Призрак замка Баттерфляй

      Пышная атмосфера веселья и льющаяся словно из стен музыка пьянили любого гостя лучше вина. Мун думала, что Зимний Бал, ежегодно проводимый в стенах дворца Баттерфляй, и в этот раз окажется скучным и унылым мероприятием для встречи представителей иностранных государства и светских обсуждений. Однако почему-то теперь принцесса взглянула на празднество по-другому: цветастые платья уже не казались ей такими уж раздражающими; джентльмены, зовущие станцевать, не такими надоедливыми; а задорная музыка не такой громкой и навязчивой. Королева Скай обещала нечто грандиозное в этот раз, и ей это вполне удалось: сегодня Бал не выглядел тем нудным зрелищем, каким представлялся многим умам. Сегодня происходило нечто особенное — яркое, но не вычурное; весёлое, но безумное. И даже Мун, подавленная событиями последних дней, чувствовала себя прекрасно, поддаваясь общей возвышенности чувств и эмоций. И она была даже рада тому, что бал по давней традиции повторяется ещё несколько дней подряд. Тоффи рассказал ей о той, о которой принцессе так хотелось узнать — об Астерии. Он поведал ей столько, сколько не смог бы ни один современник её тёти. И она была счастлива. Почему-то это новое приобетённое знание, осознание того, что покойная тётушка имела с Мун намного больше общего, чем она думала: была мечтательной, необычной, несоответствующей, — это знание окрылило её, даря ложное чувство успокоения и вдохновенности.       Ривер так и не прибыл к Балу, как обещал. Но Мун более старалась не думать о нём, и в этой гудящей разнаряженной толпе, скрытой под многочисленными масками и костюмами, не думать о Йохансене было куда как легко. Мун сновала среди лордов и леди, облачённых в необычайной красоты одеяния, и ей нравилось угадывать, кого из себя они хотели представить, одевшись именно так. То мимо неё проплывёт юная фея, то промчится длинноволосая ундина, а то и вовсе проскользнёт какой-нибудь волк или леший. Мун же не стала заморачиваться: она надела пышное бальное платье пурпурно-белого цвета с рукавами-фонарями и позолоченную маску с чуть узким разрезом глаз, а вместо высокой причёски, на которые падки были здешние модницы, Мун предпочла лёгкие завитки распущенных локонов, опускавшиеся на оголённые острые плечи и вытянутую спину. Ей, как принцессе, не стоило и пытаться скрыть свою личность: всё равно узнают, так или иначе. И всё же ей было хорошо. Лишь пару часов.       Йохнасены вошли в зал незаметно, однако золотые кудри бросились Мун в глаза почти сразу же. Чета Йохансенов припозднилась, потому как карета, на которой они добирались до Мьюни, благополучно застряла в сугробе, и королевичам пришлось долго простоять на морозе, прежде чем кучер и слуги смогли, отморозив все конечности, вытащить транспорт из снега. Когда подошедший к ней Ривер, одетый в свой синий камзол специально для балов, но не маскарадов, объяснил всё это Мун, принцесса словила себя на мысли о том, что уж лучше бы они провели там всю ночь. Тогда ей бы не пришлось сейчас стоять и выслушивать юного Йохансена, её договорного жениха и, по всей видимости, друга. — Поэтому мы сбились с пути и долго не могли доехать до замка… Мун? — Ривер растерялся, наблюдая на лице подруги непривычную скуку и даже какую-то враждебность. Его сердце затрепетало при мысли, что он мог надоесть Мун за это время. И больно стукнуло, стоило ему увидеть кольцо на пальце принцессы, которого до этого никогда не замечал. Разные неприятные догадки проникли в его белобрысую голову. Неужели кто-то другой?       Мун, до этого отрешённо оглядывавшая проносящихся мимо людей и, казалось, совсем не слушавшая принца, оглянулась на него, словно бы не замечала всё это время. — Да-да, метель, сугробы, карета, — неопределённо проговорила она, водя рукой в воздухе. — Не переживай, я не обижаюсь: мне всё равно.       