***
«Он уже не тот». «Он — безумец». На вопрос Мун, как Герда может так легко говорить ей такие страшные слова, служанка отвечала именно этими тезисами. Тоффи — не тот, кем был когда-то. Но правда ли это? Действительно ли Герда права, и Призрак охвачен неотвратимым омутом сумасшествия, толкающим его на невероятные поступки, такие, как убийство? Или же он просто способен на всё ради своей идеи-фикс? Ради предмета своей одержимости. В последнее время именно так Мун и думала о старом друге. Он отнюдь не безумец. По крайней мере, Тоффи отчётливо осознаёт, что делает. И для чего. В последнее время наивность Мун испарялась, оставляя чистую рассудительность и понимание тех вещей, которые раньше были сокрыты за флёром недоступности и неизвестности. Каждый шаг отдавался трепещущей волной по всему телу снизу вверх, пока она шла по оживлённому залу. Чересчур переполненному и чересчур весёлому, как ей теперь казалось. Весь этот задор, это напускное счастье сейчас представлялись Мун именно в таком свете. Ей больше не было хорошо и легко. Ей было плохо. Горло больно сдавливало прочными путами, сковывая речь и дыхание. В глазах неприятно саднило от сдерживаемых слёз. Сегодня будет положен конец всему. Но она явно не готова. Да и не была бы никогда. Внутри всё кричало против этого. Против такого жестокого обличения, против конца хоть сколько-нибудь счастливым временам. Но они окончились уже давно, просто Мун выстроила вокруг своей души (и самой себя в том числе) неприступную стену, уберегающую её от разрушительного осознания, принятия сладкими иллюзиями. Она сама виновата в том, что теперь не может решиться. Она сама виновата. Это правильно. Виновата в том, что вовремя не разглядела — не хотела разглядеть того, что было очевидно без объяснений. Внезапное возникновение некого проклятия, появление Тоффи и вследствие этого неожиданное исчезновение «рока»? Всё было предельно ясно с самого начала. Но была ли Мун способна понять? Определённо, нет. Мун шла, отрешённая от напускной радости, восхищённых окликов и лицемерных приветствий. Всё, что было так дорого ей, из чего состоял её выдуманный мир — рушилось прямо сейчас, и никто даже не знал об этом. Принцесса была наедине со своими переживаниями и метаниями. Снова. Как всегда, одна. Она бы могла излить душу верном другу, найти в его словах, объятиях утешение, но, увы, этот единственный друг, готовый, а, главное — способный выслушать и понять её — сейчас должен был быть предан ею же самой всему народу. Такому страшному, такому беспощадному. О, если б только у неё был другой путь! Когда Мун пересекла половину зала, он уже направлялся к ней, дабы вновь предложить танец.***
Тоффи долго ждал и искал её, нервически метался из одного конца зала в другой, напряжённо всматриваясь в разнаряженную толпу. Принцесса прилично припозднилась в этот раз. Он заметил какую-то странную тоску на её лице, выраженную лишь только в голубизне глаз. Призрак прекрасно понимал, с чем это связано, но и не заикался о событиях прошедшего вечера. Тоффи мог бы и не посещать бала сегодня — он пришёл только из-за неё, понурой и разбитой его немым признанием, не прозвучавшим в ночном таинстве, но отпечатавшимся в умах обоих жгучим клеймом. Где-то в глубине воспалённого рассудка Тоффи понимал — это всё. Считанные мгновения отделяют их — не только его — от сокрушительного падения, когда уже и не важно будет, кто прав, а кто — виноват. Когда во всём мире будут существовать только они двое. Однако Призрак считал, что это будет немного погодя, совсем не так, как произойдёт на самом деле…***
Это был последний раз, когда они могли глядеть друг другу в глаза и выразительно молчать, отдавая предпочтение жестам и едва уловимым рывкам мимики. Последний раз хоть какого-то спокойствия. Танец не носил в себе и тени той захватывающей страсти, что в первый раз так поразила и экзальтировала Мун. Теперь в нём читалось лишь что-то таинственное и чувственное — то, что ни та, ни другой не могли друг другу сказать. Мун знала, что все взгляды магнетическим образом приковались к ним одним. Ей казалось, что их ровный вальс ничем не примечателен, но принцесса ошиблась. Она меньше всего хотела, чтобы в данный момент все смотрели на них. Потому что именно в этот миг Мун одним молниеносным движением сорвала с Призрака маску. Их