Save our asses

      Когда я открыла глаза, меня едва не вывернуло от открывшегося мне вида кровавой бойни. Тела. Тела и кровь. Повсюду. Я словно оказалась в каком-то фильме ужасов с кучей декораций и бутафории. Я вертела головой в поисках выживших, ненасытная и возбуждённая, готовая в любую секунду ринуться в бой на врага.       — Мы здесь закончили, — лениво произнес незнакомый холодный, жестокий голос. Я все еще осматривала улицу, прикрывая лицо от льющегося ливня, но почти была уверена — голос принадлежал стригою, а многочисленные трупы, — я насчитала около пяти, — были стражами.       — Где остальные? — рявкнула я, щурясь от света фар приближающегося к нам автомобиля.       — Едут в Биллингс, — ответил тот же голос, и я, повернувшись, наконец увидела его. Высокий, почти на голову выше меня, худощавый, весь промокший под дождем, но ни он, ни осенний холод никак его не коробили. Стеклянный глаз блестел на свету. Он снова опустился на одно колено перед еще живой женщиной, поразительно похожей на Альберту, укусил за шею, а я расплылась в улыбке, стоило ее крику разнестись по улице. Ни отвернуться, ни как-то помешать этому я была не в силах, а внутри меня отчаяние вступило в неравную борьбу с жестокостью. Это была я и одновременно не я.       Вскоре крики смолкли, вот только теперь кричать хотелось мне. От жалости, раздирающей меня изнутри боли, гнева и чувства полной беспомощности. Они все были мертвы, и я приложила к этому руку. Я почти ощущала эту сытость, вкус свежей крови на губах, острые, — острее и длиннее, нежели у мороев, клыки, жжение раны, полученной от серебряного кола, на правом предплечье.       Как принято в фильмах, на таких моментах по сценарию просыпаются от собственного крика в холодном поту и с дрожащим телом, но до меня внезапно дошло — я не могу этого сделать. Я словно застряла в этом теле, в этом разуме, лишенная способности повелевать ими, оставаясь лишь беспомощным сторонним наблюдателем. Обычно, так Лисса описывала свои «визиты» в мое сознание — порой даже не до конца осознаешь, что ты в чужом теле, пока в какой-то момент не понимаешь, что что-то действительно не так. Нечто держит тебя, не отпуская, пока ты не прочувствуешь всю гамму бесконечных эмоций человека, в чей разум ты попал, пока не ощутишь всю его боль, все его страхи и мысли. А потом тебя эта же невероятная сила выталкивает тебя наружу, словно инородное тело.       И, о черт возьми, нынешняя ситуация была так похожа на это описание. Я снова ощутила сковывающий страх, как тогда, в гимнастическом зале, поверх эмоций, испытываемых моей стригойской натурой, — если это можно назвать эмоциями.       Эта «натура» продолжала наблюдать за тем, как стригой маленьким карманным ножичком проходит по своей вене, прикладывает руку к губам уже мертвой женщины, чтобы капли его крови, насыщенной темной магией, аккурат попадали ей в рот. Я воочию впервые наблюдала обряд пробуждения, хотя в учебных роликах и на картинках это выглядело куда эпичнее. Несчастную жертву может пробудить лишь тот стригой, который ее и убил. Странным образом мне это напомнило нашу с Лиссой психическую связь. Образуется ли между стригоями подобного рода связь, или на этом возможности не-мертвых заканчиваются?       Стригой поднял голову и улыбнулся, обнажая клыки. Я хмыкнул. Какая-то часть меня знала его, была знакома с этими шрамами, с историей, как он потерял глаз и стал таким, как эти стригои. Он улыбался, как сытый дикий зверь, который впредь будет убивать не ради пропитания, а в угоду своей жажде крови.       — Прости, не смог удержаться. — Он взял женщину на руки и направился к серой машине. Поверить не могу, что стригои, даже будучи в моей фантазии, ездят на «хенда антураж». — Слишком хорошенькая, чтобы быть мертвой.       — Вот только цитировать своего брата не надо, — проворчала я, открывая раздвижную дверцу машины.       И хотя в моем представлении стригои разъезжали на каких-нибудь Порше или Ламборгини, это были пускай и крутые, но непрактичные в своем деле машины. Сейчас эта простенькая, но весьма вместительная «хенда» была заполнена испуганными, заплаканными и связанными мороями. Три стригоя заняли передние сиденья, и мы с «напарником», уложившего свою жертву на полик рядом с остальными в задней части машины, заняли остальные два.       Кое-кто был в сознании, разрезая воздух своим отчаянием. Это было невыносимо. Пока другая «я», расслабленно откинувшись на кожаную спинку, наслаждалась плачем, настоящая «я» скреблась о стенки сознания, которое заперло меня в этом теле. Слишком реально для сна, слишком жестоко даже для моего побитого разума. Вкус крови, приглушенные вопли, шум дождя, стучащего по крыше автомобиля, и это тело. Слишком реально.       Я безмолвно и бесполезно кричала, отгоняя прочь непрошенный страх, не позволяя чувству собственной беспомощности захватить меня снова. Это должно закончиться. Сейчас же. Я должна выбраться отсюда.       Это не могу быть я.       Это не я.       «Это не я!»       Чужое тело вздрогнуло, но прежде, чем поняла, почему, меня накрыла темнота.       Не было ни криков, ни холодного пота, ни дрожащего тела. Я просто села на смятую постель, пытаясь сфокусировать зрение. Не похоже, что я проснулась сразу же после кошмара. Скорее всего, мой истощенный организм продолжил спать дальше, не посылая мне никаких кошмаров.       — Боже…       Потирая зудящее правое предплечье, я взглянула на часы — почти четыре часа утра. Слишком рано, учитывая, во сколько я легла спать.       Мое триумфальное возвращение в команду будущих стражей-мороев влекло за собой возвращение огромного количества домашнего задания, бесконечных лекций и тренировок. Я практически прописалась в гимнастическом зале — можно смело оставаться там на ночь, поскольку с заходом солнца меня ждали пары в этом же зале, а дополнительные тренировки с Дмитрием выматывали окончательно, да так, что по возвращении в свою комнату я отрубалась, стоило моей голове коснуться подушки. Хотя это и было к лучшему — я освобождалась от огромного потока мыслей, связанных с учёбой, странным отношением с родителем, моими ссорами с одногруппниками, духом, Дмитрием, Карп, «охотниками» и «защитниками», преследовавших меня все время моего пребывания в стенах академии.       Сумасшедшие, просто адские три месяца, и я радовалась каждому выходному, используя их для отсыпания. Близились Рождественские каникулы. Однако вместе с этим неизбежно приближались проходные экзамены. Ежегодно достигшие высокого положения стражи индивидуально встречаются с новичками и оценивают их готовность. Я не знаю точно, какие вопросы задают, хотя, разумеется, сквозь школьные стены просачиваются слухи: степень преданности, оценки, личное дело; в результате некоторых новичков даже отстраняют от должности стража.       Все уверяли, что бояться мне нечего, поскольку за два прошедших месяца я сумела догнать одногруппников, не без помощи инструкторов, конечно, но страх провалиться на глазах у величайших стражей-дампиров в мире был гораздо сильнее.       Я вспомнила свой сон и меня передернуло. Просто кошмар на фоне стресса. Стресса, который мог испортить предстоящее испытание, а мне только этого для полного счастья не хватало.       Стремясь стряхнуть с себя пессимистический настрой, я надела халат и пошла в ванную. Сполоснула лицо теплой водой, — ненавижу умываться холодной, даже чтобы взбодриться, и посмотрела зеркало. Спутанные волосы, налитые кровью глаза, не придававшие мне очарования. Я выглядела невыспавшейся, но возвращаться в постель не собиралась, памятуя о кошмаре, не хотелось рисковать. Уселась на кровать с недочитанной книгой в ожидании, но стоило солнцу показаться на горизонте, как я выскочила наружу.       