Эти слова отдались звенящим эхом в ушах Ривера. Он даже бы пошатнулся, если бы не достаточно крепкие сапоги, прочно удерживающие его в вертикальном положении. Перед ним стояла уже совершенно другая Мун. Отстранённая, язвительная, холодная и непроницаемая. Ривер впервые не понимал, что она чувствует и что пытается сказать ему подобным своим поведением. Он так бы и стоял, чуть пошатываясь, всматриваясь в образ возлюбленной и стараясь узнать в нём хоть единственную черту, если бы Мун не повернулась в желании уйти. Йохансен тут же очнулся и перехватил её тонкую руку, чуть повыше перчатки, и сам подивился всей смелости и отчаянности, что были вложены в этот жест. Мун почти разгневанно обернулась к нему, глаза её угрожающе сверкали в свете люстр, но Ривер не ощутил привычной робости, овладевающей им каждый раз после храброго порыва. Юноша ощутил возмущение, негодование даже, и его бурная натура — наследие предков, «дикарской династии», впервые отчётливо заговорила в нём. — Я не понимаю — что не так? Где я провинился? — тон вышел слишком грубым, но принц уже мало заботился о вежливости. Он тоже имеет право злиться! Особенно, когда самый близкий и любимый человек вдруг отторгает его, не объяснив причины. — Ты не понимаешь? — Ривер уловил насмешливые, едкие нотки в мелодичном голосе Мун, но не смог услышать надлом, с которым были произнесены её слова. — Нет, решительно не понимаю! — вспылил юноша, слегка потрясывая руку девушки, отчего та одёрнула её, высвободившись из тисков Йохансена. — Что случилось, что ты так изменила своё отношение ко мне? — Случилось нечто закономерное: я узнала, что наши чувства ничего не стоят, потому как заранее продуманы нашими родителями, — Мун попыталась улыбнуться, но дрожащие губы смогли воспроизвести лишь кривую, изломанную линию. — Не злись — жди нашей свадьбы! Ты же так хочешь этого, не так ли? — ядовитый, почти нервный смешок сорвался с её уст. Принцесса сдерживалась, чтобы не заплакать. — Ч-чувства? — тёмная складка, залёгшая между сведёнными бровями юноши, медленно разгладилась. Приятное тепло разлилось по груди, Ривер смешался. Он понял всё. — О, Мун, нет! Всё не…       Ривер не успел договорить. Мун, не слушая его, резко развернулась в сторону двойной мраморной лестницы. Ступени шли от балкона по обе его стороны и спускались к небольшой плоской площадке, покрытой ковровой дорожкой, которая продолжалась уже одним рядом широких ступеней, ведших непосредственно в зал. И на этой площадке, незаметно для других, внезапно появился странный субъект в красных одеждах. Гость тут же привлёк всеобщее внимание, и даже оркестр несколько стих, наблюдая за неизвестным.       Сердце Мун пропустило удар.       Это был, несомненно, мужчина. Несомненно, богатый мужчина, ведь одеяния великолепно сидели на его литой фигуре, а детали костюма были вышиты чистым золотом. Между тем, трудно было понять, кем являлся новоприбывший. Из-под красного фрака с высоким воротом и широкими лацканами выглядывала какая-то чёрная рубашка, чёрный же пояс с золотой пряжкой обхватывал свободного кроя штаны чуть повыше бёдер, а такого же цвета сапоги доходили чуть ли не до колен. Длинный алый плащ спускался до пола и покрывал плечи, и за его плотной тканью проглядывалась шпага, блеск которой был заметен даже издалека. Но не только лишь это удивляло: из-под широкополой красной же шляпы с пышными перьями, свободно лежащими на полах и уходящими назад, выступала длинная маска в виде оголённого черепа огромной птицы, и в прорезях для глаз, казалось, сверкал золотой свет.       Конечно, среди гостей были и демоны, и виндиго, но никто не старался делать костюм похожим на то или иное существо, все довольствовались лишь сомнительной схожести масками и некоторыми элементами одежды. Костюм же незнакомца выглядел устрашающе, словно перед публикой предстал настоящий монстр.       Впрочем, люди недолго пребывали в запуганном ступоре. Неизвестный никому здесь (или не совсем?) гость стал медленно, шаг за шагом, спускаться по ступеням, не смотря ни на кого, кто стоял на лестнице или около неё. Лишь когда жуткий незнакомец спустился, он проделал низкий поклон присутствующим и в нём окинул их быстрым взглядом, после чего распрямился во весь свой могучий рост, и бархатистым, вкрадчивым голосом лаконично произнёс: — Граф Септарсис.       