Другие сто дней

Атом вернулся спустя два с половиной часа, когда Миллер, как и было им обещано, уже собирался отправиться прямиком в кромешную тьму болота на его поиски. По прибытию тот был не менее растерян, чем когда уходил, но никаких признаков страха не выказывал. Похоже, Атом решил вернуться только лишь потому, что ему захотелось спать. Он сообщил Миллеру, что собирается уходить вот так каждый день, и посоветовал больше не препятствовать ему в этом. И вот что было с таким делать? Миллер не мог ему запретить, Атом был большим мальчиком и, что начало удручать его именно сейчас, совсем не глупым. Нельзя было просто убедить его или пойти к Кларк и Беллами, заявив, что Атом тронулся умом, и надо будет подержать его под присмотром, как Дерека в свое время. Оставалось только бессильно открыть ворота следующей ночью. Часом позже вернулся и фермерский грузовик Декса. Эта банда с каждой неделей становилась все наглее, а их улов был все более скудным из-за резко сократившегося времени поездок, так что уже в прошлый раз их встречали без особо ажиотажа, а в этот раз только Беллами и Кларк отвлеклись от устроенной Джаспером вечеринки, чтобы поговорить с ними. Какого же было их удивление, когда из грузовика, бледный и весь измазанный кровью вылез один только Мерфи. Дрожа и запинаясь, он сбивчиво рассказал, что они врубились в целое стадо ходячих, и пока расчищали путь для машины, то полегли все до одного. Миллер тогда не знал, как реагировать, он просто шокировано впитывал в себя все услышанное, не в силах поверить в это. Ладно еще Майлз, но Декс и Коннор? Они казались ему теми, кто способен пережить их всех. А вот Мерфи не казался. И все же вот он, последний из их шайки, стоит тут живой и здоровый, пока остальных растащили гнилые пасти. Беллами в ту ночь сразу велел Мерфи отмыться и тихонько пойти отдохнуть, чтобы не испортить остальным один из немногих по-настоящему счастливых вечеров, пообещав сообщить обо всем утром, а сам запряг Миллера помочь ему с разгрузкой. Несмотря на свое фатальное фиаско, люди Декса смогли раздобыть несколько пистолетов, автоматов и винтовок, правда патронов к ним практически не было. И все же этого было достаточно, чтобы вооружить каждого хоть чем-нибудь, по крайней мере для вида. Уже перед сном Миллер решил рассказать обо всем Атому, надеясь, что хоть это сможет вывести его из летаргии, но он только усмехнулся, сказав, что туда им и дорога. Миллеру тогда стало гадко. Раньше Атом никогда не был таким. Он бы никогда не рассматривал смерть людей, какие бы они ни были, как что-то положительное. Ребята Декса сделали для них очень много, а Майлз и вовсе был одним из них с самого начала, но вот, одна подлая драка — и все. Остальные узнали об их гибели за завтраком от Беллами. Он старался особо не вдаваться в подробности, но когда люди начали с нескрываемым ужасом спрашивать о Жнецах, ему пришлось повторить всю историю, постоянно добавляя при этом «со слов Мерфи». От самого Мерфи этот факт тоже не ускользнул, и Миллер видел, как тот сидел, сложив руки на груди и хмуро буравя взглядом Беллами. Он не понимал, откуда возникло такое недоверие к его словам, ведь смерть от рук ходячих — это явление, от которого никто не был застрахован, и остальных эта весть обеспокоила не так, как если бы виновными вновь оказались те безумные сектанты из леса, пока Беллами, наконец, не открыл ему правду о том, что Джона и Фрэда убил кто-то из своих. Сейчас они вдвоем стояли по щиколотку в снегу неподалеку от дорожки, ведущей от корпуса к столовой, вытянув согнутые в локтях руки перед собой. Беллами, больше не рассчитывая разжиться достаточным количеством оружия к весне, предложил проводить уроки ближнего боя и в качестве ненавязчивой рекламы решил устроить показательный спарринг с Миллером. Такой прием отлично сработал, и у них быстро появилась публика, пусть и наблюдавшая пока что за всем издалека — с крыльца главного корпуса или столовой. Миллер подался вперед, стараясь перехватить обе руки Беллами, но тот опередил его, вырвался из простого захвата и ударил его ладонью по груди. Миллер отступил на несколько шагов, бросил быстрый взгляд вниз, пытаясь понять, как это произошло, и снова встал в стойку. — Попробуй по-другому, и следи за моими руками, — посоветовал ему Беллами. Снова выпад. В этот раз в ход пошла только одна рука, чтобы отвлечь Беллами, а настоящей целью атаки была подсечка. Он пригнулся, чтобы взмах ноги пришелся ниже колена, но тут обнаружил, что Беллами держит его ногу, как бревно. Миллер попытался вырваться, после чего дотянуться до него руками, но Беллами, усмехнувшись, просто наклонил его назад, не давая сблизиться. Как только он разжал свою хватку, Миллер полетел в снег, не сумев удержать равновесие. Да уж, этот черт был на многое способен, когда мыслил с холодной головой. Миллер вспоминал, как Беллами сцепился с Атомом. Это была грызня двух бешеных псов, не имевшая ничего общего с изяществом их сегодняшней схватки. — А в настоящей драке ты так сможешь? — с вызовом спросил его Миллер. — Посмотрим, — Беллами пожал плечами, — Если честно, раньше мне не приходилось идти врукопашную без ничего. Под рукой всегда должен быть он, — нож быстро оказался в его руке, — Могу показать пару приемов, если не боишься пораниться. — Давай, — недолго думая, ответил Миллер, — показывай. — Атакуй, как раньше. Миллер вновь попытался вцепиться в Беллами, но теперь тот, вместо того, чтобы повалить его на землю, сделал так, что лезвие ножа уже через два резких движения оказалось у его горла. Миллер удивленно моргнул, после чего они проделали то же самое, только в три раза медленнее. Затем настала очередь самого Миллера отрепетировать все движения. Даже если реальный противник станет вести себя непредсказуемо и не откроется таким образом, на который рассчитаны эти приемы, то с ходячими такое точно прокатит. Уж эти гнилые морды махали руками совершенно одинаково. — Значит, ты думаешь, что он врет обо всем? — опустив голос до тихого бормотания, спросил Миллер, и бросил короткий взгляд на Мерфи, который сейчас смотрел на них, покуривая сигарету на крыльце. — История, которую он рассказал нам — херня, от начала и до конца, — столь же тихо ответил Беллами, когда в очередной раз сблизился с ним во время захвата, демонстрируя новый прием, — Эти ублюдки не стали бы подставляться ради друг друга, сдохнув вот так. — Не знаю, мужик… ай, твою мать, — он скривился, когда Беллами, вырвавшись, заломил ему руку за спину, — Может и стали бы. Декс хоть и был сволочью, но сволочью с принципами. Своих он никогда не бросал. — А Коннор? Майлз? — Беллами презрительно фыркнул, — И не говори мне, что Мерфи бы стал. — Да, этот момент даже меня смутил, — согласился Миллер, — и все же… ну приукрасил он свое поведение, что не так с остальной частью? — Похоже, наш скользкий дружок кое о чем не знал, — Беллами довольно улыбнулся, — Кларк всегда ведет путевой журнал, когда возглавляет группы на вылазках, я перенял у нее эту привычку, а заодно велел Дексу делать то же самое. Я уже тогда подозревал Мерфи, так что посоветовал ему делать это тайком. — Он цел? Ты его читал? — Да, прочитал, и там… — Беллами на секунду отвлекся, посмотрел на Мерфи, и Миллер воспользовался этим, сумев-таки повалить здоровяка на землю, после чего сразу подал ему руку, — Ох-хо-хо, совсем неплохо! Так держать! — достаточно громко, чтобы все робкие наблюдатели услышали, воскликнул Беллами, — Так вот, они дважды отклонялись от оговоренного заранее маршрута. От Рич Сквера Декс должен был двинуться к Франклину, где, как нам наплел Мерфи, они все и погибли, а оттуда свернуть сразу к Ковчегу. Знаешь, что самое интересное? Они не были ни там, ни там. Судя по журналу, Декс поехал дальше на запад, в Галифакс, хрен знает почему, а затем двинул параллельно их раннему маршруту по девяносто пятой, оттуда свернув обратно на намеченный путь. Это дорога напрямик до нас, то есть вчера они почти добрались сюда в полном составе. — Может, он перепутал место из-за шока? Или просто не сориентировался? — неуверенно предположил Миллер, — Знаешь, всякое бывает. — Конечно, ты прав, я был предвзят и знал, что с таким ни к кому не пойдешь, требуя посадить его под замок. Так я и думал, пока не увидел последнее, что Декс написал у себя в заметках. Только не реагируй слишком бурно, — Беллами наклонился поближе, опустив голос до шепота, так как любопытный народ уже начал потихоньку подходить к ним, явно желая тоже выучить пару приемов, — «Мерфи свернул в Саффолк». — Вот же сучонок… — выдохнул Миллер, — черт возьми… — Никому об этом ни слова, — предупредил его Беллами, после чего они повернулись к подошедшим ребятам, — Ну что, хотите уметь так же? Тогда выстраивайтесь в очередь, и мы с Миллером сейчас… Хлопок выстрела заставил его замолчать. Все дернули головами в сторону звука и рефлекторно пригнулись, только Миллер и Беллами, наоборот, увидев, что это Харпер целится во что-то за воротами, немедленно побежали туда. Сердце Миллера от волнения сразу же заколотилось. Несмотря на растущие напряжение и страх, царившие в лагере, Харпер была не из тех людей, которые из-за расшалившихся нервов потратят драгоценный патрон на ходячего за забором. Значит, там было что-то еще. В простого путника она бы тоже навряд ли выстрелила. Когда, добежав до ворот, Миллер увидел, в которого Харпер целилась, трясущимися руками сжимая рукоятку винтовки, то внутри него словно что-то оборвалось. Нет, еще рано. Еще слишком рано. Они не готовы. Прямо за створками ворот, с выражением полного спокойствия на лице, стоял, подняв руки и блаженно улыбаясь, невероятно рослый рыжебородый мужчина, на лбу которого был вытатуирован крест, а голову покрывала волчья морда, от которой шкура уходила вниз, одновременно служа и шапкой, и плащом. — Не страшитесь моего грозного лика, дети мои! — грубым, охрипшим голосом, возвестил он, — Ибо принес я не меч, но слово Божье! — Ты один? — опасливо озираясь, спросил Миллер, и вопросительно посмотрел на Беллами. — Братья и сестры мои, что все еще топчут Чистилище, и те, что почили, душой всегда со мной, но здесь только я. Не страшитесь меня! Помыслы мои чисты. — Я никого не вижу, — продолжая