Яблоневый цвет

      Ветер колыхал листву яблоневого сада. Хорошо ухоженные деревья, между которыми образовывалась пара каменных аллей, чинно покачивали веточками. Каждая яблоня была обработана известью почти до середины ствола, как это напоминало красивые кружевные гольфы с заботой надетые каждому саженцу. Хозяева сада менялись, менялась мода, менялись нравы, только заботу, которую дари этому рукотворному лесу, ничто не могло изменить. Виктор в соломенной шляпе и комбинезоне расхаживал по аллеям, оценивая какой урожай могут принести его красавицы-яблони. Он гордо вскидывал голову, а прямо над ней склонялись веточки, под тяжестью наливающихся плодов. Мужчина мягко улыбался яблоням и заботливо поглаживал стволы, точно это были младенцы, которым нужна ласка. В дальней части сада нужно было скосить бурьян, видимо туда давно никто не заходил и многие яблони частично омертвели. Вероятно, не смогли пережить холодную зиму. Виктор покачал головой, так нельзя. Он сходил за пилой и вскоре вернулся обратно. По-хозяйски закатав рукава, мужчина осмотрел деревья и стал пилить, точно хороший лесоруб, всё, что омертвело.       Волосы на его висках уже знатно поседели и нагло съедали лоск иссиня-черных волос. Виктор был высоким коренастым мужчиной возрастом около пятидесяти лет. Руки его были всегда в мозолях и мелких шрамах. – Рабочий человек,– так говорила Анжели, касаясь ладоней будущего мужа. О своей скорой женитьбе пара заговорила, как только перебрались за город. Раф частенько наблюдала, как нежно её мать улыбалась Виктору и как подолгу они сидели вечерами на веранде пили ароматный чай и болтали о всякой всячине, словно им было по восемнадцать, они были молоды и амбициозны, и за плечами их не было прожитых годов, трагедий, радостей, взлетов и падений. Точно они только-только вышли на порог большой жизни и им открыты все пути. Тогда она задумывалась ни это ли любовь? Потом девушка интенсивно трясла головой уходила к себе и запиралась.       Раф не знала, отчего ей было так противно думать о любви и счастье, особенно о чужом счастье. Может быть, девушке было больно, ведь сама блондинка недавно своё счастье проворонила. Хотя Гейба сложно было назвать счастьем, скорее недоразумением, укравшим время. Скорее всего, с ним было удобно, причем удобно было исключительно парню, а теперь образовалось огромное пространство в девичьих мыслях, и Раф отчаянно не знала чем это пространство занять. Перестроиться было тяжело, причем данная процедура касалась всех пунктов её жизни. Блондинка потихоньку привыкала, но это было мучительно медленно. Часто хотелось заплакать от слов Сульфуса. Его вечные издевки оставляли какие-то бреши в итак опустевшем внутреннем мире, там часто пролетало «перекати-поле» будто по безжизненной пустыне. Ещё плакать хотелось от одиночества, отсутствия альтернативных занятий, плохой погоды, жесткого матраса, сквозняков. Наверное, это стресс, так решила голубоглазая и взяла себя в руки. Она делает маму счастливой, нужно собраться и терпеть, потом либо привыкнешь, либо всё-таки станет легче. Просто нужно подождать.       Привычнее всего было терпеть, гоняя на байке. Она зарывалась в свои мысли, где можно было запросто заблудиться, вжимала педаль акселератора в пол и мчалась, куда угодно, словно убегая от своих тленных рассуждений. Но от них было не скрыться, так нашептывал ветер, они всегда были в светловолосой голове и мчались вместе с ней. Сумей она от них убежать это бы уже больше напоминало шизофрению или ещё какое-то психическое отклонение, поэтому можно было радоваться, что они были в уме, а не где-то ещё. Раф знала, что когда-то эти мысли сменит что-то теплое и светлое, например приятное предвкушение кое-чего грандиозного.       