Покинув свою комнату, я направилась в сторону лестницы и легко спустилась по ступеням. На первом этаже спального корпуса стояла гробовая тишина, был почти полдень — полночь для вампиров, ведущих ночной образ жизни. Скрываясь за дверью, я выглянула в вестибюль — за конторкой портье зевал морой, рассеянно листавший какой-то журнал. Я выждала несколько долгих минут, пока он долистает до его конца, зевнет, развернется и начнет искать себе новое чтиво. Я метнулась к двери, молясь, чтобы она не скрипнула, и выскользнула наружу, гордо чувствуя себя ниндзя.       Холодный ветер ударил в лицо, и я пожалела, что не накинула пальто или хотя бы кардиган. Между свинцовыми облаками проглядывало солнце, напоминая, что я должна находиться в постели. Голые ветки деревьев качались от ветра, царапая каменные стены спального корпуса, подобно огромным когтям. Я плотно закуталась в халат, щурясь от света, обошла вокруг здания, выйдя к спрятанным за свисающими ветками пожелтевшей ивы скамейке. Живот жалобно заурчал, но открывать мне столовую в такое время суток никто не собирался, поэтому я мысленно приказала себе потерпеть и прижала к себе ноги в попытках согреться.       — Ты страдаешь лунатизмом? — произнес голос справа от меня.       Я вздрогнула от испуга, и моя нога соскользнула на землю. У каменной стены стоял Дмитрий. глядя на меня с веселым удивлением и любопытством. Я не услышала его приближения. Ну и кто теперь ниндзя? Я торопливо поправила халат и нацепила максимально невинную улыбку, на которую только была способна, чтобы не получить от него очередную порцию нравоучений.       — У меня есть новость для твоего руководства, товарищ, — ответила я. — Охрана спального корпуса — полное дерьмо.       Намек на улыбку заиграл на его губах, а я чувствовала, как от нее мне становится теплее. За три месяца из союзников мы превратились в подобие друзей.       — Я и есть охрана, — сказал Дмитрий, поднимая бровь. — Сейчас мое дежурство.       Академические стражи постоянно по очереди патрулируют кампус — и днем и ночью. И пускай стригои не выносят солнечного света, но такие бунтари как я, покидающие спальные корпуса во время комендантского часа, тоже были своего рода опасностью.       — Вот ты сработал просто отлично, — торопливо добавила я. — На твоем месте, я бы задала им хорошую взбучку.       По выражению его лица я поняла, что взбучку сейчас устроят мне, и уже мысленно приготовилась к этому, а также лихорадочно придумывала план побега, однако Дмитрий быстро расплылся в мягкой улыбке и лениво прошагал к скамейке. Я хотела было встать, но он удержал меня за шиворот халата, протестующе мыча. У кого-то хорошее настроение.       — Что тут делаешь?       Это было произнесено с интонацией «хватит морочить мне голову». Я прижалась к деревянной спинке, снова прижал колени к груди.       — Плохой сон приснился, — пробормотала я. — Захотелось подышать свежим воздухом.       — Ладно, ты не задумалась о нарушении правил, но стоило захватить хотя бы куртку.       Внезапно он скинул свое кожаное пальто и накинул на меня, несмотря на мои протесты.       — Даже сейчас я одет темплее, чем ты, принцесса. — Теперь в его голосе звучало раздражение. — Как всегда действуешь не раздумывая.       Возможно. Я укуталась в пальто, вдыхая его запах и аромат мужского одеколона, едва сдерживая удовлетворенную улыбку. Вытянув руку вперед, я сосредоточенно уставилась на ветки. Не хотелось, чтобы Дмитрий замерз, но и устраивать пожар я не собиралась, держа в памяти образ сгоревшей комнаты. Слабое пламя охватило груду веток, постепенно увеличиваясь, но я пыталась держать его под контролем, не позволяя превратиться в настоящий костер, а ветру погасить мой труд. Краем глаза я заметила, как Дмитрий с нескрываемым любопытством наблюдает за моей магией, радуясь, что мне удалось произвести на него впечатление.       — Невероятно, — вырвалось у него, и хотя ничего невероятного в маленьком костре не было, но все равно было приятно. — Давно стоило привыкнуть к такому явление как магия, но каждый раз прихожу от этого в восторг.       — Зато стало теплее.       Я более-менее расслабилась, периодически поглядывая то на пламя, то на Дмитрия. На удивление, всякие мысли из головы исчезли.       — Ты точно в порядке? — вскоре спросил он, прерывая затянувшееся молчание. — Никаких панических атак или…       Я отрицательно покачала головой, и готова поклясться, что услышала облегченный вздох. Дмитрий ни словом не обмолвился о моём приступе, хотя каждое занятие замечала его обеспокоенные взгляды, мы стали чаще прерывать на перерывы, несколько раз в месяц он даже позволял мне пропустить тренировку, приказывая отоспаться. Лисса же заваливала меня вопросами и таблетками для успокоения, хотя повода для беспокойства не было. Меня бесило их беспокойство.       — Всё будет хорошо, — он слегка ткнул меня в плечо, — ты со всем справишься. Кто с тобой едет?       — Страж Даллас и Лисса. — Поскольку его дежурство выпало аккурат в канун моих испытаний, ко мне приставили другого сопровождающего. Мне страшно хотелось, чтобы Дмитрий поехал со мной, и я была готова яро протестовать по этому поводу, но администрация любезно показала мне средний палец, но против Лиссы, с ноги выбившей дверь в кабинет Кировой, они устоять не могли.       — Я в тебя верю, — бодро улыбнулся он, вставая со скамьи. Мне казалось, эти слова позволят мне свернуть горы. Я вернула Дмитрию его пальто, аргументируя тем, что пламя костра согрело меня в достаточной степени. Маленькая ложь. Он достал из кармана связку ключей и кинул их мне.       — Мне надо идти, — сказал он, вытаскивая волосы из-под своего излюбленного пыльника. Они у него темные, наподобие моих, но все же чуть светлее. Мои иногда кажутся совсем черными. — Этим квадратным ключом откроешь заднюю дверь. Ты знаешь, где она.       — Да. Спасибо.       Страшно не хотелось возвращаться обратно, но я понимала — сейчас, если понадобиться, Дмитрий за уши потащит меня обратно в спальный корпус. Я торжественно пообещала дойти в целости и сохранности до своей комнаты и лечь спать, хотя знала, что он мне мало верит. Однако сейчас я меньше всего нуждалась в новых неприятностях.       Заснуть я все-таки смогла, что было крайне удивительно, и едва не проспала, благополучно засунув свой звенящий телефон под подушку. Лисса ворвалась в комнату и едва не скинула меня с кровати.       — Ну как ты? — спросила она, когда мы вышли из корпуса по направлению к парковке.       — Если хоть еще один человек спросит, как я, я натравлю на него дерево, — рявкнула я.       Мне становилось легче от того, что она рядом. Это белокурое недоразумение каким-то странным и непонятным образом умудрялось заряжать всех вокруг позитивом и хорошим настроением, в то время, как я готова была сожрать любого, кто хотя бы откроет рот.       — Да ты просто сама дружелюбность, — улыбнулась она, приобнимая меня за плечо. — Ты всем там покажешь настоящий класс.       Улыбка сама по себе появилась на моих губах, хотя страх полного провала никуда не исчез. Лисса ничего не спрашивала по поводу моего кошмара и, возможно, даже не знала о нем, и я мысленно сделала себе пометку обязательно рассказать ей после возвращения в академию или хотя бы по дороге.       Однако, когда мы подходили к парковке, мое настроение резко подскочило от просто жизнерадостного до восторженного. Снова Дмитрий. Ощущая мой приподнятый настрой, Лисса хихикнула и с хитрым взглядом покосилась на меня.       — А ты думала, все будет худо, — съязвила она, и я протестующе толкнула её в бок. — Добрый вечер, страж Беликов! Какими судьбами?       