Призрак замка Баттерфляй

      Ночная мгла превращалась в молочное полотно по мере того, как хлопьями валивший снег начинал кружиться в безумном темпе, и темп этот с бешеной силой нарастал, и вьюга непримиримо подступала к Мьюни, гудя и посвистывая. Снежные потоки заметали всё: от неприметных старых бочек до крыш самых крупных зданий. Метель разбушевалась настолько, что ничего нельзя было разглядеть уже в метре от себя. Ночь истошно выла, Мьюни утопало в пушистом покрове разгулявшейся зимы.       Когда-то Герда считала бурную метель гневным посланием богов, так же как и грозу, бурю и прочие стихийные бедствия. Когда-то Герда была обыкновенной, ничтожной богобоязненной девушкой, что скрывалась от собственной тени. Когда-то Герда была совсем иной. Но те времена давно минули, оставляя за собой лишь терпкую горечь от прошлых поступков прошлой себя.       Герда догадывалась, что принцесса Баттерфляй сейчас не спит. Служанка хорошо разглядела её затуманенные испуганные глаза, воззрившиеся на неё с таким паническим непониманием, что Герда сама подивилась своему тревожно-предостерегающему тону, который не по её воле случайно вобрал безумные нотки. Но женщина несильно переживала по поводу того, что показалась последней сумасшедшей наследнице Мьюни.       Герда совершила множество ошибок, идя на поводу своих страхов и слабостей. Она была просто запуганной девушкой, но это никак не оправдывало её, и Герда понимала, что большую часть своей молодости принимала неверные решения. Не то что бы Герда вершила судьбы словом, действием или чем-то ещё, подразумевающем активность — но её бездействие, желание оградиться от бед и проблем, зачастую приводили только к их обострению. Теперь Герде было чуть за сорок, и она не желала более оставаться в стороне.       Тоффи всегда казался ей странным. Даже для монстра. Первую часть своей жизни он провёл в хоть и просторном, но закрытом будуаре Астерии, а вторую — в пещере под дворцом. И, безусловно, это не могло не отразиться на личности Тоффи, спасённого монстра. Герда не знала о его похождениях вне замка, но догадывалась о чём-то подобном: в тот период во дворце было непривычно спокойно, ничего неожиданно не падало, ничего не исчезало бесследно, никто не кричал и не пугался (и никто, что самое главное, не умирал). И служанка знала, что Мун знакома с Тоффи, иначе нельзя было объяснить её ночные вылазки (немым и незримым свидетелем которых женщина становилась не раз) и прочие странности её поведения, которых до недавнего времени не было. И когда Герда увидела кольцо, то самое кольцо, которое хранила при себе Астерия и которое она, будучи при смерти, подарила Тоффи, служанка поняла: всё более чем серьёзно. Мун не боится Тоффи и, более того, видимо, не знает о том, что именно он был её проклятием всё это время.       Сердце глухо дрогнуло, когда ключ в замке звонко лязгнул. Герда знала только об одном потайном ходе, соединяющем убежище Тоффи со дворцом. Комната Астерии. Служанка с трепетом ступила на мягкий ворсистый ковёр, и тут же в нос ударил терпкий, затхлый запах старины и пыли. Комната оставалась нетронутой с некоторых лет, почти в то же время, как появились слухи о Призраке. Считалось, что почему-то именно эти покои Дух любит больше всего и никому не позволяет гостить и, уж тем более, обживаться в них. Герде же была известна правда, лишённая всяческой мистификации. Это просто комната Астерии, женщины, заменившей Тоффи мать. Комната, в которой появился первый потайной ход, созданный им самим. Покои хранили в себе обстановку семнадцатилетней давности, всё осталось почти нетронутым: и склянки с духами на комоде; и деревянные кресла возле окна; и застеленная кровать с балдахином, у которого только одна шторка была небрежно опущена; и завядший, иссохший букет цветов на прикроватной тумбе, опоясанный алой нитью поверх края вазы; и прочие, прочие мелочи и детали, которые были понятны только Герде и ему. Герде и сейчас почудилось, будто бы хозяйка комнаты всё ещё живёт здесь, просто уехала куда-то, отчего покои запустели и покрылись пылью. Где-то в груди болезненно защемило, и Герда поспешила продвинуться к открытой двери будуара, стараясь избавиться от навязчивого ноющего волнения внутри.       