Сейчас Раф стояла у плиты, нарезая кубиками яблоки и бросая их в большую оранжевую миску, а потом засыпая сахаром. Рядом ластился Себастьян, щекоча шерстью ноги, а где-то на улице работал радиоприёмник, передававший прогноз погоды. Синоптики обещали вечерний ливень, и блондинка приобрела кислое выражение на лице, ведь вечером должен был быть заезд. Сегодня стартовал кубок Италии, и она подала заявку на отборочный тур. Не участвовать голубоглазая не могла – это была мечта ещё покойного отца девушки и Раф считала долгом воплотить её в жизнь. Чего бы это ни стоило. В проходе появился Сульфус, оценочно блуждая глазами по кухне. – Пирожки с яблоками, – ответила на немой вопрос блондинка и развернулась к нему лицом, ловко счищая шкурку со спелого красного яблока. – Захочешь от меня избавиться, выбирай именно такой способ. Терпеть не могу пирожки с яблоками, – фыркнул брюнет и продефилировал к кофеварке, нажав на кнопку эспрессо, а потом ещё раз. – Отлично, тогда сегодня ты умрешь. Как раз слишком много знаешь, – отозвалась Раф и принялась раскатывать тесто. – Ты про байк что ли? Да, Анжели меня посвятила в твои странные пристрастия, – он уселся за столом и Себастьян, словно группа немедленного реагирования, рванул к его тапкам, чтобы поточить об них когти и зубы. – Бросай это дело пока не поздно, – не понятно кому именно сказал Сульфус: то ли коту, то ли сестре. – Сам ты странный. Я люблю байки и гонки. Они для меня всё, и никакие аргументы меня не отговорят! – заявила девушка, грозно смерив брата взглядом. – Никогда и ни за что. – Кто сейчас абсолютный чемпион? – тоном следователя при допросе спросил юноша. – Уинстон Треверсон на своём Укротителе Ада, – усмехнулась девушка. – А до него кто был? – продолжил странный, казавшийся Раф абсолютно бессмысленным, опрос её брат, ведь по представлениям блондинки он понятия не имел о мотоспорте, а тут такие вопросы. – Вестник Апокалипсиса и его хозяин, о котором я ничего не знаю, и никто не знает. Хочу автограф того парня или девушки, – мечтательно вздохнула Раф, вылепливая пирожки, скверно при этом получающиеся. – Он действительно был хорош в своём деле. Если бы не та идиотская авария. Даже круче Треверсона. – А если я достану тебе автограф того парня бросишь гонки? – пристально смотря на сестру произнес Сульфус. – Ты знаешь его? – Раф тут же порхнула через всю кухню с горящими глаза и плюхнулась за стол напротив брюнета, смотря на него во все глаза. – И нет, не брошу. – Даже если случиться что-нибудь ужасное? – зловеще произнес парень и тут же получил когтями по голени. – Твою мать! Наглый кошара! А, ну, иди сюда, пушистый террорист, сейчас я тебе преподам урок!       Но Себастьян при своём весе оказался гораздо быстрее Сульфуса, он рванул в соседнюю комнату и со страшным скрежетом когтей об ламинат забрался под диван, откуда не выходил почти весь день. Раф подумала, что кот просто уснул там, и не стала его тревожить, к тому же весь дом, кажется, вздохнул спокойно, пока ком шерсти гостил у паучков. Больше всего радовался сводный брат, ведь ему пришлось клеить пластырь на глубокие царапины. Как только заживали одни, тут же появлялись другие, будто Себастьян следил за их планомерной дозировкой. Блондинка этому радовалась, пусть с котом у неё были так себе отношения, но он единственный своеобразно охранял хозяйку, и она была ему за это несказанно благодарна. Поэтому, как только пушистый террорист выбрался из своего укрытия, получил целое блюдечко молока.       Настроение плавно перетекло из приподнятого в не очень радужное и кулинарный изыск, приготовленный Раф, выглядел не так аппетитно, как обычно. Пирожки плохо зарумянились, тесто оказалось слегка жестковатым, но вот начинка была хороша. Хоть что-то не было окончательно испорчено пропавшим настроением. Блондинки было немного стыдно, ведь Анжели так расхвалила её хлебобулочные изделия, что получившееся нечто с отличной начинкой было в разрез с описанными ароматными пирогами. Голубоглазая пожала плечами и удалилась из кухни в гараж, пока не начались расспросы от мамы, что произошло. Сульфус так и не рассказал, откуда знает мистичного гонщика на байке Вестник апокалипсиса и вообще больше ничего не рассказал. Хмуро сдвинув брови, он ушел, и как девушка не допрашивала, свои тайны не раскрыл. Проверив ещё раз своего железного коня, Раф переоделась и уехала на гонку.