точка невозврата была поставлена здесь. Отсчёт был дан теперь. Его взгляд, наполненный шоком, разочарованием и непониманием был громче многоголосых охов, раздавшихся синхронно и разлетевшихся по всему воздуху. Всё, чем могла ответить Мун — глубоко сожалеющим взором и гримасой душевного страдания. Монстр на балу! Краем глаза Мун увидела Ривера в самом дальнем углу зала, готового в каждую секунду ринуться через всех и прийти на помощь. — За что, Мун?.. — только и успел произнести ошарашенный Тоффи, прежде чем его слова были сожраны паническими криками людей. Кто-то принялся разбегаться, кто-то — угрожать, третьи было кинулись на чудовище, но обличённый граф, крепко прижав принцессу к себе, смёл мощным хвостом одну часть нападавших, а другую — отпугнул острыми когтями, сверкнувшими после того, как перчатка спала с его руки. Минуя расступавшихся перед ним в ужасе аристократов, Тоффи в несколько широких прыгучих шагов добрался до ступеней и, взобравшись на самую высокую площадку, перерубил теми же когтями трос, удерживавший громадную люстру, что висела близ лестницы. Тысячи драгоценных камней в тяжелой раме с ужасающим грохотом разбились о мраморный пол, отрезая злостного преступника и наследницу от преследования. Некоторые, находящиеся слишком близко, успели отскочить на пару метров, другие же были ранены. Тоффи унёс брыкающуюся в его руках Мун на самый верх и скрылся в очередном потайном ходе.***
Люди — от баронов до принцев — бежали в разные стороны, не разбирая дороги, и это создавало жуткую толкотню, в которой никто не знал, что делать и куда идти. Королеву Скай незамедлительно увела стража в целях безопасности. Разъярённая правительница приказала немедленно отправиться на поиски похищенной дочери, обещая жестокую казнь тем, кто струсит и ослушается её. Ривер самоотверженно бросился на огромную гору осколков люстры, стараясь достичь лестницы, но Герда, появившаяся неведомо откуда, окликнула его и приказала взять себя в руки. Она с необычайной для склада её тела лёгкостью стащила принца с остроугольной кучи и повернула на себя его багровое от потуг и ярости лицо. — Ваше Высочество, будьте благоразумны! Возьмите это, — служанка вложила в ладони юноши волшебную палочку принцессы и зажала его толстые пальцы на ней. Герда тут же схватила оторопевшего Ривера за плечо и повела за собой в коридор, попутно объясняя: — Вы должны спуститься к этому монстру и отдать Мун её палочку, иначе никто не сможет его утихомирить. Я проведу Вас к одному из ходов, что ведёт в подземелье. Так они дошли до старой комнаты принцессы Астерии. Герда завела принца внутрь и двинулась к будуару. — Помогите мне, — попросила она, указывая на массивную крышку люка, от которого уже отодвинула банкетку. Ривер кивнул и без особых усилий отодвинул крышку. — Мун! Она в опасности! — почти с детской паникой воскликнул принц, всхлипнув. — Именно — в опасности! — ответила Герда и обхватила его плечи, заставляя смотреть в своё строгое лицо. — И только Вы способны помочь ей сейчас. Спускайтесь в коридор и идите прямо, никуда не сворачивая. Так вы доберётесь до подземелья, в которое этот монстр утащил её. — Только будьте аккуратнее — там везде ловушки. Увы, но провести Вас я не смогу. Ривер почти не слушал её. Всё, что было важно — спасти Мун. Любыми способами и любыми средствами. Принца захлестнула вдруг уже не мальчишеская отвага, смешанная с глупостью и самонадеянностью, а настоящая мужская, воинственная (правда, часто связанная с тем же). Он буквально нырнул в ход и рванул вперёд. Герда задвинула крышку люка и опрокинулась на банкетку, разрыдавшись в голос.***
Они упали прямо на жёсткий пол холодного коридора, но Тоффи не позволил Мун приземлиться немягко, подхватив девушку на руки. Принцесса сопротивлялась, кричала что-то бессвязное и срывалась порой на шёпот. Она не осознавала, что делает. Необъятная паника вдруг захлестнула её, хотя Мун никогда не ощущала подобного в его присутствии. Страх перед неизвестностью. Или, что хуже, перед ним самим. Мун как безумная махала руками и ногами, стараясь выбраться из цепких лап монстра, но Тоффи объективно был сильнее, и лишь постоянно мельтешащие перед взглядом пальцы Мун весьма мешали ему, пока они проносились мимо зажигающихся только для них факелов. В какой-то момент Мун всё же удалось выбраться, когда