сбор №68

      Куроо сидит за чужим столиком минут десять, и все эти десять минут не закрывает рта, то что-то рассказывая, то старательно улыбаясь. Улыбка, правда, как он ни старается, дружелюбнее не становится, но блондинка смотрит восторженно и прогонять настойчивого ухажера явно не собирается.       — Ками-сама! Она что-то пишет! — завистливый шёпот Бокуто поднимет даже мёртвого, поэтому следующий за этим звук удара вполне ожидаем, но это не Акааши.       — Похоже, номер телефона, — Лев промахивается стаканом, опуская его прямо на свои пальцы, но не замечает этого, сверля пристальным взглядом макушки, наклонившиеся над листком бумаги неприлично близко.       — Точно номер, вон как смущается!       На этом очень громком возгласе Акааши гасит экран смартфона, тоже устремляя взгляд в сторону смеющейся парочки. Девчонка, красная до ушей, закрывает лицо ладонями. Куроо победно скалится, щёлкая пальцами.       — Так, всё! Если даже Куроо с его ужасной прической так повезло, то уж мне и подавно! — Бокуто вскакивает, опрокидывая одновременно и стул, и пару стаканов с колой. Лев ойкает, прослеживая бурный ручеек, за что тут же получает от рассерженного Яку и совсем не комплиментов.       Чуть поодаль заливисто хохочет над собственной шуткой Бокуто, и Акааши думает, что беспощадного флирта на сегодня достаточно, а по дружескому общению он не будет теперь скучать ещё недели две, а то и все три. Но незаметно исчезнуть не даёт всё тот же Куроо, рассевшийся с довольным видом так, что любое движение в пределах пяти сантиметров можно расценивать как сексуальное домогательство.       — Хей, Як-кун, вон та малышка не сводит с тебя глаз, — Куроо перегибается через стол, поворачивая голову Яку в нужную сторону своими руками. Яку нервно сглатывает, но действительно идёт в указанную сторону. Двигается только как-то неуклюже, будто ноги совсем не слушаются, и оглядывается скорее испуганно, чем зло или раздражённо, как должен бы в ответ на такую вот поддержку в виде синхронно ухающих парней ростом почти с фонарный столб.       Таким же способом спустя пару минут Куроо отправляет Льва. Тот плюхается на диван напротив сразу двух хихикающих девчонок и для начала опрокидывает им все стаканы с коктейлями, потом резво закидывает устроенный бедлам салфетками и, совсем не стесняясь, хвалится семпаям через весь зал произведённым эффектом.       Акааши на месте тех девчонок уже ушёл бы, а эти странные какие-то — мороженым угощают.       — А ты? — Куроо смотрит прямо в глаза, поддевая едкой ухмылкой.       — А меня интересуют только волейболисты, — Акааши взгляда не отводит, старательно гасит остывшим эспрессо острое желание стереть эту его улыбку.       — Ты хотел сказать волейболистки? — переспрашивает взмыленный Бокуто, жадно отпивая из первого попавшегося стакана.       — Нет. Волейболисты, — Акааши не оговорился, но Бокуто всё равно делает вид, что ослышался, а как ещё истолковать брошенное на ходу «я тебе такой гокон на той неделе устрою!»       До дома Акааши добирается только поздним вечером. Квартира встречает тишиной. Свет почему-то так и не включается, видимо, вырубило пробки, что в этом очень старом доме бывает часто. На миг внутри всё сжимается, вынуждая искать взглядом хоть одно подтверждение, что он больше не один.       — Ты долго, — смазанный силуэт возле окна оборачивается Куроо. Издали он выглядит бесплотным, ненастоящим, да он такой и есть — мальчик-картинка.       — Бокуто-сан решил проводить меня до конечной. Пришлось пропустить несколько поездов, чтобы не столкнуться с ним на Отэмати.       — Может скажем уже ему, что ты там больше не живешь?       Акааши вообще-то тоже ненастоящий, даже сейчас вежливая полуулыбка не оттирается с губ.       — Может…       Куроо быстро подаётся вперёд, затыкая поцелуем. Он целует жадно, засасывая почти до боли, и так же притягивает к себе, залезая пальцами в ложбинку между ягодиц. Сквозь ткань это скорее неприятно.       — Кстати, электричества нет, — Куроо недвусмысленно разворачивает спиной, подталкивая к подоконнику возле которого ждал его.       — Я заметил.       Акааши едва успевает выставить руки, чтобы не ткнуться лбом в стекло. Он замечает и другое: чашку с прилипшим чайным пакетиком, тарелку с засохшими остатками лапши, разбросанные палочки, почему-то три. Видимо, Куроо ужинал прямо здесь, под светом уличного фонаря.       — Куроо, подожди, — Акааши останавливает его руки, расстёгивающие ремень.       — Не могу, — Куроо отвечает в шею, настойчиво притираясь сзади. Он быстро стаскивает и джинсы, и трусы, давя теперь рукой на поясницу. Посуда звякает, попадая под ладони, но Акааши уже наплевать на чистоту и порядок. Когда Куроо целует, думать о чём-то кроме секса невозможно, а Куроо целует — мокро, звонко, сочно, заполняя вместо воздуха собой.       — Так что ты втирал той красотке? — Акааши просто нужна передышка, Куроо не даёт ни минуты — втрахивается языком глубоко в глотку, руками трогает грудь, живот, член, оставляя зудящие следы.       — Она была красивая? Бедняжка путает даже ароматические кольца с алициклическими.       — И? — Акааши вздрагивает, язык Куроо широко мажет по шее — щекотно.       — Теперь мы с ней встречаемся. По средам. В пять. В библиотеке.       — Разве тренировка по волейболу не в это же время? — Акааши ничего не имеет против репетиторства, но…       — Послушай, Кейджи… — поцелуи ложатся на шею, подбородок, щеку всё чаще и звонче, пока снова не накрывают губы.       — Вряд ли я войду в основной состав.       Куроо отстраняется, давая развернуться. Выглядит всё таким же наглым и самоуверенным как обычно. Акааши касается щеки, ведёт пальцем вверх, по скуле, проваливаясь в дрожащее веко. Хочется отвести чёлку и строго взглянуть прямо в бесстыжие глаза.       Акааши и отводит, прячет чужой страх обратно под веки, припечатывая сверху сомкнутыми губами.       — Разве вы не слышали, что меня интересуют только волейболисты?       — Рррр!       Куроо подаётся вперёд, придавливая к подоконнику. Край врезается в поясницу, сам Куроо в шею, оглушая тяжёлым выдохом. Потом зло вгрызается чуть сбоку от кадыка. Такую метку будет трудно скрыть, но сегодня Акааши не сердится — обнимает в ответ, не сдерживая стона.       — Если ты придёшь за меня болеть, я обойду даже твоего Бокуто.       Куроо кусает ещё раз, поверх лижет, опуская руки на ягодицы.       — Я приду.       Акааши, правда, придёт. Хоть в юбке чирлидерш, если это поможет. Но некоторые вопросы им похоже нужно обсудить снова:       — И Бокуто-сан не мой…       Куроо затыкает — фирменным поцелуем.       С треском вспыхивает голая лампочка под потолком, выхватывая на мгновение искажённые желанием лица, и гаснет снова.