смотреть по сторонам, сказал Миллер. — Он здесь не случайно, — прошипел Беллами, — Теперь они знают. Осталось только понять, как много. — Прошу вас, дети мои, — вновь нараспев заговорил жнец, — Я не причиню вам зла. У меня нет оружия, одна лишь вера — щит мой. — Впусти его, — сказал Беллами. — Что? Ты серьезно? — ошарашено спросил Миллер. Он-то ожидал, что дилемма будет заключаться в том, убивать ли жнеца на месте или просто отогнать его от лагеря. — Надо понять, что ему известно. Открывай, живо! Миллер, засопев, подчинился. Пока он распутывал цепь и снимал замок, рыжебородый мужчина подошел ближе и начал смотреть только на него, не убирая с лица улыбку, словно та могла хоть кого-то сейчас успокоить. — Прекрати на меня таращиться! — крикнул он, не выдержав. — О, о… — жнец отвлекся от него и уже более расслабленно развел поднятые руки, — Паства моя! К этому моменту весть о пришельце разлетелась по всему Ковчегу, и у ворот столпились все его обитатели. Миллер видел, с каким диким ужасом они смотрели на жнеца, и лишь некоторые, как Кларк, вместо страха показывали нескрываемую ненависть. Когда жнец прошел через ворота, большинство невольно расступились перед ним. — Я Каспиан, апостол святой церкви Второго Рассвета, один из голосов пастыря нашего, Отца Билла. Мои слова — это его слова. Прошу вас, паства моя, внемлите мне, как внимали бы ему и самому Спасителю нашему! Ваше спасение… — Убью тебя! Убью, сука! Убью! Дерек с криками прорвался сквозь столпившихся людей и набросился с кулаками на Каспиана. Тот был детиной еще более крупной, чем Беллами, и устоял под ударами, но отвечать на них не стал, только лишь блаженная улыбка сползла с его лица, пока их разнимали, и оттаскивали кричащего Дерека. Миллер был среди тех, кто это делал, хотя какая-то его часть не желала, чтобы парень останавливался. Он был вправе отомстить за смерть брата, стоило ли им отказывать ему в этом? Оправившись от нападения, Каспиан снова попытался улыбнуться и, продолжая идти вперед с поднятыми руками, вновь начал вещать: — Столь юны и сильны, воистину Дьявол укрепил тела последних своих слуг-нечестивцев! Но не бойтесь! Слушайте! Слушайте меня, и я обещаю… когда мои браться и сестры вернутся, ваши души будут такими легкими, что взмоют к вратам Рая, едва лишь мы… Беллами остановил его бред, заехав прикладом штурмовой винтовки ему по затылку. Каспиан закряхтел, прижав ладонь к месту удара, и оглянулся, уже вновь открыв рот для новых безумных разглагольствований. — Иди молча, или я вышибу тебе мозги! — прорычал Беллами. Миллер схватил самозваного апостола за воротник и начал толкать в сторону главного корпуса. Вслед им полетели гневные крики: — Жнец! — Сдохни, жнец! — Пристрели его, Беллами! — Кто-нибудь, убейте его, ну! Чего вы встали?! Миллер скривился, слушая это. Конечно, давайте, у самих-то духа не хватит. Кларк отстала от них, прижав к себе дрожащую Шарлотту, не давая той смотреть на Каспиана. Похоже, девочка узнала одного из своих мучителей, и теперь снова будто бы вернулась к той ночи, когда они ее нашли. Такого говорливого невозможно было не запомнить. Миллер сочувственно посмотрел на Кларк, а затем увидел Мерфи. В кои-то веки тот не ухмылялся, провожая их взглядом, а задумчиво и хмуро переваривал увиденное. Они затолкали Каспиана в одну из пустующих комнат на первом этаже, по дороге сорвав с его головы волчью шкуру, а заодно строго отогнав шедших за ними по пятам обитателей Ковчега. Миллер велел им следить за периметром и смотреть в оба, нет ли кого еще, а не бесцельно таскаться за ними. В итоге в запертой комнате наедине с Каспианом остались только Миллер, Беллами и Кларк. Они грубо усадили его на стул, обыскали, не найдя ничего, чем можно было бы убить, и крепко связали ему руки за спиной. Все это время Каспиан послушно молчал и не сопротивлялся, снова расплывшись в блаженной. Он словно не понимал, что не мог для них выглядеть неопасно и миролюбиво, как бы не изворачивался. — Зачем тебя сюда прислали? Почему ты один? — спросил его Беллами. — Я пришел нести вам, заблудшим грешникам, слово Божье, — вновь включил он старую пластинку. — Хватит! — Беллами выхватил из кобуры пистолет и приставил его к голове Каспиана. Тот сочувственно посмотрел на него, словно он не понимал, что делает, — Твоей «паствы» здесь нет. Тут только мы. Так что завязывай с этим дерьмом и отвечай на мои вопросы! — Но вы тоже моя паства, — с невинным удивлением произнес Каспиан, — Отец Билл, в неиссякаемой мудрости своей и милосердии, решил простить вам сорванный священный ритуал, ведь успела душа агнца Дрю отправиться к Господу. Он дает вам шанс через меня познать то откровение, что снизошло на всех нас. Я лишь желаю, чтобы вы позволили мне донести его до ваших соплеменников. Разве я прошу невозможного? — Как ты нашел нас? Сам? — спросила Кларк, — Остальные знают, где мы? — Господь все видит, — ответил Каспиан. — Блядь! — выругался Беллами, опустил пистолет и, тяжело дыша, сделал круг по комнате, — Они уже здесь? Сколько вас? Когда собираетесь напасть? Отвечай! — Все праведники, на Земле и на Небе, все сердцами и помыслами с нами, где бы они ни были. Так нам сказал Отец. Так говорю вам я. Позвольте сказать это остальным. — Забудь об этом, — буркнул Миллер, покачал головой и посмотрел на остальных, — Он так и будет говорить загадками. — Он прав, — согласилась Кларк. — Зачем тебя послали? Почему ты один? — Беллами наклонился, чтобы их с Каспианом глаза были на одном уровне, — Как ты нашел нас? Они знают, где мы? Отвечай! Сколько вас? Отвечай! — Не перед тобой мне держать ответ, худший из грешников, — отвернувшись от него, отстраненно произнес Каспиан, — Позвольте мне проповедовать, и вы услышите все ответы. — Твой сумасшедший бред будут слышать только голые стены, если продолжишь молчать, — пригрозил ему Беллами. — Да будет так, — спокойно ответил Каспиан, уставившись на дверь. — Выйдем, — предложила Кларк, и остальные кивнули. Оказавшись в коридоре, они увидели, что несколько человек до сих пор стояли там и выжидающе смотрели. Среди них был и Атом, но когда Миллер подозвал его к себе, то он отрицательно покачал головой и ушел к лестнице. Он отстранился даже от этого. Значит, Атом окончательно потерян. Миллер больше не будет пытаться вовлечь его обратно в дела лагеря, это было бесполезно. Пусть пополняет ряды иждивенцев, черт с ним. Прожили же они с толпой других, выдержат и еще одного. Было неприятно, но придется с этим смириться. Особенно когда нужда в новом лидере отпала сама собой, и над Миллером не висела угрожающая возможность стать им за неимением альтернативы. — Мы не можем позволить ему говорить, он только сильнее всех напугает, — уверенно сказал он. — Он этого и добивается, — произнесла Кларк, нахмурившись, — Да он и так и так всех перепугает, ему даже проповедовать не придется. — Это как бомба замедленного действия, — кивнул Беллами. — Замедленного? То есть они не собираются сейчас на нас нападать? — спросил Миллер. — Вряд ли они знают, сколько нас и как мы вооружены, так что подготовка им так или иначе понадобится, если только этот Кэдоган не захочет переложить всех своих под нашим забором, — уверенно ответил Беллами. — Они просто кучка психопатов, — возразил Миллер, — Ты не можешь знать, что взбредет им в голову! — У тебя есть какие-то предложения? Миллер отвел взгляд и покачал головой. Идей у него не было. Он сейчас боялся немногим меньше остальных, а незнание и бездействие только распаляло чувство страха. Его не покидало ощущение, что они зря теряют время. — К тому же, всегда есть шанс, что он просто случайно наткнулся на нас и не придумал ничего лучше, чем прикинуться добрым самаритянином, — пожав плечами, предположил Беллами и закивал, увидев реакцию остальных, словно и сам понимая, насколько наивно и оптимистично это прозвучало, — Знаю-знаю. Тогда… убьем его? Миллер подивился, как легко это прозвучало из его уст, а затем и сам себе удивился, когда понял, что этот вариант звучал разумнее многих. Жнецы были психопатами и убийцами, что еще делать с такими, как Отец Билл и этот Каспиан? Они только спасут больше жизней, если расправятся с ним, вот только… это было совсем не просто. Не для него. Убийство — это убийство. Одно дело предложить покончить со связанным человеком, который еще ничего плохого им не сделал, и совсем другое — на самом деле войти в ту комнату и нажать на спуск. Пока он не будет морально готов взвалить это на себя, то не даст своего одобрения, даже если стрелять придется не ему. — Это не так-то просто, — произнес Миллер. — В конце концов придется, — сказала Кларк, посмотрев на дверь, за которой сейчас сидел связанный Каспиан, — Даже при самом лучшем раскладе, отпустить мы его не можем. Но пока рано. Он пришел сюда говорить? — она пожала плечами, — Славно, будем говорить с ним, по одному, дадим возможность каждому. У нас двадцать человек, кто-то да найдет к нему подход. Тогда сможем выудить из него побольше информации. — Ладно, Кларк, дадим этой твари денек, — неохотно согласился Беллами, глянул себе под ноги и вздохнул, — Потом мне придется вспоминать свои разговоры с талибами. Миллер только через пару секунд понял, что имел в виду Беллами, и посмотрел на него, широко распахнув глаза. Кларк же, напротив, даже бровью не повела. Пытки? Они и правда собрались опуститься до такого? — Это неправильно, — замотал головой Миллер, — мы не можем… — Тебе не придется ничего делать, — перебил его Беллами, — можешь не смотреть, если не хочешь. Мы пока еще с ним не говорили, рано об этом думать. Вон, смотри, — он мотнул головой в сторону перешептывающихся людей в коридоре, — Один жнец — и они уже растерялись. Надо занять их, выдать всем оружие, организовать наблюдение по всему периметру. — С этим я справлюсь, — твердо произнес Миллер, — но что потом? — Сначала доживем до завтра, — немного расслабившись, ответил Беллами, — В подвале рядом со складом есть комната, которую можно запереть на замок. Оттащу жнеца туда, чтобы он не маячил перед глазами. Потом начнем его обрабатывать, — он кивнул самому себе и расправил плечи, — Значит, началось… Миллер мысленно согласился с ним. Да, это и впрямь началось. Слишком рано, слишком.

