Save our asses

      Если дьявол существует, то он точно промышляет производством капроновых колготок. За два с половиной часа подготовки к этому рождественскому балу я умудрилась испортить две пары и, так и не распаковав третью, закинула их куда-то в шкаф с мыслями, что пара минут на зимнем морозе меня с моими голыми ногами не убьют. Черт бы побрал эти капроны.       Я поняла, что ни один набор драгоценностей не подошел бы этому платью, поэтому пришлось украсить уши серебряными гвоздиками с маленькими бриллиантами — последний подарок матери. Было странно спустя столько месяцев наносить макияж. Обычно я обходилась пудрой и блеском, чтобы скрыть синяки под глазами и не обветрить губы, и мучиться с губной помадой и подводкой для меня было сложнее, чем сражаться с Дмитрием и пытаться вызвать магию духа вместе взятые. А потом со страдальческими воплями эти инструменты для пыток забрала у меня Лисса, бормоча что-то про мое вечное нытье.       — Я иду с отцом, — сказала я, когда распускала последний завитый локон на плечи. — А ты?..       — Я планировала схватить первого попавшего мороя и потащить его танцевать, — ответила Драгомир, рассматривая себя и своё темно-зелёное платье до колен с шифоновыми рукавами в зеркале. На ее дампирской фигуре оно смотрелось просто невероятно. — Однако меня пригласил Адриан.       Я с плойкой в руке уставилась на ее отражение.       — Когда этот лис успел?       — Перехватил меня в коридоре, когда я шла с вещами к тебе. Такой обаятельный и обходительный. Ты знала, что мы с ним приходимся родственниками?       — В каком это колене? — прыснула я.       — Мама приходилась двоюродной сестрой его матери, Даниэлле. — Она подошла ко мне и проверила мой не слишком яркий макияж. Довольно улыбнулась и кивнула на ждущее меня на кровати платье.       — Мои соболезнования.       Где-то внутри снова проснулась легкая тревожность, связанная, может, с новостями от Артура или, может, я просто отвыкла от таких пышных мероприятий. Не знаю, но было немного тревожно. Я бы предпочла сидеть до окончания бала, поскольку вечеринки, которые закатывались после, были куда интереснее нужных танцев и строгого этикета моройской знати. В чем-в чем, а в проведении отличных вечеринок королевские отпрыски знали толк. Да и сегодня было Рождество. Я совсем потеряла счет дней со всеми тренировками.       Видимо, почувствовав мое неспокойное состояние по нашей связи, Лисса взяла меня за руку и мягко улыбнулась. Ладно. Нужно просто успокоиться. Сейчас нам ничего не угрожает. Мы защищены, во дворце куча стражи, никаких стригоев. Это просто вечер, всего лишь один из многих. Я ж сто раз на подобных была. Ничего особенного.       — Ты могла бы пойти с Дмитрием, разве нет? — заговорческим тоном прошептала она, играя бровями.       Я прыснула.       — С чего бы это мне? Нет, с чего бы это ему идти со мной?       — Ой, да ладно. Он же нравится тебе, разве нет?       Мне в пору было оскорбиться.       — Еще чего! — Лукавый блеск в зеленых глаза и выражение «Кому ты затираешь?» на ее лице говорило, что ни одно мое оправдание Лисса не примет. — Не настолько, что приглашать его на Зимний бал.       Ладно, настолько, но это была просто симпатия. Он крутой наставник, мой друг. Крутой парень в целом. Увлечение своим учителем звучало просто смешно, не говоря уже об увлечении наставника своей ученицей.       — Я бы пошла, — смирилась я, — если бы не знала, как это будет выглядеть.       — Зная твой характер, никто не удивится, увидев тебя без пары с каким-нибудь симпатичным мороем. Все решат, что ты пришла со стражем, потому что никто больше не захотел.       Я планировала поджечь ей волосы, но, к ее счастью, дверь постучали и после одобрительного «Войдите», Эйб распахнул дверь и с торжественной улыбкой зашел в номер. Спасибо, что хоть в этот раз он изменил своим привычкам и вместо цветастых костюмов надел идеально выглаженный черный с однотонным галстуком. Мама бы со смеху покатилась, настолько неестественно он в этом смотрелся.       — Девушки, вы обе просто неотразимы. Ни одна знатная дама и рядом с вами не стояла. — Он сделал какой-то жест человеку в коридоре.       — Подлизываетесь, мистер Мазур, — ответила Лисса, в последний раз кинув взгляд на своё отражение, и вышла в прихожу, где её поджидал столь же обворожительный Адриан Ивашков. При виде нас он расплылся в улыбке, от которой, наверняка, вся женская половина Двора был без ума.       — Ваша женственность нисколько не умаляет всё ещё исходящей от вас опасности, леди Мазур, леди Драгомир. Лицо попроще, и, уверен, вы будете столь же очаровательны, как и ваша подруга, Роза, — пафосно проинформировал он с поклоном. Лисса хохотнула, не обращая внимания на мой гневный взгляд, и взяла этого недоделанного джентльмена под руку.       Я бы нашла, что ответить, но папа привлёк моё внимание, подозвав к себе. С туфлями в руках я прошла с ним в угол прихожей, где он, взяв из рук слуги какую-то кожаную коробочку, с лукавой улыбкой раскрыл ее.       — Все ждал случая преподнести его.       Внутри оказалось ожерелье с тонкой золотой цепочкой с кулоном в виде розы из золота и бриллиантов. С перевесом в сторону бриллиантов. Мое недовольство в миг исчезло, уступая место сентиментальности. Отец выглядел страшно довольным собой.       — По глазам вижу, что понравилось, — гордо заявил он, проходя за спину и щелкая застежкой цепочки. Тяжелые камни опустились на ключицы.       — Это просто невероятно, пап, — пролепетала я, теперь борясь с надвигающейся тоской. — Оно такое красивое.       Я не любила розы, от части потому что Лисса часто преподносила мне что-нибудь с этими цветами, чтобы просто посмотреть на мою реакцию, видимо, но это ожерелье я бы носила не снимая.       — Хотя бы больше не будет пылиться у меня среди вещей. Идем, Василиса уже заждалась.       А Василиса не очень-то скучала в компании мистера Паровоза, бесцеремонно закурившего очередную сигарету прямо у нас в прихожей, и не спешил избавиться от нее даже под моим откровенно неодобрительным взглядом. Если он является пользователем духа, это не делает его золотым ребенком.       Ходить по скользким дорожкам на высоких каблуках оказалось непросто, но большую часть дороги меня поддерживал отец, ругаясь вместе со мной на турецком, когда я в очередной раз скользила на льду. Чертова зима. С горем пополам мы добрались до центрального корпуса, где нас и десяток других гостей встретили улыбчивые швейцары. Татьяна не изменяла традициям и проводила пятый за время своего правления рождественский бал в тронном зале, который, видимо, только для этого и использовался. Оркестр располагался там, где, по идее, должен был быть трон, многочисленные столы, ломившиеся от угощений, стояли у стен в несколько рядов, при этом в центре зала оставалось достаточно места, чтобы каждый из присутствующих мог свободно вальсировать. Помещение по своему убранству больше напоминало зал девятнадцатого века, но современные вечерние наряды, огромное количество света и работающие на всю мощность кондиционеры никак не давали почувствовать себя героиней романа Толстого.       Оркестр уже вовсю играл очередную мелодию, отец поспешил к своим знакомым куда-то в толпу, а Лисса нашла в Адриане отличного собеседника. Замечательно. Я попыталась найти среди вальсирующих или активно хлопающих зрителей Дмитрия, но потом сообразила: едва ли он похож на человека, которого интересовали бы подобные мероприятия. Чтож, у него был заслуженный выходной. Скорее, всего, он засел в своем номере и зачитывался очередным романом про героя Дикого Запада, пока я уже валилась с ног на этой обуви и мечтала о танце с ним. Глупая. Зато Альберта, до жути довольная и красивая, стояла неподалеку с другими стражами, но в отличие от них, была не на работе и позволила себе надеть темно-красное платье до колен. Соня — ее было нетрудно найти, — стояла на открытом балконе, держа за руку какого-то улыбчивого дампира, не сводившего с нее восхищённого взгляда. Я закатила глаза и направилась к столу с кровавыми напитками, чтобы запить эритроцитами и тромбоцитами свое одиночество.       — Спасибо, что вы с нами в это непростое время, — заговорила Татьяна, встав на возвышение. — Пусть в наступающем году нас оставят все невзгоды!       Весьма скудная речь, хотя королева никогда не отличалась излишней болтовней, или, может, мы просто пропустили торжественную речь. Она подняла свой бокал, музыканты снова заиграли, а я отвернулась к столу и, взяв себе один краффин, направилась к заполненному людьми балкону. Стук каблуков тонул в звуках струнно-смычковых и духовых инструментов.       — Роза!       Мисс Карп с такой же ослепительно счастливой улыбкой подбежала ко мне, таща за собой того парня дампира. Кажется, я впервые видела ее такой счастливой за все время нашего знакомства. Нежно-голубое платье колыхалось на ветру, но на холод она не обращала ни малейшего внимания. Вампиры вообще были мало чувствительны к понижению температуры, но на солнечную жару реагировали остро.       — Роскошно выглядите, Соня, — сказала я, делая глоток крови.       — Благодарю. Ты тоже просто прекрасна. — Она слегка подтолкнула молодого человека, которому явно было немного не по себе. — Роза, это Майкл Теннер, королевский страж. Майкл, Роза Мазур — моя ученица.       Лицо стража Теннера вытянулось, и он неожиданно поцеловал тыльную сторону моей руки, протянутую для рукопожатия.       — Рад познакомиться, ваше высочество, — слегка улыбнулся он. Даже не зная, кто он, можно было догадаться о его принадлежности к стражам. Руки то и дело касались бедра, где в рабочее время они носили пистолеты и серебряные колья, а его позу никак нельзя было назвать расслабленной, — он то и дело хмурился и по привычке рассматривал окружающих.       — А Василиса? — спросила Соня, глядя в сторону зала.       — Веселится в компании нашего нового знакомого. — Я прикончила краффин и поставила пустой бокал проходившему мимо официанту на поднос.       — Ах, да. Адриан. Моя будущая головная боль. — Моройка расчистила заснеженный каменный парапет, а Майкл исчез в тронном зале, подарив ей самую теплую улыбку, явно нехотя отпуская ладонь своей девушки.       — Но любопытство превыше всего, верно? — Подул ветер, и я плотней закуталась в пальто.       — Еще бы. — В ее глазах горел привычный озорной блеск, когда она перестала смотреть вслед своему дампиру. — Только представь, сколько возможностей открываются перед нами. Он проникает в сны. Ты подумай! А если он сможет проникать в сознание бодрствующего человека? А если сможет влиять на него? Сколько возможностей скрываются в других пользователях духа?       — И сколько пользователей духа скрываются сами.       — Тоже верно. О… — Страж Теннер опустил на плечи девушки черное пальто, молча поцеловал в щеку и отошел к неподалеку болтающим между собой мужчинам.       Я проводила его взглядом и внезапно наткнулась на стоящего в этой компании Дмитрия. Надо же, он пришел. Соня продолжала что-то говорить, но дух — последнее, о чем я могла думать, поскольку Дмитрий не отрываясь смотрел на меня, — и смотрел, и смотрел, не двигаясь с места, и его лицо не выражало ничего, хотя, возможно, дело было в платье.       Господи, какой же дурой, наверное, я выглядела. Втрескаться в наставника! Как ты могла вообще допустить такое? Где твои мозги, Роза? Где самообладание и хладнокровность? Почему ты просто не можешь выкинуть его из головы? Мне так хотелось подойти к нему, хотя бы просто поговорить, чтобы он немного снял мое напряжение, как обычно сказал, что я со всем справлюсь. Он-то скажет, он-то поговорит, но я никогда не увижу в нем такого отклика, какой он вызывал у меня. Возможно, мне стоит избегать лишних встреч с ним. Да, он мой страж и инструктор, но в остальное время стоит держаться от него подальше.       — Ты меня вообще слушаешь? — Карп загородила его фигуру, делая шаг назад.       — Да, конечно. Вы говорили про сознание. — Я набрала в легкие морозный воздух и чуть поёжилась.       — Я говорила про Святого Владимира, но спасибо за внимательность. И… Куда ты там смотришь? — Она обернулась как раз туда, где стояла компания Дмитрия, но его самого там уже не оказалось. Я выдохнула с облегчением, но одновременно снова почувствовала тяжелый камень на душе.       Однако из-за спин мужчин появился мой отец в компании заливающейся смехом незнакомой женщины, и они явно направлялись к нам. Мои мысли о Дмитрии тут же испарились и перестроились на негативную волну. Кого Эйб уже начал обхаживать?       — Боже мой! — воскликнула незнакомка почти радостно, стоило только заметить нас. — Роза! Поверить не могу, это ты.       Мы с Соней обменялись вопросительными взглядами, и я дружелюбно протянула руку, которую женщина тут же пожала.       — Роза, это Таша Озера, — сказал папа.       Как будто это что-то говорило мне, кроме ее принадлежности к королевским семьям.       — Только не говорите мне, что я похожа на маму, — в шутку предупредила я, и Таша улыбнулась и перекинула длинные волосы на плечо, и внезапно я полностью увидела ее плечо.       Я и так была вся в напряжении, а тут мне понадобилось взять себя в руки, чтобы не среагировать. Лицо у нее было в форме сердца, а большие глаза — бледно-голубые, холодные. Улыбающиеся губы изящные, красивые, подкрашенные розовой помадой того оттенка, который выгодно оттенял остальные черты лица. Однако поперек левой щеки, некогда гладкой, белую кожу вспучивал багровый шрам. По форме он выглядел так, словно кто-то укусил ее. Она протянула мне затянутую в перчатку руку.       — Так и есть, разумеется, но глаза в точности как у отца. — Она бросила косой взгляд на Эйба, от чего внутри у меня поднялась волна негодования. Женщина, я не знаю, кто вы, но ещё один зырк в его сторону, и я самолично выколю вам глаза и даже руки не запачкаю.       — Таша вместе с твоей мамой занималась разработкой закона о праве мороев сражаться, — вставил он, и я уставилась на неё, стараясь не пялиться на шрам.       — Правда?       — Мы проделали огромную работу. Джанин была просто невероятной женщиной. — Таша Озера грустно улыбнулась. — Мы тесно дружили и… Ну, я часто гостила у вас дома, но ты была слишком мала, чтобы помнить меня.       Это уж точно. Я сглотнула и внезапно вспомнила, где я могла слышать её имя. Озера! Ну конечно.       Лет пятнадцать назад, где-то в районе Кентукки, Лукас и Мойра Озера, тоже представители королевского клана, по собственному желанию обратились в стригоев. Они намеревались выкрасть своего единственного сына, спрятать его, пока он не подрастет, а затем обратить, но Таша, сестра Лукаса, сумела спасти его, но, как видно, пострадала сама. Неудивительно, что закон так долго не решались принять.       — Зато Роза во всю пользуется той возможностью, которую вы ей подарили, леди Озера, — вставила с дружелюбной улыбкой Соня.       — О да, я наслышана о твоих успехах. — Таша остановила официанта, и каждый из нас взял по бокалу шампанского. — Кирова, небось, ходит как злая собака от этого.       — Знаете ее? — удивилась я и сделала пару глотков. — Она ухватилась бы за любую возможность выгнать меня из школы, если бы не папа.       — Еще как знаю. Мой племянник учился там до прошлого года. Затем он решил, что домашнее обучение подходит ему куда больше, и социализация впредь не станет для него проблемой. Теперь еще занимается по твоей программе. Не хочу хвастаться, но он дерется, как настоящий страж. Я очень им горжусь.       