Сердце одиночества

Ацуши не сразу понял, когда проснулся. Он не приходил в себя даже тогда, когда Акутагава прижал кусочек тыквенной булочки к его губам, пока Тигр не без возражений открыл рот. Накаджима не сменил своего потерянного взгляда и тогда, когда спокойный в своих эмоциях Рюноскэ поправлял его галстук, аккуратно проходясь пальцами по ткани рубашки. Он застегнул пуговицы, перекинул «удавку» и спустя пару движений уже приглаживал ладонью идеально завязанный галстук. — Всё, — не лишенным строгости голосом, сказал он, — теперь ты можешь идти на работу, и мне не будет стыдно за твой внешний вид. Тигр, ты меня слышишь? Нет, Ацуши его не слышал. Все еще пребывая в нирване, он вспоминал, как провел эту ночь, на чьей кровати он спал и кто обнимал его до самого рассвета, пока широко распахнутые глаза блондина не сузились от неровных лучей предрассветного солнца. Они были вдвоем, очень близко. Накаджима сглотнул. Они были обнаженными, их тела были плотно прижаты друг к другу, и горячая кожа Тигра чувствовала себя вполне комфортно рядом с холодным и бледным телом Рюноскэ. Акутагава не чувствовал, как тело его партнера покрылось стайками мурашек, а страх сдавливал легкие. Ничего не было и ничего не случилось… Когда Ацуши сказал свои последние слова, Акутагава силой воли заставил себя отойти от Тигра, чтобы взяв его за руки повести в свою комнату. Накаджима ждал. Ждал, когда его Дракон первым даст призыв к немедленному действию, что стало бы основой их отношений. Но в этот раз Рю слишком переконтролировал себя. Дошло до того, что стоящий по стойке смирно Накаджима был догола раздет и буквально сгорал со стыда, в то время как глаза Рюноскэ свободно, хоть и не без едва заметного румянца, проходились взглядом по его телу. Казалось, Акутагава ощупывал каждую деталь, взглядом, разумеется, и держал руки крепко сцепленным в жесткие, по мнению Тигра, кулаки. Он уложил Накаджиму в холодную кровать, неторопливо снял с себя свою рубашку, штаны и нижнее белье, и в таком виде пошел в ванную, даже не включая свет. Казалось, его совсем не волнует, что Тигр сверлит его взглядом, впервые так близко рассматривая его, и когда Рюноскэ наконец-то вышел, Ацуши резко откинулся назад, закрывая глаза. Он боялся и очень сильно хотел. Внутри все стягивало лишь от одного пребывания в этих стенах и все еще холодной кровати. Рюноскэ отодвинул одеяло, лег рядом с ним, но перед тем Ацуши услышал как что-то поставилось на пол, что-то, судя по звуку, стеклянное, бутылка быть может… Акутагава заворочался, потом повернулся к Тигру и, ткнувшись лбом в его теплое плечо, закрыл глаза. Все. И никаких слов, никакого «спокойной ночи». Просто закрыл глаза и уснул. Накаджиме стало плохо. Не сумев справиться со стрессом, он всю ночь изнывал от чувства болезненной сладости в груди, постоянно поглядывая на спящего Рюноскэ, при этом дважды потягиваясь всем телом, изгибаясь в пояснице, как кот. Даже во сне выражение его лица не менялось, было таким же холодным, однако Накаджима не мог не отметить едва ли приподнятые уголки губ и его легкую хватку в виде зажима тонких пальцев на руке Ацуши. Даже во сне Рюноскэ не отпускал его, что очень льстило чувствам Ацуши. Но даже так он не мог поверить, что Акутагава просто заснул, когда они оба обнаженные, и уже успели обменяться клятвами в вечной любви! Ну, пусть не клятвами, и далеко не вечными, но все-таки ласковыми словами. А он просто взял и уснул… Наутро, сонный и разочаровавшийся Тигр вяло доедал свой завтрак, так же вяло кивал на вопросы Акутагавы, и когда петля слишком сильно сдавила шею, наконец-то пришел в себя. — Я