сбор №68

      — Хей, Акааши, пойдём в кино! — Бокуто, конечно же, кричит с другого конца коридора, не обращая внимания на толпящихся одноклассников. Акааши болезненно морщится, догадываясь, что произойдёт дальше. Вот Бокуто, не дождавшись ответа, обиженно вскидывается, надувая губы, потом проносится вихрем по коридору и ожидаемо зажимает возле лестницы, нависнув пышущим жаром — и дуростью — телом.       — Акааши, ты обиделся, что ли? — Бокуто вглядывается, как из скорлупы выковыривает. Акааши отводит взгляд, но везде Бокуто: то обрисованная влажной, будто бегал всю перемену по солнцепеку или облился водой из крана возле спортзала, рубашкой грудь; то вспученные напряжёнными мышцами руки; то яркие после леденца — Акааши чувствует приторный запах клубники — губы.       — Нет, Бокуто-сан, я не обиделся, — Акааши выбирает наконец нейтральную точку — подбородок, и старательно удерживает взгляд. — Просто вы были очень далеко, а кричать в школе противоречит правилам.       — А не в школе? — Бокуто наклоняется ещё ближе, вытесняя остатки и так затхлого воздуха.       — Что не в школе? — Акааши, правда, не понимает вопроса, как и сжавшихся на плече пальцев.       — Кричать, — поясняет Бокуто, — не в школе можно?       — Можно, — Акааши отвечает и хмурится, пытаясь угадать, к какой глупости приведёт такой ответ.       — Тогда пойдём в кино, там сегодня классный ужастик!       Акааши хочет его ударить, прямо в смеющиеся губы или не менее смеющиеся глаза, но лишь сжимает вспотевшие ладони в кулаки.       — Вы, Бокуто-сан, идёте сегодня в кино с Судзуки-семпаем. Уверен, ей не понравится третий лишний на свидании.       — Так думаешь — это свидание? — Бокуто от подобной мысли совсем искрит, ерошит чёлку так рьяно, словно пытается выдернуть её напрочь.       — Так думает Судзуки-семпай, — Акааши легко уклоняется от прямого ответа, с трудом — от теребящих теперь лацкан его пиджака чужих рук.       — Ну, тогда я пойду? — Бокуто как-то бледнеет, вернее — блекнет. Даже глаза, ещё недавно горящие как светлячки, тускнеют. Акааши стискивает кулаки крепче, но отвечает предельно равнодушно.       — Пойдёте вы, Бокуто-сан, или не пойдёте, меня не касается.       Его и, правда, это не касается. Он для Бокуто — сокомандник, связующий, кохай, может быть — с большой натяжкой — друг. Судзуки-семпай на это радостно захлопала в ладони и убежала к злобно таращащимся подругам.       Бокуто на это грустно тащится к своему классу, шаркая ногами, и оборачивается от двери потёртой тенью.       Акааши зажимает рукой рот — чтобы не окрикнуть.       Касается — горла мерзкая петля неуместной обиды.       — Хей, Акааши! — Бокуто снова кричит с другого конца коридора. Акааши отворачивается и невольно прибавляет шаг, но возле той же лестницы опять попадается.       — Акааши, ты чего убегаешь? — Бокуто пригвождает обиженным взглядом и тяжестью руки.       Дежа вю ломает пальцы судорогой.       — Мне нужно в учительскую, Бокуто-сан, — точка на подбородке больше не спасает, Акааши чувствует запах чего-то сладкого и это точно не леденец.       Блеск для губ? — Акааши видел, девчонки такими — приторно-пахучими — жирно намазываются и хихикают, мол, так метят своих парней.       — Ну, так пойдём вместе! — Бокуто легко отталкивается от стены и судя по ширине улыбки не отстанет теперь до самого звонка. — Зря вчера не пошёл, фильм — класс! Зомби такие всех окружили, а герой как даст!..       Акааши не слушает-не слушает-не слушает! Но всё равно слышит, громкий голос Бокуто проникает до каждой клетки, выдёргивая из собственных мыслей, и возле учительской Акааши замечает, что губы тянутся в улыбку.       — Так что? — Бокуто смешно наклоняет голову набок. — Пойдёшь сегодня в кино?       — Вы же его посмотрели, — Акааши тщетно ищет стену, чтобы опереться, находит — руку.       — Так не с тобой же.       — Разве вы не заняты сегодня с Судзуки-семпаем?       Бокуто удивлённо замирает, но Акааши даже не стыдно. Он ведь не подслушивал или выспрашивал, просто проходил мимо, пока одноклассницы семпая бурно обсуждали вчерашнее свидание.       — Нет, — вдруг оживает Бокуто. — Она миленькая, но уж слишком зомби боится. И про волейбол ей скучно слушать, — и горделиво расправляет плечи, будто заговорить девушку до зевоты — подвиг.       — Я, может быть, тоже зомби боюсь, — Акааши знает, что должен отказаться. Так будет правильно. И дёргает зажатые в чужой ладони пальцы.       — Даже со мной?       Акааши хочет его ударить. Чтобы не смотрел так — серьёзно.       Акааши хочет убежать. Лишь бы не отвечать, но убегать некуда.       — Нет. С вами, Бокуто-сан, я не боюсь, — он отвечает, успевая проглотить последнее, совсем уж изобличающее слово, — «ничего».       — Значит, встречаемся в семь! И не вздумай передумать! — Бокуто снова кричит, опять издалека, умудряясь за несколько минут выполнить невероятный кульбит, врезаться в завуча, извиниться за недостойное поведение и скрыться в классе, кажется, чужом.       Болят отдавленные пальцы и немного губы, не привыкшие так явно улыбаться.       Касается — горла мучительная жажда ожидания.