Save our asses

      До полуночи оставалось около двух с половиной часов, хотя по ощущениям, мы пробыли в баре весь вечер. Настроение пить пропало сразу после принятия решения о возвращении в Пенсильвании. И нашего танца.       — В одиннадцати милях от нас есть аэропорт, — сказала Лисса, пока мы плелись в ночи до отеля по заснеженным улицам городка. — Оттуда… Так…       Мы с Дмитрием с усмешкой переглянулись, и он вскинул бровь, пожимая плечами. В кармане куртки я сжимала серебряные кулон и кольцо, умирая от желания достать их прямо сейчас. Конечно, это совсем немного. Даже в академии у меня было чуть больше возможностей устроить шикарный праздник, чем здесь.       — Есть рейсы до Аллентауна и Филадельфии, — продолжала Лисса. — Аэропорт Питсбурга, пишут, закрыт из-за непогоды на западе штата. Ну что?       — Что? — спросил Беликов, как будто до сих пор не слушал ее. Я старательно игнорировала его с тех пор, как мы покинули питейное заведение.       — Когда летим-то?       — Хочешь пьяной под Новый год сесть в самолет?       — Сегодня аэропорт не работает, но через сутки уже возобновят полеты. Не знаю, как вы, а я лечу послезавтра первым же рейсом.       Ее стремление как можно скорее покинуть этот город показалось забавным, и я, не выдержав, рассмеялась. В принципе, вся сложившаяся ситуация была забавной практически до абсурда.       — Вот когда возобновят, тогда и посмотрим.       — Говоришь, как мамочка, товарищ. — Я легонько стукнула его в бок, и он тут же стукнул меня в ответ.       Я повторила жест, приложив чуть больше силы, Дмитрий снова сделал тоже самое, и Лисса, заметив нашу перепалку, расплылась в хитрой улыбке и бросила в дампира наскоро слепленным снежком.       — Драгомир! — обалдев, воскликнул он и, не намереваясь проигрывать двум семнадцатилетним девчонкам, со смехом бросил в нее снежком из ближайшего сугроба.       Я бросилась к ближайшему фонарному столбу, стараясь самой не грохнуться в снег, зачерпнула его в ладонь, прикидывая, хватит ли мне меткости. Дмитрий, смеясь, отстреливался от Лиссы, прячась за столбом для объявлений, и как только его веселая физиономия показалась из-за укрытия, я бросила идеально круглым снежком, попав в шею.       — Так его, Роза! — рассмеялась Драгомир, а Дмитрий, театрально состроив обиженную мину, воспользовался нашим приступом истерического смеха, и ударил в лицо.       Ребячество продлилось около десяти минут, пока мы пытались продвигаться в сторону отеля, не разбудив при этом половину района своим пьяным гоготаньем и ругательствами. Мне было так хорошо, что возвращение в номер казалось худшим, что могло случится за сегодняшний вечер.       Когда Лисса внезапно бросила очередной снежок не в нас, а в темноту переулка между двумя частными, огороженными высоким забором, домами, я поняла, что ошиблась. Раздалось громкое «Ай!», и этого хватило, чтобы мы напрочь позабыли о собственном веселье, подарках и празднике, хватаясь за спрятанные под верхней одеждой колья. Улица была пуста, не считая нескольких бродячих кошек, и мне потребовалось мгновение, чтобы почувствовать запах чужой крови. Человеческой, явно не дампирской.       Дмитрий встал рядом, что удивило меня не меньше появления незваного гостя. Не впереди меня в попытке защитить, а рядом, чтобы дать возможность решить, стоит ли самой вступать в бой, если в этом будет необходимость. Мы переглянулись, и я надеялась, что за эти несколько секунд он прочел в моих глазах благодарность.       — Нет-нет! — снова послышалось из темноты. Женский голос. Напуганный женский голос. — Это всего лишь я.       Тень шагнула вперед, выходя на освещенную фонарями часть, и кол чуть не выпал у меня из рук. Я не могла вспомнить ее имя, но татуировку на щеке трудно было забыть.       — Опустите колья, вы же видите, что я не стригой.       Девушка с катка. Она действительно была очень напугана, на запах собственной крови трудно повлиять. Но человек, говорящий о стригоях… Этот день полон сюрпризов.       — Подними руки, чтобы я их видела, — громко приказала Лисса, и ее голос сильно отличался от звонкого и веселого голоса той Лиссы, какой она была пять минут назад.       Незнакомка послушно подняла руки, шагая ближе к нам. Она дрожала то ли от страха, то ли от холода.       — Меня з-зовут С-сидни. — Она не сводила с меня взгляда зеленоватых глаз. — Сейдж. М-моя фамилия С-сейдж.       Я не знала никакую Сидни Сейдж, но девчонка смотрела на меня так, словно это была моя ошибка. Она явно знала меня.       — Мы знакомы? — спросила я, делая шаг вперед. Дмитрий рядом со мной едва заметно дернулся, видимо, собираясь двигаться следом, но тут же остановился.       — Н-нет, но я… — Сидни быстро-быстро заморгала и сглотнула. — Я знаю твою м-мать.       Я прищурилась. Меня собирались застать в расплох, но я лишь сжала кол в руках, подходя ближе. Блондинка не двигалась с места.       — Неужели? Познакомились в королевском дворе?       Она, все еще дрожа, отрицательно покачала головой.       — Мне… Ей нужна твоя помочь. Я знаю, ч-что ты не в-веришь, но п-позволь мне все объяснить и п-показать.       Со стороны Лиссы послышалось еле слышимое постукивание по металлу кола. Два быстрых и одно спустя секунду.       — Как ты нашла нас? — спросил Дмитрий, и я, не говоря уже о человеческой девочке, вздрогнула от стали в его голосе.       — Эйб М-мазур сказал, где вас можно найти.       Какого, мать твою, черта тут происходит?       — Джанин ранена, — выпалила Сидни, опуская руки, что снова заставило меня насторожиться. — Мотель на Виллард-стрит. Стригои пытались…       — С какого перепугу мне верить тебе? — спросила я, едва сдерживая досаду в голосе.       Сидни вытерла рукавом щеки.       — Позвоните Эйбу, Соне Карп, да хоть самой королеве, без ее ведома вообще ничего не происходит. Джанин полдня истекает кровью в ч-чертовом мотеле, пока я пыталась найти в-вас. Моя сестра погибла ради этого момента, но вы даже не допускаете мысль, что я могу быть неопасна.       Мама всегда была моим слабым местом, даже когда я была уверена, что она мертва. Связь между нами была крепче обычной человеческой связи между матерью и её ребенком, но сейчас это могло сыграть против меня. Одна мысль, что мама сейчас здесь, в это городе, всего в нескольких милях от меня, будило во мне то, что могло поставить наши жизни под угрозу.       — Ложь, — отчеканила я и, вытянув руку, направила свое разочарование и злость в огонь, окруживший и ограждавший Сидни от нас. Та громко вскрикнула, а Лисса, оказавшись рядом, дернула меня за рукав.       — С ума сошла, Мазур? — тихо возмутилась она. — Ничего, что мы у всех на виду?       — Ничего, что она манипулирует мной? — прошипела я, отдергивая руку, под стенания человеческой девчонки.       — Вы сильно поругались! — выкрикнула Сейдж до того, как я успела разразиться гневной тирадой, направленной не то на Лиссу. не то на нее саму. — Когда ты собиралась получить звание стража. — Она снова задрожала, но теперь от страха, поскольку взявшее ее в плен пламенное кольцо медленно сжималось. — Ты записалась в школе на экспериментальную программу, а Джанин отказалась подписывать разрешение.       Я застыла. Мама отказалась, хотя сама несколько лет со своей командой работала над внедрением проекта не только среди взрослых мороев, но и в образовательные учреждения. Эйб приехал вместе с мамой, чтобы увидеть ее триумф, а по итогу разнимал нас, пока мы не перегрызли друг другу глотки в результате очередной ссоры. Но об этом знали только мы трое.       — Ты назвала ее лицемерной сукой, а Джанин отвесила тебе пощечину, — продолжала Сидни срывающимся голосом, и я застыла. — Она р-рассказала мне спустя полтора года после знакомства. Ты должна мне поверить, Роза.       Огонь исчез, и блондинка прислонилась к забору частного дома, едва стоя на ногах, но не сводя с меня взгляда. Дмитрий встал рядом, сжал мою руку, но уже в знак поддержки, но молчал. Я поняла, что мне самой придется принимать решение.       — Откуда вы сбежали?       На бледном лице появилась слабая улыбка, и Сидни облегченно вздохнула, страх постепенно отступал.       — Валентайн, Небраска. — Она оттолкнулась от стены, выпрямилась с напускной уверенностью, но теребя рукава своего кремового свитера. — В большом честном доме меня держали как пленницу. Меня и мою сестру. Я… Позвольте мне отвести вас к ней, мы обе расскажем вам все, что знаем. Но лучше поспешить.       