же задохнусь, — словно в оправдание бросил он, не забыв нацепить на лицо свою фирменную улыбку, хотя больше всего хотелось громко расплакаться. — Ацу, что происходит? — строго спросил Акутагава и Тигр уже понял, что тот жаждет немедленного и четкого ответа. Иначе кому-то будет больно, и Накаджима имел не безосновательное подозрение, что пострадать может именно он. Да что может — точно конечностей лишится! Вспомнив, как это было в прошлый раз, и не один, парень невольно зажмурился. — Живот… живот всю ночь болел. Рюноскэ чуть отвел взгляд, словно обдумывая ответ и, расслабив петлю, сказал: — Значит, я принял правильное решение, — и, отвернувшись, пошел одеваться. Накаджима в который раз с замаскированным под кашель вздохом проводил фигуру мафиози. Они точно из разных миров. Боже, эта угловатая фигура и отливающая молочным цветом кожа, даже выпирающие ребра и позвоночник не устрашали, а наоборот, призывно выпирали, будто бы жаждали, чтобы кто-нибудь прошелся по ним языком, жадно облизав, а затем повели кончиком ниже, лаская, все ниже и ниже, пока, наконец, не посчастливится добраться к чему-нибудь более приятному. А приятное пряталось за немного стягивающими бедра и ноги штанами. К слову, на Рюноскэ была лишь нижняя часть одежды, торс он оставил открытым. Накаджима, конечно, успел молча поблагодарить его за этот нежданный показ полуобнаженного тела, но стремительно поднимающийся к животу жар вынудил его дать задний ход. Пока Рюноскэ умывался, Ацуши незаметно заглянул под кровать. На полу возле ножки он увидел маленькую бутылочку, кажется из темно-зеленого стекла. Поддев её пальцами он тихо выкатил её и вчитался в этикетку. Оливковое масло. — Что? — удивился Накаджима. — Зачем ему понадобилось масло, да еще и ночью… Дернув бровью и поставив бутылочку на место, Ацуши подумал, что эти старания ни к чему, его же не добавишь в чай или еще что-нибудь. — Однако салат он мне подал без заправки. Зачем же ему тогда масло? Окликнувший его Рюноскэ вынудил тело Тигра дернуться, пока ноги несмело и неторопливо зашагали в ванную. Уже одетый в свою рубашку Рюноскэ поправлял её воротник. — Ты злишься на меня? — не отрывая свой взгляд от зеркала, спросил Акутагава. — С чего бы? — так же смотря в зеркало, спросил Тигр. — Мне показалось, что ты не хотел говорить со мной сегодня. — Вот же глупость, — Ацуши опустился на колени и, открутив кран в ванной, начал умываться холодной водой. Запах, что исходил от Рюноскэ, вынудил его принять кардинальные меры, хотя от брезгливости к желаниям собственного тела он, скорее всего, засунул бы свою голову прямиком в раскаленную печку. — Накаджима, — уже менее строго обратился к нему Акутагава, — я же не просто так спрашиваю. — Просто наслаждайся, как я стою на коленях, и ни о чем не думай, — выпалил Накаджима, все же подставив свою голову под струю ледяной воды. Лицо Рюноскэ помрачнело и он резко выдернул Тигра, вынуждая того стать на прямые ноги. — Что еще за ответ такой? — теперь он, кажется, кипел ненавистью. — Я не заслужил этого. — Прости, — тихо промямлил Ацуши, не зная, куда спрятать глаза, — говорю же, нездоровится мне, вот я и капризничаю. Извини. Вода стекающая с его волос уже успела намочить чистую до того рубашку Рюноскэ и Ацуши с испугом смотрел на стекающие по одежде Акутагавы капли. Заранее готовясь к тому, что ему вынесут выговор, Тигр трусливо закрыл глаза, пока не почувствовал, что его лицо прижимают к теплым ключицам и такой же теплой груди. Его мокрая голова теперь покоилась на левом плече Рюноскэ и он слабо гладил его светлую макушку. — Я не должен был говорить так