***

Он планировал начать все через сутки, но интенсивная подготовка к обороне, разведка, всеобщая паника и мысли о судьбе группы Декса сделали свое дело, в результате чего вновь перед злосчастной дверью подвала Беллами оказался на день позже намеченного. За это время наедине с апостолом успели побывать почти все, и Беллами уже не был так уверен в удачности идеи Кларк. Та рассчитывала, что хоть кто-то из них найдет подход к пленнику, но она совершенно забыла, что Жнецы были сумасшедшими. Впрочем, Каспиан совсем не походил на Билла Кэдогана, когда они смотрели, как тот доводил толпу своих последователей до религиозного экстаза зажигательной речью. Самозваный апостол просто вел себя приветливо, спокойно и бурчал каждому какую-то свою религиозную чушь. Беллами вспоминал, как он пришел к Богу в Афганистане. Естественно, это произошло, как только его отряд попал под первый обстрел. Ракета, пущенная из РПГ, тогда застряла в боку у одного из его сослуживцев, но никто так и не пришел ему на помощь — все боялись, что та вот-вот сдетонирует. Так он и умер, моля Бога о спасении. Беллами тогда вторил ему, трясясь от ужаса. Но затем была вторая перестрелка, третья… после первой пары десятков он перестал бояться, война стала невероятно страшной, но все же рутиной, а в бою приходил какой-то противоестественный азарт. Как только страх ушел, у него отпала нужда в Боге, и вера безвозвратно ушла вслед на ним, столь же бесследно, как и появилась. Теперь вот такие речи, которыми пичкал Каспиан всех, кому хватало терпения его слушать, не значили для него совершенно ничего. Такая же глупость, как и тихие молитвы, что иногда шептала Роума перед сном, когда они еще спали вместе. Но он никогда не показывал ей своего отношения, не ему судить за такое. А вот Каспиан думал, что имеет на это полное право. Что ж… Беллами открыл дверь, зажмурившись от ударившего в лицо света висевшей на проводе лампы, закрыл за собой и присел на повернутый спинкой вперед стул, со злорадством уставившись на апостола. Иного отношения тот и не заслуживал. — А, ложный пастырь, — протянул Каспиан, — наконец-то я тебя дождался. — Вот кто я, по-твоему? — усмехнулся Беллами, — Не слишком ли много чести? — Это можешь быть только ты, — вкрадчиво произнес Каспиан, подавшись вперед, насколько позволяли связанные за спиной руки, — Кто, если не ты? Ступил за порог этих бедных агнцев, совратил их умы, изгнал того, кто мог привести их к свету… тот несчастный человек тоже приходил ко мне. Дэвид. — Дэвид… — Беллами фыркнул, — Пастырь еще более ложный, чем я. Должно быть, ты не очень внимательно его слушал. Тебе ведь больше нравится звук собственного голоса, да? — Страдания земные ему воздадутся. Пусть он и не за веру страдает, но за людей, что под твоим гнетом отныне. Я их слушал, отнюдь. Не все из них грешники, Отец Билл узнает об этом. Не все будут страдать. Чьи-то души уже готовы воспарить к Небесам, им лишь нужно позволить мне… — Сначала ты просил проповеди вести, а теперь что? Дать тебе тесак, чтобы ты вспорол тут всем брюхо, как Дрю? А потом, — Беллами усмехнулся и покачал головой, — попросишь тебе чашечку кофе принести? — То была бы величайшая благодать, но я привык жить скромной жизнью, и ничего сверх меры требовать не посмею. Беллами не выдержал и, резко вскочив со стула, отшвырнул его в сторону, нависнув над Каспианом. Тот говорил об убийствах с таким умиротворенным блаженством, что слушать такое спокойно не смог бы никто. Он знал, что никто не провел наедине с ним больше двадцати минут, даже Кларк и Мерфи выходили наружу ошарашенные, с застывшим омерзением на лицах, Беллами хорошо это запомнил. Возможно, именно поэтому он так тянул. Ему не хотелось слушать. Больше он не позволит всем ходить туда. — Вот она, гневливость, — довольно произнес Каспиан, — Ждет тебя вечное омовение в кипящих реках крови. Ты будешь пытаться выплыть на берег, но ты не сможешь. Ты будешь тонуть, снова и снова, покуда страданиями не искупишь свои прегрешения, но даже тогда… — Хватит! — рявкнул Беллами, — Я дал тебе проповедовать. Ты не дал мне ничего. А теперь отвечай, ублюдок! Зачем тебя послали? Почему ты один? Они знают, где мы? Сколько вас? Когда они нападут? Отвечай! — То была не проповедь, ложный пастырь, — невозмутимо ответил Каспиан, — Даже исповедью такое не назовешь… Многие лишь притворялись, что хотят услышать истину, а потом начинали задавать те же вопросы, что и ты. Бессмысленные, такие бессмысленные… Многие, но не все, — на его лице расплылась улыбка, — Восемнадцать, значит. Где еще двое, ложный пастырь? Тот, что в ярости своей бросился на меня там, обвиняя в том, чего я не совершал? И еретичка, — взгляд Каспиана впервые перестал быть блаженным, в его глазах, пусть и всего на секунду, сверкнула злоба, — Она ведь у вас? Кажется, я видел ее в толпе. — Еретичка… — Беллами тяжело дышал, едва сдерживая гнев, — Вы гнали ее по болоту забавы ради, чтобы просто зарезать, как остальных. Ребенка, Господи! — Она не ребенок, — отрезал Каспиан, — разве что дитя Дьявола. Она притворялась праведной, одной из нас, но стоило нам только ей поверить, открыть свои сердца и помыслы… Отдай ее мне. Дай с ней поговорить. И с тем разгневанным юношей. Позволь проповедовать перед всеми. Тогда вы будете спасены, верь мне! Беллами был бы последним дураком, если бы поверил. К тому же, к этому моменту он едва ли мог слышать, что говорил Каспиан, ведь кровь в ушах стучала уже слишком громко. Он не выдержал. Положил руку на плечо апостолу и начал бить его по лицу, не давая при этом упасть со стула. Рука начала невыносимо саднить после десятого удара. Каспиан словно бы отстранился, смотря куда-то в сторону. Он не кричал и даже не стонал от боли, словно бы совсем ничего не чувствовал, как ходячие. Дав себе разрядку, Беллами остановился и отдышался. Он вытер окровавленную ладонь о куртку Каспиана, с губ и носа которого теперь тоже стекали струйки крови, оперся ею о его плечо и приготовился бить еще здоровой рукой. — Зачем ты здесь, апостол? — тяжело дыша, спросил Беллами, и после пары секунд молчания опустил кулак на целую половину лица Каспиана, — Ну давай, это совсем не сложно. Как ты нас нашел? — снова удар, — Они знают, что мы здесь? — удар, — Чего ты замолчал? Ну же, говори! Сколько вас? Когда они нападут? Удар. Удар. Удар.