она случайно вдарила Тоффи по носу, отчего тот взвыл и расслабил лапы, и принцесса успела бы повернуть назад и побежать в совершенно неизвестном ей направлении, если бы вовремя пришедший в себя Призрак не перехватил её руку хвостом и потащил за собой насильно. Ей казалось раньше, что она видела уже все его проявления гнева и злости, но — О! — как же Мун ошибалась. Весь его силуэт так и был изломан приступами подступающих воплей — то ли от боли, то ли от ярости, — золотые глаза окрасились в оранжевый, полыхая угрожающе страшно. Она не узнавала своего друга. Ей, может, и хотелось бы остановиться на минуту, успокоиться и подумать, что делать дальше, как утихомирить поднявшуюся бурю, но едва ли Мун сейчас была благоразумнее Тоффи. Она не заметила, как оказалась в убежище Призрака. Такое родное ещё буквально вчера, теперь это место нависало над ней тяжёлыми сводами, давило сырыми стенами и морально угнетало. Но хуже всего было даже не это: единственное её прибежище, где Мун могла почувствовать себя, словно в другом мире, со своими собственными, принадлежащими ей и только ей, радостями, в мире, где она принадлежала самой себе. И даже это беспощадно отобрано, разорвано, перечёркнуто. Настоящее превращалось в воспоминания на её глазах. Мун пришла в себя лишь тогда, когда Тоффи встал перед ней во весь свой могучий рост и взял её за руки — нежно, бережно, не стараясь утянуть куда-то. Она очнулась от его взгляда, такого привычного ей. Проницательного, жгучего, смягчённого. В котором, всё же, прослеживались недобрые, болезненные огоньки. — За что, Мун? За что?! — вскрикнул он, встряхнув её руки. Мун не ответила — стыдливо отвела взгляд в сторону и закусила губы до боли. Призрак сжал когтистые пальцы на запястьях девушки, стараясь совладать с собой. В его затуманенном, очернённом рассудке ещё проглядывались отрывки светлого и холодного сознания, и за эти отрывки он отчаянно хватался. Тоффи взял Мун за подбородок двумя пальцами и повернул на себя, не оставляя никаких шансов уйти от ответа, хотя бы невербально. — Мун, давай сбежим отсюда, я предлагаю тебе снова, — не совсем связно проговорил Тоффи, спотыкаясь о собственный заплетающийся язык. Мун смотрела на него, такого жалкого сейчас, и на глаза невольно просились слёзы, но они не шли, как бы ей ни хотелось обратного. — Нам будет, где укрыться. Мне есть, на кого положиться. Прошу, идём со мной! — выпалил Тоффи почти повелительно-властно, и на мгновение его взор вновь вспыхнул дико, необузданно. Мун молчала, лишь вглядываясь в эту огненную пучину, предчувствуя всем своим трепещущим существом, что нечто неотвратимое, угрожавшее свалиться на неё очень давно, случается прямо сейчас, прямо здесь. Она не знала, что ей ответить, как всё объяснить и растолковать. Но ей и не пришлось, потому что в этот момент в подземелье вбежал запыхавшийся Ривер.***
Ривер едва ли замечал все те ловушки, что пришлось ему преодолеть на пути к спасению своей возлюбленной. Принц крепко сжимал во вспотевшей ледяной ладони магическую реликвию, не чувствуя всей важности того, что именно ему доверили столь ценный предмет Баттерфляй. Все его мысли сосредоточились лишь на одной Мун, которая, наверняка, страдает сейчас в лапах ужасного чудовища. Ривер бегал плохо, одышка мучила его, но он упорно преодолевал расстояния до злосчастной пещеры, игнорируя усталость и ломость во всём теле. Он несколько раз поскальзывался, падал и вновь поднимался, натужно пыхтя от собственной грузности. Принц почти достиг входа в пещеру, когда внезапно провалился обеими ногами куда-то и рухнул вниз. Палочка выскользнула из его пальцев и с звонким звуком ударилась о пол. Ривер бросился её искать, но увидел сотню таких же палочек и себя самого, стоящего на коленях и ищущего её. Отражения рассыпались и всплывали перед его глазами вновь остервенелым хороводом. Картину дополняли тёмные круги, образовавшиеся в поле его зрения после долгого надсадного бега и неожиданного падения. Ривер рыскал руками по полу, ведь осязание было его последней надеждой. И хотя бы руки его не подвели. Быстро найдя реликвию и схватившись за неё, Ривер замахнулся и со всей силы обрушился на одно из зеркал, ударив по нему наконечником волшебной палочки. Зеркало разошлось трещинами и обрушилось с предсмертным скрежетанием, а вместе с ним