Они с Соней разговорились о первых мороях в рядах дворцовых стражей, а я, пользуясь возможностью, ускользнула в тронный зал. Перед ужином захотелось прогуляться, и я, послав Лиссе «сообщение», что иду проветрить голову, осушила бокал и выскочила на лестницу. Тут и там болтали парочки мороев, лорды и леди, окидывая меня высокомерным взглядом, неохотно пропускали мимо себя. Может, я правильно делаю, что планирую отказаться от трона? Пускай Татьяна хоть до скончания веков трындит на Совете о важности нахождения Мазуров на троне, но меня едва ли это могло переубедить. Я не хотел провести всю свою жизнь в компании этих заносчивых снобов.       Зимний холод действовал отрезвляющие. Я потерла друг о друга руки, и в ладонях сначала появились искорки, а затем раздулось маленькое пламя, не причиняющее мне ни малейшего вреда. Гордая улыбка расползлась по лицу. Надо признать, что хоть моя магия и стала немного слабее по сравнению с тем, какой она была до нашего побега, но управлять ею стало куда легче. Как-то я сожгла собственную комнату в академии. Было не очень, мягко говоря, приятно отчитываться перед Кировой и остальными членами школьной администрации, но Эйб, как и всегда, замял это дело. С тех пор страх выпустить стихийную магию стал сильнее, но сейчас я чувствовала свободу от него.       — Роза?       От неожиданности я вскрикнула, и пламя тут же погасло, оставив после себя лишь растворяющиеся в воздухе искры. Я обернулась на голос и увидела Дмитрия, потянувшегося к дверной ручке.       — Что ты здесь делаешь? — спросила я как можно непринужденнее.       — Собирался спать. — Он кивнул на дверь, и я подняла глаза на табличку. Черт, это был его номер. Как я здесь оказалась?       — Видимо, я не туда свернула. — Черта с два, Роза. Ты явно не следила за дорогой и каким-то образом оказалась рядом с человеком, которого намеревалась избегать. Отличный план, браво, Мазур.       — Почему ты не в зале?       От звука его голоса я затрепетала и не смогла произнести ни слова, только не отрывала от него взгляда. Сила, которая привела меня сюда, теперь притягивала меня к нему. Мне так сильно хотелось прикоснуться к нему, что я едва сдерживала себя, и никакие отрезвляющие мысли, помогавшие отогнать подобные идеи прежде, больше не работали. Он был такой изумительный, такой невероятно прекрасный. Я понимала, что мои чувства выходят за все принятые рамки, но это казалось неважным — сейчас, когда я была рядом с ним.       Я двинулась в его сторону, желая прикоснуться к нему, поцеловать и сделать множество других не менее приятных вещей.       Он предостерегающим жестом вскинул руку, что все еще покоилась на дверной ручке.       — Ты пьяна?       — Один бокал погоды не делает.       — Роза, я не знаю, что происходит, но тебе стоит вернуться к себе.       Я снова сделала шаг вперед. Он вытянул руки и схватил меня за запястья, и при этом прикосновении нас обоих точно пробило электрическим током, и я почувствовала, что все заботы выскочили у меня из головы. Что-то захватило и его тоже, заставило внезапно возжелать меня так же сильно, как я желала его.       Отпустив мои запястья, он щелкнул ключом и, отперев дверь, шагнул в номер. И стоило нам двоим оказаться внутри, как он, не отрывая от меня темного, жаждущего взгляда, медленно заскользил ладонями вверх по моим оголённым плечам, а затем одна его рука потянулась к моей шее, накрутила волосы на пальцы и притянула мою голову к нему. Его губы легко скользнули по моим.       Сглотнув, я спросила:       — По-твоему, я хорошенькая?       Он рассматривал меня со всей характерной для него серьёзностью.       — По-моему, ты прекрасна.       — Прекрасна?       — Так прекрасна, что временами это причиняет мне боль.       