***

У них с братом была одна общая история, лишь ненадолго разделившаяся на две ветви. История эта была сложной, но что касалось ее корня — их отношений, то раньше все казалось ей довольно простым. Даже причины обид, стыда и недомолвок были понятны, пусть какие-то вещи, вроде шрама на ее щеке, исправить было не так уж и просто. Но сейчас, сидя в пикапе рядом с братом, Октавия чувствовала смятение. Она поглядывала на Беллами, который вперился в дорогу и, казалось, даже моргать себе позволял только через силу, попутно думая о том, рада ли сейчас быть с ним, или лучше бы не навязывалась и сидела себе дальше в лагере, ожидая худшего. Это ожидание было хуже всего. Прошло уже шесть дней с тех пор, как Каспиан приперся к ним, словно к себе домой, мороча всем голову и умудряясь нагнетать обстановку, даже когда иной раз больше суток никто его в глаза не видел. Октавия зашла к этому психу лишь раз. Сначала думала, что это чистое любопытство. Чего это все какие зеленые после встречи с ним, да не хотят ни о чем говорить? Уж она-то потом всем расскажет, что там за чушь такую волшебную он городит. А потом нехотя приняла тот факт, что ей нужно было успокоить совесть. Убедиться, что застреленный ею человек, первое убийство живого в ее жизни, мало чем отличалось от схватки с собаками в лесу. К счастью, все ее догадки подтвердились — Каспиан и впрямь был безумен, как и все Жнецы, должно быть. И все же, за той тонной блажи, что окружала его, Октавия почувствовала проницательность, с помощью которой плененный апостол способен был забраться под кожу кому угодно. Каспиан знал, что она сестра Беллами. По одному взгляду на ее реакцию догадался, что они с Беллами в ссоре. И он говорил, говорил, говорил… Господи, насколько же легче Октавии стало, когда Беллами хорошенько его отделал. В тот день никто его не осудил, даже святоша Миллер. Но потом наступил следующий день, за ним еще один, и вот… Становилось хуже. Октавия привыкла к подобному трамплину. Беллами ушел в армию, но отчим решил позаботиться о ней. Когда он передумал, стоило лишь немного подождать — и Беллами вернулся в ее жизнь, пообещав больше никогда не сбегать. Она втрескалась в Дэвида, Беллами оборвал эту связь, и вот они оба практически перестали попадаться ей на глаза. Тогда она поняла, что настоящие друзья всегда были под боком, и было не слишком поздно, чтобы переизобрести и закрепить эту дружбу. Победа за поражением. Еще неделя — и вот Жнецы уже стучаться в ворота, грозя лишить ее всего. Даже не показываясь лично, эти мрази отравили жизнь всему лагерю. Октавия видела, как нервно и неохотно все едят, как все чаще собираются по вечерам, чтобы не оставаться наедине с собой. Пару раз ее будили крики — кто-то просыпался от кошмара, кто-то поднимал всех на уши, спутав прибившегося к забору ходячего со жнецом. Атом, несмотря на все уговоры и угрозы, в том числе ее, продолжал каждый день на несколько часов пропадать за забором. Ей страшно было засыпать и оставаться беззащитной. Она уставала и злилась. И все они были теперь усталыми и злыми. Кажется, только Монти и Джасперу все было нипочем. И в такое время терять брата из виду, оставив в одиночестве на целый день, было предельно неправильным, пусть и причина поездки все еще казалась ей недостаточно веской. Октавия посмотрела на сжимавшие руль ладони Беллами. Кожа на костяшках была содрана и теперь вся покрылась болячками. Беллами морщился каждый раз, когда сжимал и разжимал ладони, но продолжал это делать, будто подстегивая себя. — Сильно болит? — спросила она беззаботно. — Так, ерунда, — отмахнулся Беллами, — на три из десяти. — Ты вчера уже третий раз его отделал. Двух было не достаточно, чтобы понять, что это не сработает, разве нет? Или тебе просто нравится бить людей? Эй, Беллами! — она привлекла к себе внимание, когда решила, что брат ушел в себя и не слушает ее. — Я понял все и с первого раза, — ответил он и поджал губы, — но делать больше нечего. С каждым разом он будет все сильнее ассоциировать меня с болью, а в других видеть все больше надежды, — медленно, словно сомневаясь в собственных словах, произнес он, — Так было бы, будь он нормальным адекватным человеком. Кларк играет доброго полицейского. Думаю, рано или поздно он что-нибудь взболтнет. Так или иначе, сидя в подвале он нам ничего не сделает. — Брехня, — фыркнула Октавия, — Он всех с ума сводит, и чем дальше, тем хуже. Жнецов никто так и не видел, может он внатуре просто случайно на нас наткнулся и теперь радуется, пока мы тут на нервах. — И что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Беллами. Может, он и не придавал такого значения царящей в лагере нервозности, но его это тоже коснулось, — Я могу раздеть его, обливать ледяной водой, не давать спать, начать рвать ему ногти, правда могу. Просто… — он вздохнул, медленно покачав головой из стороны в сторону, — когда я вернулся, то не хотел больше быть тем, кем стал там, на той стороне океана. Я знал, что этого не избежать, когда появились мертвецы, иначе попросту не смогу тебя сберечь, но все равно это был… какой-то компромисс что ли. А здесь, с этими Жнецами и Каспианом у нас в подвале, все становится один к одному. Я не хочу, чтобы ты увидела то, каким я был. Однажды такое уже случилось, и вот мы почти не общаемся, — он, наконец, посмотрел на нее и вымученно улыбнулся, — Даже не знаю, почему ты вызвалась мне помочь. — Потому что ты мой брат, — твердо произнесла Октавия. Она видела, что его это сильно тронуло. Ей нравилось, что Беллами был жестким человеком, но вот то, что она могла так просто развести его на сопли и сантименты, ее совсем не радовало. В такие моменты он казался ей каким-то нелепым, слишком уж сильно это контрастировало с тем, каким Беллами был большую часть времени. — Давай просто его шлепнем, — предложила она. — «Просто», — усмехнулся Беллами, — Это не просто, Октавия. — Он же сраный Жнец! — возмутилась она. — И что с того? — сочувственно посмотрев на нее, ответил он, — Вот выведем мы его наружу, поставим на колени, я приставлю ствол к затылку. Может, он начнет плакать и умолять пощадить его, может будет молчать или дальше читать проповеди. Так или иначе, паскудная картина. А потом еще лежать всю ночь и думать, какого это, когда щелк — и все потухло. Каждый раз такая херня, врагу не пожелаешь. — Так поручи кому-то другому, — пожав плечами, сказала Октавия. Она не рискнула вызваться сама — брат может не так понять, да и она не была уверена, что сможет. — Нет уж, перекладывать такое на кого-то — еще хуже, — запротестовал Беллами, — Да и у кого тут духу хватит? Нет, пусть пока сидит в подвале. Он еще будет полезен, вот увидишь. — Рано или поздно это придется сделать, — мрачно произнесла Октавия. — Да, — неохотно буркнул Беллами, — придется. Но сегодня мои мысли заняты другим. — Кстати об этом, — взбодрилась Октавия, — На кой-тебе так свербит вывести этого крокодила на чистую воду? Грохнул он этих козлов и грохнул, никого это не парит. Тут вон каждый теперь спит и видит, как его будут приносить в жертву чокнутые фанатики. — Майлз был немногим старше тебя, знаешь, — погрустнев, сказал Беллами, — Все мне говорили, что он был хорошим парнем, который связался не с теми людьми, потому что другие вовремя его не приняли. Джон заботился о Джессике. Коннор дружил с Миллером. Да, Декс был бешеным псом, но все равно одним из нас. Я бы не стал лить по ним слезы, если бы они погибли где-то там. Но если это сделал Мерфи… — он сжал зубы так крепко, что Октавия увидела, как по его лицу ходят желваки, — Он убивал наших. Грязно убивал, исподтишка. Джон, обратившись, почти убил Джессику, а Фрэд мог забрести к тебе в ту ночь, если бы в столовой так не шумели. Ты могла умереть из-за него, понимаешь? — Понимаю, — ответила Октавия, уже по-новому взглянув на всю ситуацию. Раньше она о таком и не задумывалась. Ну что за говнюк ты, Мерфи! — От этой сволочи одни лишь беды, и станет только хуже, вот увидишь. С таким под боком никакие Жнецы не нужны, — продолжал злобно ворчать Беллами, — Я не понимаю, почему Кларк это игнорирует. — Ты слишком часто паришься о том, что она думает, — заметила Октавия, ухмыльнувшись, — Кларк может и башковитая, но она просто твой друган, а не начальник. Ты там давай, не забывай про это. — Ты права, — он кивнул и посмотрел на нее, улыбнувшись, — Конечно, ты права. — Сеструля говна не посоветует, — довольно произнесла она, после чего посмотрела по сторонам, скептично изучая улочки, — Мы уже битый час кружим здесь. Как ты вообще планируешь закопать Мерфи? — «Мерфи свернул в Саффолк», — повторил он последнюю строчку из журнала Декса, — Он вообще не должен был быть за рулем. Декс раньше никому свой грузовик не доверял, даже Миллеру не давал его отогнать, когда они разгружались, — Беллами остановился на перекрестке, взял лежавшую над приборной панелью карту, развернул ее и начал разглядывать, — Он убил их здесь, нутром чую. Ты внимательно рассматривала местных ходячих? Их лица, во что они были одеты? — Как ты и просил, я ж не дура, — бросила Октавия. Ее задевало это недоверие. Уж с такой простой херней справился бы кто угодно, не то что она, — Все летние, свежих нет. Да ты и сам все видел. — Значит, они зашли куда-то, — заключил Беллами. — Да ты прям гигант мысли, братик, — приподняв брови, иронично произнесла Октавия. Беллами на ее подкол никак не отреагировал, снова уйдя в себя, рассматривая то знаки на карте, то окружавшие их дома. — Вот что, — вновь вернувшись к реальности, громко выдал он, — у нас тут шесть дорогих коттеджей, два больших магазина, и я насчитал с десяток галантерей поменьше. А знаешь, что здесь только в одном экземпляре? — Церковь? — неуверенно протянула Октавия. Ей казалось, что туда ребята вроде Декса пошли бы только, чтобы стащить золотые подсвечники, но ничего такого Мерфи с собой не привез. — Лучше. Это бар. Ну конечно, бухло. Не ахти какая версия, но все же это лучше, чем стучаться в каждый дом. Октавия об этом даже не подумала. Одна из тех вещей, которым она всю жизнь не могла предаться в полной мере. Отчасти из-за нежелания и малого любопытства, отчасти из-за брата… в основном из-за брата, чего уж там. В те дни, когда Джаспер кормил ее последними остатками марихуаны, Октавия вообще старалась с Беллами не разговаривать. У них и без того в последнее время было достаточно причин взрывать друг другу мозг. Они подъехали к бару. Рядом с ним в снегу до сих пор оставалась слегка припорошенная снегом колея от шин, но по ним сложно было определить, принадлежали ли они грузовику Декса. Такие пересекали город в паре мест, мало ли кто тут побывал за последние несколько дней. И все же, даже если не Мерфи, то кто-то точно здесь недавно побывал. Вооружившись штурмовыми винтовками, прямо как в старые добрые, Беллами и Октавия подошли к двери и постучали. Изнутри послышалась возня и тихие хрипы. Ходячие. Что ж, это еще ничего не значило. Может, хозяин бара в один злополучный вечер так и не вышел отсюда, покусанный одним из посетителей. Когда они открыли двери, и в ноздри им ударил страшный смрад разложения вперемешку с железным запахом крови, то все сомнения развеялись. Все трое теперь мало были похожи на себя прежних — живых и здоровых, но спутать их с кем-то другим было сложно. Прямо из двери на них вывалился Майлз. Глаза у ходячих обычно были желтыми, с двумя черными точками зрачков без радужки, но капилляры Майлза полопались и белки налились кровью. Октавия поставила ему подножку и пронзила один глаз ножом, который скотчем прилепила к стволу штурмовой винтовки. Когда Майлз упал, запрокинув голову на ступени крыльца, она заметила, что горло его было все разодрано. Октавия быстро отвернулась, поспешив за шагнувшим внутрь братом. Декса он добил сам. При жизни тот наверняка был бы неудержим в схватке, но будучи ходячим шевелился не резвее остальных, и огромный рост не спас его от ножа Беллами. У Декса был вырван целый кусок в боку, а из раны стремным клубком торчали кости и внутренности, и Октавия поначалу решила, что Мерфи все ж не врал, и его, как и Майлза, подрали ходячие, но когда она нашла Коннора, этот вариант отпал сам собой. Парень валялся у стены, его глазница была продырявлена, а шея опухла, вся покрытая синяками. Больше никаких ран не было. Чтобы полностью разобраться в случившемся, надо было внимательнее рассмотреть их тела, но Октавия не захотела этого делать. Они выглядели отвратительно, а смерть явно была не из легких. Она была страшной, и Октавия не хотела знать подробности. Беллами ее брезгливости не разделял. Постоянно бурча себе под нос «сукин сын», он переходил от тела к телу, изучая их. Брань срывалась с его губ с каждым разом все жестче и жестче, в голосе клокотала ярость, но даже будь Октавия глухой, она бы и так поняла, в каком состоянии пребывал сейчас ее брат. Его трясло. Пытаясь восстановить произошедшее, он, похоже, пропустил все через себя, и нашел в этом мало приятного. — У него под ногтями куски… — Беллами сглотнул, держа в руке ладонь Майлза, и повернулся к Октавии, — Боже, это он сам себя разодрал, это… — Перестань, — холодно отрезала она, — я не хочу знать. Когда они только приехали в Саффолк, Октавия чувствовала азарт от поиска истины. Словно она была Ненси Дрю, а Беллами Эркюлем Пуаро, и они собирались раскрыть запутанное преступление. Это было чем-то новым, чем-то, что вырвало бы ее из кольца смятения, страха и склизкого подвешенного состояния, когда можно было только сидеть и ждать, пока не случится что-то плохое. Но увлекательной развязки не получилось. Тут была только грязь и мерзость, ставшие последствием жестокой и изощренной расправы. Октавия нашла в дальней стене широкую дырку от пули и теперь ковырялась в ней, пока Беллами, негодуя, думал, что делать дальше. — Заберем тела с собой, — горячо и уверенно сказал он, — покажем всем, что он натворил. Тогда даже Кларк не станет его выгораживать. — Нет, — глухо произнесла Октавия. Она нашла в себе силы повернуться, чтобы вновь увидеть последствия учиненной тут бойни, и повторила уже тверже, — Нет. Я не хочу, Белл. Давай просто уедем отсюда. Нам и на слово поверят. — Но… — он увидел выражение ее лица и смиренно вздохнул, сжав кулаки, — Ладно. Чувство вины заставляло его чаще идти на компромиссы, и Октавия это знала. То, что он сказал насчет тел, было, в общем-то, правильно, но она больше не хотела их видеть, как не хотела бы тащить тело Дрю обратно на Ковчег, представься им тогда такая возможность. Уж слишком живо перед глазами стояла картина того, что происходило с ними прямо перед смертью. Они засобирались обратно, Беллами уже подошел к двери, когда Октавия наткнулась ботинком на валявшуюся на полу гильзу. Она наклонилась и подняла ее, повертев в руках. Здоровая, с маркировкой «.357» на днище. У Мерфи был шикарный Кольт, обзавидуешься, и как раз такого калибра. Вот тебе и доказательство. — Октавия, сюда! — услышала она тревожный голос Беллами, и тут же подбежала к нему, вновь сняв с плеча штурмовую винтовку. Выйдя на крыльцо, Октавия увидела, как брат целится то в одну сторону, то в другую. С каждого края улицы на них теперь глазели уже знакомые пестрые фигуры. Она насчитала дюжину, пока демонстративно передергивала затвор и присматривала удобную позицию для стрельбы. Жнецы держали в руках примитивное оружие, но в опытных руках и лук с топором могут быть смертоноснее пули, индейцы не дадут соврать. По спине Октавии ручейками заструился пот. Ситуация была не безнадежной, но паршивой, очень паршивой, и это только судя по тому, что они видели. Кто знает, сколько еще этих ублюдков могло шнырять здесь. — Белл, что делать будем? — нервно произнесла она, — Мне стрелять? Белл? — Они пока не нападают, — быстро ответил он и встал так, чтобы они почти касались спинами, — и не приближаются. Ждут, суки… — Чего ждут? — нетерпеливо спросила Октавия. — Когда мы сделаем какую-нибудь глупость. — И… что будет глупо? — Например, если попробуем сейчас прорваться сквозь них на машине, — произнес он, убив ее главную надежду на отступление, но после Беллами посмотрел на нее так уверенно, что одно это уже ее обнадежило, — Спокойно, сестренка. У нас тут на двоих почти сотня пуль, на целую армию хватит, если будем стрелять, как снайперы. — Только вот мы нихуя не снайперы, братик, — напомнила ему Октавия, нервно облизнув губы. — На этот случай у нас есть ножи и приклады, — парировал он и слегка коснулся ее плеча, — Идем внутрь, забаррикадируем входы и найдем путь на крышу. Что бы ни случилось, я сделаю все, чтобы ты выбралась, ясно? — Не-не-не, давай только без «брось меня», — испуганно запротестовала Октавия. Похоже, дело было совсем дрянь, раз уж Беллами решил прикинуть и такой вариант. Похуй. Пусть прикидывает, что ему там вздумается, герой хренов. Она его тут одного не оставит. — У нас мало времени, — скривился Беллами, — Как только войдем внутрь — они двинут на нас, нужно будет действовать очень быстро. — Блядь, да они уже двинулись, — заметила Октавия и начала поглаживать пальцем спусковой крючок, еле сдерживаясь, чтобы ни открыть огонь. Она уже сделала шаг назад, готовая рвануть обратно в бар, когда по городу пронесся громкий свист. Когда Беллами всерьез увлекся охотой, он давал ей подуть в манки, которые подражали пению различных птиц. Сейчас Октавия услышала как раз один из таких, только в несколько раз громче. Начавшие было свое наступление жнецы рассеянно переглянулись, помялись на месте, не сводя с них глаз, но после второго свиста что-то крикнули друг другу и побежали, как будто за ними кто-то гнался. — Чего это они? — удивилась Октавия. — Явно не нас испугались, — Беллами застыл в нерешительности, глядя на убегающих жнецов, — Это сигнал, их о чем-то предупредили. — Может, сюда шаркает стадо ходячих? — Давай не будем это проверять, — предложил Беллами, — в машину, бегом!