Он открыл переднюю дверцу «хенда-пилот», сонно натянуто улыбаясь. Я, конечно, была бы не против, чтобы он сопровождал нас, но больше предпочла бы, чтобы он находился сейчас в постели и отдыхал после дневной смены.       — Следующие пять часов, дамы, я буду вашим сопровождающими, — ответил Дмитрий, кивая на пассажирское кресло. Лисса легонько подтолкнула меня вперед, и страж открыл заднюю дверь для нее.       — Ты должен сейчас спать, товарищ, — недовольно пробубнила я, стоило нашей машине отъехать. Мое негодование по этому поводу росло.       — Ты бы загрызла Алана еще до того, как вы покинули границу штата, Роза. А мне хотелось тебя поддержать.       Сердце пропустило удар, и я затаила дыхание. Я готова была растаять и сползти по креслу вниз, но лишь отвернулась к окну, чтобы он не видел моего раскрасневшегося лица, в очередной раз жалея, что не могу пробраться в сознание Лиссы. Дурацкая односторонняя связь! Но почти сразу же я ощутила ее прикосновение к моему правому плечу.       — Если ты засншь по дороге, а мы врежемся в дерево и умрём, мой призрак не даст тебе покоя на том свете, товарищ, — бросила я.       — Я успел выспаться после нашей встречи. — Я не видела лица Лиссы, но могу поклясться, что она выпучила глаза и сдерживает крик. — Чутка надавил на администрацию и поменялся сменами. Восемь часов сна — более, чем достаточно.       Человеку трудно вести машину по темной дороге, но для дампирских глаз — никаких проблем. Я смотрела вперед, стараясь не думать, как чистый, острый запах лосьона после бритья заполняет салон, заставляя меня трепетать от его присутствия.       Да что за реакция в конце концов? Нашла из-за чего млеть! Я попыталась сосредоточиться на предстоящем экзамене. Лисса без проблем сдала свой на прошлой недели, поэтому сейчас с легким сердцем улеглась на сиденье.       — Почему они не приезжают в школу? — спросила я Дмитрия, когда мы выехали за ворота академии. — То есть, ничего не имею против экскурсии, но почему мы едем к ним?       — Ты едешь не к ним, а к нему, — ответил он с присущим ему легким русским акцентом. — Поскольку ты — особый случай, нам оказывают любезность и едем именно мы, а не он.       — Кто он? — подала голос Лисса.       — Артур Шунберг.       Я оторвала взгляд от дороги и уставилась на Дмитрия, Лисса тоже вскочила с места.       — Что? — почтив унисон воскликнули мы.       Артур Шунберг — живая легенда среди стражей, один из величайших убийц стригоев. Некогда он возглавлял Совет стражей — группу, принимающей решение, кто будет стражем конкретного мороя, но со временем вернулся к защите одной из королевских семей — Бадика. Даже будучи в отставке, он оставался таким же смертельно опасным, а его подвиги входили в учебный план наших занятий. Кто знает, может, и наши с Лиссой достижения когда-нибудь станут печатать в учебниках.       — Надо же, а! А меня тестировал Уильям Питерс, — вставила Лисса.       — А… никого больше в наличии не оказалось? — спросила я севшим голосом.       Дмитрий попытался скрыть улыбку.       — Всё пройдет прекрасно. Если Арт одобрит тебя, лучшей рекомендации не потребуется.       Арт. Совершенно неудивительно, что Дмитрий был на короткой ноге с одним из самых выдающихся стражей, поскольку и сам был крут. Снова отвернувшись к окну, я прикусила губу. Буду ли я соответствовать стандартам Шунберга? Конечно, побег, пожар и ссоры не создавали впечатления, будто я со всей серьезностью отношусь к своей будущей карьере, я надеялась, что хотя бы хорошие отметки и рекомендации школьных стражей немного перевесят плохое.       — Эй, — Лисса приобняла меня, просовываясь через пространство между креслами, — мы здесь, чтобы помочь тебе.       