Несмотря на то, что Тоффи давным-давно запретил Герде появляться у него (вернее, вежливо попросил нечасто навещать его. Но Герда и так всё понимала), она помнила, где находится люк, через который можно было попасть в особый, таинственный мир, скрывающий в себе множество загадок, историй и опасностей.       Уверенным шагом Герда подошла к банкетке, стоящей напротив будуарного столика. Люк находился прямо под ней. Однако силы и решительность мигом покинули её, и женщина буквально обрушилась на банкетку. Она закрыла лицо руками, невероятная слабость изломила тело, подогреваемая тревожостью. Герда вдруг почувствовала себя той самой, трусливой и забитой горничной, что тряслалсь от каждого подозрительного шороха. Но она же уже приняла довольно рациональное и трезвое решение, верно? За долгие годы Герда научилась держать данное слово. Поэтому, превозмогая панический страх, окутавший тело стальными путами, Герда поднялась, отодвинула банкетку в сторону и запустила дрожащие пальцы в глубокий махровый ковёр, нащупывая края крышки люка. Ощутив, наконец, прохладу железа, Герда поддела крышку и резко потянула на себя, напрягая мышцы, развитые за несколько лет генеральных или рядовых уборок огромных просторов дворца. И вскоре крышка поддалась, оттянулась слегка вверх и подалась в сторону, жалобно заскрежетав. В лицо пахнуло холодным прелым запахом, и Герда увидела клочок знакомого зловещего коридора, тускло освещённого оранжевым светом. Служанка спустилась вниз по скользкой лестнице и зачем-то зажмурилась.       Фонарь, который Герда предусмотрительно захватила с собой, не понадобился: глаза достаточно быстро привыкли к полумраку коридора, и служанка свободно могла глядеть вдаль, различая очертания стен и светильников. Она уже не чувствовала биение сердца — оно билось едва-едва, иногда вдаривая тупыми ударами по рёбрам, тут же ухая и снова затихая. Герда поминутно оглядывалась, и рука, сжимающая черенок фонаря, нервически подрагивала, отчего жёлтый свет, протянувшийся полоской по влажному полу коридора, то и дело дребезжал, создавая неприятную глазу рябь.       Спустя четверть часа бесцельного блуждания по катакомбам, Герда осознала, что заблудилась. Потайной коридор, ранее шедший напрямик, за время её последнего посещения явно разросся и ушёл ветвями в разные стороны, отводя от пещеры всеми возможными способами. Фонарь догорал последними лучами, блекло и почти бессмысленно освещая дальнейший путь. И когда пол под ногами Герды со свистом разошёлся, стеклянное светило упало на пол и разбилось, погасив свой свет. Женщина вскрикнула и едва успела ухватиться за выступавший из стены канделябр, прежде чем подол её платья и ноги по щиколотки окунулись в воду. Герда в ужасе подтянулась вверх, подогнув ноги, потому как место, в котором внезапно обрушился пол и в котором плескалась вода, затянулось чугунной решёткой, и тот, кто бы попал в «пруд» посреди коридора, уже не выбрался бы. Руки еле держали её тело, поэтому Герда слегка раскачалась и, когда зависла в воздухе на несколько сантиметров дальше от края водяной пропасти, отпустила канделябр и рухнула на цельный пол, едва удержавшись, чтобы не застрять головой в пространстве между перекладинами решётки. Герда не сразу справилась с тяжёлым и частым дыханием, сдавливаемым крупной дрожью. Она была на волоске от верной гибели, и только какое-то божественное провидение позволило ей вовремя схватиться за светильник. Одна мысль об этом встряхивала её. Герда поднялась, опираясь о стену, и на мгновение в глазах у неё потемнело, и оранжевые блики на воде исчезли, а затем появились вновь. Теперь она разглядела где-то вдалеке слабый свет, не оранжевый, но какой-то белёсый, и поняла тут же, что это — вход в пещеру.       