***

Мерфи вышел на крыльцо и блаженно затянулся, как только справился с огнем зажигалки, то и дело затухающим под порывами ветра. За последнюю неделю он увеличил потребляемые объемы никотина вдвое, благо все запасы оного у Декса и остальных практически безвозмездно, хоть и под шумок, перешли в его личное владение. До остальных пожитков погибшей банды он вовремя дотянуться уже не успел — все очень быстро ушло в общак, под тщательную опись Джессики. К сожалению, теперь упущенные полезные вещи стали меньшей из его проблем. Выкрутившись из истории с Дексом, он продолжал мусолить ее про себя, совершенно забыв про свой принцип переворачивания страницы. Проклятый Майлз стоял перед ним, пока Мерфи пытался уснуть, а потом иногда приходил к нему в кошмарах, как какая-то очень дешевая версия Фредди Крюгера. Даже когда сюда заявился Каспиан, он отреагировал на это без особого ажиотажа, пока лично с ним не поговорил. Мерфи решил поиграть с этим дурным пророком, устроив своеобразную исповедь, но того похоже россказни о грабежах, убийствах, обмане и наркотиках совсем не волновали. Каспиан не стал отпускать ему грехи, давать советы или вроде того, он просто молчал. Мерфи это даже возмутило в какой-то мере. С остальными этот псих разглагольствовал, как заведенный, но он почему-то его совсем не заинтересовал. Первый раз в жизни на него реагировали подобным образом. Мерфи надеялся, что Каспиан сможет отвлечь его, как игрушка, от дурных мыслей, но тот даже не попытался. И вот теперь, стоя на крыльце и жадно выкуривая уже вторую сигарету, он наблюдал за суетливым копошением остальных жителей Ковчега. После того, как Миллер и Беллами объявили, что временно разрешают носить с собой огнестрел везде, где вздумается, люди начали чувствовать себя как будто бы увереннее, но на деле это была лишь ширма. Дав им в руки оружие, Беллами практически констатировал тот факт, что со дня на день придется пустить его в ход, и, поначалу воодушевленные, теперь люди сходили с ума от такой перспективы. Они сбивались в группки и пытались патрулировать территорию, вглядываясь в до сих пор пустующий лес, а разговоры стали тихими и редкими, словно они сейчас сидели в окопе. Безразличие Мерфи всех только раздражало. Он то и дело замечал, как на него кидают недобрые взгляды. Многие уже вбили себе в голову, что вон де они-то занимаются невероятно полезными делами, меся снег с утра до вечера, а он, бездельник, смеет над ними насмехаться. О том, что только благодаря ему большинство из них смогли вообще получить в руки оружие, все как будто забыли. Да и про то, что почти ни у кого не было в магазинах достаточно патронов, тоже предпочитали не помнить. А что, так спокойнее. Хотя о каком вообще спокойствии могла идти речь, когда говорить твердым голосом сейчас могли человек пять-шесть от силы. Мерфи бросил сигарету в снег и пошел в сторону ворот, где, обвив себя руками, стояла Кларк. Он давно заприметил, как сильно она оказалась привязана к Беллами и Октавии, словно без них чувствуя себя в полном одиночестве. Мерфи мог только догадываться, чем же они столь сильно завоевали ее доверие, будучи людьми далеко не самыми приятными. Может, он и сам мог бы стать для нее одним из таких людей, но Мерфи даже не пытался. Не для него это все. Вот привязался он к Колтонам, и что из этого вышло? Если завтра кто-то снесет эту прекрасную белокурую головушку с плеч, он должен будет отреагировать так же, как и в случае с Рэдом. Мерфи больше не хотел мстить, никогда и ни за кого. Из любого нового опыта он привык выносить хоть что-то полезное, но убийство Декса, Коннора и Майлза принесло ему только кошмары и никотиновую зависимость. — Не парься, скоро вернутся, — сказал он, привлекая к себе внимание стоявшей к нему спиной Кларк, — Эти Блейки не из тех, кто дохнет раньше всех. — Я так о многих думала, — мрачно ответила Кларк, нахмурившись, — И вот выбрались только мы вдвоем. — Нам повезло, — одарив ее сочувственным взглядом, произнес Мерфи, — а Беллами и Октавия… они знают, что делают, — он обернулся, чтобы снова посмотреть на нервно снующих туда-сюда людей, — чего не скажешь об остальных. — Уж лучше так, чем настоящая схватка, — слегка поведя плечом, сказала Кларк и тоже обернулась, — Если через два-три дня не нападут, можно трубить отбой. Они бы не стали бесцельно мерзнуть на голой земле так долго. Думаю, нам наконец-то повезло, — словно пытаясь убедить саму себя, закивала она, — Остальные скоро успокоятся. — С тем мужиком в подвале? — Мерфи усмехнулся и отрицательно покачал головой, — Это вряд ли. Знавал я одного такого, когда сидел в приемнике. Он даже сквозь решетку пугал всех так, что копы были готовы пристрелить его, а уж я-то, сидя на соседней скамейке… — Слушай, Мерфи, — Кларк зажмурилась и подняла ладонь, — я сейчас не в состоянии слушать твои истории. От такой реакции он даже удивленно моргнул, опешив. Да уж, самый верный прием — и тот может не сработать. Ну, не стоило так сильно расстраиваться, с мужиками такое случается время от времени. Тем более, что концовка с правильной моралью, которая должна была убедительно донести до Кларк мысль «избавьтесь от этого ебанутного сейчас же», ему в голову пока что не пришла. — За всей этой херней все забыли, что сегодня Святой Валентин, — поспешил сменить тему он, после чего расстегнул куртку и достал оттуда закрытую стеклом рамку, в которой теперь покоился засушенный цветок вереска — один из гербариев, что он мастерил вместе с Фокс, пока пытался выведать, где в нынешних условиях можно достать сильный яд, — Вот, держи. Дарю… от всей души, типа. — Ого, спасибо. Это очень красиво, — благодарно произнесла Кларк и как-то странно посмотрела на него, словно пыталась понять, где тут подвох, — Ты же не собираешься звать меня на свидание? Мерфи прыснул, еле сдерживая себя, чтобы не пошутить про то, что он попытается пригласить ее на романтический ужин не раньше, чем отрастит себе буфера. — Не парься, Кларк, — отмахнулся он, — просто больше его отдать некому. Если подарю Октавии — Беллами сделает из меня котлету, Роума и Харпер сами меня отмудохают, уж слишком большой багаж моих сальных комплиментов у них за плечами, а у Фокс таких гербариев и так дохрена. В общем, — Мерфи поднял ладонь к виску и театральным жестом опустил ее, слегка поклонившись, — сегодня ты принцесса. Он помнил, что еще при живом Финне она очень болезненно реагировала на такое обращение, но сейчас Кларк лишь едва заметно улыбнулась и кивнула ему. Мерфи такой реакцией остался доволен. Не все шрамы должны оставаться на вечно. Начнешь цепляться за каждое слово, ассоциируя его с болью прошлого — и тебе хана. Хорошо, что Кларк это понимала. Осталось только ему избавиться от такого же дерьма, которое осталось после Декса и остальных. Он уже собирался было идти обратно в корпус, но тут лицо Кларк воссияло, когда она увидела вынырнувший из леса красный пикап. Для Мерфи так и осталось загадкой, на кой-черт Беллами во время осады, даже если та окажется мнимой, свалил от кучи людей, что на него рассчитывали, ради призрачного шанса достать еще немного оружия. Он понятия не имел, где искать, но все равно уперся, да еще и сестру с собой заграбастал. Со стороны могло показаться, что они решили сбежать, пока не запахло жареным, но все знали, что Блейки сейчас не в ладах, да и Беллами был не из тех, кто избегает схватки. Только вот Мерфи все равно сильно сомневался, что вернулись они не с пустыми руками. Их не было всего-то чуть больше суток. Они с братвой Декса добывали хоть что-то весомое, проводя там за забором неделю, и лишь раз добычей стал небольшой арсенал. Большинство обитателей Ковчега, что сейчас слонялись по территории, потянулись к пикапу, не понятно на что надеясь, но как только обращали внимание на пустой кузов, то удрученно вздыхали, а некоторые сразу же расходились обратно. Беллами и Октавия вышли из машины, и Мерфи ожидал, что сейчас они вкратце расскажут, что видели, и будут вяло оправдываться, почему вернулись так быстро и ни с чем, однако не произошло ни того, ни другого. Он почуял неладное, как только понял, что Беллами и Октавия смотрят только на него. — Эй, Мерфи! — позвала его Октавия и бросила ему что-то маленькое. Он рефлекторно поймал предмет и когда разжал кулак, то чуть было не сел прямо в снег. В его ладони лежала гильза от его Магнума. Вот же сраные ублюдки… Усилием воли Мерфи заставил себя успокоиться, и натянул маску невинного непонимания, но едва он оторвал взгляд от своей открытой ладони и поднял голову, как в лицо ему прилетел кулак Беллами. Черт, хоть его и били слишком часто, но эта кувалда определенно попадала в пятерку самых безжалостных. Мерфи не смог устоять на ногах и повалился в снег, выронив гильзу и схватившись за щеку. Толпа охнула. — Беллами, какого черта ты творишь?! — крикнула на него Кларк. — Это он, Кларк, — Беллами ткнул в него пальцем, уверенно закивав, после чего подобрал упавшую в снег гильзу и поднял над головой, — Я кое-что от вас скрыл и теперь прошу за это прощения! Фрэда и Джона убил не кто-то извне. Я выяснил, что это был один из наших, а затем нашел путевой журнал Декса. Та история, что он всем нам наплел, про стадо ходячих на западе — это ложь, от начала и до конца! — Нет, нет, Беллами, — Мерфи, сев и не решаясь подняться на ноги, выставил ладонь вперед, — Это было, я не вру. Может, что-то не так запомнил, но… — Заткнись, Мерфи, — резко оборвал его нависший над ним Миллер, — хоть раз в жизни помолчи. Все, хватит, ты попался. Мерфи прикрыл глаза на мгновение. Для Миллера слова Беллами не были откровением. Ебаный Миллер. Кто еще знал? Кларк? Нет, он бы заметил. Подсознание тут же посмеялось над ним. Заметил бы, как же. Так зациклился на Дексе, что даже сраный бардачок забыл проверить. Если он пропустил такое, то чего уж говорить про людей и то, что они скрывали. Стареешь, Мерфи. — Не было никаких ходячих! Мы нашли Декса, Коннора и Майлза. Он убил их! Жестоко убил, — последнее Беллами произнес, яростно глядя ему в глаза, — Если кто-то сомневается в его вине, мы все вам докажем, когда будем решать его судьбу! А сейчас… Беллами подошел к нему и схватил его за ворот куртки. Натянутая ткань впилась в шею, и Мерфи, почувствовав удушье, попробовал подняться на ноги, но Беллами потащил его за собой, как побитую собаку. Он хотел сказать что-то, позвать на помощь, но горло издавало лишь хрип, пока ноги беспомощно ерзали, пытаясь принять устойчивое положение. Вырваться не получалось. Дерьмо. Каким же слабым он был… и никто не спешил на помощь, все глазели на него, и в их глазах Мерфи с ужасом обнаружил ту же ярость и страх, что и при первом появлении Каспиана. Они слишком долго боялись и слишком долго ждали. Ты идиот, Беллами, какой же ты тупой, блядь, идиот. — Жнец! — презрительно крикнул Дерек. — Что? — вторя мыслям Мерфи, спросил Беллами, остановившись на мгновение. В этот момент какое-то пятно мелькнуло перед глазами, и лоб Мерфи обожгло болью. Похоже, Дерек подкрепил свои слова броском камня. Господи, зачем он это сделал? Нельзя, нельзя. Они же теперь… — Мы должны убить его! — Он один из них! — Убийца! — Нет, нет, постойте, я не… — пытался объяснить им Беллами, но толпа безнадежно перекрикивала его. Он выставил вперед руки, отпустив Мерфи, но остановил лишь нескольких. Мерфи попытался извернуться и убежать, но ему даже не дали подняться на ноги. В спину прилетел еще один камень, а затем толпа сомкнулась вокруг него. Не видя иного выхода, он сгруппировался и закрыл голову руками, пока его начали хватать руками и молотить ногами. Он ведь совершил правосудие, поступил правильно. И это награда? Что б еще раз он совершил что-то в чужих интересах, пусть даже это интересы мертвеца. Мрази. Сейчас Мерфи в первую очередь мечтал не умереть так глупо, а во вторую — чтобы Жнецы, к которым его приписал Дерек просто чтобы выпустить пар, наконец, напали и перерезали тут всех. Даже Миллера, Октавию и Беллами, что пытались сейчас оттаскивать от него остальных. Крики и проклятия толпы перекрыл гром автоматной очереди, после которой все стихло. Побои тоже немедленно прекратились. — А ну разошлись! Живо! — стальным командирским тоном, которому и Беллами бы позавидовал, рявкнула Кларк, на всякий случай шарахнув в воздух еще раз. Застыв на мгновение, люди затем рассеялись, как пчелы от дыма. Ушли молча кто куда, не глядя на Мерфи и только опасливо оборачиваясь на Кларк. Вот так, словно ничего и не было. А оно еще как было. Они хотели разорвать его на куски. Он этого им не забудет. — Кларк, — Мерфи, кряхтя от боли, с натугой поднялся, перебарывая дрожь в коленях, — Кларк… Я ничего такого не делал! Ты видишь, им просто нужно линчевать кого-то, потому что так легче! Ты же мне веришь? Веришь? — Вы точно уверены, что это он сделал? — не обращая внимания на его мольбы, обратилась она к Беллами. — На сто процентов, — ответила за него Октавия, — это надо было видеть. Он с ними что-то сделал… — Ну вы чего, ребят, — снова заныл Мерфи, молитвенно сложив ладони, — Я же не убийца. Я не стал бы делать с людьми такое! Мне тогда было страшно, и я мог ошибиться, но я не врал, это не… — Прекрати! Заткнись! — отрезал Беллами, — Это не все. Жнецы выследили нас в Саффолке. Здесь они показывались? — Черт, — выдохнул Миллер, положив руки на пояс и покачав головой, — Как вы сбежали от них? — Сейчас это не важно, — отмахнулся Беллами, — надо решить, что с ним делать. — У вас там настоящий монстр в подвале, и еще полсотни на подходе! — возмущенно воскликнул Мерфи, — Вам реально сейчас есть дело до меня и пятерых уже мертвых говнюков?! — Можем его выгнать, — предложила Октавия, пожав плечами. — Нет, — вступилась Кларк, — выпустим его пешком за ворота — и он даже из леса выйти не успеет. Честно говоря, сейчас он был не прочь испытать судьбу подобным образом. Все лучше, чем оставаться здесь, когда каждый теперь хотел видеть его шею в петле. — Можем запереть его вместе с Каспианом, — сказал Миллер, глянув себе за спину, после чего снял с пояса то, от чего Мерфи похолодел, — у меня вон и наручники есть. Нашел их в шмотье Коннора. — Так надевай их, чего ждешь? — бросил Беллами нетерпеливо. — О нет, нет, нет, вы чего, я же не… не надо! Миллер не оставил ему вариантов, умело заломив руки за спину и защелкнув браслеты. Только не опять. Только не опять. Он не выдержит этого снова. Страх вновь оказаться взаперти и под стражей накрыл Мерфи, как какая-то фобия. Ему вдруг стало хуже, чем когда люди начали избивать его. — Не вздумайте сажать меня, суки, — прошипел он, — Клянусь, я освобожу Каспиана, если посадите меня с ним! Я не шучу! — Мы не станем этого делать, — произнесла Кларк, и на мгновение в Мерфи забрезжила надежда, но через секунду она угасла, — Вы бы знали, что он может натворить, дай ему всего одного помощника. — Держать его в одной из комнат тоже нельзя, убьют еще, сами видели, в каком все сейчас состоянии, — Беллами развел руками, — А следить еще за одной сволочью на привязи я не собираюсь. Он того не стоит. — Метрах в сорока от Ковчега, с восточной стороны, есть клетки, в которых старый смотритель держал своих собак. Мы их выпустили, когда он пропал. Можем посадить его туда. — В клетку?! — задыхаясь от возмущения воскликнул Мерфи, — Я тебе не какая-то псина, Миллер! Совсем что ли охирели! Вы не доказали, что я виновен! Не доказали, слышите! — Пойдет, — кивнул Беллами, как только Мерфи умолк на мгновение, — это почти у нас на виду, и никто к нему туда не сунется. Да и о Жнецах сможет заранее предупредить, если те явятся. Жить-то захочет. Все согласны? — Я не согласен, скотина! — крикнул на него Мерфи. — Это как-то слишком, — произнесла Кларк, — но для начала сойдет. Пока не разберемся, что к чему. — Нет, нет, Кларк, ну ты чего, — жалобно залепетал Мерфи, посмотрев на нее умоляющим взглядом. Он подошел к ней и собирался вцепиться в куртку, но руки были безнадежно сцеплены за спиной, — Не сажай меня за решетку, я прошу тебя. Ты же знаешь… ты же помнишь, что было! Я не могу снова оказаться там, слышишь?! Не могу я! Кларк стыдливо отвела взгляд. Может, ей это и правда не нравилось, но она не верила ему. Он это видел. Она знала его достаточно, чтобы принять обвинение в убийстве за чистую монету. Это ж как хреново он постарался, раз дошло до такого? Никогда больше. Никогда. Миллер и Беллами взяли его под руки и повели к воротам. Он больше не хотел беспомощно волочиться по земле, это было слишком унизительно, поэтому, борясь с паникой, начал послушно переставлять ноги. — Кларк, не дай им снова запереть меня! Мы же друзья! Мы же… ну пожалуйста! Она пошла за ними, опустив голову и не отвечая на его призывы. Они не шутили, у этих сволочей и правда были три здоровые собачьи клетки. Открытые замки до сих пор висели на решетках. Те, кто открыл их в прошлый раз, даже не удосужились забрать оставшиеся в замках ключи. У самой клетки его ноги подкосились, и залезть внутрь его заставили под дулом пистолета. Им самим было противно, он это видел, один только Беллами делал все без колебаний. Похоже, учиненная Мерфи расправа и впрямь сильно его впечатлила. Ничего, пускай мучаются. Нужно только немного подождать, и мысль об их угрызениях начнет согревать его, как только паника пройдет. Он затравленно огляделся, вцепился в прутья и посмотрел на Кларк, которой сейчас было хуже всего, пока Миллер вновь закрывал замок. На этот раз ключи он с собой забрал. — Это ненадолго, — пообещала ему Кларк, — Разберемся с Дереком, убедимся, что тебя не линчуют, и там решим, что делать. Я обещаю. Ты же мне веришь? — Конечно, — как всегда без раздумий ответил Мерфи. Ты можешь мне верить, я могу тебе верить. Ты можешь на меня положиться, я могу на тебя положиться. Ложь, которой они так легко кормили друг друга, притворяясь настоящими друзьями. А он ведь почти поверил. Да и она, наверняка, тоже. И когда решетка захлопнулась, замок щелкнул, и все ушли, оставив его в одиночестве сжимать трясущимися руками железные прутья клетки, Мерфи понял, что все переживания о Колтонах, Дексе и мести в мгновение ока испарились. Вот тебе и перевернутая страница.