Снова мелькнула слабая улыбка, и Сидни прошагала мимо нас на трясущихся ногах, провожаемая тремя подозрительными взглядами не двигающихся стражей.       — Я могу привести еще доказательства моего с ней знакомства, — пожала она плечами, останавливаясь. — Моя машина в двухстах метрах.       Лисса первая сдвинулась с места, но с такой уверенностью, с таким диким, пылающим взглядом, от которого не то что Сидни, я была готова съежиться.       — Клянусь Господом, Сейдж. Одно лишнее движение, и я переломаю тебе все твои хрупкие человеческие кости.       Дмитрий продолжал держать меня за руку, и я сжала его ладонь, встречаясь с ним взглядом. Карие глаза блестели в полутьме, а между бровями образовались складки.       Всю дорогу до мотеля Сидни молчала, ее страх заполнил салон ее маленького фольксвагена модели жук кофейного цвета, но помимо запаха человеческой и дампирской крови я ощущала что-то иное. Что-то терпкое, вязкое, сразу создающее ассоциацию с неспелой хурмой, оставляющей неприятное ощущение на языке. Мы ехали недолго, но этот запах не давал мне сосредоточиться на самой Сидни, что было куда важнее незнакомых ароматов в чужой машине. Мало ли что могло так пахнуть. Несвежий кофе, тухлые фрукты или мясо из КФС. Я сунула дрожащую руку в карман, нащупав в одном из них подарки для моих стражей, напрочь выкинув из головы, что через два часа должна была подарить их. Я покачала головой, и только тогда заметила, что все окна машины, не считая лобового, были заклеены простым скотчем и несколькими слоями черного полиэтиленового пакета. Дмитрий, сидевший рядом со мной, заметив мой пристальный взгляд, дотронулся до моего подбородка, вынуждая посмотреть на него, и улыбнулся. Просто поразительно, что в такой напряженной, практически на грани потери контроля, ситуации, он нашел в себе силы улыбнуться мне. Я прильнула к его руке, мечтая иметь хотя бы половину его оптимизма.       — Прости, что ты сейчас не со своей семьей, — прошептала я, не думая, что Лисса и Сидни могут нас услышать.       Улыбка снова появилась на его обветренных губах, после чего он наклонился и оставил теплый поцелуй между бровями, разглаживая складки. Я позволила себе на мгновение расслабиться, и странная магия снова направилась в кол в моей взмокшей от волнения ладони. Это меня успокаивало, хотя не было никакой уверенности, что это даст хоть какие-то результаты.       Мотель «Сапфир», обещавший бесплатный интернет, хорошие комнаты и отличный завтрак, мало чем отличался от таких же однотипных одноэтажных домой Бозмена, если бы не красно-синяя многообещающая вывеска и американский фраг при входе. Мы вышли из машины на мгновение позже вылетевшей из нее Сидни, которая, оглядываясь на нас, уже мчалась к одной из дверей, ведущей к дороге. Свет в окнах не горел. Вообще нигде внутри здания не горел. Это показалось странным, учитывая три припаркованные машины на стоянке.       — Сейдж, — позвала Лисса, снова вытаскивала кол.       Но Сидни встала посреди заснеженного газона, и от нее снова повеяло страхом, но запах ее крови отличался от того, что я чувствовала при нашей встрече. Этот был более резким, более отчетливым, как если бы она боялась… Боялась чего-то похуже трех вооруженных стражей.       — Сидни, — чуть тише заговорил Дмитрий, делая шаг в ней; хрустевший под его ботинками снег в этой неестественной тишине, окутавшей весь мотель, казался слишком громким.       Сидни медленно повернулась боком, сделала шаг назад, и мы увидели распахнутую в номер дверь и капли крови, то ли ведущие от нее, то ли к ней. Я мгновенно насторожилась, вцепившись в кол.       — Где она?       Блондинка молчала, а запахи… Все эти запахи сводили меня с ума, но только сейчас я поняла, что это была кровь. И в машине, и здесь, но было что-то еще, от чего внутри меня все переворачивалось и вопило.       — Она сбежала? — спросил Дмитрий спокойно, как будто сейчас речь шла о бездомной кошке, а не о стригое, черт бы его побрал. Сидни подняла голову, не в силах произнести и слова.       — Я знала, что это ловушка, — зло процедила Лисса и уже развернулась, чтобы побежать обратно к машине, но красно-синяя вывеска, служившая единственным источником света в радиусе ста метров, неожиданно погасла.       Сидни ахнула, отскочив к Дмитрию, который, несмотря на ее предательство, заградил ее собой, скрывая от невидимого врага.       — Сейдж, сколько их? — снова обратился он к ней, не поворачиваясь, внимательно следя за окружением.       Мы с Лиссой застыли на месте, парализованные и, надо признать, напуганные до чертиков.       — Только Джанин, клянусь вам… — прошептала Сидни.       — Хватит блять лгать, — прервала ее Драгомир, пока я пыталась разглядеть в темноте хоть что-то.       Где другие постояльцы — хозяева машин? Где администратор мотеля? Где, господи помилуй, моя мать?       — Клянусь жизнью, Василиса, — пищала она, находясь на грани слез. — Я оставила ее здесь после захода солнца…       Американский флаг и мое собственное тело дрожали вовсе не от зимнего ветра. Лисса продолжала зло шипеть, в то время как горящие неутолимым голодом глаза уставились на меня в темноте крыльца, ведущего к главному входу мотеля. Я практически слышала ее хриплое дыхание, ощущала этот терпкий запах в перемешку с удушающим запахом крови и мертвой замерзающей плоти.       Меня парализовал страх, пока родная мать, бесшумно и медленно, словно пантера, вышла из тени, готовая перегрызть мне глотку.       Одна секунда.       Пламя осветило парковку и растоптанный нами газон.       Две секунды.       Я подожгла ближайшую пожелтевшую тую.       Три секунды.       Джанин Хэзевей сделала один шаг, но в ту же секунду оказалась рядом с нами. Лисса развернулась и замахнулась так быстро, что до меня не сразу дошло, что она лишь притворялась злой на Сидни. Стригойка пригнулась, ударила ее в живот, от чего Драгомир на мгновение вышла из строя, пыхтя и кашляя. Я сжала кол, моля все высшие силы, которые только существуют в мире, чтобы мне не пришлось всадить его в сердце моей матери.       Она меня не узнавала. Ее губы, шея и тонкая разорванная тут и там блузка были в чужой крови, на боку виделась большая рана, совершенно не мешавшая ей напасть на меня. Я блокировал несколько ударов прежде, чем получила удар в колено, а ее ногти вцепились мне в оголенную шею. Дмитрий бросился на Джанин, а Лисса попыталась сбить ее с ног, но мама вырвалась с такой силой, с такой неистовой злобой, огрызаясь и царапаясь, что я замешкалась. Она выбила оружие из рук дампирки, не оставляя шансов победить ее в рукопашную.       Дмитрий отшатнулся, когда она ударила его головой в нос, и Сидни, притаившаяся в одном из номеров, вскрикнула.       — Не выходи, — пыхтя, бросила я ей, делая подножку. Джанин упала, утащив за собой меня, и мы обе больно ударились о мерзлую землю.       Сидни что-то кричала, но я слышала только бьющейся в ушах собственных пульс, пытаясь сосредоточиться на куске неба, что не успели закрыть собой черные точки.       Я не могла потерять сознание сейчас. Мне нужно было встать. Нужно было…       Дмитрий рывком поднял меня на ватные ноги, пока Лисса отвлекала Джанин, блокируя удары; ее идеальные светлые волосы уже кое-где окрасились в кроваво-алый цвет.       — Уходи к машине, — прошептал мне на ухо дампир, — мы возьмём ее на себя.       Но это моя мама. Я не видела ее столько лет, и в нашу первую встречу она пытается убить меня.       Голова начала болеть, но вместе с тем внутри крепла уверенность в том, что я должна сделать, чтобы сегодня мы покинули этот чертов город живыми.       Огненный шар подпалил ей одежду, от чего мама вскрикнула, тут же сбив пламя, и это привлекло ее внимание к нам. Дмитрий делал выпад, Джанин ударила по руке, царапаясь и шипя, с поразительной силой разрывая ему рукав пальто. Я замахнулась колом, попытавшись царапнуть, но свободной рукой она перехватила мою ладонь, больно сжимая и притягивая к себе. Дампир снова сделал выпад, попытавшись свалить ее с ног, и мама, словно ни я, ни он ничего не весили, схватив за шею, подняла нас над землей.       — Мам… — пропыхтела я, хватая ртом воздух. Кол выпал из рук.       Возможно, моя мама была мертва. Или пряталась так глубоко под этой дикой, внушающей животный ужас оболочкой, что никогда не появится на поверхности, собственными руками позволив придушить родную дочь.       Она откинула Дмитрия назад. Послышался грохот удара о машину, и на всю стоянку зазвенела мерзкая сигнализация. Ее взгляд испепелял, и я не могла поверить, что когда-то это существо родило меня на свет. Она меня не узнала.       