Герда, немного придя в себя, взглянула на решётку. Провал нельзя было перешагнуть или перепрыгнуть, поэтому пришлось ступать прямо на плоские балки. Служанка, стянув с ног мокрые сапоги на каблуке и оставшись тем самым в одних чулках, предельно аккуратно шагнула на перекладину, потом на вторую, третью, и, таким образом, продвигалась вперёд. Один раз нога её соскользнула и провалилась в пролёт между балками прямиком в воду. Благо, пол был уже близко, и Герда, не предпринимая попыток встать, навалилась на него грудью и вылезла. Надо сказать, вылезла вовремя, потому как решётка заскрипела и двинулась вниз, и Герда только теперь заметила, что на оборотной стороне её, обращённой ко дну, были острые длинные шипы. Служанка передёрнулась. В области икры неприятно саднило, Герда взглянула на ногу и обнаружила, что чулок порван и на месте прорехи влажно блестит небольшая рана. Женщина болезненно поморщилась, но надела сапоги и поднялась, прихрамывая.       Полумрак вскоре расступился перед ней, но Герда увидела не привычное пустое помещение, предвосхищающее само укрытие, но полукруглую комнату с многочисленными входами. Герда невольно содрогнулась, попытавшись представить, насколько дворец теперь «напичкан» различными коридорами и лестницами. И ловушками.       Герда думала, что едва уловимые мелодии органа ей лишь чудятся, но, находясь почти на пороге пещеры, она поняла, что орган действительно играл на протяжении всего этого времени. Так что неудивительно, что её крики Тоффи так ни разу и не услышал. Или слышал, но не желал помочь?.. Герда свела брови к тонкой переносице и оправила юбку платья, стараясь совладать с собою и не позволяя страху подступать ни на йоту. Она уже здесь, бежать больше некуда. Теперь или никогда.       Тоффи, как и ожидалось, восседал за органом и наигрывал что-то лёгкое и ненавязчивое. Герда смогла увидеть это, откинув тяжёлую толстую портьеру, отделявшую её от обители монстра. Но даже когда она вошла, Тоффи не шелохнулся, хотя по сверкнувшим под маской глазам было видно, что он заметил гостью. — Что ты здесь делаешь? — с небрежно скрываемой агрессией спросил Тоффи, не отрываясь от своего занятия. — Зачем тебе ловушки? — ответила вопросом Герда, кивая на мокрый подол.       Тоффи многозначительно помолчал, а затем сумрачно изрёк: — Бывали случаи. — Что у тебя с Мун? — Герда решила не тянуть и выдала то, для чего и пришла сюда, прямо, в лоб.       Орган смолк, а со стороны Тоффи вновь не было ответа, лишь тяжкое молчание. Герде не нужно было задавать свой вопрос, но он в любом случае должен был прозвучать. — Тоффи, — служанка начала медленно, тяжело перекатывая слоги, — Мун — будущая королева, ты должен понимать, что не можешь претендовать на неё. — С каких пор прислуга решает, что угодно королевской особе? — из-под маски послышалась усмешка. Ядовитая, скользкая. Слова ящера могли бы болезненно отдаться в сердце Герды, но ни одна жилка не дёрнулась на лице той. Слышать такое от Тоффи было неожиданно, но женщина настолько привыкла к словам унижения в свой адрес, что, приняв их от того, от кого никогда бы не подумала их услышать, никак не отреагировала, даже внутренне. — Это решает не прислуга, а кодекс, протокол, сам факт рождения, — спокойно отозвалась Герда, чувствуя, однако, как тело слегка подрагивает. И далеко не от холода, что источали каменные стены. — Однако случаются и