. Так вот, когда я уже шла назад, я встретила…