резко. Прости. — Не надо, Рю, — почти плача произнес Накаджима, уже не сдержав себя и обняв Акутагаву в ответ. — Ты не представляешь, как мне тяжело сейчас. — Я понимаю, — благовеющий нежностью голос действовал менее устрашающе. — Это из-за того, что я не любил тебя этой ночью, ведь так? Накаджима поперхнулся воздухом, и инстинктивно не размыкая рук, отпихнул от себя Акутагаву, отступая на шаг назад, но его ладони по-прежнему вжимались в ключицы Рюноскэ. — Что? — запинаясь, проговорил он, и, вдохнув слишком глубоко, вновь начал задыхаться. Рюноскэ с интересом наблюдал за ним и терпеливо ждал, когда Тигр успокоится. — Я понял это, когда увидел, что ты полез под кровать, — сказал он и Ацуши широко распахнул глаза, — ты искал там что-то другое, что могло бы стать следами нашего преступления? — Ты так легко об этом говоришь, — начал было Ацуши, но умолк. Он почти терял сознание от чувства стыда за собственное поведение. — Эй, — Акутагава мягко провел пальцами вдоль скулы, и Ацуши вновь приблизился к нему. — Тогда зачем ты раздел меня? — с вызовом спросил Ацуши и его щеки вспыхнули. — Да еще и разделся сам! — Но ведь ты сказал, что тебе болел живот! — Это не имеет значения, — отмахнулся Ацуши, — я сказал это, чтобы ты не думал, будто я тебя игнорирую, но все же, знаешь как мне сложно?! Ночь, ты рядом, да еще и голый… Понятно, что мои мысли были не о том, что показывают детям. — Так ты не против? — с явным любопытством спросил Рюноскэ и впервые Ацуши заметил на его лице подобие счастливой улыбки. — Потому что я очень хочу любить тебя и твое тело. «Ради бога, не говори это в такой открытой форме», — мысленно взмолился Накаджима, стирая полотенцем мокрые пятна на рубашке Рюноскэ. Не дождавшись его ответа, Акутагава, сама невинность, молча поцеловал его в лоб и, подтолкнув к выходу, напомнил, что сам Тигр близок к очередному опозданию. Накаджима счастливо выдохнул, впервые радуясь, что наконец покинет столь опасное для его моральных принципов место. Оставшись здесь еще ненадолго, он бы точно потерял голову, а испорченная когтями одежда не слишком бы порадовала агрессивный характер Акутагавы.

***

— Свинец мне в глотку! — радостно прокричал Дазай, когда запыхавшийся и еле живой от долгого бега Ацуши открыл дверь Агентства. — Ты все-таки успел вовремя, хотя Куникида уже должен был оборвать тебе телефон своими нервными звонками. Где ты был? Последующие полчаса, пока изнемогавший от быстрого бега Ацуши отдыхал, бросив голову на свой стол, Дазай словно неугомонная птица-говорун повторял одно и то же, пока Накаджима безрезультатно пытался закрыться от него бумагами. К чему такое любопытство? — А вы почему так рано на работе? — пытаясь удержать свой голос от нескрываемых гневных ноток, спросил Ацуши. — Неужели Куникида все-таки сдержал обещание и урезал вам зарплату на всю вторую половину? — Куникида у нас труженик, — почесывая затылок, ответил Осаму, — то и дело нарывается, достал уже. Вечно ему работу подавай. Работа, работа, работа, — начал раздраженно повторять он и испарился за дверью. Накаджима молча проводил его следом и, чувствуя настоящее блаженство, облачился в окружающую его тишину. Сегодня было немного пасмурно, и дождь вот-вот грозился хлынуть как из ведра. Темное до того небо просто почернело и первые удары молний всколыхнули воздух своими громкими звуками. Ацуши спохватился. Он до жути боялся грозы, и как трусливый кот всегда прятался, глубоко зарывшись в свое теплое одеяло. Но сейчас он с большим удовольствием бы прижался к теплой груди Акутагавы и желал бы, чтобы тот его успокаивал. При одной мысли о его холодных