* * *
Свободная лапка Марбл потянулась к себе, нащупывая в нижней части живота затвердевшие соски. Даже сейчас их было сложно найти в густой шерсти цвета мрамора. Немного подавила, круговыми движениями пытаясь разогнать тепло, слабыми волнами накатывающее где-то глубоко внутри под этим местом. Мимолётная зависть уколола Марбл, стоило ей сравнить аппетитные вымячки сестры и почти отсутствующее у себя. Несмотря на плотносложенное тело, целиком состоящее из плотных накачанных физическим трудом мышц, Марбл была худовата, подкожного жира почти не было, она часто мёрзла зимними ночами. Шерсть тоже, от не слишком здорового ежедневного рациона, росла жесткой, почти без мягкого тёплого подшёрстка. Если подумать, то после начала посещения общей школы, Мод стала выглядеть куда лучше всех остальных в их семье. На скопленные деньги купила себе неброскую одежду, а регулярное питание свежей зелёной травой, что росла на лугу вокруг ближайшего города, и бесплатные завтраки в школе помогли стать ей здоровей и ещё более выносливей. От прикосновений к себе лучше не стало, да и вообще сильно ничего не поменялось. Пришлось вернуть лапку на место, перед собой. Марбл покосилась на лицо сестры, которое, как всегда, ничего не выражало. И осмелилась потрогать то, к чему могли лишь прикасаться жеребята, когда сосут грудное молоко. Но жеребят здесь не было, были лишь две пони, что так и не решались приступить к главному. — Я не могу, — с пересохшим горлом сказала Марбл, откидываясь на спину, но так и не выпустив из копытокинеза Болдера. — Мы ведь не камни, а живые пони. Прервёмся? Я пить хочу. С этими словами она попыталась встать, но долгое время переплетённые ноги онемели и не хотели слушаться. Да и вставать не хотелось, а хотелось лишь лежать с закрытыми глазами, чувствовать, как выравнивается дыхание и уходит всё накопившееся тепло, оставляя после себя слабое сожаление и ожидание чего-то большего. И ещё хотелось водички, хоть глоток. — Ты не против, Болдер? — подала голос Мод. Он ничуть не изменился, хоть присутствовало чуть учащённое дыхание. — Болдер сказал, что подождёт, — опять соврала Марбл. И умоляюще прошептала: — Воды…* * *
Лаймстоун бесстрашно кралась по тропинке в лесу. Ей хотелось надеяться, что она идёт не по звериной тропе. Вскоре лес начал светлеть, в той стороне, куда она шла, стало становиться меньше деревьев, и приближалась граница леса. Земнопони вышла на невысоком холме, с которого открывался живописный вид на город. Разноцветные домики, воздушная мельница, где-то ближе к центру виднелась высокая башня. Ушки повернулись вправо — ветер принёс звуки толпы и хруст ломаемого дерева. Холм был довольно крутым — спуститься с него довольно сложно, и тропинка обрывалась здесь, на небольшой поляне, на которой, под деревянным навесом, сложен запас дров около кострища. Похоже, Лаймстоун немного заплутала и сделала большой крюк по лесу. Любопытство взяло вверх, и пони пошла в сторону доносящихся звуков по верху холма, что, до куда хватало взгляда, извивался с одной стороны города, отделяя его от дикого леса. Внизу, параллельно холму, петляла вокруг города широкая грунтовая дорога, протоптанными двумя колеями от повозок. Лаймстоун шла, немного ускорившись и наблюдая сверху за разноцветными пони, что быстрой рысью стекались со всех уголков города туда же, куда шла она. Все единороги — раньше Лаймстоун не видела представителей других рас, хотя слышала от родителей, что все единороги неженки и терпеть не могут физический труд. Но сейчас она видела обратное: многие в спешке несли на себе или левитировали рядом мешки с чем-то тяжёлым. Или заострённые палки. Очередной поворот тропинки, что извивалась по верху холма, открыл для Лаймстоун захватывающее зрелище. Во-первых — полсотни пегасов висели в небе, создавая крыльями