***

      Раф не знала, радоваться ей или нет. При такой видимости трассы она умудрилась прийти седьмой, обогнав даже действующего чемпиона. Как позже выяснилось в интервью Треверсона он просто «Работал не на полную мощность». Девушка подозревала, что это всего лишь отмазка ведь его байк ещё на середине трассы нахлебался воды и заглох, конечно, Укротителю Ада не мешала грамотная балансировка. А вот Ангел был в отличной форме и никакой ливень ему не помешал, блондинка гордилась этим фактом. Однако грамотная балансировка нужна была ей самой. Раф вымокла до нитки и ужасно продрогла, казалось, каждая косточка чувствовала жуткий холод. Девушку смело можно было выжимать, и она не понимала, что происходит вокруг. Чудом было и то, что мисс Сейст благополучно добралась к дому.       Хотя полностью благополучным это нельзя было назвать, ведь на пороге её встретил Сульфус, деловито поправляя очки. На брате была темная футболка с надписью «Долой блондинок» и светлые джинсы, одна штанина была закатана выше, другая - ниже. Он улыбался своей обыкновенной кривой ухмылочкой и точно бы что-то ляпнул, но не успел. С волос и тела Раф набежала целая лужа дождевой воды, которая грозила намочить босые ноги брюнета. Сознание работало в аварийном режиме и разобраться в том, что падать на брата сейчас было не лучшим её действием, было для него слишком сложно. Шлем глухо стукнулся, упав в лужу и обрызгал светлые джинсы, на что Сульфус точно выругался, причем довольно громко, только вот блондинка не могла различить ни звука, в ушах шумело. Перед глазами проносились какие-то темные пятна, которые не внушали Раф оптимизма, она жмурилась, пытаясь от них избавиться, но клякс становилось всё больше и они заполоняли весь обзор. Ноги еле держали тело в вертикальном положении, девушка тяжело дышала, отчего её грудь отчетливо вздымалась обтянутая влажной тканью гоночного костюма. Всё происходило так стремительно, что рецепторы головного мозга не успевали обрабатывать информацию, будто их вдруг замедлили. Вот Раф ещё стоит, а теперь уже упала на вдруг забеспокоившегося Сульфуса, футболка которого быстро пропиталась дождевой водой. Кожа парня покрылась мурашками потому как тело его безобидной маленькой сестры (а в действительности Раф была ниже его на целых две головы) было, мягко говоря, ледяным и к тому же мокрым, полностью мокрым. Губы девушки были слегка фиолетовые, что было явным признаком переохлаждения. – Дура, что ли, в ливень на байке гонять? – грубо пробубнел Сульфус, явно раздраженный больше даже не оттого, что его намочили, а потому что и вправду беспокоился о весьма раздражающей сестре. – Я Треверсона обогнала, – тихо добавила в своё оправдание Раф и закрыла глаза, тяжело дыша и выпуская наружу клубы теплого пара. – Его и школьник на велосипеде обгонит, тем более в ливень, – шепнул юноша и легонько коснулся её лба, убеждаясь, что ближайшее время неосмотрительная девушка точно проведет в постели с температурой.       Как бы не вредничал Сульфус, Виктор хорошо воспитал сына, он был заботливым и внимательным, правда, с тех пор как не стало матери, юноша то и дело норовил проявить скверные черты характера. Перестал следить за своей безопасностью, начал грубить, чуть не ввязался в криминал. Благо отец вовремя пресек всё это и отвез парня за город. Конечно, данное событие немного пошатнуло их отношения, но в скором времени и тут брюнет адаптировался, забыл о городской суете и некоторых ужасных моментах в своей жизни, помирился с отцом и даже был благодарен за своевременное вмешательство. К тому же прошлые хобби затмил местный театральный кружок, который забрал почти всё свободное время парня. Хотя, несомненно, было лучше, чем криминал. Наверное, только когда в доме снова появились женщины, Сульфус вдруг включал защитный скверный характер, но те особые черты мужской надежности всё равно брали верх. Он провел с сестрой всю ночь, хотя об этом никто и никогда бы не узнал.       Раф проснулась ближе к середине дня, когда солнце отчаянно ломилось в окна её спальни кем-то заботливо зашторенные. Голова напоминала большой рулон ваты, напитавшийся водой, во рту так пересохло, что язык больше походил на песок, промоченный какой-то резиновой жидкостью, горло пронзила острая боль от внезапного спазма. Она заворочалась, желая снять оцепенение с тела. Весь мир вокруг вдруг закружился, превращаясь в странное месиво, стоило лишь чуточку приподнять голову от подушки. Руки не чувствовали истиной температуры тела, она казалась им заметно сниженной. На самом деле это было не так, потерявшийся в вате разум об этом, кажется, уже догадался. Раф попыталась вспомнить последние несколько