Гости с интересом и удивлением, но в то же время и с неким предостережением осматривали новоявленного графа, фамилию которого слышали впервые, но к которому уже прониклись долей уважения. Все желали знать, кто перед ними, хотя бы что представляет собой костюм. Точнее, кого. Однако не обошлось и без скептиков, решивших, что всё это — один большой розыгрыш. Один из таких — особо уважаемый барон выделился из толпы и подошёл к графу, осматривая его причудливые одеяния. — Уважаемый лорд, скажите же — как называется Ваш костюм? — неумело скрывая насмешку в голосе, поинтересовался мужчина, уже готовясь получить благодаря своей «остроте» поток смеха гостей.       Граф под маской усмехнулся и, согнувшись чуть не в половину, неторопливо склонился над ухом барона. Барон вздрогнул, но не стёр надменную улыбку с лица, и лишь граф видел, как в глубине его маленьких глазёнок пробежал страх. Спрятав руки за спину, граф бархатно прошелестел, но так, чтобы было слышно и всем остальным: — О, я утолю Ваше любопытство. Это — костюм Красной Смерти, — ропот прошумел в толпе. Барон побледнел и отступил от графа, который так же медлительно разогнулся и возвысился одним разом над всеми присутствующими, звякнув шпагой. Поддерживающего смеха барон так и не услышал.       Мун узнала загадочного графа. Узнала по походке, голосу, плавной манере двигаться. Музыка уже не играла с прежней громкостью, но именно теперь она оглушала Мун, и голова у принцессы шла кругом. Ривер ещё что-то говорил, пытался получить от подруги хоть малейшую реакцию, но всё было потеряно для него ровно в тот же момент, когда граф Септарсис, рассекая людскую сумятицу, направился, спрятав руки за спиной, прямо в сторону Мун. Каблуки его сапог звонко отстукивали шаги, и принцесса считала каждый. Двенадцать.       Тринадцатый шаг раздался совсем рядом, и Мун вздрогнула, отступила, дабы не задирать голову — настолько близко подошёл к ней граф. Ривер умолк, в тихом смирении оглядывая странного незнакомца. Граф Септарсис протянул ладонь, облачённую в чёрную кожаную перчатку, вперёд, тыльной стороной к полу. — Позвольте, Ваше Высочество, иметь честь пригласить Вас на менуэт, — не только кавалер, но и все остальные ожидали ответа принцессы, вглядываясь в неё почти что заискивающе. Ривер напряжённо и бесцеремонно глазел на графа, но тот, впрочем, предпочёл этого как будто бы не заметить.       Мун решила, что лучше ей просто кивнуть в знак согласия, нежели говорить что-то: она знала, что дрожащими губами и онемевшим языком вряд ли выйдет донести свои мысли. Поэтому принцесса вложила изящную кисть в ладонь графа и тут же была утянута в центр зала, где для пары уже было освобождено место. Ривер, не сводивший глаз с графа, увидел, как лишь на секунду его тяжёлый, сверкающий каким-то жутким огнём, взгляд остановился на принце, в одно мгновение пронзив юношу насквозь.       Мун знала, кто скрывается под личиной Красной Смерти. Тоффи. Длинный плащ успешно укрывал мощный хвост, а под маской нельзя было разглядеть оскала и острых клыков. С виду это был лишь очень правдоподобный костюм, но принцесса знала, что алые одеяния идут Тоффи не только потому, что хорошо подобраны. Помимо графа и принцессы на менуэт вышли и другие дамы и господа. Мун не замечала их, окружающее пространство словно затемнилось для неё; всё, что теперь было перед ней: жутковатый костюм, не менее жуткая костяная маска и золотой блеск глубоко спрятанных под ней очей.       У неё было множество вопросов, которые волновали её, которые ей хотелось бы задать, но Мун не могла их озвучить. Не сейчас. Неведомая экзальтация охватила её, и всё, что могла делать Мун — соблюдать отточенные па их танца.       