Его губы прильнули к моим, поначалу мягкие, потом твердые и алчущие. Руки заскользили к спине, к застёжке платья и потянули ее вниз. Я таяла от его прикосновений, от его поцелуя, от того, как запылали от него губы. Черный шелк скользнул по телу на пол.       — Быстро… Быстро же ты избавился от платья. — Я ткнула себя между тяжелыми грудями. — Думаю, тебе это понравится.       — Это мне нравится, — сказал он, и его тяжелое дыхание обожгло кожу на шее. — Я люблю это.       Его пиджак и рубашка оказались рядом с моим платьем, и он отнёс меня в постель. Мы прильнули друг к другу, его руки и губы завладели моим телом, и каждое прикосновение ощущалось как огонь. Я так долго томилась по нему, что едва верила в происходящее. Мне всегда нравилось просто находиться рядом с ним, нравилось, как он смотрит на меня. А сейчас огонь в его глазах свидетельствовал о том, что он жаждал большего, но он не торопился. Может, догадывался, что я нервничаю. Брюки все еще оставались на нем. В какой-то момент я переместилась так, чтобы оказаться сверху; мои волосы свисали на его лицо. Я провела пальцами по шести крошечным татуировкам.       — Шесть стригоев, товарищ. Просто потрясающе!       Он притянул меня за шею, пригнул к себе и снова поцеловал, мягко покусывая кожу.       — Когда нибудь у тебя таких меток будет гораздо больше.       Я хотела спросить, испытывает ли он чувство вины за содеянное, но он сдвинул меня с себя и снова оказался сверху. Наверное, он увидел в моих глазах решимость и, улыбаясь, обхватил меня руками за шею, расстегнул ожерелье отца и положил его на ночной столик. Как только оно выскользнуло из его пальцев, я, словно ощутив сильную пощечину, удивлённо уставилась на него, и судя по растерянному выражению лица, он чувствовал себя так же.       — Что случилось? — спросил он, помогая мне сесть на смятую постель.       — Не… Не знаю. — Возникло ощущение, будто я пытаюсь проснуться, будто спала так долго, а теперь пытаюсь вернуться к реальной жизни. — Что-то не так.       — Понимаю. Что-то здесь… — Дмитрий оставил очередной поцелуй на моих губах и прижался щекой к моему лбу; запах его тела сводил меня с ума. Он сделал глубокий вдох, убрал руку с моего бедра и отстранился; по глазам было видно, как в нем пробуждается мыслительный процесс. А затем резко вскочил с кровати, хватая и унося с собой ожерелье.       И в то же время возникло чувство, будто он отрывает часть меня, и одновременно — необыкновенно пугающее ощущение пробуждения. Я словно окончательно проснулась и могла думать ясно, а не под действием тела с его порывами. Казалось, Дмитрию стоило невероятных усилий просто отойти от меня. Одной рукой он открыл окно, и холодный ветер ворвался внутрь.       — Что ты собираешься?.. — Ответ пришел прежде, чем прозвучал вопрос. Я спрыгнула с постели как раз в тот момент, когда ожерелье вылетело наружу.       И как только оно исчезло, я больше не чувствовала себя так, будто просыпаюсь. Теперь я действительно проснулась. И тут же потрясенно оглянулась. Комната Дмитрия. Мы обнажены. Постель в беспорядке. А в следующую секунду Дмитрий грязно и громко выругался.       От потрясения я не могла заставить себя вымолвить и слова, открывая и закрывая рот, словно рыба. Как такое могло произойти? Как он мог позволить себе такое? Как я могла позволить? Мое сердце учащенно забилось, но теперь не от желания и страсти, а от дикого стыда и желания раствориться в воздухе.       — Что произошло? — раздался за спиной голос дампира, стоило мне только натянуть платье на голое тело. Я обернулась, — он стоял спиной ко мне, схватившись за голову.       — Я не знаю… Я… — На ватных ногах я кое-как дошла до маленькой кухни и налила себе холодной воды, схватив свое платье. Одеваясь на ходу, Дмитрий прошел следом.       — Это что такое было? — ошарашено вновь переспросил он, повысив тон.       — Да не знаю я! И не надо на меня орать! Я понимаю не больше твоего, не видно?       