Ее веселый голос разряжал обстановку. Короткие пряди ее светлых волос, завязанных в «конский хвост», свисали по сторонам улыбающегося лица, глаза горели никогда неугасающим блеском, что только поднимало мне настроение.       — Знаете, чем вы можете реально помочь? — спросила я, поворачиваясь на бок, обнимая подругу в ответ.       — М-м-м?       — Если Дмитрий выключит эту дерьмовую музыку и поставит что-то, появившееся после падения Берлинской стены.       Дмитрий засмеялся, а Лисса захихикала в ответ.       — По истории ты успеваешь хуже всего, но каким-то образом знаешь все о Восточной Европе, — прокомментировал он, потянувшись к радиоприёмнику, но Лисса опередила его, перематывая на станцию, передающую «рок» и «поп». Спасибо, что не «кантри».       Страж Шунберг и находящееся под его защитой семейство жили в маленьком городе недалеко от Биллингса. Мой отец всегда предпочитал жить в крупных городах, которые позволяют мороям затеряться в толпе; кто-то считал, что безлюдье и отшельничество, предоставляющие маленькими городками, куда безопаснее.       По дороге мы уговорили Дмитрия перекусить в круглосуточной закусочной, после останавливались на заправку и в итоге прибыли на место около полудня. Это был двухэтажный дом с большими эркерами, увитый ползучими растениями, между которыми проглядывали каменные стены. Он выглядел дорогим и нездешним — примерно так я и представляла себе резиденцию королевской семьи.       Я выпрыгнула из машины, едва не свалившись в лужу. Видимо, дождь здесь только закончился. День выдался спокойный и холодный. На предложения Дмитрия остаться в машине Лисса ответила категорическим «нет!» и, схватив меня за руку, потащила по каменистой дорожке, пересекающей передний двор.       — А нас разве не должны встречать? — спросила я, оборачиваясь. Дмитрий остановился, глядя на куда-то в сторону заднего двора.       — Вернитесь в машину, — приказал он. От его приподнятого и жизнерадостного настроения не осталось ни следа. Это снова был мой строгий наставник Дмитрий Беликов, и я напомнила себе, каким смертоносным он может быть.       Поворачивая голову, он изучал местность вокруг, потом его взгляд остановился на доме. Лисса, видимо, хотела спросить, в чем дело, но что-то заставило ее хранить молчание. Он разглядывал дом примерно с минуту, очень настороженно подошел к передней двери, и мы, как утята за мамой-уткой, за ним. Дмитрий снова остановился, пристально осматривая приоткрытую дверь. Именно, что прикрытую. По краю шли царапины, будто ее взламывали. Он провел пальцами по косяку, дотронулся до ручки, слегка толкнув.       — Девочки, подождите в машине, — снова скомандовал он. — Идите.       Мы с Лиссой переглянулись и, засунув свой протест куда подальше, потопали к «хенда-пилот». Мы обе напомнили себе — Дмитрий запросто расшвыривает людей и за всю свою карьеру всадил кол не в одного стригоя, глупо не повиноваться ему. Он стоял на месте, пока мы не закрыли дверцу машины, затем исчез в доме, изящно проскользнув через проем.       — Как думаешь, что там такое? — спросила Лисса, располагаясь на водительском кресле. Я недовольно вздохнула, вглядываясь через окно в дом.       — Не знаю, что учитывая наш постоянный уровень везения, подруга…       — Но там же Шунберг! Что плохого может случиться? Они могут спать или быть в отъезде?       Высокие узкие окна завешаны плотными, не позволяющими солнечному свету проникать в дом шторами. Стены из желтого кирпича, крыша из темно-коричневой черепицы, камеры наблюдения по всему периметру, открытый гараж с стоящими внутри крутыми машинами. Никуда они не уехали. Три места для парковки внутри и два автомобиля рядом — все на месте. Мне стало дурно. Оставаться в машине было бессмысленно.       — Нет! — тут же воскликнула Лисса. — Нам сказали оставаться здесь.       