Изящные взмахи руками, поклоны и сложные реверансы. Могла ли она знать, что Тоффи способен проявлять подобную грацию? Более того, непонятно, как Призрак вообще изучил искусство менуэта (а, может, и других танцев?), откуда в нём, громадном монстре, отыскалось столько плавности, стройности и пластичности? Однако, Мун тут же стало стыдно за то, что посчитала Тоффи столь неповоротливым созданием. Конечно, он умеет танцевать! Конечно, для него не может быть слишком трудным изучить то или иное искусство! И то, что он монстр, ни в коем случае не делает его задеревенелым и неуклюжим. Мун покраснела. Но отнюдь не от укоров, выдвинутых самой себе.       Менуэт предполагает минимальные касания и сдержанность, но даже без прикосновений, объятий и поддержек Мун ощущала непреодолимый магнетизм. Каждый раз, стоило им хоть на несколько сантиметров приблизиться друг к другу, по спине прокатывалась волна мурашек, становилось жарко и очень непривычно. Корсет, к которому принцесса уже давно приноровилась, теперь резко сдавливал лёгкие, и ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Мун знала этот танец наизусть, вымуштрованная строгим учителем, она не могла сбиться ни разу. Взмахнуть рукой, подойти, отойти, прокружиться возле присевшего на колено партнёра, а дальше… А дальше всё пошло само, Мун совершала одно па за другим автономно, не помня себя и того, что происходило вокруг. Тоффи тоже не испытывал трудностей, и Мун только теперь заметила, насколько он чрезвычайно обворожителен в этом треклятом костюме, скрытый от чужих глаз, всецело принадлежащий ей одной. И когда их вскинутые вверх руки, его правая и её — левая, крепко сплелись пальцами, и Тоффи почти нехудожественным рывком притянул Мун к себе, она действительно едва не свалилась в обморок, с трудом удерживаясь на мысках туфель. Её свободная рука, вытянутая чуть в сторону, дрожала, его — заведена за ровную спину. Они были настолько близко друг к другу, что Мун могла чувствовать его прерывистое дыхание на своих губах. Мун не сразу отступила от Тоффи, когда тот уже склонился вперёд, выставив назад ногу. Немного придя в себя, принцесса спешно тоже поклонилась, и робко, исподлобья взглянула на графа. Призрак был спокоен и невозмутим, как и всегда (почти всегда). Лишь медовое пламя глаз выдавало всю страсть, вложенную в каждое движение менуэта. Страсть, которая присуща далеко не этому виду танца. Мун в который раз стало не по себе, но новый порыв самозабвения вновь захлестнул её, когда Тоффи, во время финального движения, вопреки всем правилам менуэта (и, возможно, даже приличия), развернул Мун спиной к себе и прижал к своей груди. Впрочем, никто не посчитал сей жест вульгарным, более того, некоторые пары, вдохновлённые этим поступком, обнялись. Громкие аплодисменты разорвали стройный поток музыки, и было сразу понятно, кому они адресованы. Гостям понравилось наблюдать за необычным графом и принцессой, и Королева Скай пожалела даже, что уже подобрала дочери избранника. Мун же похолодела, вдруг осознав всё. — Т-тоффи, что ты… — зашептала принцесса, но была перебита. — Благодарю за танец, Ваше Высочество, — граф отступил от Мун и обхватил её запястье, когда та обернулась к нему.       Холодные губы (губы ли?) отметили поцелуй на тыльной стороне её ладони. Всё это время золотистые глаза не сводили с неё своего взгляда, и Мун оставалось лишь гадать, что было бы дальше, не подойди к ним Ривер. — Мун! — принц только сейчас заставил себя подбежать к подруге и перехватить её руку, которую недавно целовал граф. — Мун, прошу, давай поговорим!       Мун бессильно поддалась, когда Ривер потянул её за собой, уводя в сторону дверей. Она, всё ещё немного растерянная, лишь взглянула на Тоффи, но того уже завлекли обступившие его люди, и лишь высокие карминовые перья шляпы виднелись Мун теперь через многочисленные головы.       