непрерывный ветер, от которого гнулись деревья в лесу и уносились все звуки. В ста метрах от них, врастая в землю когтями и низко прижимаясь, злобно клацали зубами древесные волки. Но от искусственной бури не могли пошевелиться, не рискуя быть подхваченным ветром и унесённым прочь. Патовая ситуация. Тут один из особо сильных и высоких волков выбрался из бури и громадными прыжками направился в сторону наспех вырытого окопа, где копошилось много пони. Несколько магических вспышек сорвалось с нескольких рогов единорогов, но магия, казалось, не причинила особого вреда волку — он растерял несколько деревяшек из тела, но его скорость и манёвренность не снизилась. Пони, послабее духом, в панике разбегались во все стороны — кого-нибудь да не поймает. В нескольких метрах перед окопом выстроились в ряд полдюжины земнопони, храбро стоящие перед надвигающейся смертью. Лаймстоун захотела в страхе закрыть глаза, лишь бы не увидеть кровопролития. Но от скорой бойни по телу внезапно после противного холодка страха разлилось тепло возбуждения. Глаза застыли, не моргая, чтобы не пропустить ни мгновения. Дюжина копыт одновременно ударили по земле, посылая волну магии земнопони прямо на зверя. Следующий прыжок для волка закончился проваливанием в разрыхлённую на метр вглубь землю, что следующим заклинанием шестёрки земнопони стала тверда, как слежавшаяся глина. Волк взвыл, безуспешно пытаясь выбраться из плена — глина на поверхности пошла трещинами, но не собиралась выпускать жертву так легко. Лаймстоун сначала не обратила внимание на ещё одну земнопони, что вышла из-за спин шестёрки и была одета в тяжёлое ожерелье из кристаллов. Только когда та сумасшедшая, по другому язык не поворачивался назвать её, по большому радиусу не обошла пленённого волка и внезапно не заскочила на него сверху. Хвост с угрожающими шипами почти снёс нахалку, но пони действовала холодно и расчётливо, забегая на холку волка и одновременно выхватывая зубами из ожерелья кристалл. В следующий момент вспышка синей магии ударила в небо, и волк начал рассыпаться на безобидные ветки. По длинной дуге земнопони гигантским прыжком слетела с него и без проблем приземлилась на все четыре копыта. Лаймстоун лишь позавидовала её ловкости — она-то сегодня неплохо приложилась спиной с совсем небольшой высоты. И чем-то это пони напоминала Пинки Пай: такая же прыгливая, фонящая энергией. Хотя внешностью совсем не похожа: серая шерстка, простая плоская грива с чёлкой, закрывающая один глаз. Вылитая Марбл… Марбл?! Лаймстоун протёрла глаза, не веря: свою стеснительную сестрёнку она узнала бы и в темноте. Но как? Почему она здесь, и почему сражается с ужасными монстрами? Что произошло за один день, пока Лаймстоун не было на ферме? Откуда такие навыки охотника, отточенные рефлексы и, главное, настолько ювелирное обращение с камнями? Чтобы единовременно высвободить всю энергию из жар-кристалла потребуется сложная комбинация, а это было проделано буквально за мгновение. Вскоре подоспели и единороги, которые взяли подобную тактику обороны. Из мешков доставались тяжёлые булыжники, что снарядами отправлялись в головы волков, причиняя им урон. Одни заклинания вмораживали волков в глыбы льда, другие только лишали подвижности лапы. И раз за разом серая земнопони наносила последний удар магией из кристалла, навсегда лишая древесных волков возможности самовосстанавливаться. Битва продлилась недолго: пять убитых навсегда волков и остальные разной степени «разобранности» решили вернуться в лес. Вожак был убит первым, остальная стая ушла. Искусственная буря стихла, куча пегасов заходили на посадку. А обладателя радостного громкого выкрика: «А теперь вечеринка в честь спасения города! Всем кексики за мой счёт!» где-то в толпе было невозможно ни с кем спутать — Пинки Пай жива.