***

Чистый холст вновь стоял перед ней, прямо как в старые времена. Еще одна мечта, которая воплощалась в настолько искаженном виде, насколько ходячие отличались от живых людей. Кларк представляла себе зимнее утро, когда все будут спать после бурной ночной попойки. Вот она сядет возле окна в коридоре, медленно и методично разложит все необходимое, увидит Миллера в дозоре, ведь ему, казалось, сон вообще был не нужен, приветственно кивнет и пожелает доброго утра Глену и Тиму, если те решат сыграть во что-нибудь на расчищенной ими площадке. Это будет нечто прекрасное и умиротворяющее. Такой была ее мечта. Маленькая, не требующая больших усилий, но все откладываемая и откладываемая, и вот она уже стала почти несбыточной. Вместо этого она взялась за холст, чтобы отвлечься от мыслей о дальнейшей судьбе Мерфи, Жнецах и Каспиане, сидящем у них под полом. И все же даже при таком раскладе нашлись свои плюсы. Когда она предложила Шарлотте нарисовать ее портрет — девочка со столь редким для нее энтузиазмом согласилась. Никаких протестов, этой детской упертости или странного непонимания, с которым та смотрела на многие вещи. На сей раз Шарлотта просто послушно села напротив нее и принялась смотреть в одну точку, не прекращая при этом болтать ногами. Кларк прикоснулась кончиком карандаша к холсту, надавила на него, но так и не провела линию, просто впав в ступор. Она еще раз посмотрела на Шарлотту, снова вернулась к чистому листу перед ней и… опять ничего, только злополучная точка. Что она делает? Ей нельзя отдыхать, нельзя отвлекаться. Есть дела гораздо более важные. Она могла бы выйти в дозор или еще раз поговорить с Беллами о Мерфи. Лишь малый клочок сознания твердил сейчас о том, что ей нужен отдых. Не обязательно сон. Хоть что-то другое, кроме переживания о чужих жизнях. Вздохнув, Кларк встала со стула и присела рядом с Шарлоттой, взяв с собой расческу. — Твои колоски совсем растрепались, — устало посетовала она, распутывая их, — Давай расчешем тебя, ладно? Будешь красавицей. — Я некрасивая, — буркнула Шарлотта и недоверчиво дернула головой, будто боялась, что Кларк сделает ей больно, но после все же немного успокоилась и позволила себя причесать. — Кто тебе такое сказал? — Ну… много кто, — пожевав губу, неуверенно ответила она. — Много кто любит врать, — удрученно произнесла Кларк, вновь задумавшись о Мерфи, — много кто любит обижать маленьких девочек. — Как дядя Каспиан? — Не называй его так, — резко ответила Кларк, застыв на несколько секунд, — Никакой он не «дядя». Он тебе что-то сделал? — Да, он такой, как бы… Кто-то охранял меня, и все. Некоторые там просто молились. Но дядя Каспиан, — Шарлотта испуганно посмотрела на Кларк, — прости… Он такой, как Папа Билл. Много чего делает. — Ладно, давай не будем о нем, — Кларк, наконец, распрямила ей волосы и показала на висевшее на стене зеркало, — иди глянь, как хорошо получилось. Шарлотта недоверчиво посмотрела на нее и подошла к зеркалу. Так она и зависла перед ним на несколько минут, не переставая довольно вертеться и постоянно поглаживая прямые локоны. Похоже, Шарлотта уже давно не видела себя такой. Кларк стало теплее на душе от осознания того, что ей все понравилось. Сама она не нашла способа отвлечься от дурных мыслей, но хотя бы нашла способ сделать это для Шарлотты. Девочка отошла от зеркала и посмотрела на пустой холст, после чего присела на место Кларк и взяла в руки карандаш, вопросительно глянув на Кларк. — Можешь меня научить? — Конечно, — расплывшись в улыбке, ответила Кларк и подошла к Шарлотте, взяв другой карандаш, — Я буду показывать, а ты постарайся водить рукой рядом, по воздуху, чтобы запомнить движения, ладно? — Ладно, — кивнула Шарлотта. — Сначала надо сделать разметку, чтобы лицо получилось ровным, вот так, — она, наконец, начала вести линии по бумаге, — сверху вниз, потом слева направо. У меня уже рука набитая, но тебе поначалу понадобится линейка, чтобы линии вышли не кривыми. Попробуешь в следующий раз. Вот так, а теперь смотри на мое лицо, — Кларк наклонилась поближе к Шарлотте, — Где глаза мои видишь? В верхней половине или нижней? — В… верхней? — нахмурившись, произнесла она, не понимая, в чем подвох. — А если так? — улыбнувшись, Кларк отодвинула волосы со лба, — Смотри, от подбородка до макушки. — Оу… — Да, они примерно посередине. А теперь смотри, — она снова вернулась к холсту и провела еще одну горизонтальную линию, после чего аккуратно прочертила овал лица, — глаза будут вот в этой части, нос здесь, и пойдет… сюда, а губы будут тут. Я не буду рисовать совсем уж в анфас, сделаю слегка под наклоном, вот так, но все равно главное, чтобы каждый кусочек совпадал с другим, а то и правда выйдет страшненько. Они тихо хихикнули. Кларк продолжала объяснять Шарлотте самые основы, и та жадно слушала все, что она рассказывала, параллельно водя кончиком карандаша за ней, повторяя движения. Когда простые приемы кончились, Кларк попросила Шарлотту пересесть обратно, чтобы она могла как можно четче ее дорисовать, но Шарлотте уже было скучно сидеть на месте, поэтому она то и дело мотала головой и старалась подглядеть, что там Кларк вырисовывает. Из-за этого дело порядком затянулось. — Кларк, можно у тебя кое-что попросить? — спросила Шарлотта, в очередной раз встав со своего места, чтобы оценить прогресс, — Только ты будешь злиться. — Не буду, обещаю, — мягко произнесла Кларк. Она с болью вспоминала о том, как много утаивала от собственной матери — мелочи и серьезные проблемы, просто потому, что не чувствовала доверия между ними. Ей было вдвойне обидно, что для Шарлотты она в каком-то смысле стала такой же, как Эбби — ее забота не выкупала всего остального. Всегда нужно было нечто большее, и как этого добиться тебе ни одна инструкция не подскажет. Надо было ей взять какую-нибудь книгу о воспитании детей, пока они были в той библиотеке… — Я хочу поговорить с Каспианом, — сглотнув, произнесла Шарлотта. — Что? Кларк поняла, как резко из нее это вырвалось, и едва остановила себя, чтобы не сказать «это исключено». — Мне пара ребят сказали, что все с ним поговорили. Только я не говорила. И что вы у него что-то узнать хотите, а он не хочет рассказывать. Вот, может, мне он расскажет? — Милая, я не думаю, что он будет рад тебя видеть, — аккуратно подбирая слова, ответила ей Кларк, — Этот человек хочет только навредить тебе, как и всем здесь. Не надо позволять ему это делать, даже словами. — Просто… я же видела, какой он. Ну, что он делает, там. И он не захочет меня обманывать, если я что-то спрошу. Мне кажется он так не сделает, если я приду туда одна, без тебя или… еще кого. — Прости, я боюсь, что он может сильно тебя напугать, так что лучше не стоит, — Кларк увидела уже привычное недовольство на лице Шарлотты и устало потерла глаза, — Тебе до сих пор снятся кошмары про них. Ты пойми меня, я совсем не хочу, чтобы тебе стало хуже. — Беллами мне сказал, что нужно встречаться со своими кошмарами, — она усмехнулась, смущенно улыбнувшись, — и давать им по роже. Он так сказал. Каспиан снится мне чаще других. Ну, в тех вот снах. Вот я и подумала, что надо его увидеть и… дать по роже. — Не воспринимай слова Беллами слишком буквально, — посоветовала ей Кларк, — Он рассказывает тебе, как он сам воспитывал Октавию, а она та еще дикарка. — Мне нравится Октавия, — с одобрением сказала Шарлотта. — Мне тоже, просто, — она пожала плечами, — вы не похожи. Тебе нужно быть осторожной больше, чем ей. — Я совсем не слабая! — рьяно воскликнула Шарлотта. — Я такого и не говорила, — успокоила ее Кларк, — Давай сделаем так. Я сейчас поговорю с Каспианом, расскажу, что ты хочешь с ним поговорить, пригрожу, чтобы не пугал тебя, и может быть, может быть, — она подняла палец вверх, делая на этом акцент, — я разрешу вам встретиться. — Спасибо, — Шарлотта явно приободрилась, — я не испугаюсь, обещаю. — Знаю, милая, — Кларк грустно улыбнулась и погладила девочку по голове, — Ладно, пойду поговорю с ним, а потом закончим твой портрет, если ты еще не уснешь, договорились? — Ага. Кларк с большой неохотой вышла из комнаты и отправилась вниз, в подвал. Дверь, за которой сидел Каспиан, обычно была заперта на замок, и круглые сутки никто пленника не караулил, но сейчас она обнаружила в коридоре Беллами, который, сложив руки на груди и прислонившись ногой к стенке, пялился туда, словно пленник был прямо перед ним. Он явно удивился, увидев Кларк. — Ты чего не спишь? — А ты? — Думаю о том, что у нас теперь двое заключенных, — мрачно пробурчал Беллами, — и с каждым из них надо что-то делать, а ведь мы совсем не тюремщики, Кларк. — Но мы и не палачи, знаешь, — добавила она, многозначительно посмотрев на него. — Я вот уже не уверен, что будет для нас легче, — на выдохе произнес Беллами, — Так…? — Шарлотта сейчас спросила меня, можно ли ей с ним поговорить, — Кларк поморщилась от одной только мысли, что придется подпустить ребенка к этому чудовищу. — Может, это не такая уж и плохая идея. Кажется, она его знала, пока была их пленницей. — О том и речь, Беллами. Вот и из-за этого, — она хмуро посмотрела на дверь и указала на нее пальцем, — ее почти каждую ночь мучают кошмары. Я не собираюсь подпускать… ребенка к нему. — Хотела сказать «своего»? — скептично спросил Беллами, — Кларк, я уже говорил тебе. Она поломана, и тебе ее не собрать. Это не твоя забота. Шарлотта не твой ребенок, просто еще один человек здесь. Если она сможет выудить у него что-то, что нас всех спасет, то, черт, — он пожал плечами и кисло ухмыльнулся, — да я сам ее к нему пущу. — Вот, значит, как? — она сурово посмотрела на него, после чего требовательно вытянула ладонь, в которую Беллами неохотно положил ключ от замка, и вошла в помещение, где был заперт Каспиан. Беллами она за собой не пустила, демонстративно захлопнув дверь перед его носом. Еще раз войти он не попытался, но почему — Кларк не знала. Она ожидала препирательств, но Беллами, кажется, сильно облегчил ей задачу. Каспиан все так же, как и неделю назад, сидел под светом лампочки, и смотрел на нее без каких-либо эмоций. Он не спал. Один его глаз был теперь подбитым, лицо вокруг него посинело, но отеки от последних побоев Беллами уже почти спали. Каспиан не морщился и вообще не подавал виду, что ему было хоть сколько-нибудь больно, но Кларк было все равно. Она-то знала, что он всего лишь человек и испытывает боль, как все остальные. — Что, сегодня ты будешь стражем моим и мучителем? — спросил Каспиан прежде, чем она успела что-то сказать. Его голос поменялся. Больше от него не веяло блажью, появились нотки усталости и раздражения, — Ложный пастырь и его содомит решили передать свои заботы женщине? — Ты еще блудницей меня назови, — не реагируя на его выпады, без эмоций произнесла она, — Шарлотта попросила пустить ее к тебе, но знай, этого не будет. Ты никогда ее не увидишь. Я не позволю тебе еще сильнее ее искалечить. — Славно-славно, — расслабленно закивал он и одарил ее жутким взглядом, — Еретичке не добиться у меня покаяния, нет, не бывать такому. Может, Отец Билл нашел бы в своей благодатной душе место милости, но от меня она получит только проклятия. Мне не надо видеть еретичку, чтобы проклинать ее. — Знаешь, хочу заранее сказать тебе спасибо, — Кларк вздохнула, отвернулась от него и подошла к стоявшему у стенки столу. Положив руку в карман куртки, она медленно достала оттуда взятый в зале штопор, который забыли отнести на кухню с прошлой попойки, и выложила его на стол, — ты сильно облегчаешь мне задачу, говоря все это. — Мои слова могут посеять в тебе сомнения, но знай — все, что я говорю, идет от сердца. Я хочу вас спасти, чтобы вы все увидели Второй Рассвет, как праведники. Каждый может быть спасен, даже в таком темном стаде, как это. Нужно лишь превратить его в паству. — Да уж, это твое стадо… — Кларк подошла к нему и начала расстегивать пуговицы засаленной старой рубашки Каспиана. Он удивленно начал следить за ее действиями. — Ты не смутишь меня, можешь не утруждаться, — произнес он и больше не обращал внимания на действия Кларк, — Я слышал крики сегодня днем. Столько гнева, отнюдь не праведного. Вы не даете им услышать мое слово, и вот они пребывают в смятении. Но ложному пастырю до их тягот нет дела, я-то знаю. Ничего… они забили того мальчика? Он мертв? Кларк не ответила. Каспиан усмехнулся. Его это все забавляло. Разговоры со всеми, проповеди в пустоту, это напускное спокойствие — Кларк знала, что это просто маска. Вот, значит, что на самом деле его заботило. Впрочем, как и их всех. — Надеюсь, что так, — продолжил он, — Такая смерть… он мученик, как на это не погляди. За этими побоями и болью, за той пеленой, которая последовала за этим, и которую не стоит страшиться никому из тех, кто верует, он увидит его. Он уже увидел Второй Рассвет. Мы просто хотим показать его вам, но пока не можем. Ваши души слишком тяжелы для этого. Вы не готовы. Я и мое слово — они нужны вам, они успокоят вас и подготовят. Ложный пастырь не станет меня слушать, но ты-то другая, я вижу. Спаси своих людей, помоги подготовить их к Судному Дню. Может, вместе мы и еретичку спасем, кто знает? Бог всемилостив, ты ведь веришь в это? — Так когда наступит этот Судный День? — спокойно спросила Кларк, когда вернулась к столу и сжала деревянную рукоятку штопора, — Откройся мне, Каспиан. Когда он наступит? — Что? — он запнулся и окинул взглядом Кларк с ног до головы, — Нет, нет-нет-нет, ты тоже… ты задаешь те же вопросы, что и он. Нет, я не стану потакать словам ложного пастыря. — Ты будешь потакать моим словам, — твердо произнесла Кларк и с размаху вонзила штопор в оголенное плечо Каспиана, сразу же начав его проворачивать. Может, безумный апостол частенько участвовал в драках в прошлой жизни, оттого так стойко терпя побои Беллами, но у любой силы воли есть свой болевой порог. Лицо Каспиана перекосило, он откинул голову назад и закричал. — Ты уже рассказал, зачем ты здесь, и я тебе верю, правда, — Кларк положила ладонь ему на щеку, — Осталось совсем немного. Они знают, что мы здесь? — Я-а… ничего… тебе не скажу-у-у, — проскулил Каспиан, и из его глаз брызнули слезы. — Не каждый способен быть мучеником, — произнесла Кларк, погладив его по щеке, — Ты все равно увидишь свой рассвет, даже если все мне расскажешь. Просто сдайся боли. Мы все сдаемся, не мучай себя. — Нет, — Каспиан замотал головой, но ответил уже более уверенно, совладав с шоком. Кларк была к этому готова и резко выдернула глубоко вгрызшийся в мышцы штопор. Каспиан заверещал пуще прежнего, сжав кулаки и начав молотить привязанными к ножкам стула ногами по полу. Кларк оглянулась на дверь, ожидая, что Беллами вот-вот ворвется, чтобы остановить ее, но снаружи не доносилось никаких звуков — он продолжал стоять там или ушел, она не знала. — Сколько вас? Ты же хочешь напугать нас. Мы будем в ужасе, если вас там целое полчище. Просто назови число, — продолжала наседать Кларк, — Ты сам нашел нас или это кто-то из твоей прекрасной огромной паствы? — Сорок семь, сорок семь! — испуганно крикнул Каспиан, когда увидел, как Кларк вновь замахивается, — Отец Билл, я, апостол Сиенна… это она вас нашла! Сорок семь душ, что еще прикованы к зем… ле — он всхлипнул, — Я просто хотел проповедовать! — Они близко? Следят за нами? Мы можем вернуть тебя им, если хочешь. Просто ответь. — Я не знаю, — Каспиан тяжело задышал, подозревая, к чему приводят подобные ответы, — Я вызвался сам! Я ничего не знаю! — Разве обман — не грех, Каспиан? — вкрадчиво спросила Кларк, — Ты же не просто уверовал, ты Его апостол, — она поставила ладонь ребром и подняла ее над головой, подчеркивая значимость этих слов, — Как это ты не знаешь? — Я пришел один, и… — он облизнул губы и начал бегло осматривать все вокруг себя, — не знаю, хотел ли кто-то помочь… я просто узнал, где вы, и вызвался… — Когда Судный День, Каспиан? Кэдоган твой Отец, но он не Бог. Он не мог даровать тебе вечность. Сколько дней он тебе дал на твои проповеди? — Он дал, он… Отец не торопил меня, он… Нет! Штопор снова вонзился в его плоть и начал прокручиваться в ней, вызвав новую волну криков и конвульсий. Может, Каспиан этого и не видел за красной пеленой, но лицо Кларк побледнело. Ей хотелось выйти и блевануть, и все же рука оставалась твердой. — Весна! — заверещал он в отчаянии, — Март — это рубеж! Вам конец! Время кончилось! — А до того момента? — решила уточнить Кларк. — Я должен рассчитывать только на себя, Отец Билл так сказал, клянусь! — Ясно, — она вздохнула, утерев пот со лба, — осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Уже гораздо медленнее и осторожнее она начала извлекать ставший багровым штопор из его плоти. Каспиан все равно громко стонал от боли, но больше не кричал. Ничего не сказав ему напоследок, Кларк спешно покинула комнату, и, захлопнув дверь, понеслась по коридору, чтобы поскорее выбраться на воздух. Глядя себе под ноги и тяжело дыша, она не заметила стоявшего у нее на пути Беллами и чуть не врезалась в него. Кларк посмотрела на Беллами, продолжая шумно вдыхать и выдыхать, и поняла, что ее пошатывает. — Кое-что, — она поперхнулась, — узнать получилось. Я только сперва… — Эй-эй-эй, тише, — Беллами положил ей руки на плечи и бережно притянул к себе, дав ей упереться лбом ему в грудь, — Отдышись слегка. За попытками унять эту немую истерику, Кларк простояла так минут пять или даже больше, она сейчас довольно расплывчато ощущала время. — Черт, — она оторвала голову от груди Беллами и обернулась, — мне теперь его еще и перевязывать… — Я сам, сам, — успокоил ее он и накрыл ладонью сжатый кулак, в котором она до сих пор сжимала штопор, с которого на пол с едва слышным эхом падали капельки крови. Беллами аккуратным движением разжал ее ладонь, забрал штопор и убрал его к себе в карман, — Вот так. А теперь послушай меня, Кларк. Я хочу, чтобы ты услышала это и запомнила, — он наклонился к ней и посмотрел в глаза, — Кто мы и что мы делаем для того, чтобы выжить — это не одно и то же.