пальцах и теплом дыхании тело Ацуши натягивалось струной, и он понемногу млел от приятных колебаний под кожей. Словно стая быстрых мурашек, его волнение расползалось вдоль ключиц и лопаток, затрагивало губы и скулы. Ему так хотелось почувствовать, что Рюноскэ гладит его по голове, услышать его хриплое, наполненное тихим кашлем дыхание, потрогать светлые кончики и как бы невзначай провести рукой вдоль худой грудной клетки. Ацуши очень любил худобу своего Дракона и… Минутку… Он правда об этом подумал? Своего? Что еще за собственнический подход? Тихо взвыв, Накаджима резко загрустил. А станет ли Рюноскэ когда-нибудь только его, и будет ли сам Тигр принадлежать лишь ему?.. Глупые, глупые мысли. Да кому он такой нужен, этот никчемный Тигр! Трусливый, плаксивый, отходящий назад в свое прошлое, к тому же с не до конца овладевшей способностью… — Танидзаки! — громко выкрикнул Ацуши, и через секунду из-за монитора показалась рыжая челка. — А? — испуганно протянул Джуничиро, по привычке расширяя глаза. — Ты знаешь что-нибудь о том, когда двое влюбленных остаются наедине друг с другом? До того испуганный взгляд стал еще шире, и подняв спрятанные в длинных рукавах руки, Танидзаки заерзал в своем кресле. — Ну… они подкрадываются друг к другу очень близко, — выдавил он из себя и сразу же покраснел. — А зачем ты спрашиваешь? У тебя появился кто-то? — А как это происходит между мужчинами? — выпалил Накаджима, даже не смутившись. Звук разбитого стакана прекрасно вписался в тишину, созданную открытым ртом Танидзаки. — Чего? — придерживаясь за косяки, Куникида быстро достал свой блокнот, оценивая ущерб за разбитый стакан, и когда последняя цифра была поставлена, вновь обратил взор на Ацуши. — Я думаю, им хорошо поможет ночь в любовном отеле, — с легкой улыбкой сказал Дазай и, наступив на осколки, получил грубый подзатыльник. Куникида в который раз напомнил ему, что Агентство это не свалка, в которой бывший мафиози раньше обитался, пока не свалился на их головы, и нужно смотреть под ноги. — Ацуши, ты странные вещи говоришь, — Кенджи со счастливой улыбкой поставил цветок нарцисса, который как раз распустился в розовом цветочном горшке и, взглянув за окно, внезапно задумчиво проговорил: — Не знал, что на нашей парковке могут стоять такие дорогие машины. Это Ауди, верно? «Ауди? Это же их машина», — машинально подумал Ацуши и, сорвавшись с места, подскочил к окну. Задумчивый взгляд Дазая сверлил его спину. — О-о, ты тоже испугался, что мафия вновь нанесла нам визит? — Кенджи радостно потер руки и похлопал Ацуши по плечу. — Было бы здорово, если бы это было именно так. Городские такие крутые. Ацуши и сам не понимал, что делал, но внезапно грубо скинув с себя руку Кенджи, торопливо зашагал к выходу. Внезапная злость как ни к стати вылезла наружу. — Куда это ты собрался? — гневный возглас Куникиды и его широкая грудь, заслонившая выход, ввела Накаджиму почти в ярость. — С дороги, — и, сильно толкнув его, бросился по лестнице вниз. — Ацуши! — обеспокоенный голос Дазая, что эхом раздавался наверху, не охладил его пыл и, выбежав под проливной дождь, Накаджима начал бежать вперед, совершенно не отдавая отчет своим действиям. Он буквально кипел ненавистью, она собралась в его голове горячей и тяжелой кровью, давила на виски, мешая думать и даже дышать, будто бы он вновь чувствовал, что обращается. Тот, кем Ацуши был поглощен сейчас, как чувствовал он сам, мог быть в опасности. Накаджима бежал не оглядываясь к самому порту, но когда внезапная боль в затылке остановила его, то успел ощутить боль падающего тела и жесткое острое покрытые асфальта.