и другие, открывая крутой подъём, видимо, обратно в коридор. Ривер, применив всю ловкость своего тела (которой, к слову, несмотря на его пухлость, было немало), взобрался на подъём и перевалился в коридор, помогая себе локтями. Бегло оглядев местность, пока поднимался, Ривер понял, что попал в совершенно другой проход. Но ему повезло. Длинная вереница из факелов, уходящая во мрак, осталась далеко позади, а перед ним предстала арка, из которой вырывался яркий свет. Он знал: это точно здесь. Принц без раздумий ворвался в круглую комнату и пробежал дальше, прервав односторонний диалог Тоффи и Мун. Ривер застыл у арки, поражённый спокойствием подруги.***
— Поглядите-ка, кто явился! — тожественно воскликнул Призрак и бросился к одному из рычагов на краю «острова», что был скрыт за длинными столом. Тоффи дёрнул за рычаг, и решётка, отделяющая комнату и пещеру, с грохотом опустилась вниз, но Ривер успел проскользнуть под ней и угодил прямо в озеро, прокатив по узкому переходу, однако, волшебную палочку, которая достигла ног принцессы. Та незаметно для Тоффи, увлечённого своей игрой, спрятала палочку в складки платья. Призрак подлетел к Риверу, пытающемуся выползти из воды на переход. Тоффи был быстрее, а потому схватил принца за горло обеими руками и опустил обратно. О, сколько удовольствия доставило ему лицезреть этого мальчишку, барахтающегося в воде, словно не умеющий плавать пёс, дерзкое, вызывающее выражение его лица, не сопоставимое с той ситуацией, в которую он попал. Когти, сомкнутые на этой нежной рыхлой шее, готовые в нужный момент разорвать податливую плоть или с лёгкостью продавить трахею… Раскатистый, почти маниакальный смех разразился громом под высоким потолком пещеры. Мун кинулась к ним, войдя в озеро, но остановилась, услышав этот жуткий, ужасающий смех, такой неживой, такой несвойственный её Призраку. — Я не понимаю, Мун! — Тоффи без особых усилий перекрикивал верещащего принца, колотящего его кулаками по рукам и груди. Он глядел на Мун и не сводил с неё глаз, будто этого рыпающегося светловолосого комка не было между ними. — Ты ведь можешь перечеркнуть всё, всю свою жизнь королевы, что будет полниться только страданиями! Сбеги со мной, и, клянусь, я не трону этого толстого беса! — принцесса видела, как Ривер активно замотал головой, но не слышала, как он кричал ей, чтобы она ни за что не соглашалась, что он отдаст за неё свою жизнь и прочее. — Нет, Тоффи! — выдавила Мун, поднимая юбку, чтобы было удобнее продвигаться дальше. — Ах так, — кровожадно ухмыльнулся Призрак. — Тогда я убью его! — и острые когти сверкнули над головой Ривера, зажмурившегося в готовности принять свою участь. Следующие мгновения Мун забыла. Не хотела помнить. Она выхватила палочку из платья и с неведомой для неё силой в голосе провопила заклинание. Острый луч вырвался из кристального набалдашника и попал прямо в вознесённую лапу Тоффи, задев лишь один палец. Призрак был шокирован настолько, что даже отпустил Ривера. Тот кое-как выполз из воды и тут же потерял сознание, ведь Тоффи успел слегка придушить его. Тоффи взглянул на отрубленный палец, а затем, медленно — на Мун, столь же шокированную тем, что сделала. Она сжимала палочку в обеих вытянутых руках, сбивчиво дыша и неотрывно глядя на сотворённое ею. Мун ещё никогда не использовала свои заклинания на живых существах. Тем более, на Тоффи. Тем более, в таких целях! Она вдруг с диковатым отвращением отбросила палочку и, ошарашенная, подошла к Тоффи. Он лишь держался за раненную руку и пристально следил за её действиями, сверкая очами. — Мне так жаль, — прошептала девушка, с обречённым сожалением вскинув на него взор. — Так жаль, что ты обезумел, Тоффи. Ты был для меня самым лучшим и любимым другом, но ты болен, очень болен, — проговорила Мун едва слышно, впервые не сжимаясь перед его горящим взглядом. Странно, но именно в этот момент любовь к нему, ранее колыхавшаяся где-то на задворках её сущности, теперь явственно заполонила сердце Мун. Бедный, бедный Тоффи. Сколько довелось пережить его изношенной, израненной душе. Он определённо заслуживает счастья. Но способна ли она дать его ему? Мун провела ласковой рукой по его челюсти и притянула к себе, вовлекая в поцелуй. Она не совсем представляла, как делать нечто подобное со строением его лица, но всё получилось