Странное чувство дежавю не давало мне покоя. Я глянула на навигатор — мы были на окраине Локвуда, холмистой местности. Досчитав до десяти, я выбралась из машины, как можно тише закрывая дверь. Лисса шипела мне в след, но я больше не могла оставаться в машине, пока Дмитрий в одиночку противостоял неизвестному. Неразумно, полностью согласна.       Полдень. Солнце в самой высокой точке. Стригои не выносят солнечного света, но меня он знатно раздражал, и единственное, чего я боялась, это гнева Дмитрия. Лисса выбралась следом за мной и бурча себе под нос что-то по-украински, догнала меня.       — Ты когда-нибудь начнешь слушать то, что тебе говорят? — прошипела она. Мы вместе обошли дом и вышли к пустому саду. Грязь, слякоть, недавний ветер разбросал по всему двору ветки и листья, и было довольно странно, что королевская семья не ринулась прибираться.       — Когда Кирова признает, что из меня выйдет отличный страж, — ответила я, смотря на свою ладонь. Маленькое пламя быстро разгорелось, и Лисса выдохнула.       — Значит, никогда.       Задний двор был просто шикарен, если не считать мусора и небольшого беспорядка. Под навесом находилась зона отдыха, камин, несколько плетеных кресел и стульев у барбекю; лужайка с пожелтевшей травой, живая изгородь за осушенным бассейном и детская площадка. Внезапно Лисса остановилась, всмотрелась вдаль, а затем поплелась к калитке сада.       — Лисс! — окликнула я, когда она перешла на бег, но развернулась спиной, осматриваясь по сторонам. Стояла почти мертвая тишина, нарушаемая лишь шарканьем ног Лиссы по мокрой дорожке. Спустя несколько секунд она вернулась с серебряным колом в руке. Я уставилась на него, вытаращив глаза от шока.       — Что это значит?       — Я надеюсь, что кто-то из стражей его попросту выронил, — ответила она, обхватывая рукоять и двигаясь к дому. — Держись рядом. Пойдем отсюда.       Огромная застекленная дверь выходила на деревянный помост, однако стекло оказалось разбито, причем в образовавшуюся дыру с рванными краями мог пролезть и человек. Лисса не колебалась ни секунду, тихо поднимаясь по ступеням помоста, а я осознавала, какие неприятности нас ждут, когда наш сопровождающий узнает, что мы делаем.       Добравшись до двери, Драгомир уселась на корточки и принялась изучать темное разбитое стекло. Я потянулась за ручку двери, но та оказалась не заперта, хотя с разбитым стеклом это не имело большого значения. Я толкнула дверь с шипящим, вроде бы тихим, но показавшийся слишком громким в этой противоестественной тишине звуком. Мы вошли внутрь и оставались на пятне солнечного света, падающего сквозь открытую дверь. Я провела рукой с горящим сгустком пламени в пространстве, освещая полутьму. В нос ударил запах плесени.       Белая плитка кухни испачкана следами обуви, кое-где валялась посуда. Хозяева готовили в то время, как тут произошла какая-то заварушка, судя по раскрытым шкафчикам, горящей плите, расставленными по столешнице тарелками с едой — отсюда и запах. Еда испортилась, покрылась плесенью, что-то почти полностью сгнило. Мы тихо пересекли гостиную, но остановились у дверного проема, услышав какие-то шорохи из дальних комнат. Мы прислонились к стене, но мое внимание тут же привлекла вмятина на нижней части перекошенной двери. Как будто ее выбили с ноги.       Лисса, тоже заметив ее, обошла меня, прикрывая собой от того, что могло находиться внутри дома. Шорохи прекратились, а спустя несколько казавшихся бесконечных минут мы прошли вглубь, наугад выбрав один из проемов, и оказались в гостиной. Ничего неожиданного. Камин. Телевизор. Плетеная мебель. И тело. Это был лежащий на спине мужчина в костюме, его темные длинные волосы разметались по полу. Широко распахнутые глаза слепо глядели вверх, лицо бледное — слишком бледное даже для мороя. На мгновение показалось, будто волосы покрывают и шею, но потом до меня дошло: темная полоса на коже — кровь.