***

Рюноскэ побледнел, когда голос на том конце провода коротко и ясно изложил ему ситуацию. — Ты уверена? — Да, — еще более быстрый ответ прорезал его голову раскаленным железом, — скоро он будет в руках одной группировки. Мне жаль. Акутагава сбросил номер и впервые поддавшись горячему гневу жестоко отбросил телефон, надавливая на осколки каблуком своей обуви. Теперь Тигр принадлежал ему и любое вмешательство или накладывание грязных рук на его собственность имело для мафиози личный характер. Мафия не прощает, мафия никогда не забывает и не отдает то, что считает своим. Только через кровь и войну. Скрипнув зубами от злости, он свернул за угол. Достав ключи от машины, Акутагава открыл дверь, садясь на водительское сидение, и как только руки коснулись руля, сузил глаза. — Если хоть один волос упадет с его головы, — прошипел он, набирая скорость, — я сожгу ваши душонки, мерзкие крысы из Гильдии. Сделав резкий поворот, он почувствовал как начинает дымиться его плащ, явно будучи довольным таким внезапно вспыхнувшим гневом своего хозяина. Расёмон чувствовал призыв к атаке, и инстинктивно Акутагава начинал освобождать свою силу, но поскольку враги были далеко от него, то силой воли сдерживал свои порывы. Клокочущая внутри его тела ненависть затмила глаза, не давая свободно мыслить и применять логику. Спасти, во чтобы не стало, но спасти. Разрезать и покромсать на кусочки всех, кто был замешан, а затем не оставить от их тушек даже пепла. Телефон снова зазвонил, и Акутагава уже более медленно поднял второй сотовый, что благополучно вибрировал в его кармане. — Акутагава-сэмпай, датчики движения засекли тот фургон. Они хотят вывезти его не морем, а поездом, переправить в Токио. — Направление их машин! — гневно выкрикнул Акутагава, когда прозвучал еще один оглушительный взрыв молнии. — Сейчас, — засуетилась Хигути, выискивая точку передачи сигнала, -этот район вам знаком. Отправляю координаты немедленно. — Если они хоть что успеют сделать с моим Тигром… — словно в бреду шептал Акутагава, — если сделают, я никогда их не прощу…

***

Этот чертов ублюдок уже в третий раз поправлял свою челку, пока девушка, стоящая рядом с ним, изредка дергала себя за лямки одежды. Сперва Ацуши даже принял её за Люси, но потом понял, что рядом с Марком кто-то другой. Он не знал, чем его усыпили, но внутри был благодарен за это, так как это притупило его гнев и ненависть. Накаджима все еще не мог разобраться, что же вызвало в нем столько злобы, столько гнева, это было похоже на помешательство какое-то. Взгляд Дазая ему не нравился, и мысли о том, что Акутагава находится в одной комнате с кем-то еще вводили в бешенство, и ярость клокотала в тигрином сердце, в недрах которого впервые проснулось такое чувство, как горячая ревность. Да, ревность самое подходящее слово и Ацуши уже успел осознать, как далеко могут завести его мысли, но почему-то не раскаивался. Транквилизатор, что вводился в его тело с помощью какой-то странной и кривой капельницы действовал на ура, и он не только не мог применить свою способность, но даже открыть глаза казалось каким-то подвигом. Он внутренне звал Акутагаву, мысленно молил его о помощи и все еще бесился, что из-за этих… этих, не сможет добраться к нему. Как же его любимый узнает, что он пленен и… Стоп! Ацуши действительно сейчас подумал об этом слове? «Сколько же всего вмещается в это понятие, — Ацуши разлепил веки и попытался пошевелить пальцами, — любимый, возлюбленный, желанный, единственный… Я точно сошел с ума». Акутагавой хотелось обладать, Акутагаву хотелось защитить. Акутагаву хотелось убить… — Ты мне нравишься, — однажды сказал Рюноскэ, поглаживая светлые волосы парня, — и я верю тебе. Но если ты мне изменишь, я снесу тебе голову. Тигр, ты меня понял? Ацуши был слишком занят, чтобы отвечать: он мурлыкал от ласковых поглаживаний и купался в теплоте тела Рюноскэ, что по доброте душевной разрешил ему уложить голову себе на колени и теперь мягко перебирал волосы мальчишки, что были нежными, словно лепестки колокольчиков ранней весной. Накаджима уже полюбил засыпать в объятиях Акутагавы, потому что не боялся, что