прецеденты, — Тоффи хотел бы издать новый смешок, но фраза получилась мрачной. Он поднялся и возвысился над Гердой, проницая её всю цитриновым свечением глаз. — Тоффи, одумайся, ты рушишь жизни других, ты не в себе, — от волнения Герда перешла на шёпот, однако посвистывания её голоса доносились до ящера. — Я знаю, что это ты убил принца, — одними губами произнесла она, не содрогнувшись при резком угрожающем блеске взора Тоффи. — А сколько их было ещё? Для чего тебе эти ловушки? Значит, в них кто-то попадал? — эти беспорядочные вопросы пронеслись почти что скороговоркой, просвистели где-то около Тоффи и потонули в гнетущей тишине. — На что ты надеешься, Тоффи? — Герда, не перебиваемая ящером ни разу, продолжала. — Астерия не одобрила бы твоё поведение. — Не смей говорить о ней! — вспыхнул Тоффи. — Только я знал её! Так же как только я знаю Мун, и что ей действительно нужно! — Герде показалось, будто она может слышать, как срежетают стиснутые клыки ящера. — Мун не сбежит с тобой! — служанка не вытерпела и перешла на повышенный тон, впрочем, следом за Тоффи. — Королева Эклипса когда-то уже бежала с монстром. — Мун — не Эклипса.       Оглушающее безмолвие прервало их спор. Золото, виднеющееся из-под фарфоровой маски, загорелось почти рыжим, натыкаясь на взор служанки, исполненный вызовом и небывалой дерзостью. Тоффи дёрнулся с каким-то надломом и вдруг грубо развернул Герду за плечи и подтолкнул к выходу, прошипев: — Убирайся вон!       Герда ничего не сказала и ушла.

***

      Мун не спала всю ночь, и в воспалённом её сознании проносились вереницы мыслей и домыслов, но все они путались между собой и расплывались, так что Мун через пару минут уже забывала, о чём думала и к каким выводам пришла. Лишь когда небо занялось слабыми отсветами зари, принцесса задремала, но и это не продолжилось долго: сон вскоре резко оборвался, и девушка вскочила с постели, разбуженная служанкой. Не Гердой, и это радовало. Впрочем, она никогда не занималась утренними заботами королевичей.       День прошёл как-то сумбурно: детали и события его затёрлись, да и Мун, сбегающую по широкой лестницей к библиотеке, это совсем не волновало, дабы рыться в памяти и восстанавливать упущенное. Вечер наступил для неё совершенно незаметно, но прицнесса ждала его всё это время, нервно покручивая кольцо на пальце.       Лишь когда дверь тайного хода открылась, и Мун прошла внутрь, она немного успокоилась. Здесь на неё всегда накатывало чувство отдохновения, и все тревоги приглушались.       Тоффи Мун застала в непривычном для него положении: Призрак стоял, скрестив руки на груди и вперив взгляд в пол. Однако его явно тревожили не творческие думы. Маски не было на нём, и Мун могла заметить, что мрачная тень залегла меж его бровей.Принцесса подошла ближе, застучав каблуками по камню пещеры, и только тогда Тоффи вздрогнул, будто бы не знал, что она придёт. — Тоффи, Герда… — Мун начала не с приветствия: ей срочно нужны были ответы на волнующие с самой ночи вопросы. — Да, она знает меня, — перебил Тоффи, зная, что интересует Мун. И, отвечая также на последовавший её взгляд, сказал: — Она служила здесь ещё тогда, когда была жива Астерия, спасшая меня. Но постой, тебя всю колотит, присядь, — Тоффи нежно, совсем не так, как несколько часов назад с Гердой, опустил Мун за плечи на банкетку и присел рядом, словно сам едва держался на ногах.       В Мун же всё перевернулось, сотряслось при упоминании тёти. Уж о таком она и помыслить не могла. — Ты знал тётю Астерию? — неслышно прошелестела Мун, разминая в руках полу его плаща. — Так же хорошо, как тебя, — Тоффи слабо улыбнулся одним кончиком рта и, как показалось принцессе, с какой-то мукой. Мун замерла, глядя на Призрака снизу вверх заискрившимися небесеными глазами. — Расскажи мне о ней.