как-то само. Оторопевший Тоффи даже не сразу понял, что происходит, но быстро спохватился и ответил ей всей той безмерной страстью и любовью, что копились, скрывались в нём долгие годы. Он старался не задеть клыками её губы, но вскоре забыл об этом, отдаваясь безусловно новым, незиведанным для него ощущениям. Этот поцелуй не был похож на тот, с Ривером. Совсем не был. Тогда она хотела просто успокоиться, переключиться, сейчас — признаться в том, в чём не могла признаться на словах. А ещё попрощаться. Именно поэтому их поцелуй вышел проникновенным, трогательным, напористым, но оттого вовсе не нежным. Время, отведённое им только для них одних, не могло длиться дольше. Мун прервала поцелуй и отступила от Тоффи, и тот уже не стал притягивать её обратно. Он успокоился. Взгляд его принял то самое, разумное выражение, но теперь глубоко печальное. — Давай сбежим, — повторил Призрак вновь, убийственно пронзая Мун своим взором. — Если ты откажешь мне, я покину этот замок один. Навсегда. Навсегда. Это слово больно врезалось в её голову, расчерчивая раны, которые вот-вот должны были закровоточить. Что ей ответить? Чем руководствоваться при принятии решения? Ей извечно твердили о долге перед страной и народом, о том, что всё личное, всё «своё» лучше просто забыть, не думать о том, что можно поступиться королевскими обязанностями в пользу эгоизма. Если она останется, её ждет однообразная, предсказуемая жизнь, с расписанными по часа летами и совершенно очевидными событиями будущего. Если она останется, то всё то, чего она так боялась, претворится в жизнь и проглотит её, не оставляя ни единой частицы от целого «я». Однажды очень смелая королева позволила себе избежать этого, покинуть ненавистные дворцовые покои и променять их на неизвестность, такую пугающую и такую сладко-долгожданную, пусть даже после поплатилась за попытку обрести свободу от кабального королевского статуса. Эклипса своим примером вдохновляла бунт в душе юной Мун. Ведь, в случае чего, она не будет одна. Так почему бы не принять наследие Тёмной Королевы?.. Мун так и смотрела на него, не в силах выдавить и слова, и Тоффи принял это за отказ. Он вылез из озера и прошёл к одной из длинных алых портьер в конце пещеры. Призрак приоткрыл её, и за ней обозначился ещё один потайной ход — на этот раз соединявший пещеру и улицу непосредственно. Где-то вдалеке слышались многочисленные голоса и топот сотен ног: люди, направленные служанкой, шли карать монстра, но им было сейчас не до этого. Мун провожала взглядом каждый его шаг, и, когда Тоффи обернулся к ней, вздрогнула. — Лишь один твой ответ, — эти слова разнеслись словно по всей пещере, тяжеловесно ударяясь о стены и с мучительной звонкостью отдаваясь в голове. Они заглушали ропот надвигающейся толпы. Тоффи глядел выжидающе и словно не замечал слишком близкой опасности. Он прождал бы сколь угодно, лишь бы услышать согласие. Ропот превратился в отчётливые крики «убить!», и всё внутри неё перевернулось. Какие могли быть сомнения? Внезапно всё, о чём она так долго думала, колебалась, не зная, в какую сторону шагнуть, стало ясным и понятным. Конечно же, да! Ей предоставлен такой редкий шанс сбросить бремя долга, навязанного ей против воли. Шанс на счастливую жизнь, пусть полную ещё больших трудностей, но свою. Головокружительное вдохновение завихрило её. Мун хотелось закричать «да!», громко настолько, чтобы даже шумная людская сумятица услышала это «да» сквозь многоголосую какофонию. Мун хотелось рвануться к нему, упасть в его объятия и навсегда исчезнуть из этого мира жестокости и фальши. Но она не произнесла ничего. Что-то заставило Мун промолчать, впечататься в место, на котором стояла, и просто смотреть, наблюдать за тем, как Тоффи, сокрушённый и разбитый отказом, скрывается за дверью, прощально взмахнув полой алого плаща. Навсегда. Люди стали ломиться в решётку, стараясь выкорчевать её и всё кликали принцессу, но та не слышала их. Мун бросилась вперёд, рассекая воду. Неужели, конец? Неужели она больше никогда... Принцесса выбралась на каменный пол, подняла юбку платья дрожащими руками и всё бежала, пока наконец не рухнула на колени. Ни крики, ни рыдания не могли вырваться из её груди, только слёзы немо катились по щекам. Мун бессильно повалилась вниз, закрыв мокрое лицо руками. Призрака больше нет.