тот может что-то эдакое предпринять. Похоже, его бывший враг не был заинтересован в соитии, а вот голова Ацуши буквально разрывалась от этих мыслей. С парнем… как? Как это должно быть, как это выглядит?.. Они же оба мужчины, и именно с этой фразы начинаются проблемы. Ацуши не был столь наивен, чтобы не знать о некоторых способах самоудовлетворения, стимуляции, а так же некоторые штучки, которые он прознал, когда случайно заглянул на платные сайты Дазая, с которых тот не успел выйти, едва ли не повергли Накаджиму в шок, но он с упоением и приоткрытыми губами вчитывался в информацию, смотрел содержательные видео, еще не зная, что вскоре ему это и самому пригодится. Кстати, с какого перепугу сам Дазай полез загружать эти видео, в особенности входя на платные сайты с ноутбука Куникиды?.. Но была одна проблема, которая не давала Ацуши покоя. Даже когда они с Рюноскэ и были вместе, обнимались, и когда Акутагава нежно целовал его, тогда сам Ацуши не на шутку возбуждался, что было для него открытием, а вот Рюнсокэ… Однажды Накаджима как бы случайно потерся между его ног своим бедром и почти впал в истерику, потому что его партнер не был возбужден! Ацуши не чувствовал возбуждения Рюноскэ, хотя тот был покрасневший и весьма разгоряченный. Его кожа пылала, пальцы вместо ледяных были едва теплыми, но это уже свидетельствовало, что еще неопытные манипуляции Накаджимы не прошли даром, но… но почему же тогда Рюноскэ не возбудился?! Пережить в себе мысль, что именно с собой что-то не так, было непросто, поэтому на следующий день, под немыслимые вопли Куникиды, Ацуши таки украл ноутбук, уже у Дазая, наперед прознав пароли (он посыпал клавиатуру небольшим слоем белого порошка для отпечатков пальцев и в нужный момент обратил внимание, какие цифры и буквы были затерты. Осаму даже не успел заметить этого). К слову: когда Дазай все же обнаружил эту маленькую кражу, Ацуши без угрызений совести запер его в кладовке, чем очень обрадовал Ёсано. Она давно хотела попрактиковать на Осаму некоторые виды пыток, прощу прощения, лечения, и Дазай как никто другой идеально вписывался на эту роль. В общем, заведя отношения с Рюноскэ, Ацуши вник в мир юношеской любви, с головой погрузившись под эту лазурную гладь. Однако вернемся к делам насущным… — Тигр? — Марк Твен покрутил пальцем возле носа мальчишки и улыбнулся. — Джону ты не нужен, но поскольку тебя еще можно продать этим русским офицерам, мы решили взять прибыль в свои руки. Что скажешь? Ответить Ацуши не успел. Его цепи задрожали, стены начали издавать скрип, оконные стекла ходили ходуном, и звук надвигающегося кошмара потряс всё помещение. Прямо в западную стену, в которой на тот момент уже находилось немалая дыра в проеме, на всей скорости врезалась машина и полностью продырявила стену. Вернее, она выбила её. Черное Ауди, что сразу же задымилось, начало подниматься, и Твен с ужасом обнаружил черные копья и лезвия, что раскрошили машину и начали плавить под собой пол. — Вы… — хриплый голос затерялся в диком приступе кашля, и когда с машиной было покончено, разъяренный и возбужденный от гнева Рюноскэ начал взирать на присутствующих. — Как вы посмели тронуть то, что принадлежит мне! Он мой!!! Он очень громко закричал, вынуждая лезвия кромсать пространство, и Твену едва ли удалось сбежать, попутно потеряв свои сандалии. Рюноскэ невидящим взглядом измерял пространство, пока его глаза не наткнулись на знакомый оттенок волос, а слух уловил родной, ни с чем несравнимый голос шепота его Тигра. — Аку… тагава… Ацуши едва мог шевелить языком; его губы потрескались и кровоточили. Транквилизатор сильно повредил его тело, и увидев его таким, сломленным и заключенным в цепи, лицо Акутагавы приняло воинственный вид и полное презрение к врагу. Быстро подбежав к Ацуши, он снял с него оковы, и тело Тигра безвольно упало ему на руки. Ацуши начал плакать, задыхаясь собственными всхлипами, потому что наконец-то ощутил такой знакомый ему запах табачного дыма, черничного шампуня и самого Рюноскэ. «Я дома…», — последнее, что подумал Ацуши, прежде чем окончательно потерять сознание на крепко держащих его руках.