***

Атом поправил наплечную сумку и подошел к забору, поводив перчатками по прутьям, проверяя, не соскользнет ли он. Его походы за периметр с каждым днем, что они проводили в этой мнимой, все никак не начинающейся осаде, становилось все сложнее реализовывать. Миллер капал ему на мозги, Джаспер пытался напомнить ему о том, что былые деньки прошли и не стоит так рисковать, Беллами делал вид, что ему не насрать на его дальнейшую судьбу, и даже Октавия, не проронившая ни слова рядом с ним после того, как нашла его пьяным в стельку у себя в каморке, подходила к нему дважды, с угрозами требуя, чтобы он перестал страдать херней. Но он продолжил. Они ведь не понимали, как это для него важно. Зачем кому-то вникать в то, что ты чувствуешь, смотреть на это не с одной позиции, попытаться встать на его место? Слишком долго и слишком сложно. И здесь больше не было тех, кому по-настоящему хотелось ради него стараться. Оно и к лучшему. Это значило, что и прилагать реальные усилия, чтобы ему помешать, тоже никто не будет. Он подпрыгнул и ухватился за верхнюю перегородку забора, уперся подошвой в один из прутьев и попытался подтянуть себя, когда услышал хруст снега за своей спиной. Из-за ставшей в последнее время сильно переменчивой погоды, снег покрылся толстой хрупкой коркой, так что любые попытки подкрасться сейчас были обречены на провал. Возможно, именно поэтому пресловутые Жнецы до сих пор не напали. Если они вообще тут были, в чем спустя неделю после прихода Каспиана Атом уже сильно сомневался. Фанатики фанатиками, но они все равно были людьми в конечном счете. Многие начинали об этом забывать, чему он стал свидетелем вчера днем, когда ошалевшие от страха люди набросились на Мерфи, требуя его казни. Он собирался приструнить их, накричать, но, видя тщетные попытки Беллами, и сам опустил руки, отправившись пить. В тот вечер он выпил всего полстакана — настоящий повод для гордости, если сравнить с тем, что было месяц назад. — Через ворота уже никак? — спросила его Октавия, которую он в ночи узнал еще по силуэту. Живи тут и впрямь сотня человек, или даже тысяча, он бы все равно ни с кем ее не спутал. — Не хочу снова препираться с Миллером, — ответил он спокойно, хоть и сердце его замерло. Атом отвык от того, что она с ним вот так разговаривает, — Я думал, он забьет рано и поздно, но… — он щелкнул языком. — Тебе надо отпустить то, что случилось, — произнесла она со всей серьезностью. Голос у нее был довольно низким для ее возраста, и он зачастую помогал придавать веса словам, — Хватит страдать из-за той ночи. — Почему… — Атом хотел быть с ней милым сейчас, не напортачить и не отвернуть от себя в очередной раз, когда она сама пришла к нему, но ему редко удавалось сдерживать огонь внутри себя, — Почему ты говоришь об этом только сейчас? — он развел руками, — Знаешь, как долго я думал, что тебе нет до этого дела? — Потому что я злилась, — она взмахнула рукой, хлопнув себя по бедру, — на брата, Кларк, на тебя. Ты сломался, и это бесило меня. Мне не хотелось, чтобы ты был таким, но мне легче было злиться на тебя, чем понять, как помочь. Такой уж я выросла, — Октавия слегка пожала плечами, — ты уж извини. — Не надо, не извиняйся, — Атом нахмурился и опустил взгляд, — я знаю, как это выглядело. Мне самому противно. Но… слушай, сегодня мне уже лучше, чем было вчера, а завтра может стать еще лучше. Может, однажды мы проснемся, и мой вид перестанет тебя раздражать. Я не прошу о большем, но это уже было бы здорово. — Я бы… — она смутилась и обняла себя, начав потирать предплечья, — знаешь, тогда можно было бы подумать, что делать дальше. Вообще много о чем подумать, и, ну… с Беллами ты говорил? Он извинился за ту ночь? — Это было жалко, — честно признался он и усмехнулся, — ему как будто очень надо было прочистить желудок, но не хотелось чувствовать вкус рвоты у себя во рту. — Вот же сволочь, — она удрученно покачала головой, но Атом заметил, как она тоже слегка улыбнулась. Месяц назад случившееся казалось ему настоящим ужасом, а теперь они смеются над этим. На какие только чудеса не способно время. — Нет, это было весьма приятно, правда, — он посмотрел на нее и погрустнел, — Ты должна кое-что знать. И я пойму, если после этого ты больше не захочешь со мной говорить, но только так я смогу идти дальше. — Что ты такого мог натворить? — удавилась она, — Ты ж все время был тут. — В общем, как бы так сказать... — Атом замялся, думая, как бы поаккуратнее к этому подвести, — Когда Декс вернулся, мы с Беллами уже готовы были сцепиться по полной, и… я просто хотел, чтобы это кончилось, чтобы он перестал мешать мне. Я был отчаянии, и попросил парней Декса пригрозить ему как-нибудь. Так что… в ту ночь это Беллами должен был быть на моем месте, но Мерфи похоже что-то им пообещал, и они накинулись на меня. — Твою мать, Дэвид, — Октавия потерла лоб краем ладони и тяжело вздохнула. Он боялся, что она сейчас просто развернется и уйдет, но Октавия продолжала стоять на месте, — Что ж вы за люди такие? — Я тоже злился, очень долго. Сама знаешь, у меня не самый приятный характер, но раньше я никогда по-настоящему не желал зла людям, а после того, как Беллами меня отмудохал, я только и делал, что скрежетал зубами, мечтая о том, что они все поплатятся. И вдруг это начало происходить. Декс и его люди, — Атом скользящим движением провел ребром ладони себе по горлу, — вчера вот Мерфи чуть не убили. И я вдруг понял, что не хочу, чтобы с твоим братом случилось то же. Декс, Коннор и остальные, они хотели убить меня тогда, но Беллами и Мерфи нет. Нам с Беллами просто нужно было хорошенько подраться, только и всего, но каждый дал слабину. И вот когда он извинялся передо мной, я понял, что каждый получил то, что заслужил, — Атом задумался о том, что еще хотел бы сказать, — Я не хочу, чтобы карма наказывала нас дальше. Этого достаточно. — Я тебя поняла, — глухо произнесла Октавия и растерянно посмотрела на него. Похоже, она понятия не имела, что сейчас делать с этой информацией, — И ты хочешь исправиться, рискуя собой каждую ночь? Ты же знаешь, что это тупо? Я вон на десять лет младше тебя, и то это понимаю. — Октавия, послушай, — он подошел к ней поближе, положив руки в карманы, — я знаю, что с Триной и Паскалем — это была тупая затея с самого начала. Они сбежали вместе или умерли, в лучшем случае я найду здесь их тела, но именно ради этого случая я и решил ходить туда. Я вбил себе в голову, что если найду их и взгляну в лицо своей главной ошибке, то все пойму и, — Атом щелкнул пальцами, — стану другим человеком. Кем-то получше. — Дэвид, ты… — он ждал, что Октавия скажет ему что-то приятное, вроде «ты и так ничего», но она не договорила и просто вздохнула, — Прозвучит паршиво, но раз уж ты больше не у руля, то тебе не надо стараться стать лучше. Теперь это станет вечным головняком Беллами, а ты, — она наклонила голову на бок, приподняв плечо, — живи себе дальше. — Это не так-то просто, — протянул Атом, вздохнув. — Так я помогу, — Октавия усмехнулась, вспомнив о чем-то, — Джаспер и Монти весьма красочно показали мне, что такое Хакуна Матата. Очень советую. — Тогда поговорим об этом завтра? — Атом тепло посмотрел на нее и улыбнулся. Ему бы очень хотелось снова поговорить с ней, хоть он и знал, что черта с два станет жить, как эти два дебила. — Ты все равно пойдешь? — расстроено спросила она. — Я хотел проверить, не сдох ли там Мерфи, — он взялся за ремешок висевшей на плече сумки, — Вот, захватил ему ужин. — О, вот как, — кажется, ей эта идея показалась еще более бессмысленной, чем поиски Трины и Паскаля, — Ну тогда до завтра? — До завтра, Октавия. Он кивнул ей, ожидая, что она просто уйдет, но похоже Октавия решила посмотреть на его потуги перебраться через забор. Эти жалкие копошения заняли минут десять, успев изрядно ее рассмешить, после чего она помогла подсадить его, и только так Атом смог почти безболезненно перемахнуть через острые прутья. Дважды прощаться не стали, Атом просто быстрым шагом направился к старым собачьим клеткам. Он не испытывал к Мерфи большой жалости, все же тот крайне подло с ним обошелся, но такое наказание казалось ему самую малость не соразмерным. Атом уже разговаривал с Кларк о том, какая это была дерьмовая затея, но та просто подвела его к одной из комнат, посоветовав послушать, о чем шепчутся люди. Тогда-то он и смирился с таким подходом, по крайней мере на ближайшие пару дней. Путь по трещащей корке занял всего пару минут. Мерфи, просидев взаперти полтора дня, уже казался графом Монте Кристо. Не имея возможности встать в полный рост, он съежился и трясся, затравлено озираясь. Похоже, мысль о том, что Жнецы могут добраться до него в любую секунду, быстро свела его с ума. Атом поспешил поскорее подойти поближе, чтобы Мерфи понял, что это он, а не какой-то маньяк-фанатик. Раньше Мерфи казался Атому самым болтливым человеком в его жизни. Когда они сидели в его каморке, то разговор не стихал ни на секунду, поэтому он ожидал услышать какой-нибудь колкий комментарий, но встретил лишь молчание, прерываемое стучащими от холода зубами. Атом и подумать не мог, что Мерфи, этот бесконечно наглый и невероятно изворотливый змей, может выглядеть так жалко. Он уже собрался было снять с плеча сумку, чтобы протянуть через решетку еду, как вдруг услышал хруст чужих шагов. Атом мгновенно вытащил из-за пояса пистолет и направил его в темноту, но оттуда вышла знакомая маленькая фигурка. — Шарлотта? — он опустил оружие и вздохнул. О том, что девочка любила сбегать за периметр, пока Кларк не было в лагере, ему давно было известно, но сейчас она улизнула у нее прямо из-под носа. Это было что-то новенькое, — Ты чего тут? Иди скорее обратно, пока тебя не хватились! — Я их видела, — она подошла к нему поближе, и Атом заметил, что глаза у нее горели. — Кого видела? — Ну, тех, кого ты ищешь. Мальчик и девочка в лесу, там, вон, — Шарлотта указала куда-то вглубь леса, — Трина и Паскаль. Он застыл, не веря в услышанное. Атому захотелось ущипнуть себя, свободная рука даже невольно потянулась к другой. — Откуда ты… с чего ты решила, что это они? Ты же никогда их не видела. — Они называли друг друга по именам. Я знала, что уже их слышала, а потом вспомнила, что от тебя. Теперь-то Атом и вовсе готов был упасть в обморок от прилива волнения. Не может быть. Они живы! Они и правда живы! — Где… где ты их видела, Шарлотта?! — он наклонился, схватив ее за плечи. — Они там, дальше… немного далеко, — смутилась она, — кажется, они заблудились. Я не пошла к ним, испугалась. Они меня не знают, вдруг они захотели бы сделать мне что-то. Я и вернулась обратно, позвать кого-нибудь. — Ты… ты… спасибо тебе, — он улыбнулся и поцеловал ее в лоб, что заставило недотрогу-Шарлотту скорчить кислую рожицу, — Идем скорее, покажи, где они! Совершенно забыв о Мерфи, Атом ринулся вглубь леса за Шарлоттой. Быстро бежать по корке снега было нереально — он несколько раз споткнулся и упал, после чего, борясь с волнением, сбавил темп. Они шли и шли, достаточно долго, но Атому было все равно, сколько километров леса придется отпахать, если в конце концов они найдут Трину и Паскаля живыми. В итоге Шарлотта вывела его к черным развалинам какого-то сруба, который сгорел тут когда-то давно, и остановилась, но рядом никого не было. — Где они, Шарлотта? — Атом повертелся на месте, — Паскаль! Трина! — Вон, вон они! Я же говорила! Из-за деревьев на его зов вышли двое. То, что это не они, Атом понял сразу же — это были две женщины. Когда они начали хрипеть и покачиваться, пламя его надежды угасло, словно на него вылили ведро воды. Ходячие спотыкались и падали на таком снегу, но вновь и вновь неуклюже поднимались, продолжая приближаться к ним. — Встань за меня, Шарлотта, — грустно произнес он. Атом достал нож и быстро расправился с распластавшимися на снегу мертвецами. На всякий случай он повнимательнее осмотрел их грязные, иссушенные лица. В таком состоянии трудно было опознать кого-то, но Атом был уверен, что Трины среди них не было. Убрав нож в чехол, он вздохнул и вяло поплелся к руинам сруба, усевшись на одно из почерневших бревен, и накрыл голову руками. — Ну зачем ты так, Шарлотта? — обиженно произнес он, продолжая смотреть себе под ноги, — О чем ты вообще думала, когда говорила такое? — Прости, — тихо пискнула она. Глупая девчонка. Ему хотелось наорать на нее, схватить за шиворот и потащить прямиком к Кларк, чтобы та устроила ей взбучку, но быстро остыл, понимая, что никому от этого легче бы не стало. Шарлотта вечно была себе на уме. Они списывали ее странное поведение на шок от случившегося, но похоже она уже давно страдала какой-то формой аутизма. Может, в ее странной логике этот поступок казался чем-то хорошим. Подарить столько надежды кому-то парой фраз, пусть и всего на несколько десятков минут, что в этом могло быть такого? Атом не знал, стоило ли тратить силы, чтобы попытаться объяснить ей, как неправильно она поступила. У кого вообще сейчас найдется время на то, чтобы объяснять чужому ребенку, что хорошо, а что плохо? Все были слишком сильно зарыты в собственные заботы. Из грустной летаргии его снова вывел хруст. Он подумал, что это очередной ходячий пришел на шум, но когда поднял голову, то дернулся всем телом. Атом никогда не видел его, но слушал все те дикие россказни, которыми полнился лагерь после смерти Дрю. Желтые линзы очков, татуировки на обнаженной груди. Он как будто бы не чувствовал холода, раз ходил вот так. — И чего ты ждешь? — раздраженно спросил у кого-то Билл Кэдоган. Не вставая, Атом потянулся к своему пистолету, выхватил его, но направить на Кэдогана не успел. Что-то обожгло его горло, и он схватился за рану, почувствовав, как горячая кровь хлынула сквозь пальцы. Атом понял, что задыхается. Он повернул голову и ошарашено посмотрел на Шарлотту, которая сжимала между пальцами широкое лезвие тычкового ножа. Атом потянулся к ней рукой, желая ухватиться за нее, чтобы успеть сделать хоть что-то, но вот лезвие снова сверкнуло, и распоротая ладонь тоже запульсировала болью. Он отшатнулся, не удержал равновесие и уткнулся лицом в снег, продолжая зажимать рану. Кэдоган прошел мимо него, безразлично посмотрев на то, как он дергается в конвульсиях, и присел рядом с Шарлоттой. — Вот видишь, я сделала! Каспиан нихера не сделал, а я показала их главному! Теперь он увидит, смотри! — возбужденно чеканила она. — Где Каспиан? — совершенно не впечатленный ее «достижением», резко спросил Билл, — Ты должна была вытащить его, паршивка! — Он сам виноват! — возмущенно взвизгнула Шарлотта, — Я его освободила, а он со мной не пошел! Сказал, что у него есть какое-то, — она опустила голос до пародийного баса, — «незавершенное дельце, бу-бу-бу, вали отсюда, еретичка». Дядя Каспиан злой! Он не должен так ко мне… — Рот закрой! — Кэдоган залепил ей пощечину, — Ты что несешь, дрянь мелкая? Думаешь, зарезала пару грешников, и мы просто все забудем? — Самых сильных и главных! — держась за горящую щеку, крикнула она и шмыгнула носом, — И я не зарезала их, я им показала! Как ты и учил! — Значит, моей сестре ты тоже показала? Так ты на это смотришь?! — Почему ты злишься?! — заорала Шарлотта, — Ты говорил, там лучшее место в мире! Ты говорил, что увидеть — это главное счастье! Я хотела сделать Джейн счастливой! Ты должен радоваться! А вы все назвали меня еретичкой! — Я должен радоваться тому, что ты вскрыла глотку моей сестре? — прошипел Кэдоган и схватил Шарлотту за горло, не давая ей больше говорить. Зрение Атома уже мутнело, но он слышал, как она скулит, — Ее ждала иная судьба. Ты вмешалась в планы Бога… в мои планы! Что? Что ты там хрипишь? Он ослабил хватку на ее шее. — Я больше не буду, — сдавленно просипела Шарлотта, — правда. Не наказывай меня снова, Папа Билл. Я не могу больше там притворяться! Я сделаю все, что хочешь, только прости меня! — Хочешь еще один шанс? Радуйся, что Господь научил меня быть всемилостивым. Ты ему еще послужишь, будь уверена, — он, наконец, отпустил ее горло и оттолкнул от себя, — Возвращайся в лагерь и сделай что-нибудь, что заставит их выползти из своей норы. И без Каспиана не возвращайся! Атом шевельнул рукой, пытаясь достать до пистолета. Может, если он выстрелит и убьет Кэдогана, то сможет протянуть достаточно, прежде, чем сюда придет помощь с Ковчега. Он не собирался тут сдохнуть. Он вернется, Октавия простит его, они разберутся со Жнецами и все снова придет в норму. Атом дотянулся до пистолета, сжал рукоятку и поднял его, но перед самым выстрелом почувствовал, как вытекавшая из шеи кровь толкнулась вверх, заполнив весь рот и гортань. Подавившись, Атом начал с хриплым звуком срыгивать кровь. — Даже ударить нормально не можешь, — злобно прошипел Кэдоган, обратив на него внимание, — Ну что ты встала? Беги! Беги! Беги! Утерев слезы, Шарлотта испуганно посмотрела на Билла, дернулась и стремглав унеслась отсюда, скрывшись из виду. Кэдоган достал тесак, чтобы добить Атома, но когда подошел к нему, тот уже умер.