Я со стуком поставила кружку на стол и упала на ближайший стул, снова и снова возвращаясь к тому моменту, когда все началось, но все было как в тумане. Словно я наблюдала за всем со стороны. Я натянула платье, едва справившись с молнией.       — Извини. — Я подняла взгляд на Дмитрия и, кажется, никогда не видела его таким потерянным. — Я просто никак не могу… То ожерелье. Откуда оно у тебя?       — От отца. В нем все дело?       Вопрос не требовал ответа. Конечно, в нем. Стоило ему избавиться от него, как внезапно охватившая нас животная страсть пропала. Может, не без следа, — я все еще чувствовала себя возбужденной, и моему телу явно не по душе такой расклад событий.       — Об этом никто не должен знать, пока мы… Нет. Об этом никто никогда не должен узнать. — Он потер переносицу и, зажмурившись, тихо застонал.       — Само собой! Я же не самоубийца. Просто забери его, когда я уйду. Если прикоснусь к нему, то не совладаю с собой.       Я отвернулась, чувствуя, как горят щеки и учащённо бьется сердце. Ничего критического не произошло, но от одной мысли, что мы были в шаге от неисправимой ошибки, становилось ужасно не по себе.       — Этого не должно было произойти, — бормотал Дмитрий. — Как я не сдержался?       — Слушай, ничего страшного не произошло.       — Нет, произошло! — Его сердитый взгляд вцепился в меня. — Произошло, Роза, и все было бы нормально, не будь ты той, кто ты есть.       — А кто я есть? — Я вскочила с месте и уставилась на него.       — Принцесса, моройка, которую я должен охранять, а не соблазнять. Ты дитя. Я взрослый. Это неправильно, глупо.       Неправильно? Глупо? Я вздрогнула и прикусила губу, глаза налились слезами. Лучше бы он просто ударил меня.       — Почему-то ты не думал, что я дитя, когда во все глаза разглядывал меня.       Теперь вздрогнул он.       — Это из-за твоего тела… Оно делает тебя взрослой. Мы живем в разных мирах, я совершал ошибки, действовал на свой страх и риск. Я убивал, Роза. Не животных, людей. Ты же только начинаешь жить. Оглянись. Почему ты здесь, а не на балу? Почему тебе не заняться нарядами, танцами, домашней работой, мальчиками?       — Думаешь, это все, что меня интересует? Это — весь мой мир? Глупые телодвижения и обжимания со сверстниками?       — Так и должно происходить. Ты не интересуешь меня в этом смысле. Ты не больше, чем источник моего дохода.       Я замерла. Он отвергает меня, это прозвучало громко и ясно. Все, что произошло сегодня, начиная с тех молчаливых взглядов на балконе и заканчивая его мягкими губами на моей шее, все, что казалось таким прекрасным и исполненным смысла, на глазах рассыпалось в прах.       — Тебе нужно встречаться с парнями своего возраста. Быть как все.       — Ну да, разумеется. — Я громко фыркнула и притворно рассмеялась. — Знаешь, «все» не живут в страхe день ото дня, ожидая удара в спину. Если ты не заметил, «все» не надрываются на тренировках, не учатся контролировать свою магию и самих себя. Им не уготована судьба стать сумасшедшим, монстром. Они четко знают, что хотят от этой жизни. Могут быть самими собой рядом с людьми, которых любят.       Дмитрий молчал, и я наскоро осушила свой стакан, едва не подавившись.       — Я не просила этого! Я не просила таких родителей, не просила этой связи, не просила любви к собственному наставнику, этой магии и психопата, охотящегося на меня! Я хочу быть как все, ты не представляешь, как сильно, а отношения — последнее, что должно быть в моей жизни! — Мой голос уже охрип, и я поспешила покинуть кухню, чувствуя, как внутри полыхает ярость, не желая позориться дальше. — Не забудь подобрать колье.       Дампир снова промолчал. Я покинула номер и лишь после десятка гневных шагов вспомнила, что мое пальто так и осталось валяться в прихожей. И что он называл мое имя по-русски.