Они вышли в коридор к тупику. Морозный воздух вырывался из приоткрытого окна, и Мун ощутила вожделенное облегчение после жаркого зала. Холод отрезвлял. — Меня прервали… — объяснил Ривер, стараясь не сжаться под необыкновенно тяжёлым взглядом Мун, взиравшей на него свысока — впервые за всё время. Он старался подобрать слова, дабы звучать как можно более искренне, но дрожащая влага в глазах говорила за него. — Я знаю, ты меня возненавидела, узнав о договоре наших родителей, но поверь! Я и сам не сразу был обо всём осведомлён, а когда выведал, не знал, как сказать тебе об этом. Ведь я вправду тебя люблю! — Ривер чуть подался вперёд, произнеся последние, самые сложные, слова на выдохе. Он сознавал важность и значимость этого момента, а потому пытался не раскраснеться и не спрятаться, по своей привычке, в ворот камзола. — Я любил тебя до всего этого, люблю и сейчас, и буду любить после. Любовь ведь может быть и в таком расчёте, — Ривер глуповато, но нежно улыбнулся, смотря на подругу почти умоляюще.       Сердце принца окатило теплом, когда лицо Мун просветлело. Она ждала этих слов очень долго, и пусть теперь они были произнесены по большей части как извинения — её это мало волновало. Мун опустилась на колени — плевать на платье! — и заключила осчастливленного юношу в объятия, положив голову ему на плечо. Ривер, напоминая себе о том, как важно дышать, обнял принцессу в ответ, не по-юношески крепко. — К-кстати… — заикаясь, начал Йохансен. — Твоё кольцо… Я не видел его раньше. — Просто украшение, — коротко ответила Мун, не особо придавая этим словам значение. Ривер свободно выдохнул. — Клянусь Вам, этот танец обязательно станет сенсацией! — воскликнула одна из леди, восхищавшаяся, наравне со всеми, кто обступил графа Септарсиса, его блистательным менуэтом с принцессой. — Граф, не станцуете ли Вы с кем-нибудь из нас? — почти игриво пропели дамы, изрядно подвыпившие за вечер. — Прошу меня извинить — более я сегодня не танцую. Но мне было весьма приятно пообщаться с вами, — граф слегка поклонился и, минуя заохавших женщин, направился к выходу из зала.       За дверьми Тоффи позволил себе ускорить шаг, ища лихорадочно бегающим взглядом заветную копну платиновых волос или подол пурпурно-белого цвета. И нашёл. Тоффи остановился за углом, у коридора, вдававшегося в тупик. Он хорошо видел, как обнимаются Ривер и Мун, и всё внутри него заклокотало от ярости. Но Призрак не смел вмешиваться. Он застыл на месте, вслушиваясь в детали разговора. И детали эти привели его в ещё большее бешенство.       Мун поднялась, расправляя чуть смятую юбку платья, и улыбнулась Риверу. Она бы сказала ему, что тоже любит его, что его чувства взаимны, но знала, что будет услышана. Но Риверу это не помешало опуститься на одно колено, обхватить узкие ладони Мун своими — большими и тёплыми, и произнести следующее: — Я з-знаю, что тороплюсь, но в-ведь это так или иначе произойдёт. Я просто хочу сделать это сейчас, не у всех на виду... — запинаясь на каждом слоге, произнёс Ривер. Пульс его участился до невероятного темпа, и кровь ощутимо била в виски, но он держался. — Мун, — он вскинул на принцессу взор, полный беззаветной любви и преданности, — ты станешь моей женой?       Тоффи показалось, что скрип кожаных перчаток, с которым сжались в кулаки его пальцы, был слышен на весь коридор.       Первый миг признания вскружил ей голову, но Мун всё же старалась не терять себя. В другой ситуации она бы сказала, нет, выкрикнула бы: «Да! Да!» — но это далеко не та ситуация. Ведь есть Тоффи. Мун поджала тонкие губы, недавно обозначенные улыбкой, и думала, как лучше объясниться. — Я… — она вдруг увидела, как за углом промелькнуло, освещённое лунным светом, что-то алое, лишь на мгновение, а затем воспалённый слух уловил чьи-то тяжёлые и быстрые удаляющиеся шаги. На душе стало паршиво. Мун перевела взгляд на Ривера и выпалила: — Я подумаю! — и, освободив свои руки из рук смешавшегося принца, Мун бросилась за угол, но никого там не обнаружила. Тогда девушка обернулась на Ривера, повторив: — Подумаю! — и унеслась прочь.       Ривер так и остался стоять на одном колене, слегка вытянув руки вперёд и глядя стремительно убегающей Мун вслед.