***

Пусть он и считал его дерьмовым лидером, но кое с чем Атом все же справлялся однозначно лучше него, а именно умел рассчитывать и структурировать все, что было у них на руках. Беллами пришел к нему сегодня, чтобы попытаться расшевелить, хоть и никакого нормального плана или доводов для этого у него не имелось. Нужно было понять, как эффективнее всего распределить между людьми оружие, как и когда его использовать и насколько его хватит. Он сам неплохо в этом разбирался, но, как показала практика, одному за двадцать человек думать проблематично, одной головы на плечах тут явно недостаточно, однако Кларк в этом мало что понимала, а Октавия привыкла в бою рассчитывать только на себя саму, не особо заботясь о том, что происходит вокруг. К тому же, это была хорошая возможность хоть на шаг сократить пропасть, которая появилась между ними. Ему-то эти шажочки нахрен не уперлись, но вот снова начать нормально общаться с сестрой очень уж хотелось, так что арсенал необходимо было пополнить компромиссами. Зайдя в кабинет к Атому, Беллами готовился к самому неловкому диалогу в его жизни, но вместо этого нашел там только пустующее кресло. Выглянув в коридор и убедившись, что рядом нет ни Атома, ни кого-либо еще, он закрыл за собой дверь и уселся в то самое кресло, спинка которого мозолила ему глаза каждый день, пока он не стал лидером, и больше не нужно было ходить сюда на поклон. Беллами попытался порыться в неаккуратно расшвырянных по столу документах, но, как выяснилось, Атом не составлял их так, чтобы каждый мог их понять. Сплошные условные обозначения и сокращения без каких-либо сносок, за которыми простирались бесконечные столбцы с цифрами. Около получаса Беллами честно пытался в этом разобраться, ожидая, что хозяин кабинета вот-вот вернется, но в итоге терпение его подвело, и он просто захлопнул все открытые папки и отбросил их в сторону. В дверь коротко постучали. Беллами вздохнул, откинувшись в кресле. Интересно, кому еще Атом мог понадобиться во время ужина? — Его здесь нет, — громко сказал он, — Я сам его жду! Снова стук. — Да говорю же, нет его! Кто там? Беллами поднялся с кресла, обошел стол и открыл дверь, в которую кто-то продолжал настойчиво стучать. В его голове промелькнула мысль, что за порогом он может встретить Октавию, и понял, что совсем не хотел бы этого, но когда увидел незваного гостя, оказалось, что вариант с сестрой был далеко не самым худшим. Беллами не смог вовремя среагировать, даже чертыхнуться не успел. Кулак Каспиана врезался ему в переносицу, другой прилетел под дых, и Беллами отшатнулся, согнувшись пополам. Он взмахнул рукой, пытаясь заехать по апостолу наотмашь, но промазал, и тяжелый кулак впечатался ему в скулу. От настоящих драк он все же успел изрядно отвыкнуть. Как он выбрался? Времени размышлять не было, иначе ответа он никогда не узнает. Беллами пригнулся, сгруппировавшись, и, словно боксер на ринге, провел серию коротких прямых ударов по корпусу, остановив натиск Каспиана и оттеснив его к двери, которую он невольно захлопнул, налетев на нее спиной. Болячки на костяшках болезненно заныли, снова потрескавшись. Звать на помощь было бесполезно — сейчас почти все сидели в столовой на другом конце лагеря, но Беллами и не собирался этого делать. Для боя один на один ему не нужны были помощники. Стараясь быстрее расправиться с Каспианом, Беллами сделал апперкот, и апостол от удара запрокинул голову назад. Изо рта у него брызнула кровь, оросив его рыжую бороду и стены за ним. Впрочем, этого оказалось недостаточно, чтобы повалить такую громадину. Каспиан с неожиданным проворством перехватил занесенную для следующего удара руку Беллами, вцепился мертвой хваткой в его куртку и отшвырнул от себя с такой силой, что тот пролетел по столу, сметая все, что на нем лежало, и врезался в кресло, опрокинув его. Беллами встал на четвереньки, тряхнул головой и сплюнул на пол скопившийся во рту сгусток крови, после чего поспешил встать на ноги. Каспиан зря времени не терял — он вскочил на стол и готов был спрыгнуть с него, обрушившись на Беллами. Тот резко подался в сторону, и Каспиан налету успел ухватиться только за плечо. Беллами повернулся всем корпусом, благодаря инерции впечатав Каспиана в шкаф, что стоял за столом. Полки от удара треснули напополам, и с них попадала целая куча книг. Получая по голове и спине увесистыми трудами великих умов, Беллами и Каспиан вынуждены были расцепиться. Беллами отскочил за угол стола, чтобы апостол не смог до него дотянуться и бить ногами, однако тот просто перевернул стол, отшвырнув его в угол. Пользуясь моментом, Беллами выхватил пистолет, но ловким ударом ноги Каспиан выбил его у него из рук. В ход пошел нож. Беллами выставил вперед обе руки, готовясь одной отбивать удары, а другой совершать колющие выпады. Каспиан, казалось, решил просто рискнуть, все равно подавшись вперед и перехватив одну руку. Судя по его движениям, в ножевых схватках тот тоже когда-то участвовал. Когда Беллами собирался нанести удар, нож резко остановился на полпути к цели. Каспиан успел поймать его кисть свободной рукой и начал отводить ее в сторону. Они одновременно попытались выйти из захвата, ударив коленом в живот противника, в результате просто столкнувшись ногами. Беллами, краснея от натуги, пытался пересилить Каспиана, но тот, несмотря на все побои и раны, что только вчера нанесла ему Кларк, оставался крепким, как скала. Не видя иного выхода, Беллами скопил во рту перемешавшуюся с кровью слюну и плюнул в глаза Каспиану. Тот отшатнулся, схватившись за глаза, и немедленно получил несколько ножевых ранений по выставленной для защиты руке. Чтобы отогнать от себя готового бить его до потери пульса Беллами, Каспиан ударил его ногой в живот. Беллами отлетел к стенке, сильно ударившись спиной и затылком, и невольно разведя руки в стороны, полностью тем самым открывшись. Каспиан успел врезать ему по лицу еще раз. Он попытался вновь пырнуть апостола, метя в этот раз выше и надеясь попасть в грудь, лицо или голову, но вновь встретил сопротивление, позволив перехватить свою кисть. В следующее мгновение Каспиан широко раскрыл рот и вцепился в кулак Беллами, разорвав зубами его кожу и мясо. Закричав от боли, Беллами разжал руку и боднул апостола, попав лбом в переносицу. Тот отпрянул, расцепив челюсть, но сумев пройтись напоследок зубами по коже на пальцах, содрав ее до крови. Пока Каспиан прижимал ладонь к кровоточащему носу, Беллами вновь начал бить его по лицу, но понял, что не может делать этого в полную силу, так как разодранная рука буквально билась в агонии каждый раз, когда он наносил очередной удар. Каспиан, воспользовавшись этим, прервал его атаку, ударив Беллами по горлу. От этого удара тело Беллами парализовало, словно из него за секунду выкачали весь кислород. В его голове промелькнула страшная мысль, что он уже умер, просто не до конца осознал это. Держась ладонью за горло и пытаясь сделать хоть один вздох, Беллами безвольно наблюдал, как Каспиан хватает его, поднимает над головой и швыряет на перевернутый стол. Дыхание вернулось к нему, когда его кости переломали столешницу и полки под ней… или все было наоборот? Он почти проиграл. Еще несколько ударов — и силы окончательно его покинут. Беллами перевернулся на живот и начал перебирать руками, пытаясь выбраться из обломков стола на ровный пол. Каспиан, пошатываясь, склонился над ним, сжал ему волосы на затылке, а другой рукой обвил горло. Беллами знал, что тот попытается сделать. С его-то массой свернуть шею будет совсем не сложно, если апостол знал, как это делать. Даже поворачивать голову не придется — достаточно будет просто сильно дернуть ее на себя. Беллами знал, что пытаться выйти из такого захвата даже ослабленного противника было не слишком-то разумно, так что решил искать спасение внизу, опустив руки и начав шарить ими по полу. Он взял отколовшийся кусок стола, перехватил так, чтобы развернуть острый конец назад, и, сколько хватало размаху, принялся вонзать его в ногу Каспиана. Апостол пытался перебороть боль, стараясь поскорее прикончить Беллами, но заорал и резко подогнул ногу, когда очередной удар угодил ему в сгиб ноги по сухожилию. Беллами вырвался из захвата, схватил обломок обеими руками и вонзил его Каспиану в живот, после чего упал на пол, дополз до пистолета и перевернулся на спину. Каспиан шел на него прямо с куском дерева, торчащем из живота, намереваясь если не выжить, то хотя бы добить своего противника, но семь пуль, выпущенных в грудь, все же смогли его остановить. Апостол бросил на Беллами последний, полный ненависти взгляд и завалился на спину, разбив то, что осталось от стола, еще сильнее. Беллами отбросил пистолет и отполз к стенке, чтобы сесть и не дать себе отключиться. Он дышал протяжно и хрипло, но по сравнению с тем, что было сразу после удара в шею, это была манна небесная. Беллами попытался вытереть кровь с лица, но она то и дело сочилась из его носа, рта, заливала глаза, стекая из рассеченной брови. Он часто моргал и проводил ладонью по лицу раз за разом, пока не смирился с тем, что пока кровь не остановится придется смотреть на мир одним глазом. Этого должно хватить, чтобы понять, какого хрена ему только что пришлось драться с Каспианом. Осталось только найти в себе силы, чтобы подняться на ноги.

***

Совместные ужины… раньше им приходилось устраивать целые праздники, чтобы убедить остальных собраться вместе. Теперь же народ сбивался в кучу при любом удобном случае, лишь бы не оставаться наедине с собой. Подумать только, а ведь еще совсем недавно Беллами призывал их держаться вместе, дал наказ никому не ходить по одному, и народ встретил это бурным обсуждением, упоминая такую отжившую себя вещь, как право на личное пространство. Джон Мбедж умер не у них на глазах, пусть большинство и видели, как его труп тащили до забора, и этого было достаточно, чтобы испуг был… не до чертиков, но стоило пройти за эти ворота одному живому жнецу — и никого больше не пришлось ни о чем просить, все и так всё поняли. Кларк водила вилкой по пустой тарелке и всматривалась в нее так, словно посередине этого куска фарфора разверзлась бездна со всеми тайнами мироздания, и решение всех бед было у нее прямо под носом, нужно было только внимательнее присмотреться. В столовой, смешиваясь с разговорами и шумом посуды, играла тихая мелодия. Джаспер и Монти, забив на запрет траты лишнего топлива, включали генератор по вечерам, чтобы хоть музыка могла отвлечь всех от дурных мыслей. Если уж они тратили электричество на освещение подвала с пленником, то и на своих людей потраться стоило, так они это объяснили. Кларк и Беллами не стали с ними спорить, они были слишком измотаны, чтобы тратить силы еще и на это. Пусть себе играет, пусть светят лампы, чтобы можно было видеть лица друг друга не только скрытые наполовину тенью, как это было при свечах. — О чем задумалась? — спросила ее сидевшая напротив Харпер. — Где достать еще оружия, патронов… — не отрывая взгляда от тарелки тихо пробормотала Кларк, чтобы никто, кроме Харпер, ее не слышал, — насколько опасно делать вылазки, пока мы в осаде? В осаде ли мы? Как сделать так, чтобы все прожили еще неделю? Такого рода вещи, Харпер, сама-то как думаешь? — Я думаю, будь что будет, — не отреагировав на заданный излишне резко последний вопрос, ответила она, — Вы нас вытащите. И даже если нет, что ж, — Харпер махнула вилкой и пожала плечами, — помрем мы не раньше, чем завтра. А что будет завтра… какая, к черту, разница? Сейчас мы все живы, едим вот, музыку слушаем. Меня все устраивает. — Это слишком просто, — Кларк опустила вилку в тарелку, откинулась на спинку стула и посмотрела в потолок, — я так не могу. — Ты мыслишь слишком глобально. Думай о чем-нибудь локальном… личном, если хочешь. Мне вот помогает. — Там тоже одни проблемы, — вздохнула Кларк, — Шарлотту сюда не затащишь, пока вы все тут, и оставлять ее одну каждый раз страшно — это проблема. Беллами тоже не явился, видите ли резко появились дела, о которых он не хочет говорить — еще проблема. Я правда хочу думать о чем-то хорошем, — она положила локти на стол и опустила голову на сцепленные в замок ладони, — просто не получается. — Плохо стараешься, — жуя бобы, беззаботно произнесла Харпер, — только и всего. Какой-то грохот докатился до столовой, и все повскакивали со своих мест. По толпе прошелся испуганный ропот. Как только Кларк отвернулась от окна, то поняла, что все взгляды обращены к ней. Ну конечно. Беллами не было, Атома не было, Миллер стоял в дозоре. На кого еще им теперь рассчитывать? — Это выстрелы, — сказала она так громко, чтобы все ее услышали, — Без паники! Роума, Диггс, Харпер — оббегите периметр, проверьте, все ли дозорные в порядке. Джессика, Фокс, Дель, Глен и Тим — в главный корпус, убедитесь, что там нет посторонних и держите оружие наготове. Дерек, ты со мной, проверим подвал. Не разделяйтесь, не ходите поодиночке, делайте все быстро. Вперед, живо! Они выбежали из столовой единым потоком, мигом разбились на небольшие группы и двинулись туда, куда она им велела. Кларк вместе с Дереком, который, казалось, жаждал, чтобы Каспиан дал ему повод его убить, вместе спустились в подвал и обнаружили, что камера стояла нараспашку, а замок валялся на полу. Внутри было пусто, теперь только пятна высохшей крови говорили о том, что раньше здесь кого-то держали. — Вот черт, черт, — ругалась Кларк, лихорадочно осматривая пустое помещение. — Я говорил убить вам его, я сразу говорил! — причитал Дерек. — Скорее беги наверх, нужно срочно проверить комнаты тех, кого не было на ужине — Атома, Беллами… о, о нет, блядь, — Кларк схватилась за голову. — Что такое? — Шарлотта, я оставила ее одну. Беги, а я к ней! Она ринулась наверх, не обращая внимания на людей с фонарями, что сейчас тоже бегали от комнаты к комнате, влетела на лестничную клетку и начала подъем, перепрыгивая через три ступеньки. Оказавшись в своей комнате, она с ужасом обнаружила пустоту. Шарлотта обещала сидеть здесь и никуда не выходить. Она же обещала… — Шарлотта! — крикнула Кларк и выбежала в коридор, где столкнулась с такой же перепуганной Фокс, — Ты видела Шарлотту? — Нет, но мы нашли Беллами, он… — Он мертв?! — ужаснулась Кларк. — Нет, жив, я слышала крики с лестницы, он на втором этаже. Кларк на мгновение выдохнула. У Фокс всегда было такое выражение лица, словно случилось худшее, пора уж было привыкнуть. Больше у нее не было времени об этом думать. Она побежала вниз и заметила столпившихся людей рядом с черной дверью, за которой обычно сидел Атом. Протолкнувшись через всех, Кларк увидела, что кабинет Атома весь был вверх дном и залит кровью. Тело Каспиана распласталось в груде обломков, изрешеченное пулями. Беллами, к ее огромному облегчению, хоть и выглядел паршиво, но хотя бы дышал, говорил и даже отпускал колкие замечания насчет своего состояния сидевшей рядом с ним Джессике, которая уже начала его перевязывать. — Кларк, — обратился он к ней крайне усталым, но совсем не умирающим тоном, — поднимай всех на уши. — Уже. — Умница. — Ты не видел Шарлотту? — спросила она, услышав, что ее голос сорвался, — И где Атом? — Я их не видел, — пробормотал Беллами, — Кто-то его выпустил, Кларк. Каспиан тут не один. Вели всем искать второго. Она коротко кивнула и побежала дальше, тормоша всех, кто встречался ей по пути. Страх за жизнь Шарлотты накатывал волна за волной. Она же была прямо здесь, кто-то бы точно ее заметил. Почему ей не сиделось именно сегодня? Если с ней что-то случится… Не найдя ее ни в одной комнате, Кларк выбежала наружу и понеслась к воротам. Вокруг нее мельтешили и перекрикивались дозорные и те, кто пришел им на подмогу, но нигде не было ее маленькой фигурки. Может, она спряталась? Может, испугалась выстрелов и сбежала за забор? Кларк направилась к воротам, поймала Миллера, чтобы тот помог ей распутать цепь, вышла на подъездную дорогу и поняла, что понятия не имеет, куда бежать дальше. Сердце до боли сдавило от чувства тревоги, и она приложила ладонь к груди. — Шарлотта! — отчаянно крикнула Кларк в темноту леса, — Шарлотта! Шарлотта!