Я подпалила ей рукава блузки и тут же пнула со всей дури в живот, снова падая головой вниз. Перед глазами заплясали звезды, а надежда выбираться живой рассыпалась в прах, когда они рассеялись, и лицо мамы показалось передо мной.       У нее появились новые шрамы на шее и лице, которых точно не было, когда мы виделись в последний раз. Лицом та же, но в глазах горели ненависть и злоба, как будто все зло мира было собрано только в одном моем лице.       Я закрыла глаза, пытаясь вдохнуть в себя обжигающе холодный воздух в последний раз, когда ее в свете горящего дерева показались ее белоснежные клыки, медленно, словно в замедленной съемке, приближаясь ко мне.       А потом Джанин закричала. И упала на асфальт, кто-то тут же оттащил меня от нее, но я успела заметить кровь на снегу. Кровь моей мамы. Внутри все похолодело.       — Нет… — пробормотала я, слабо дернувшись, и сильные руки прижали меня к себе крепче.       Из ее спины торчал серебряный кол, почти наверняка пронзивший стригойское сердце. Затем раздался крик.       Я не сразу поняла, что он принадлежит мне, а руки Дмитрия, крепко обхватившие мое измотанное тело, не дают мне вырваться и броситься к умирающей матери. Мне нужно было вырваться. Я должна была сделать хоть что-нибудь.       Мама умирала.       Лисса упала на снег, обессиленная и раненная, с застывшем на лице выражением полного шока и ужаса, ее взгляд был прикован к торчащему из тела моей матери куску зачарованного серебра.       Моей матери, которая только что пыталась всех нас убить, и сейчас умирала. Я должна…       Словно прочитав мои мысли, Дмитрий, что-то утешающе шепча, еще крепче прижимая меня к себе, но я, практически не отдавая себе отчета, попыталась вырваться. Меня мутило, руки горели, а глаза не видели ничего, кроме мамы. Она была жива, шевелилась, но ее хриплое дыхание, единственное, что я теперь слышала, становилось все тише и слабее. Внезапно пламя охватило разодранное пальто, и Дмитрий выпустил меня из плена, а я бросилась к Джанин, едва не свалившись в сугроб от головной боли.       Мне было плевать, что меня дважды приложили головой о землю, что я была истощена и пьяна. Я не видела и не слышала ничего, собственные мысли заглохли, оставляя одну-единственную: «Я должна ее исцелить». Я только нашла ее, спустя столько лет впервые увидела, и сейчас от меня зависело, будет ли мама жить. Мне было плевать, что она стригойка, злобное, порожденное самой Смертью создание, готовое броситься на членов семьи ради капли крови.       Я упала на колени рядом, переворачивая на бок. Она схватилась за меня, словно я внезапно из обеда превратилась в спасательный круг.       — Роза… — прохрипела мама голосом, который я слышала во снах, из-за которого просыпалась в слезах не в силах смириться с тем, что она ушла.       Я положила руки на рукоятку кола, не зная, как безболезненнее вытащить его. Возможно, если в процессе исцеления мне удастся…       — Потерпи немного, хорошо?       Осторожно, чтобы не причинить боли, руки легли на рану. Мои мышцы, мой мозг и магия действовали сами, четко зная, что требуется сделать. Я была лишь сторонним наблюдателем, носителем, по случайности ставшем обладателем неизведанной могучей силы, которую можно было использовать как во благо, так и во вред. Стригои использовали дух как оружие для порабощения мороев. Я обращалась к духу, умоляя сохранить жизнь моей матери, готовая вытерпеть тьму, безумие и боль, которые последуют за этим, но если это сработает, если раннее не подчинявшаяся мороям магия подчиниться мне…       Мои нервы взорвались, тело оцепенело, а внутри образовалась бесцветная пустота. Что-то во мне исчезло. Что-то важное, имевшее раньше значение. Словно вода, магия, самая чистая и светлая, вытекала из моего тела-сосуда в другое, перекрывая собой его тьму.       Мне нужно было вытащить кол, но чья-то рука опустилась на мою, нажимая и вдавливая острый конец глубже. Я не могла разомкнуть глаз, тело отказывалось слушаться, мой разум был заперт, вынужденный подчиняться.       Может, прошло лишь несколько секунд, может, вечность. Мне хватило сил только раскрыть глаза и моргнуть раз, прежде чем взор стремительно заполнили черные точки, и я потеряла сознание.