часов желательно в хронологически правильном порядке, но мысли путались. Девушка то вспоминала о гонке, а потом о ливне, то сначала о пирогах, то о Гейбе. Ей мнилось, что они расстались сегодня после обеда, или он только что сказал, что ушел навсегда. В любом случае, парень как обычно был с ужасными манерами. Оставить Раф в таком состоянии мог только настоящий подлец. Даже в неправильных воспоминаниях его личность не была приукрашена болезнью. Всё было каким-то мутным и неправдоподобным. Мисс Сейст оставила тщетные попытки отладить порядок воспоминаний и повернула голову к тумбочке. На ней стояли какие-то склянки и опустевший блистер, заблестевший на солнце, мокрое полотенце, лимон и чашка с ароматом отдаленно похожим на кофе. Может, это он и было, Раф не знала. Рецепторы обоняния, так же как и воспоминания были притуплены и совсем не работали. Это огорчало.       Сульфус зашел совсем незаметно для самой обладательницы болезни, она слишком увлеклась разглядыванием жилок на лимоне, разрезанном на две половинки. Срез покрылся медового цвета корочкой, напоминающей плотную бесцветную силиконовую накладку. Девушке казалось забавным её лимонное занятие до тех пор, пока корочка вдруг не превратилась в зрачки, которые пристально на неё смотрели, пытаясь внушить ужас. Как бы этот лимон не стал сниться блондинке в страшных снах, так же как её старший брат, с умилением смотрящий на перепуганную девушку. Правда, боялась лимонных монстров-зрачков она не долго, девичьи мысли снова затуманились и превратились в набор случайных событий происходивших на самом деле и выдуманных подсознанием, сон плавно мешался с явью в однородное тесто, а потом растекался по всем мыслям, заполоняя собой всё, как лавина.       Впервые Раф видела нежность на лице брата. Застывшая и густая она была в серых мешках под глазами, в уставшем взгляде, путалась в растрёпанных иссиня-черных волосах, в припавшем к дверному косяку теле, чуть сутулящемся от бессонной ночи. В уголках его губ растянутых в ласковой, легкой улыбке, которая грела, в черной оправе его аккуратных очков, осторожно поправленных случайным не ограненным и несинхронным жестом. Она думала, что таким густым чувством можно запросто захлебнуться, так влекло оно к себе, потому что было таким чистым, что делалось дурно. Он был настоящим в ту секунду, когда с мужской грубой небрежностью присаживался на краешек кровати. Если человек устал, он становится слишком откровенен. Мисс Сейст могла читать жесты Сульфуса как открытую книгу, он не старался быть пафосно резким, подкалывать и улыбался ей мягко и тепло, не боясь, что юношу разгадают, как детскую улыбку. – Напугала меня, – тихо произнес брюнет, зарываясь в светлые ещё чуточку влажные волосы, завившиеся из-за дождевой воды. – Еле сбил твою температуру, Раф. Ты всю ночь бредила.       Голова юноши тяжело опустилась ей на плечо, и он выдохнул напитавшийся паром воздух резким потоком и, кажется, легкие Сульфуса покалывало от спазма, ведь они опустели почти полностью. В воздухе концентрировалась какая-то особая энергия слишком теплая, даже обжигающая. Раф точно не знала с чем её сравнивать. Для блондинки поведение парня вдруг показалось по-детски необъяснимым, будто он играл, но проблема была в том, что всё это являлось чистой, как слеза, правдой. Это и сбивало с толку. Сульфус не играл. Не мог играть. Только не сейчас, когда сердце его равномерно стучало в свой такт, пропуская удар, когда его пальцы осторожно зарывались в белокурые локоны, рассыпающиеся как нити. Она отчаянно пыталась сложить пазл, который рассыпался, болезненно ударяя по рецепторам, что-то сжимало всё сознание, загоняя его в узкие рамки инстинкта – податься тому, кто сильнее, позволить опекать себя. Будь Раф здорова, её гордость этого не позволила, не с братом, не с этим человеком, играющим на нервах. – Сульфус.. – тихо пробормотала девушка, отрезвленная внезапным кашлем, который всё-таки помог сложить пазл, парень беспокоился за неё по-настоящему, значит не такой он и черствый сухарь, каким хочет быть. Вот только зря блондинка показала, что поняла это. – Спасибо за заботу, правда. – Ничего личного, но зря надеешься на искренность. Ты храпишь, и у тебя вообще нет вкуса в выборе белья, – в глазах брюнета блеснул садистский огонек и его душа снова спряталась за тысячами стен и замков. – Кстати, надумаешь в следующий раз набиться на заботу, выбери способ попроще, а то мне не в кайф сначала тебя в ванной отогревать, потом таскать по всему дому, переодевать и прочее. Да ещё из-за гонок, – Сульфус по обыкновению ухмыльнулся и ушел, оставив после себя неприятный осадок фальшивой игры и обиды. Снова он за своё.